Перевод: Энди
— Помогите! Спасите! Не хочу я подыхать в этом месте! Фельт! Скорее, спаси меня! Скажи им, скажи этим упрямым болванам!
Старик продолжал свою мольбу о пощаде, крича, брызжа слюной и трясясь всем телом.
В затихшем зале отдавалось эхом лишь его жалкое вытьё, которое с каждой секундой всё сильнее сгущало и утяжеляло атмосферу.
Многие рыцари и чиновники смотрели на него с нескрываемым отвращением. Члены Совета Мудрецов, которые были ему ровесниками, тоже взирали на это зрелище с явной брезгливостью.
В этом зале мало кто видел в криках и мольбах старика нечто большее, чем просто жалкую сцену.
— Ты чего?! Благодаря кому, по-твоему, ты до сих пор жила?! Или стоило пожить немного получше, как ты позабыла всю доброту, а?! Ну так что, я спрашиваю?!
Он наваливался на неё, бесстыдно выставляя напоказ низость своей натуры. Никто не решался вмешаться. Лишь Райнхард неотрывно смотрел на профиль девушки, которую считал своей госпожой.
Для неё столь резкая перемена в старике была сродни предательству. Они были знакомы слишком мало, чтобы он мог догадаться о её чувствах, но было нетрудно представить, как сильно её это потрясло.
Райнхард, смутно догадываясь об истинных намерениях старика, решил, что нужно немедленно действовать, чтобы переломить ситуацию, и уже сделал шаг вперёд, когда…
— Не двигаться, Райнхард. Не стоит делать глупостей.
Голос девушки остановил его на полпути.
Неудача, — подумал он, поднимая взгляд. Там, впереди, стоявшая с вызывающе-надменным видом, улыбалась девушка, окликнувшая рыцаря.
Прикрыв рот веером, который она только что извлекла из-за пазухи, Присцилла пронзила Райнхарда взглядом своих глаз, в которых плясал хищный огонёк. Она прелестно, но в то же время порочно склонила голову набок.
— Так не пойдёт, Райнхард. Рыцарю твоего уровня не пристало так волноваться. Подобное поведение заставляет думать, будто ты пытаешься заткнуть этого старого хрыча прежде, чем он скажет что-то неудобное. Ох, как страшно, как страшно, — театрально пожала плечами Присцилла.
Райнхард мысленно закусил губу, проклиная свой промах. Попался, — подумал он.
Неизвестно, как слова старика, назвавшегося Кромвелем, повлияют на Фельт, но Райнхард попытался предотвратить негативное развитие событий, однако его опередили, пригвоздив к месту одним ударом.
После этой реплики Присциллы для всех присутствующих в зале смысл слов старика полностью изменился. И даже если бы Райнхард теперь попытался что-то отрицать, его действия уже рассматривались бы через призму предубеждения — как «попытка скрыть неудобную правду».
Одним-единственным предложением Присцилла полностью перекроила сцену в свою пользу.
Не зная всех тонкостей взаимоотношений присутствующих, она лишь на основе краткого обмена репликами разгадала их связи и мастерски направила ситуацию в нужное ей русло.
Райнхард оказался в западне — любое движение было рискованно. Довольно кивнув, Присцилла с щелчком закрыла веер и направила его кончик на старика.
— Ну же, продолжай молить о пощаде. Будь жалким, ничтожным, смешным. Пляши в своём безумии до самого конца и развлеки меня. Я позволяю. Я не дам тебя остановить. Выкладывайся на полную, старый хрыч. В зависимости от твоих стараний, я решу, стоит ли исполнять твои невыносимые бредни.
— Несносная девчонка, возомнила о себе невесть что… — сплюнул старик, но тут же вновь обратил к Фельт подобострастную улыбку, взывая к милосердию той, кого знал с давних пор. — Фельт, ты ведь не такая, да? Ты же всегда была доброй девочкой. Ты же не бросишь меня, правда? Мы ведь… мы ведь всегда так хорошо ладили.
Окружающие замерли в ужасе, понимая, насколько безрассудно навлекать на себя гнев Присциллы, но та, которую только что так грубо оскорбили, лишь с довольной ухмылкой наблюдала за продолжением этой, по её словам, «жалкой сцены».
Видя, чем всё обернулось, остальные тоже будто пришли в себя и принялись шептаться, делясь впечатлениями от ничтожной мольбы старика.
