Перевод: Энди
Завершив обсуждение с обновлённой решимостью, Субару и Анастасия направились на нижние этажи городской ратуши.
Просторная комната, где он очнулся, находилась на третьем этаже — в самой середине пятиэтажного здания, — и, по-видимому, изначально служила залом для совещаний.
— Самый верхний этаж был сожжён дыханием дракона. Так что теперь четвёртый — последний. Именно там мы собрали жертв «Похоти», они ждут, — пояснила Анастасия.
— Если верхний этаж сгорел, то что стало с «Метеором»?
— Он в целости. Мы сняли его и убрали на хранение. Он выглядит как металлический ящик, который можно переносить, установив на подставку. Схема там такая: ящик улавливает звук, а другие «Метеоры», расставленные по всему городу, принимают этот звук и передают его дальше.
Похоже на антенну или, скорее, на громкоговорители.
Выходит, это комплект из двух частей: металлического ящика и динамиков. То, что и заложники, и прибор были спасены, можно считать одной из немногих хороших новостей.
Если не принимать во внимание вопрос о том, стоит ли вообще использовать это устройство, и тот факт, что называть заложников «спасёнными» было довольно трудно.
— Ты говорила, что пострадавшие сейчас собраны на четвёртом этаже.
— Хоть они и превратились в мух, но человеческое мышление у них сохранилось. Поэтому они и слушают нас, и подчиняются… А вот хорошо это или плохо — я и сама сказать не могу.
— …
Субару тоже не мог сказать, является ли сохранение человеческого разума благом.
Если бы их разум стал таким же, как и тело — разумом насекомого, — и они превратились бы в существ с совершенно иной природой, им не пришлось бы горевать о своей трансформации. Но это было бы равносильно потере собственного «я».
Однако можно ли сказать, что они не потеряли себя, утратив свои тела и продолжая жить в таком состоянии? На этот вопрос, вероятно, мог ответить лишь тот, кто пережил нечто подобное.
— Они едва могут управлять своими новыми телами. Благодаря этому, самоубийц нет. Наверное, всё произошло так внезапно, что они ещё не до конца осознали случившееся… Хорошо хоть, что мы успели взять их под контроль, пока они не пришли в себя.
— Самоубийц? Ты имеешь в виду, что они могли бы покончить с собой? Такое…
— Думаешь, можно не беспокоиться?
— ...
На этот вопрос у Субару тоже не было простого ответа.
Он лишь отчётливо понимал, что в этой совершенно безумной ситуации Анастасия действует куда хладнокровнее и расчётливее, чем он сам.
— Пока человек жив, есть надежда. Но если умирает его душа, пусть даже тело остаётся, надежда гаснет. Нужно жить. В любом состоянии, но нужно жить.
Эти слова Анастасия пробормотала, не поворачиваясь, и её голос прозвучал так, будто она за что-то цеплялась.
Если это и было её мировоззрение, то Субару был с ней полностью согласен.
Нужно жить.
Пока ты жив, всегда остаётся шанс продолжить борьбу.
А для этого…
— Госпожа Анастасия.
Юлиус, первым заметивший спускающихся на первый этаж Субару и Анастасию, окликнул свою госпожу.
Приёмную первого этажа Субару до этого лишь мельком пробегал. Но даже ему было очевидно, что здесь развернулась ожесточённая битва — настолько явными были следы сражения.
На столах, стульях и даже стенах остались глубокие шрамы от клинков и магии, а повсюду лоснились пятна наскоро вытертой крови, будто заявляя о себе.
Хоть Юлиус и сокрушался, что упустил Архиепископа «Чревоугодия», было совершенно ясно, что тот отступил не по своей воле.
— Как прошли переговоры с Субару?
— Немного затянулись, но закончились мирно. Нацуки, как и мы, полон решимости и не собирается проигрывать. Кстати…
Анастасия кивнула в ответ на вопрос Юлиуса, легонько отшутилась и перевела взгляд вглубь вестибюля.
Напротив лестницы, по которой они спустились, у входа в здание, маячила громадная фигура Рикардо. Судя по её предыдущим словам, он должен был осматривать окрестности и пытаться найти выживших.
— С возвращением. Ну, как там снаружи?
— Госпожа, разве у меня лицо человека, которому повезло? Всё очень плохо. И чем дальше, тем хуже будет, я так думаю. Эти гады — мастера по части мерзостей.
