Перевод: Энди
Интересно, в какой уже раз я вот так валяюсь на земле?
Субару отстранённо думал об этом, ощущая лицом твёрдость и прохладу утрамбованной земли.
Рот превратился в месиво из крови и песка, а всё тело, избитое уже столько раз, что и считать не хотелось, горело, будто в огне.
Кровь так прилила к голове, что мысли путались, не в силах собраться воедино, а заплывший левый глаз полностью затек и почти ничего не видел.
Он был похож на измочаленную, пропитанную кровью тряпку.
И всё же, благодаря невероятному мастерству противника, ни одной смертельно опасной травмы у него пока не было.
Руки и ноги двигались, и если не обращать внимания на боль, то почти все части тела слушались его команд.
Сказать, что его противник — мастер причинять боль, прозвучало бы злобно, но многочисленные ссадины и ушибы на теле Субару служили тому неопровержимым доказательством.
— Думаю, продолжать бессмысленно, да?
Где-то далеко сверху донёсся голос, смотрящий на него свысока.
Лёжа ничком на земле и раскинув руки и ноги, Субару с огромным трудом повернул голову на звук. В накренившемся поле зрения он увидел фиолетоволосого юношу, покачивающего кончиком деревянного меча.
Его церемониальный белый наряд был безупречно чист; разумеется, на открытых участках кожи не было ни единой царапины, не проступило даже капли пота. Лишь на самом кончике деревянного меча запеклась кровь противника, и это единственное пятно разительно выделялось на фоне его утончённого облика.
— Забери свои слова назад и склони голову — и мы на этом закончим. Как тебе такое предложение?
Этот вопрос он задавал уже не раз.
Он безжалостно избивал его тело, наносил удар за ударом, не давая ни единой поблажки.
И после каждого такого избиения неизменно следовало это предложение о капитуляции. И ответ на него, конечно же, был давно известен.
— Неплохо… но голову… я не склоню.
Руки дрожали. Он попытался опереться на землю, чтобы встать, но верхняя часть тела не слушалась. Он перекатился на спину, опёрся на плечо, а затем с силой подтянул нижнюю часть тела и сел. Деревянный меч, казалось, прилип к его ладони. Субару вонзил его в землю и, цепляясь за него, с трудом поднялся на ноги. Всё это время его противник не спешил добивать его, хоть Субару и был совершенно беззащитен, а лишь устало пожал плечами.
Разница в силе была очевидна. Исход — предрешён. Шансов на победу не было и одного на десять тысяч; без какого-то чуда ему не удастся нанести даже единого ответного удара.
И плевать.
Всё остальное сейчас можно было отбросить.
То, что он не победит, — ясно как день. Что ему не дотянуться до него — само собой разумеется. Он никогда не тешил себя гордыней, что такой человек, как он, во всём уступающий другим, может добиться желаемого результата.
Но тогда, хотя бы… хотя бы…
— Это ты… должен забрать свои слова назад!
Он закусил губу от боли в разбитом рту и, выкрикнув последние слова, с мучительно медленной скоростью бросился вперёд.
Он вложил всё в этот отчаянный удар… и в результате…
— Существует разница, которую не преодолеть, даже поставив на кон всё. Это, мой друг, тоже предрешено судьбой с рождения.
Его удар легко парировали, и развернувшийся в воздухе деревянный меч с силой обрушился Субару на лоб.
В глазах вспыхнули красные искры, из рассечённого лба хлынула кровь, и мир, видимый уцелевшим правым глазом, залило багрянцем.
— И в который раз это уже происходит…
Он заскрипел зубами от боли и вытер кровь тыльной стороной ладони.
В этот миг противник нанёс ему удар в солнечное сплетение, отбросив назад.
Субару, не в силах даже сгруппироваться, покатился по земле и снова оказался распластанным на ней.