— Ты видел это жалкое зрелище?
— А эта его угодливая рожа… Даже сочувствовать не хочется. Вот уж поистине вор кричит «держи вора»!
— Даже если госпожа Фельт заступится за него, о помиловании не может быть и речи!
Так рыцари один за другим осуждали старика, который после совершённого преступления ещё и смел молить о пощаде.
— Неужели в трущобах все такие… И госпожа Фельт выросла там?
— Даже если слухи о её королевской крови — правда, разве может тот, кто вырос в подобном месте, нести бремя правления?
— Может, стоит всё же пересмотреть это решение? Или же, следуя предписанию Драконьей Скрижали, оставить её лишь формальной кандидаткой, для числа…
Чиновники, в свою очередь, стали ставить под сомнение пригодность Фельт, у которой, по-видимому, были тесные связи с этим стариком.
Шёпот становился всё громче, превращаясь в гул, который заполнил весь зал.
Наблюдая за реакцией толпы, Райнхард стиснул зубы. Его худшие опасения становились реальностью. Этого следовало ожидать.
И всё же он позволил старику выкрикивать свои мольбы и попался на уловку Присциллы. В итоге он не смог ничего предпринять и позволил двум сторонам, чьи интересы совпали, вертеть ситуацией, как им вздумается.
Проклиная собственную беспомощность, Райнхард смотрел на застывшую Фельт.
Что думает девушка, опустившая голову и по-прежнему хранящая молчание?
— ...!
— ...!!
— ...!
Пока главная участница событий молчала, голоса со стороны становились всё громче и развязнее.
Не в силах больше терпеть это безобразие, Маркос уже набрал в грудь воздуха, чтобы одним грозным окриком навести порядок, когда…
— ДА ЗАТКНИТЕСЬ ВЫ ВСЕ УЖЕ!
Это был не знаменитый громовой рык Маркоса, от которого у подчинённых дрожали поджилки.
Это был пронзительный, девичий, полный ярости и грязной ругани вопль.
Наступила ошеломлённая тишина.
Воспользовавшись этим, девушка, тяжело дыша, вышла на середину зала и обвела всех взглядом.
— Стоило мне на секунду замолчать, как вы тут же расчирикались, как птенцы. Собралась куча взрослых мужиков, а ведёте себя, как последние трусы. Где яйца потеряли, а?!
— Госпожа Фельт, такие слова, как бы то ни было…
— Заткнись, рыцарь! Только что от этой заносчивой девки по носу получил, а теперь пытаешься мне указывать? Вообще-то, и без этого не смей со мной разговаривать. Ты мне не нравишься!
Райнхард попытался урезонить её за неподобающие леди слова, но ответ Фельт был безжалостным и лишённым всякого намёка на утончённость.
Тем не менее приказ есть приказ. Райнхард с глубоким поклоном отступил. Проводив его взглядом, Фельт качнула подолом своего жёлтого платья и с хрустом повернула шею.
— Вечно умничаете, перешёптываетесь за спиной… вот это-то меня в вас и бесит! Вы ведь за денежки учились, за денежки купили себе посты и теперь тут стоите, так? Так и ведите себя подобающе! А то рожи у вас такие бледные, будто вас и не кормили толком.
Окинув взглядом чиновников, Фельт вынесла им свой вердикт. Затем её голова повернулась в другую сторону, и по рядам гвардейских рыцарей пробежала дрожь.
— А вы, ряженые, чего это вы испугались девчонки вроде меня? И не надо мне тут оправдываться, что это не страх, а просто боевая готовность! Вам самим-то не стыдно от такого вида, а?
Фыркнув, она насмешливо оглядела гвардейцев и наконец дошла до своей цели. Она остановилась прямо перед стариком, который до этого выставлял напоказ своё убожество. Она была так мала, а старик так огромен, что только когда он стоял на коленях, их глаза оказались на одном уровне.
Девушка упёрла руки в бока и вновь обвела взглядом тех, кого только что высмеяла.
— А теперь поглядите на эту мерзкую рожу. Нос разбит в кровь, да ещё и куча порезов от неудачного бритья. Зеркала ведь дорогие, да и хороших острых лезвий у нас особо не достать. А теперь он ещё и лыбится так подобострастно… Одним словом — отвратительно.