Рикардо с досадой скривился и тяжело вздохнул, сетуя на неудачную вылазку.
Он грубо взъерошил шерсть на своей собачьей голове и жестами отдал распоряжения членам «Железного Клыка», суетившимся вокруг. Несколько бойцов снова вышли наружу, а остальные расселись по углам приёмной, чтобы передохнуть.
— Какие ещё мерзости от Культа Ведьмы? Хотя, я понимаю, что нынешняя ситуация — это и есть одна сплошная мерзость, но ты имеешь в виду что-то ещё?
— Трансляцию, Капитан. Ту самую хренову трансляцию, — высунув голову из-за лестницы, на вопрос недоумевающего Субару ответил Гарфиэль.
Увидев, как тот скрежещет клыками от ярости, Субару переспросил: — Трансляцию? Ту, в которой они изложили свои требования? Там было что-то ещё?
— Ничего из ряда вон выходящего. Просто она раструбила на весь город, что все силы, пытавшиеся отбить ратушу, были с лёгкостью повержены. Это были весьма гнусные пропагандистские лозунги, как раз в духе Архиепископа Греха «Похоти».
— В результате боевой дух во всех убежищах, куда мы заглядывали, сломлен подчистую. Трудно теперь будет заставить их воодушевиться и отбивать собственный город, — с этими словами Юлиус прикрыл глаза, а Рикардо сморщил нос.
Выслушав их, Субару понял, что они имели в виду под «мерзостями» Культа Ведьмы.
Во время трансляции, вместе с требованиями, Капелла объявила и о поражении отряда Субару, который предпринял попытку штурма ратуши.
Естественно, мирные жители, не имеющие боевой силы, пали духом от новости о поражении тех, кто мог сражаться. А те, кто мог сражаться, наверняка вскоре осознали, почему штурм ратуши был так важен. Они поняли, какими соображениями руководствовался отряд Субару, когда решился на эту атаку.
Они также поняли, что для этого требовалась немалая сила, и что даже операция с привлечением этой силы провалилась.
Иными словами, трансляция Капеллы была нацелена на то, чтобы сломить волю к сопротивлению у всех, кто прятался в убежищах, независимо от того, могли они сражаться или нет.
— Благодаря записям в ратуше, мы узнали, где находятся убежища. Так что я отправил ребят по ближайшим… результат можешь себе представить.
Рикардо жестом показал, что вылазка была напрасной, подтверждая опасения Субару.
Это был вопрос человеческого духа. Он не мог винить Рикардо и его людей в том, что им не удалось никого убедить. Подлость Культа Ведьмы оказалась на шаг впереди.
— Когда пропадает воля к борьбе, исчезает и желание сопротивляться. А дальше будет ещё опаснее, — прошептала Анастасия, стоявшая рядом с Субару, на лице которого отразилось отчаяние. Она задумчиво коснулась подбородка.
Он поднял на неё глаза, и она, склонив голову, спросила: — Так ведь? Когда человек убеждает себя, что сражаться бесполезно, он перестаёт рассматривать этот вариант. И что, по-твоему, происходит с людьми дальше?
— Ты же не ждёшь ответа в духе «впадут в отчаяние и сдадутся»?
— Если бы они просто сидели, обняв колени, и хныкали, это было бы ещё мило. Но я уверена, всё будет не так. Даже если исчезнет вариант «сражаться», желание жить никуда не денется. И какие же варианты у них останутся?
— Да ну…
Субару похолодел, поняв, к чему она клонит.
Одновременно его захлестнула невыносимая волна отвращения к Культу Ведьмы, устроившему всё это.
Словно подтверждая его догадку, Анастасия хлопнула в ладоши.
И продолжила: — Условия спасения уже озвучены. В виде требований. А значит, вполне логично, что появятся те, кто в отчаянии попытается эти требования выполнить. И не будет ничего удивительного, если люди начнут выбирать владельца «искусственного духа», обладателя «Фолианта Мудрости» и «влюблённые пары на роль жертв».
— Но не могут же все быть такими радикалами?!
— Верно. Наверняка найдутся и те, кто скажет, что не желает жить за счёт чужих жертв, и в отчаянии попытается сбежать из города… В любом случае, хаоса не избежать.
Стоит панике распространиться, и это хрупкое равновесие рухнет в одночасье.
Не хотелось даже представлять, как Культ Ведьмы поступит с городом в таком случае. Ведь у каждого из них есть высшее полномочие, позволяющее в любой момент обнулить всё происходящее.