От удара в грудь свело лёгкие, и его охватила мучительная агония удушья. Боль и нехватка кислорода терзали его, но сознание не угасало — напротив, оно пылало, словно пламя, ищущее новую пищу.
Он взглянул вверх: лазурное небо было высоким и далёким, и за ним ничего не было видно.
Глядя на эту до отвращения синюю пустоту, Субару собрал остатки сил и снова поднялся.
Я буду вставать снова и снова!
Подпитываемый одной лишь неиссякаемой злобой, превозмогая боль, от которой, казалось, он вот-вот начнёт харкать кровью, Субару смотрел вперёд.
Он гнал от себя мысли о том, справедлив ли его гнев, правильный ли путь он избрал.
Субару понял, что история начала двигаться без него, когда в комнату для отдыха, где он понуро сидел, вошли Райнхард и Феррис. Они только что вернулись с собрания в тронном зале, и на их лицах читались совершенно противоположные эмоции.
— Вот такие пироги, Отбор официально начался. Субарчик ведь теперь рыцарь госпожи Эмилии, так ведь? Будем стараться друг для друга, да?
Феррис говорил так, будто совершенно не помнил ни слов, ни поступков Субару в тронном зале.
Рядом с ним стоял Райнхард, смотревший на Субару с явным беспокойством. Он не стал упрекать Ферриса за его легкомыслие, а просто сел рядом с поникшим Субару и улыбнулся: — Не думаю, что это такая уж простая задача, как говорит Феррис, но я согласен с ним в том, что нам следует быть достойными соперниками. Субару, давай состязаться честно.
— А, ага.
Услышав такие прямые и искренние слова, произнесённые с сияющим лицом, Субару мог лишь неопределённо промычать в ответ. Смысл их слов был ясен, и по-хорошему ему следовало бы сейчас рьяно обдумывать свой дальнейший путь.
Но было кое-что поважнее, что Субару должен был выяснить прежде всего.
— ...
И всё же, хоть он и понимал это, нужные слова не шли с языка.
Трусливый, подлый, жалкий, он чувствовал, как собственное малодушие тянет его назад, заставляя пренебречь всем, что следовало исправить.
Ему было стыдно за себя, но всё, что он мог, — это кусать губы и отводить взгляд. Он не мог посмотреть в глаза ни Райнхарду, ни Феррису.
— Субару, тот старик в безопасности, — словно прочитав мысли труса, красноволосый юноша сам дал ответ на вопрос, который тот так и не смог задать. — Благодаря заступничеству госпожи Фельт его безопасность гарантирована.
— …!
Субару ошеломлённо застыл и уставился на него широко раскрытыми глазами. Райнхард кивнул в ответ.
— Учитывая расположение проходов, тебе было бы сложно разминуться с ним, не встретившись лицом к лицу. А мне, знающему, что вы со стариком знакомы, не составило труда догадаться, что омрачает сейчас твоё лицо.
Райнхард предугадал и следующий вопрос Субару, но он никак не мог знать истинную причину его чувства вины.
Эту гнусную подлость, когда он отказался спасать старика Рома своими силами, понадеявшись на запасной план, и спокойно смотрел, как его знакомому может угрожать опасность.
Нет, если говорить по-настоящему честно, даже это было лишь предлогом.
Истинные чувства Субару, то, что таилось в самой глубине его души, было гораздо… гораздо безнадёжнее.
— Как хорошо, правда? — Феррис с улыбкой заглянул в лицо отвернувшемуся Субару. Глядя на него снизу вверх своей очаровательной улыбкой, он сложил руки за спиной и сказал: — Ты должен быть благодарен Райнхарду и госпоже Фельт. Теперь-то, Субарчик, тебе не нужно ничего придумывать в своё оправдание, да?
— …!
Субару затаил дыхание. Он хотел отвести взгляд, но невольно посмотрел прямо на Ферриса. Тот широко распахнул свои кошачьи глаза, его каштановые кошачьи ушки на макушке дёрнулись, а садистская усмешка стала ещё шире.