— Ну, это ты уже слишком… — сникшим голосом пробормотал старик.
Однако он тут же встряхнулся и снова натянул на лицо угодливую улыбку.
Фельт, глядя на это, тяжело вздохнула.
— А после всего этого ещё и мольба о пощаде… Честно говоря, когда я это слышала, у меня аж руки опустились. Жалко, унизительно, смотреть тошно… Скажи-ка, старик Ром.
Услышав своё имя, старик поднял голову. Девушка посмотрела в его глаза со скорбью.
— Мы, обитатели трущоб, конечно, донельзя жалкие существа. Для тех, кто наверху, мы живём ничтожной жизнью, это и так понятно. И все мы, включая меня, прогнили до мозга костей. Ужасное место, правда.
Вынеся беспощадный вердикт, в том числе и себе, Фельт продолжила после паузы: — Но! Да, это правда, что там была помойка, где собрались самые никчёмные отбросы. Но мы ведь старались не терять хотя бы одного — человеческого достоинства. Как бы низко на нас ни смотрели, мы никогда не унижались до того, чтобы по-настоящему ползать в грязи!
— Фельт…
— Хотела бы я показать тебе твоё лицо в зеркале, старик Ром. Униженное, жалкое, готовое вилять хвостом и лебезить, лишь бы выжить… это не жизнь.
Старик со вздохом прошептал её имя. Девушка в ответ покачала головой.
Её ответу молчаливо и одобрительно кивнула Круш, стоявшая в ряду кандидатов. Идеалы, о которых говорила она, были созвучны словам Фельт.
— Если ты хотел вымолить у меня пощаду, то выбрал не тот способ. Я не стану помогать такому тебе, отказываясь от своего права уйти из места, которое мне противно.
Уперев руки в бока, Фельт отрезала.
Это означало, что она бросает своего знакомого. Это означало, что она, если верить словам старика, рвёт отношения с тем, с кем провела всё своё детство.
И это означало…
— Госпожа Фельт.
…что на глазах у рыцаря из рыцарей — красноволосого юноши — она отказывается от участия в Королевском Отборе.
При этих словах Райнхард не смог сдержать горечи, подступившей к горлу.
Он предвидел это. Он знал, как отреагирует гордая девушка на такое поведение старика.
И этим мастерски воспользовались Присцилла и старик… Нет, один лишь старик.
Брошенный старик понуро опустил плечи.
Но Райнхард не упустил из виду, как его губы тронула едва заметная, слабая улыбка. Это была не улыбка отчаяния или смирения, а улыбка удовлетворения человека, который успешно завершил начатое.
Рискуя жизнью, старик вступил в игру. И он блистательно её выиграл, достигнув своей цели. Поступок, достойный восхищения.
Нужно было немедленно раскрыть его замысел и заставить Фельт передумать. Но Райнхард не мог этого сделать.
Сама его суть, то, что делало его тем, кто он есть, сковывало его действия.
Видя понурого старика и решительно стоящую Фельт, Маркос, видимо, понял, что разговор окончен. Он потянул за цепь кандалов старика, и, звякнув ими, поклонился залу.
— Прошу прощения за беспокойство. Я немедленно уведу этого человека…
— Ну вот, а я как раз и ждала, пока кто-нибудь поторопится с выводами.
Маркос с непривычно растерянным видом замолчал. Увидев эту перемену на его каменном лице, Фельт криво усмехнулась и, развернувшись посреди ошеломлённого зала, заявила: — А ну-ка, отпусти-ка его, господин капитан. Кандалы явно не по размеру его толстым ручищам, аж смотреть больно.
— Я уже неоднократно говорил вам, что отказываюсь. У меня нет причин подчиняться вашим приказам…
— Это если я не собираюсь участвовать в вашем Королевском Отборе, так ведь? Что ж, тогда всё просто.
Снова прервав Маркоса, Фельт легко стукнула себя кулаком в грудь. Затем широко усмехнулась, обнажив хищные клыки.
— Я сделаю это. Поучаствую в вашем Королевском Отборе. Надо ведь всего-навсего стать королевой, верно?
— ...!!
Эта улыбчивая фраза потрясла весь зал до основания.
Заявление, подобное взрыву бомбы, сперва шокировало всех присутствующих. Но когда первая волна шока прошла, в сердцах каждого остались самые разные чувства.