Словно кнопка диктатора, способная смыть всё в небытие.
— Прежде чем это случится, мы должны пойти и всё им объяснить… разве нет?
— Нереалистично.
— Но согласись, это слишком пессимистичный вывод!
Возможно, что все, охваченные страхом, поддадутся панике.
Если так, то единственное лекарство против этого — дать им надежду.
— Мы готовим контрнаступление. Если мы скажем это, дадим им надежду, разве это не предотвратит панику?
— Я считаю, что необходимо быть готовыми к минимальным потерям. Иначе, если они подумают, что связываться с ними не стоит, то тут же снова возомнят о себе невесть что.
— Постой. Мне кажется, мы с тобой говорим о разном.
Субару почувствовал что-то неладное в том, как Анастасия вела разговор, и скривил губы. В ответ она лишь устало вздохнула: — Нацуки, твоя идея о недопустимости жертв прекрасна, но нереалистична. Мы потеряли слишком много в самом начале, так что нам уже не победить без боли и потерь. Это же очевидно.
— Первый и второй разы… да, это так. Но это не значит, что мы должны готовиться к жертвам и дальше. И это не отменяет необходимости предотвращать возможные опасности.
— Я бы согласилась, если бы это вело нас к стратегической победе. Но это не так. Брать на борт нужно только тех, у кого хватит духу плыть, даже если корабль затонет… Брать на борт тех, кто станет лишь мёртвым грузом и утонет, — не наш путь к победе.
— Дело не в победе или поражении!
— Если мы проиграем, все окажутся на дне! Если тебе не нравится говорить о победе или поражении, тогда скажем так: жизнь или смерть! Желать спасти всех и каждого — это слишком наивно!
Анастасия в ответ повысила голос на вспылившего Субару.
Он уже было шагнул к ней, но Юлиус выступил вперёд и остановил его, протянув руку. Однако взгляд его был направлен не на Субару, а на Анастасию. Он встал рядом с парнем и, прищурившись, произнёс: — Госпожа Анастасия, я понимаю ваши чувства. Однако я разделяю мнение Субару. Если ваши опасения действительно могут стать реальностью, мы должны принять меры заранее. Вам ведь и самой будет больно, если пострадают ни в чём не повинные горожане… Это именно то, чего добивается Культ Ведьмы.
— Юлиус…
Он возразил своей госпоже и, преисполненный праведного гнева, поддержал Субару. Юноша ощутил одновременно и удивление, и воодушевление.
Если Юлиус, человек, всегда следующий рыцарскому кодексу, согласен с ним, значит, он говорит правильные вещи.
Однако Анастасия лишь погладила свой меховой воротник и ответила своему рыцарю: — Послушай-ка. Ты думаешь, мне нравится говорить, что кого-то придётся бросить? Я не считаю, что абсолютно все в убежищах поддадутся панике и начнут творить ужасные вещи. Я говорю лишь о том, что такая возможность существует. И мы не можем реагировать на каждую такую возможность.
— Но…
— Ты не ребёнок, пойми же. Мы должны использовать имеющиеся силы и делать то, что в наших силах. Мы обязательно утрём нос этим ублюдкам из Культа Ведьмы. Я верну всё, что находится в зоне моей ответственности. Но чем шире становится эта зона «всего», тем меньше шансов действительно что-то удержать в руках.
Её слова были холодны и безжалостны, и Юлиус с досадой прикусил губу. И всё, что она говорила ему, в той же мере относилось и к безрассудству Субару.
Конечно, они сам понимал позицию Анастасии.
Спасение кого-то — это всегда тяжёлая ноша.
Трудно спасти даже одного человека, не говоря уже о многих. Чем больше людей, тем ниже вероятность успеха и выше риск плачевного исхода.
Простая арифметика, понятная даже ребёнку.
Чем больше аблок держишь в руках, тем выше вероятность, что они выпадут, что ты не заметишь преграды под ногами и споткнёшься, что руки просто не выдержат веса.
— Мы будем обсуждать, как победить. Если ты собираешься просто капризничать, то ты нам сейчас не нужен. Звание рыцаря ведь не настолько дешёвое, чтобы ты не понимал разницы, верно?
— ...
Услышав этот уточняющий вопрос, Юлиус плотно смежил веки.
Субару, стоявший позади, увидел, как его сжатый кулак опустился, а голова поникла. Он понял, что Юлиус сдался.