Сейчас он был точь-в-точь как кот, играющий с мышкой перед тем, как её съесть.
По спине Субару пробежал холодок. Он понял, что Феррис видит его насквозь и намеренно говорит эти колкости. Ему хотел было выпалить какое-то оправдание, но вовремя понял, что именно этого тот и добивается, и сжал губы.
В итоге, всё что он смог, это…
— А, ага… Хорошо-то как! Прям всё как я и рассчитал! Я так и думал, что лучше поручить это дело той стороне, где есть Эмилия-тан, умеющая так хорошо уговаривать, чем самому что-то предпринимать. Ну, на деле всё оказалось немного не так, как я предполагал, — похоже, Фельт ожидаемо среагировала как надо.
Субару развёл руками, пожал плечами, расслабил щёки, склонил голову набок и принялся отбивать каблуками весёлую чечётку. От такой резкой перемены в его поведении Феррис ошеломлённо замер, а лицо Райнхарда едва заметно напряглось. Субару, продолжая пританцовывать, заметил их реакцию и обратился к «Святому Меча»: — Однако я так понимаю, это и стало причиной, по которой Фельт окончательно решилась, да? Как там всё было, а, рыцарь Райнхард?
— М-м? Ах, да, ты прав. Появление старика в хорошем смысле укрепило решимость госпожи Фельт. Хотя меня немного беспокоит, что результат оказался противоположным тому, чего он добивался.
Прекрасный юноша, словно сошедший с картины, задумчиво приложил руку к подбородку и слегка нахмурился. Субару, не видевший, что происходило в тронном зале, не до конца понял его слова.
Он мог лишь догадываться о произошедшем по обрывкам фраз и, получив эту информацию, старательно изображать реакцию, которую должен был бы выдать Нацуки Субару.
— Ясненько. Значит, я невольно поспособствовал появлению сильного соперника. Похоже, позже Эмилия-тан задаст мне хорошую взбучку.
— Не думаю, что до этого дойдёт. Госпожа Эмилия, как и другие кандидатки, наверняка желает честного соревнования. Она, скорее, обрадуется достойному противнику, нежели будет недовольна. Возмущаться по такому поводу — значит показать свою мелочность.
— Не-а, я вот обожаю лёгкие победы и когда я весь такой МЕГА-СИЛЬНЫЙ, так что такие чувства мне немного не понять. В РПГ я тоже из тех, кто сначала качается до невероятного уровня, а потом уже идёт по сюжету. Обычно, когда я выхожу из первой локации, у моего стартового монстра уже вторая форма эволюции.
Из-за того, что всегда выбираю красную стихию, в начале приходится попотеть на первом и втором боссе, если не прокачаться. С зелёной было бы проще, но это же против моих правил.
Так или иначе, если оставить в стороне принципы Субару, по уверенному виду Райнхарда было ясно, что в их лагере всё шло гладко.
С другой стороны, лагерь Ферриса, который молча наблюдал за легкомысленным поведением Субару, состоял из госпожи и слуги, чьи отношения сложились задолго до начала Королевского Отбора; их связь была самой крепкой. Сам Феррис, похоже, был без ума от своей госпожи Круш, так что и у них, скорее всего, не было никаких поводов для беспокойства.
Сравнивая всё это, нельзя было не признать, что лагерь Субару и Эмилии заметно отставал. Ведь сейчас он даже боялся поговорить с вернувшейся Эмилией о Королевском Отборе.
Наверное, я так боялся общаться с ней лишь тогда, в особняке Розвааля, когда застрял в петле…
Но сейчас было одно кардинальное отличие. Тогда он боялся, потому что ему казалось, будто Эмилия стала для него кем-то совершенно незнакомым.
А сейчас, узнав её лучше, он боялся того, что не знал, что она о нём думает.
— Ну да ладно, раз совещание закончилось, где все остальные? Почему вы вдвоём меня встречаете? Не слишком ли это VIP-обслуживание?