Кто-то воспринял это стоически, кто-то пошло ухмыльнулся, кто-то схватился за лоб, будто от головной боли, а кто-то напряг скулы, пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица.
Но в сердцах большинства закипало негодование на девушку, которая так легкомысленно приняла столь важное решение, или же гнев на то, с какой бездумной простотой она отнеслась к судьбе королевства.
Но громче всех, оставив позади эти смешанные реакции, отреагировал, конечно же, старик, на которого это заявление обрушилось в первую очередь.
— Ч-что ты такое говоришь, Фельт?! Я… я же всё понял. Твои слова были верны. Нельзя жить, потеряв гордость. Моё поведение было самым низким из всех. То, что ты меня бросила — это заслуженно…
— Хватит этого цирка, старый хрыч! Ты прожил такую долгую жизнь и до сих пор не понял, что из тебя никакой актёр? Оставь попытки сменить профессию и оставайся мелким негодяем, каким и был.
— Что за глупости! Ты ведь всегда делала только то, что хочешь. И бросить меня после такого позора — это вполне в твоём духе. Не нужно терпеть неприятные чувства ради…
— Вот-вот, а ты меня неплохо знаешь, старик Ром. Верно, я не делаю того, чего не хочу. Но знаешь что? Я тоже тебя отлично знаю.
Старик, который только что отчаянно пытался добиться помилования, теперь с тем же отчаянием пытался отговорить её. Фельт указала на него пальцем, а затем ткнула им себе в лицо.
— Мы давно знакомы, так что я знаю… Старик Ром, когда ты пытаешься соврать, у тебя на кончике носа вздувается венка!
— Ч-что ты такое говоришь?! Это ложь!
Старик в ужасе воскликнул и, скованный кандалами, попытался поднять руку, чтобы потереть свой нос. Фельт, наблюдая за ним, фыркнула.
— Да, это ложь. И дурака мы уже нашли. Что теперь будешь делать?
— А.
Старик Ром, попавшийся на такую примитивную уловку, ошеломлённо замер.
Что подумала Фельт об этом бедолаге, неизвестно, но она лишь пожала плечами и покачала головой с видом «ну и дела».
— Так что снимите со старика Рома кандалы. Всё, что он говорил до этого — бред выжившего из ума деда.
— У нас нет оснований принимать такие оправдания…
— Этот старик — моя семья. А потому немедленно отпусти его.
Маркос хотел было снова возразить, но Фельт произнесла это совершенно бесстрастным голосом.
Услышав её слова, Маркос на мгновение нахмурился, но тут же скрыл своё смятение.
— Будет исполнено.
Он отдал честь, как подобает при обращении к вышестоящему лицу, и убрал руки с кандалов старика Рома. Затем он обернулся к рыцарям у входа и потребовал: «Ключ от кандалов!».
Но Фельт жестом остановила его.
— Ждать некогда. Райнхард!
— Я здесь.
Райнхард мгновенно откликнулся на резкий зов девушки, и его высокая фигура появилась на возвышении.
Не удостоив взглядом подошедшего рыцаря, Фельт лишь скрестила руки на груди и мотнула подбородком.
— Действуй.
Так она приказала.
— Да, моя госпожа…
И на этот кратчайший в мире приказ рыцарь ответил, вложив в свои слова всю душу.
Поднятая к небу рука превратилась в «меч», который, рассекая воздух, опустился вниз.
Треск.
Металлические кандалы, сковывавшие руки старика, были перерублены ребром ладони Райнхарда так же легко, как бумажный лист.
Словно расплавившись, оковы с лязгом упали на пол, и их звон разнёсся по залу.
На фоне этого звука девушка подняла на рослого рыцаря раздражённый взгляд.
— И это всё тоже часть твоего плана?
— Вовсе нет. Это нечто большее — это воля судьбы.
На недовольные слова Фельт Райнхард ответил, приложив руку к груди. Услышав это, девушка фыркнула.
— Опять судьба. Ты что, её раб?
— Нет… Я — слуга праведности.
На её сарказм юноша ответил со всей серьёзностью и прямотой. Фельт прищурила один глаз и, скривив губы в усмешке, сказала: — Что ж, с этой работенкой теперь покончено. Отныне ты — мой слуга.
— Да. Как будет угодно моей госпоже.