Но…
— Если ты сейчас отступишь, вот тогда звание рыцаря и пострадает, — вмешался Субару.
— Нацуки, ты вообще слушал? Мы же вернулись к тому, с чего начали в королевском замке. Ты ведь, как-никак, прошёл посвящение в рыцари.
— Верно. Я теперь тоже своего рода рыцарь. И именно поэтому я не могу уступить. Не имею права.
Если взвалить на себя слишком много аблок, велик шанс, что часть растеряешь, — это очевидно.
Но то, что держат в руках Субару и Юлиус, будучи рыцарями, — не аблоки. Это нечто гораздо более ценное.
Это не безмолвные фрукты. Это человеческие жизни, которые могут и плакать, и гневаться.
— Сдаваться с самого начала и действовать с мыслью о потерях — увольте. Я ещё не настолько пропитался цинизмом этого мира.
— Опять твои непонятные речи… И во время битвы с Белым Китом, и после, с Культом Ведьмы, — разве тогда не было жертв? Ты и тогда так же упрямился?
— Не смей меня унижать, Анастасия! У тех, кто сражался и погиб тогда, была решимость! Мне больно, что люди погибли, и они сами не хотели умирать, но у них была решимость. А решимость — это совсем другое дело.
Он понимал, что его аргумент мог показаться эгоистичным и, возможно, нелогичным.
Но это был факт. Есть моменты, когда рискуешь жизнью, и есть решимость, которая с этим сопряжена.
— У жителей этого города нет обязанности проходить проверку на решимость. Это не они превратили это место в поле боя, а те, кто напал. И неправильно, что они должны страдать из-за чужой прихоти.
— Но эта прихоть обрушивается на них, хотят они того или нет. Разве это не значит, что и им придётся набраться решимости?
— Нет. По-моему, логично, когда те, у кого решимость есть, встречают тех, у кого она тоже есть. А работа рыцарей — всегда быть готовыми к этому и защищать тех, у кого такой готовности нет. По крайней мере, я жду от рыцарей именно этого, и именно так я расписывал всё пацанам в деревне.
После посвящения в рыцари, когда им начали немного восхищаться в разных местах, Субару стал говорить о рыцарстве с важным видом и сам пришёл к таким мыслям.
И поскольку дети, слушавшие его с задранным носом, смотрели на него сияющими глазами, Субару решил стараться соответствовать этому образу.
Потому что Эмилия, стоявшая рядом, тоже смотрела на него сияющими глазами.
— Я — рыцарь Эмилии. Я хочу сражаться ради неё. Но это не значит, что мне плевать на всех остальных, что я хочу защитить лишь её. Юлиус — твой рыцарь. Он больше всего на свете хочет сражаться ради тебя. Но одним этим он не удовлетворится. Потому что рыцари по своей натуре — позёры и жадины.
— ...
— Юлиус будет рисковать собой и красоваться на грани жизни и смерти до самого конца. Ведь он — «Безупречный Рыцарь». А значит, он — самый главный позёр из всех.
Перед замолчавшей Анастасией Субару ткнул большим пальцем в сторону Юлиуса. Тот, до сих пор молча слушавший, тут же проявил лёгкое замешательство.
Изумление Анастасии и редкая реакция Юлиуса показались ему настолько забавными, что, несмотря на всю серьёзность ситуации, уголки его губ поползли вверх.
— У нас есть простая и ясная цель — победить плохих парней. Глупо сражаться с чувством вины из-за того, что, возможно, придётся кого-то бросить. Мы спасём всех и победим всех. Давайте с самого начала настроимся на это, чтобы не проиграть в решимости.
Выбрать вариант «отказаться» с самого начала и «не суметь спасти» в итоге — это разные вещи.
Конечно, легко сказать, что всё это — мир эгоизма, и смириться с этим, но…
— Жить ради собственного удовлетворения — это, пожалуй, и есть самый человечный образ жизни. Я за тебя, брат.
— …!
Сладкие идеалистические речи Субару неожиданно получили поддержку от третьего лица, до сих пор не участвовавшего в разговоре.
Все удивлённо обернулись на звук голоса в сторону входа в ратушу. Стоявший там человек, оказавшись в центре внимания, неловко переступил с ноги на ногу.
— Эй-эй, не надо на меня так пялиться, мне не по себе. Я и сам знаю, что внешность у меня не из привлекательных. И уверен, что ожиданий ваших не оправдаю.
— Ал.