— Думаю, ты и сам понимаешь, но кандидаткам нужно обсудить ещё кое-какие детали, поэтому они остались в тронном зале. А рыцарям, в общем-то, разрешили быть свободными, так что…
— Я сказал, что хочу проведать Субару, и Феррис пошёл со мной, — подхватил Райнхард, а затем добавил с извиняющимся видом: — Прости, что не смог тебе помочь там.
Субару потёр затылок и с виноватым видом ответил: — Да ладно, ты тут ни при чём. Честно говоря, когда я вспоминаю свои поступки, которые уже хочется занести в чёрный список моей биографии, на душе становится так гадко… так что, можешь просто забыть об этом, а?
— Благодарю за твоё великодушие. Я никогда не забуду эту доброту.
— Ты вообще слушал меня?!
Райнхард истолковал его чувство вины самым благоприятным образом и пришёл к выводу, прямо противоположному тому, чего хотел Субару.
Его крик был проигнорирован. С растерянным выражением лица Субару повернулся к Феррису.
— Ну, с Райнхардом-то всё понятно, а ты… то есть… чёрт, никак не могу подобрать обращение!
— Если так сомневаешься с обращением, можешь звать меня с любовью «Ферри☆».
— Заткнись, кошачьи ушки! Так зачем ты-то сюда пришёл? Говоря начистоту, разве тебе не следует быть рядом с госпожой Круш?
Он вспомнил их короткий разговор при первой встрече у ворот особняка Розвааля. Тогда Феррис говорил что-то о том, что не хочет отходить от Круш ни на шаг.
Учитывая это, его присутствие здесь казалось весьма странным.
— Если ты о безопасности, то с этим всё в порядке-е. Госпожа Круш ведь намного сильнее Ферри.
— Не говори так легкомысленно… И это нормально для её рыцаря?
— Сильные стороны Ферри совсем в другом, так что всё хорошо-о. К тому же, эти сильные стороны имеют самое прямое отношение к Субарчику, так-то.
Несмотря на раздражение от его протяжной манеры говорить, Субару терпеливо скрестил руки на груди и спросил: — И что же это?
На его равнодушный тон Феррис надул щёки, кокетливо повёл плечами и, глядя на Субару искоса, произнёс: — Ну во-о-от, опять делаешь вид, что не понимаешь. Любишь же ты потомить.
Не трепещи, моё сердце, не волнуйся, моё сердце! Передо мной такое же существо с той же штукой между ног, что и у меня!
— Давай уже ближе к делу! В чём твоя сильная сторона?
— У Ферри есть только одна сильная сторона, разве нет♪?
С этими словами он поднял обе руки и выставил по два пальца. Кончики его указательных пальцев внезапно засветились бледным светом.
— Ух… почему-то мне кажется, что усталость из локтей, плеч и поясницы уходит…
— Субарчик, у тебя всё тело болит, прямо как у старичка, да?
Субару почувствовал, как по всему телу разливается приятное тепло, а усталость уходит, и ощутимо вздрогнул от того, как его тело исцеляется.
Видимо, это было действием того самого свечения, что исходило от его пальцев.
И тут до него дошло, о какой «сильной стороне» говорил этот женоподобный юноша.
— А-а, точно. Вспомнил. Феррис ведь вроде как невероятно сильный маг Воды, так?
— Одного слова «невероятно» будет мало, чтобы описать его, Субару.
Райнхард кивнул Субару, который с сомнением посмотрел на него, и указал на Ферриса.
— Его талант в магии Воды не имеет себе равных. Во всём королевстве Лугуника, да и на всём континенте, не найдётся ему ровни. Недаром ему в столь юном возрасте было присвоено звание «Синего» — одного из шести цветов, символизирующих вершину мастерства в каждой из стихий магии.
— Опять новая информация… У меня скоро голова взорвётся.