— Готовься, я из тебя все соки выжму.
— Да. Всё, чего бы ни пожелала моя госпожа.
— Скучный ты тип… — пробормотала Фельт, явно раздосадованная его готовностью соглашаться со всем.
Перед ними стоял ошеломлённый старик Ром. Он тряхнул освобождёнными руками и с болью на окровавленном лице проговорил:
— Почему, Фельт? Я… я ведь хотел для тебя…
— Я примерно догадываюсь, что у тебя было на уме, старик Ром. Ты говорил всю эту чушь с одной целью… Тебе было просто невыносимо видеть меня на этом месте, так ведь? И ты решил подтолкнуть меня к уходу, я права?
Она виновато подняла руку, извиняясь перед понурым стариком. Тот поднял на неё лицо, его губы дрожали.
— Если ты всё понимала, то почему…
— Я ведь сама сказала. Я не делаю того, чего не хочу.
Она смущённо улыбнулась недоумевающему старику.
— Бросить свою семью и позорно вернуться в трущобы? Ты думаешь, я способна на такую низость?
— …
Услышав это, выражение на лице старика Рома сменилось с мучительного на какое-то иное.
Он отвернулся от девушки и, прижав руку к лицу, чтобы скрыть свои чувства, пробормотал: — Причина моего поражения…
— Она более чем очевидна, разве нет, уважаемый? — обратился к нему Райнхард, должно быть, заметив его душевные терзания.
Старик поднял глаза к потолку и хриплым, полным разочарования, но в то же время нескрываемого трепета голосом, выкрикнул: — Я воспитал её слишком хорошей девочкой!
Пока по залу разносился этот крик, в котором было неясно — то ли сожаление, то ли радость, — глава Совета Мудрецов Миклотов, поглаживая бороду, прищурился.
— Неужели всё это было частью вашего плана, господин капитан рыцарей?
— Я бы не посмел на такое. Я всего лишь рыцарь. Я храню путь, а не создаю его.
Кивнув на скромный ответ Маркоса, Миклотов обратился к трём фигурам в центре — вернее, к двум, стоявшим на шаг впереди, — госпоже и её слуге.
— Итак, госпожа Фельт, рыцарь Райнхард. Можем ли мы считать, что вы оба намерены участвовать в Королевском Отборе?
— Да, пойдёт.
— Да. Как будет угодно моей госпоже.
Фельт не собиралась менять свой дерзкий тон, а Райнхард покорно ей следовал. Великодушный старейшина не стал комментировать эту странную пару и лишь тихо произнёс: «Ясно».
— Что ж, несмотря на небольшие волнения, можно считать, что все кандидаты в сборе. Госпожа Фельт, желаете ли вы сказать что-нибудь напоследок?
Очевидно, он предлагал ей выступить с речью, как и остальным кандидаткам.
Фельт на мгновение задумалась, нахмурив брови, но затем подняла один палец со словами: «Тогда скажу лишь одно». Она шагнула вперёд, оказавшись в центре всеобщего внимания.
— Я ненавижу знать.
С ослепительной улыбкой она широко раскинула руки в сторону Совета Мудрецов.
— Я ненавижу рыцарей.
С той же улыбкой она указала другой рукой на гвардейских рыцарей.
— Я ненавижу это королевство.
Раскинув руки, с ядовитой улыбкой на лице, она продолжила.
— Я ненавижу всех, кто находится в этой комнате, я ненавижу землю, на которой вы стоите, я ненавижу всё, абсолютно всё! И поэтому я собираюсь всё это уничтожить… Ну как? — с весёлой улыбкой спросила она, склонив голову набок.
На мгновение все замерли, а затем эмоции, которые они сдерживали, взорвались.
— Ч-что она несёт?!
— Разрушить страну на Отборе, который определяет её короля?!
— Во что она превращает всё то, чего мы достигли?!
— Опять заладили, прячетесь за своим «мы»… — ответила Фельт. — Ваша гордость, ваша история… да это же просто смешно, я вам говорю!
Она одним махом отмахнулась от всех криков толпы. Затем, взявшись за подол своего жёлтого платья, она сказала: — Все вы в этих своих рюшах, в дорогой одежде, обвешанные драгоценностями… Ваши глаза застилает кровь и история. И поэтому никто из вас не видит, насколько прогнила и рассыпается земля у вас под ногами.