Мужчина в угольно-чёрном шлеме пытался показать свою безобидность шутливыми словами и жестами. Это был Ал, один из знакомых, пропавших после того, как они утром расстались в гостинице.
В своём неизменном облачении и с неизменной манерой поведения, он оглядел помещение.
— И это все ключевые фигуры, что собрались в ратуше? Больше никого нет?
— Наверху Круш и остальные. А ты где был?
— Я? Как только начался весь этот шум, я тут же поджал хвост и спрятался. А сейчас, когда всё вроде поутихло, решил разведать обстановку. Ещё и трансляция была, вот я и подумал, что если приду в ратушу, то найду брата или кого-то ещё. Кого-то, кто в курсе дел. — с поразительной беззаботностью ответил он, поправляя стык на шлеме с металлическим лязгом.
Его ответ вызвал нескрываемое раздражение у всех, кроме Субару.
Их злило, что в такой ситуации человек, обладающий хоть какой-то боевой силой, предпочёл спасать свою шкуру.
— Да не делайте такие лица. Разве я виноват, что опоздал на стрелку? Жаль, конечно, что меня там не было, но, видимо, так расположились звёзды. Да и не думаю я, что моё присутствие что-то изменило бы.
— Эй, Капитан! Что это за хмырь? Он на великого меня наехать удумал?
Первым не выдержал Гарфиэль, взорвавшись от слов Ала, который лишь пожал плечами.
Субару вспомнил, что эти двое не были знакомы. Когда Присцилла появилась в гостинице и разрушила их мирную беседу, Гарфиэля с ними не было.
В его глазах Ал был лишь странным незнакомцем в шлеме, который явился после драки кулаками махать и рассуждать о том, что было бы, если бы…
— Стой, Гарфиэль. Это Ал. Рыцарь Присциллы, кандидатки на трон. Я, кажется, тебе не говорил, но сейчас в городе все пятеро кандидатов…
— Поправлю тебя, брат. Я подчинённый Принцессы, но не рыцарь. Не настолько я в себя верю, чтобы называть себя последователем столь праведного пути. Эй, это не в твой огород камень, брат, если что, — перебил Ал Субару, пытавшегося успокоить Гарфиэля, и добавил ещё одну язвительную ремарку.
От такого тона у Гарфиэля на виске вздулась вена, и он, оскалив клыки, уже готов был наброситься.
— Так, стоп! Хватит! Успокоились все, а то сейчас только хуже сделаете! — громко хлопнула в ладоши Анастасия, разряжая обстановку прежде, чем ссора переросла в нечто большее.
Она сверкнула своими круглыми глазами на Ала.
— Внезапно появляться и портить всем настроение — это ты у своей хозяйки научился? Подражая её скверному характеру, только репутацию себе испортишь. Прекращай.
— Ценю твой совет, но, к сожалению, это моя истинная натура. У меня, знаешь ли, репутация человека, который постоянно действует другим на нервы. Выводить противника из себя — это тоже один из способов выживания.
Ал усмехнулся, просунув палец в щель шлема и почёсывая затылок.
Анастасия ответила на его возражения вздохом и повернулась к Субару.
— Похоже, разговор усложняется, но моя позиция остаётся прежней. Мы будем готовиться к потерям, но при этом разрабатывать план победы. Если Нацуки так хочет постараться избежать жертв, пусть думает. Я ведь тоже не горю желанием, чтобы кто-то погибал.
— Значит, ты пока не будешь мне мешать обойти убежища и поговорить с людьми?
— Я поставлю временные рамки. В любом случае, нам нужна боевая сила. Если в каком-то из убежищ есть те, кто может сражаться, мы должны к ним обратиться.
Хоть и неохотно, Анастасия сняла свои возражения против плана Субару. На полное согласие рассчитывать было бы слишком самонадеянно. В данный момент он решил не жаловаться.
— Возьми Зеркало Связи. Мы свяжемся с тобой за шесть часов до истечения срока ультиматума, к этому времени ты должен вернуться. После этого у нас не будет права ни на одну ошибку, имей в виду.
— Срок ультиматума… я, кстати, не знаю. Когда он?
— Сегодня ночью, когда сменится дата. — вмешался Юлиус вместо Анастасии. — С этого момента у нас осталось всего около девяти часов.
Если совещание по стратегии должно состояться через шесть часов, то в их распоряжении было всего три часа. За это время нужно было найти аргументы, способные убедить Анастасию.