Субару не скрывал своего раздражения от плавных объяснений Райнхарда. Феррис же, чьи таланты так щедро расхваливали, гордо упёр руки в бока и выпятил свою плоскую, что было вполне естественно, грудь.
— Райнхард очень-очень вкратце объяснил, но в общем, всё так. Вот так Ферри и получил это громкое прозвище, и теперь мой ежедневник вечно забит просьбами людей, желающих исцеления с помощью магии Воды-ы-ы!
Феррис сжал кулак и вскинул его к небу, воскликнув с широченной улыбкой: «Старайся, Ферри!»
Субару прикинул, что Феррис в этом мире был кем-то вроде «супер-гениального врача». Вряд ли он мог помочь всем пятидесяти миллионам жителей королевства, но даже если представить, сколькие из тех, кто имел возможность к нему попасть, ждали своей очереди, становилось ясно, насколько он был занят.
Востребован.
Незаменим.
Бесчисленное множество людей нуждались в нём.
Осознав это, Субару невольно сравнил себя с ним. Феррис, который не был нужен той единственной, кто был ему дороже всех на свете. Стало так горько и жалко.
И поэтому…
— Но, честно говоря, я сам-то не чувствую, что с моим телом что-то не так, поэтому и не горю желанием лечиться. Что на это скажешь?
Не в силах вынести чувство неполноценности перед тем, кто относился к нему с такой добротой, Субару нарочито развязным тоном попытался растоптать его чувства.
Он знал, что чем больше он будет так говорить, тем жальче будет выглядеть в своих же глазах. Знал, что от этих слов ему ни капли не станет легче.
— Небольшие недомогания — это просто последствия травм, как только они пройдут, всё будет в порядке, я думаю. А насчёт врат, или как их там, я вообще ничего такого не ощущаю.
— Проблема с вратами — не такая уж мелочь, чтобы так легкомысленно к ней относиться. Если ты думаешь, что дело просто в том, что ты не можешь использовать магию, то это плохо.
— А разве нет?
Субару нахмурился и ответил на провокационный тон Ферриса.
На самом деле, он понятия не имел, что не так с его вратами. После того как ему запретили использовать «Шамак», он ощущал какое-то глухое, неугасающее чувство усталости внутри.
Но он списывал это на то, что из него высосали все жизненные силы, и думал, что всё восстановится после полноценного питания и отдыха. Трудно было поверить, что какой-то орган, о существовании которого он даже не задумывался в своём мире, может быть настолько важным.
— Ты ведь ничегошеньки не понимаешь. Слушай сюда. Врата — это, как правило, канал, который соединяет тебя с внешним миром для пропуска маны, когда ты используешь магию. Но на самом деле, врата нужны не только для этого. Они постоянно циркулируют ману внутри и снаружи, поддерживая твою жизнь, даже когда ты просто живёшь обычной жизнью.
— То есть, это что-то вроде дыхания?
— Можно и так сказать. Субарчик, ты что, из тех людей, которые могут жить без дыхания?
— Насколько я знаю, мировой рекорд для людей — где-то около пятнадцати минут.
Говорят, если овладеть секретами йоги и замедлить сердцебиение допредела, то можно достичь такого чудовищного состояния бездыханности.
Но он, конечно же, не об этом.
Иными словами, его нынешнее состояние было равносильно жизни без кожного дыхания. Хотя, наверное, всё было не так уж и плохо.
— То есть, если так пойдёт и дальше, скоро мне конец?
— А что до состояния твоих врат, Субарчик, то после всех перегрузок они сейчас в ужасном беспорядке. В таком состоянии обычный целитель тебе уже не поможет. Всё, на что они способны, — это постоянно накладывать на тебя заклинания и надеяться на естественное исцеление самых важных частей.
Феррис не только объяснил ему всю серьёзность ситуации, но и в то же время косвенно намекнул, что он — не обычный маг. Хотя, может, это просто так показалось уязвлённому Субару.