Сделав паузу, она подняла взгляд на Миклотова на возвышении.
— Поэтому, когда я стану королевой, я всё уничтожу. Всех вас, слепцов, которые не видят, что вот-вот рухнут, я сброшу вниз и хоть немного проветрю это затхлое место.
Она произнесла это с ясным, сияющим лицом, повергнув зал в состояние полного ошеломления.
Выслушав эту неслыханную дерзость, Миклотов всё с тем же невозмутимым видом кивнул и обратился к рыцарю, стоящему рядом с ней.
— У вас весьма суровая госпожа. Что вы думаете, услышав её слова?
— Что ж… Боюсь, на данный момент слова госпожи Фельт — не более чем несбыточная мечта, — ответил Райнхард, ставя под сомнение самую основу речи своей наречённой госпожи.
Фельт бросила на него подозрительный взгляд, но Райнхард со спокойным лицом проигнорировал его.
— Однако, я верю, что однажды слова госпожи Фельт достигнут каждого. И мой долг — сделать всё, чтобы это произошло. Так я это понимаю.
— Но госпожа Фельт заявила, что уничтожит в том числе и вас.
— После разрушения она, несомненно, приступит к возрождению. И если я смогу быть рядом с ней и в этот момент, большей чести для меня не будет.
Глубоко поклонившись, Райнхард без тени сомнения произнёс это перед Миклотовом. Фельт, наблюдая за ним, раздражённо взъерошила свои светлые волосы.
— Так ты в итоге, кто — мой друг или враг?
— Я ваш союзник. И только ваш.
— Ну, тогда ладно. Буду использовать тебя по полной.
Так родилась последняя пара госпожи и слуги этого Королевского Отбора.
И затем…
— Что ж, теперь мы выслушали всех кандидатов. Итак, я вновь обращаюсь к своим товарищам из Совета Мудрецов.
Торжественно произнёс Миклотов низким голосом.
В зале воцарились напряжённая тишина, все затаили дыхание в ожидании следующих слов. Миклотов слегка приоткрыл свои узкие глаза.
— Начать Королевский Отбор с пятью вышеназванными кандидатками. Прошу согласия моих товарищей.
— От имени Совета Мудрецов, я даю своё согласие.
— Согласен.
— Я также даю своё согласие.
Члены Совета Мудрецов один за другим кивнули в ответ на предложение Миклотова. Убедившись в этом, Миклотов поднялся со своего места.
Он вышел вперёд и встал рядом с пустым троном.
— Итак, я объявляю условия Королевского Отбора!
Глава герцогского дома Карстен — Круш Карстен.
Первый рыцарь Круш, «Синий» — Феликс Аргайл.
— Кандидатами объявляются Круш Карстен, Присцилла Бариэль, Анастасия Хосин, Эмилия и Фельт! Все они — Драконьи жрицы!
«Кровавая Невеста» Присцилла Бариэль.
Однорукий иноземец, наёмник Ал.
— Срок — три года! Крайний срок — день, предшествующий ритуалу подтверждения Пакта с Драконом — церемонии Божественного Дракона!
Молодая владелица торговой компании из чужих земель, Анастасия Хосин.
Первый рыцарь Анастасии, «Безупречный Рыцарь» — Юлиус Юклиус.
— Итоги будут подведены перед Божественным Драконом Волканикой по сиянию Драконьего Жемчуга!
Наследница утерянной королевской крови (?), Фельт.
Первый рыцарь Фельт, «Святой Меча» — Райнхард ван Астрея.
— Каждая из кандидаток, стремясь к поддержанию стабильности в королевстве, должна будет явить свой собственный королевский путь народу и подданным!
Серебровласая полуэльфийка Эмилия.
И её самопровозглашённый рыцарь, отсутствующий здесь, Нацуки Субару.
— С вышеизложенными минимальными условиями, Королевский Отбор объявляется открытым!
Громко прокричал Миклотов, и зал окутала невероятная волна напряжения.
Никто не произнёс ни слова. Но каждый едва сдерживал крик, рвущийся из души.
Ощущая эту волну за своей спиной, Миклотов выпрямился и, широко раскрыв рот, провозгласил:
— ОТНЫНЕ… ДА НАЧНЁТСЯ КОРОЛЕВСКИЙ ОТБОР.