Кроме того, до истечения срока нужно было найти силы и способ победить Культ Ведьмы и разгромить его. Только так можно было спасти город. Нет, и этого было недостаточно.
Спасти Эмилию. Вернуть воспоминания Рем, отнятые Архиепископом «Чревоугодия». И вернуть прежний облик людям, изменённым «Похотью». Только выполнив всё это, можно будет говорить о полной победе.
— Времени мало. Есть какая-нибудь карта с убежищами?
— Есть. Возьми, сколько нужно. Только постарайся не пересекаться с теми местами, где уже были Рикардо с ребятами из «Железного Клыка», и с теми, куда они направляются сейчас.
Получив предостережение от Анастасии, Субару взял у Рикардо карту, на которой были отмечены посещённые точки. Перенеся отметки на чистую карту, он заметил, что «Железный Клык», похоже, обходил в первую очередь самые дальние убежища.
Учитывая, что Субару передвигался пешком, было очень кстати, что ближайшие убежища остались нетронутыми.
Казалось, их оставили специально, зная, что он захочет их обойти.
— Субару, я пойду с тобой, — предложил Юлиус.
— Нет, это плохая идея. Лишние руки, конечно, не помешают, но оставлять ратушу без боеспособных людей тоже нельзя.
Юлиус хотел пойти с ним, но Субару отказался, сославшись на нехватку сил для обороны.
Рикардо собирался продолжить обход, Субару планировал взять с собой Гарфиэля. Наверху оставался Вильгельм, но возлагать на него одного защиту всего здания было бы слишком большой нагрузкой.
Тем более что над лагерем Круш и без того сгустились тёмные тучи.
Выслушав ответ Субару, Юлиус с сожалением кивнул.
Было непривычно видеть его таким взволнованным, утратившим часть своего хладнокровия. Субару легонько хлопнул его по плечу, а затем кивнул Гарфиэлю.
— Гарфиэль, ты пойдёшь со мной. Мы обойдём другие убежища, поищем тех, кто может сражаться. А если там царит уныние, постараемся это исправить.
— Ага, понял. Положись на меня.
Гарфиэль, с секундной задержкой, кивнул в ответ.
Убедившись в его согласии, Субару развернул карту и стал обдумывать, с какой стороны Пристеллы, раскинувшейся вокруг ратуши, начать поиски.
В приоритете были боевые силы… и, конечно, выяснение судьбы Райнхарда.
— Может, для начала проверим убежища в районе той гостиницы? Вряд ли Принцесса ушла далеко.
— Тогда ближе всего будет пройти вот здесь… погоди-ка, — Субару остановил Ала, который уже ткнул пальцем в карту, бесцеремонно пытаясь направить их поиски в нужную ему сторону. На недоумевающий взгляд Ала Субару указал на него пальцем.
— Ты с нами идёшь?
— Иду, конечно. Одному оставаться совсем не хочется. Да и Принцессу надо найти, а то будут проблемы. Если бы я знал, что так всё обернётся, ни за что бы её одну не оставил, даже если бы она меня прогнала. А раз уж так вышло, придётся искать, иначе мне потом не поздоровится.
— Вот это я понимаю, преданность госпоже.
Хоть его мотивы и были весьма трусливыми, лишний человек был как нельзя кстати. Гарфиэль, услышав, что Ал пойдёт с ними, скорчил откровенно недовольную гримасу, но в данной ситуации на личные симпатии и антипатии приходилось закрывать глаза.
К тому же, как бы досадно это ни было, Присциллу тоже нужно было спасти.
— Кстати, я видел её за пятнадцать минут до начала всего этого в парке в Первом районе. Если она в убежище, то, скорее всего, где-то поблизости.
— Серьёзно? Это суперценная информация, брат. Значит, начнём оттуда, — обрадовался Ал и принялся изо всех сил хлопать Субару по спине.
Взяв с собой радостного Ала и хмурого Гарфиэля, Субару вышел из ратуши, чтобы начать обход убежищ.
Провожая их взглядом…
— Ну и злодейкой ты себя выставила, — прошептал шарф.
— Замолчи, Шарфидна. Я тоже не сижу сложа руки… Если Нацуки вернётся и будет настаивать на своём, то я, возможно, подумаю, — пробормотала Анастасия с лицом, с которого сошла вся напускная жёсткость. Её шарф едва заметно дрогнул.
Этого короткого обмена репликами больше никто не заметил.