— Значит, чтобы поскорее выбраться из этого критического состояния…
— Сила Ферри просто необходима-а. По-нят-но?
На этот вопрос, заданный с покачиванием из стороны в сторону, Субару ответил лишь хмурым взглядом, всем своим видом показывая, как ему это не нравится. Райнхард, наблюдавший за этим, вмешался: — Прости, что вмешиваюсь, но такой возможности больше может и не быть. Мастерство Ферриса известно всей стране, и число желающих получить его помощь не иссякает. Не стоит надеяться, что в будущем тебе уступят очередь.
— Точно-точно! У Ферри огромная очередь из клиентов. Но! На этот раз я обещал отдать приоритет Субарчику. Так что будь умницей и доверься Ферри телом и душой, и тебе станет легче.
Феррис, воспользовавшись поддержкой Райнхарда, протянул к нему ладони и пошевелил пальцами. Субару с отвращением посмотрел на этот жест.
— Я как раз из тех людей, что на такое отвечают «нет». Эдакий упрямец. Но если без шуток, я не помню, чтобы мы успели настолько сблизиться, чтобы я заслуживал такого особого отношения.
Если считать их первую встречу, когда они даже толком не обменялись именами, то сегодня они виделись всего второй раз. Даже если разделить встречи в тронном зале и здесь на отдельные эпизоды, то получится три. Но он не мог припомнить ничего, что могло бы за такое короткое время так сильно тронуть сердце вечно занятого Ферриса.
На этот вопрос Феррис с лукавой усмешкой ответил: «Ну, это и не удивительно».
— Ферри очень строг ко всем, кроме своих, так что, если честно, я бы ни за что не стал отдавать приоритет тебе.
— Прямо так и говоришь? Хотя так даже проще.
Для Субару, у которого были проблемы с общением, такой прямой ответ был гораздо понятнее, чем пустые любезности и наигранные разговоры. Видя, что он, кажется, не обиделся, Феррис кокетливо повёл плечами и продолжил: — Помнишь тот день, когда Ферри пришёл в особняк маркграфа с сообщением о созыве? Ну-у-у, тот самый день нашей судьбоносной встречи с Субарчиком.
— А, тот день, когда мне стоило бы притвориться, что у меня болит живот, и остаться в постели?
— Ну что ты опять такое говоришь. На самом деле ведь ты был рад.
— Из-за твоего спутника, этого вежливого дедушки, который выпил дорогой чай на халяву, старшая горничная потом на меня так орала, что чуть не убила. Мне запретили мой утренний и вечерний «майо-чмоки-чмоки».
Хотя я, конечно, проигнорировал этот запрет и на следующее утро всё равно тайком устроил себе «майо-чмоки-чмоки».
Феррис, проигнорировав непонятное слово, вылетевшее из уст Субару, недовольно надул губы.
— Да и ладно. Важна ведь не встреча с Субарчиком, а то, что госпожа Эмилия кое-о-чём попросила Ферри в особняке.
— Так я и думал. Эмилия-тан.
— Именно. Госпожа Эмилия.
Ответ был ожидаем, но от этого голос Субару не стал менее горьким и тяжёлым.
Стоило лишь вспомнить их первую встречу с Феррисом в особняке, содержание их разговора и первоначальную причину, по которой Розвааль вообще взял Субару в столицу, как всё становилось ясно.
И именно потому, что он всё понимал, Субару чувствовал, как в груди нарастает тяжесть.
Эта напасть, истощение маны, которая подтачивала его тело. Вылечить её мог только Феррис, один из лучших магов столицы. А Феррис был слугой Круш, его соперницы в Королевском Отборе. Просить его о лечении означало влезть в долги к лагерю Круш ещё до официального начала Отбора.
Иными словами, Субару снова стал обузой для Эмилии.
Поняв это, он не выдержал.
— Слушай, а обязательно мне это лечение проходить?
Он выпалил это, прекрасно зная, что его не поймут.
И действительно, Райнхард непонимающе нахмурился. А вот Феррис, напротив, будто ожидал такого ответа, лишь горько усмехнулся.
— Плата уже внесена. Если мы не будем лечить Субарчика сейчас, то получится, что госпожа Эмилия зря старалась.
— Какая плата? Если это что-то материальное, то просто верните её, и всё…
— Это нечто нематериальное. И раз я об этом узнал, то вернуть уже не получится. Так что, к сожалению, твоя просьба отклоняется.
Его мольбу бесцеремонно отвергли, и Субару оставалось лишь приложить руку ко лбу и опустить голову.
Феррис точно прочитал его мысли и одну за другой перекрыл все лазейки для отступления.
Возможно, в этом был расчёт — поставить свою госпожу Круш в выгодное положение. А может, в нём проснулось и что-то человеческое, чувство долга перед Эмилией, которая так беспокоилась о Субару, что даже заплатила за него некую цену.
Так или иначе, любое из этих предположений мешало Субару думать.
— Ну почему я такой…
Он не хотел быть для Эмилии обузой.
Он знал, что она хочет стать королевой и прилагает для этого все усилия.
Знал, что она стремится к вершине, смотрит ввысь, к далёкому трону.
И он хотел ей помочь, ведь только в этом видел смысл своего существования. Это было единственное, что поддерживало его сейчас, и ради этого он был готов пожертвовать всем.
Так почему же он так беспомощен, невежествен, бездарен и никчёмен?
— Если ты так сокрушаешься о своей беспомощности, то, думаю, у тебя есть выбор и получше.
Тихий голос прозвучал в замершей атмосфере комнаты, и Субару, до этого стоявший с опущенной головой, поднял глаза.
Голос принадлежал не Райнхарду и не Феррису, он доносился от двери. Там, прислонившись спиной к открытой двери, стоял высокий, худощавый юноша и смотрел на них.
Почувствовав на себе взгляд, фиолетоволосый юноша, пригладив волосы, картинно улыбнулся.
— Прошу, не делай такое неприятное лицо. Я, конечно, не ожидал тёплого приёма, но если ты будешь так открыто показывать своё отношение, то…
— То что?
— Поставишь под сомнение благородство той, кто находится рядом с тобой. Будь впредь осторожнее.
— Гх!
Если бы это была обычная перепалка, он бы мог возразить, что это всё придирки и нападки. Но когда дело касалось не только их двоих, разговор был другой.
Субару скривил губы, проглотил недовольные слова и смерил Юлиуса, который грациозно вошёл в комнату, враждебным взглядом.
— Юлиус, совещание кандидаток уже закончилось?
Райнхард шагнул вперёд, словно заслоняя Субару от его взгляда, и обратился к вошедшему.
Юлиус, прикрыв один глаз, коротко ответил «нет» и покачал головой.
— Похоже, обсуждение немного затянется. Госпожа Анастасия опасается, что если Кролевский Отбор начнётся на нынешних условиях, то всё может превратиться в череду заказных убийств.
По словам Юлиуса, они как раз уточняли эти условия.
Субару, хоть и отвернулся, услышал его слова и подумал: Понятно.
Пять кандидаток на трон. Методы борьбы за корону неизвестны.
В такой ситуации самый простой способ занять трон — устранить всех остальных соперниц.
Кандидатки, которых он видел в тронном зале, казались ему порядочными людьми, но это не означало, что их окружение думало так же.
Более того, против лагеря Эмилии, к которому принадлежал Субару, уже велась явная подрывная деятельность.
Например, кража знака в тот самый день, когда его призвали в этот мир.
Вероятно, Райнхард подумал о том же. Их взгляды встретились.
Субару не знал, что и думать, но Райнхард лишь молча опустил подбородок, и в его голубых глазах промелькнула какая-то глубокая эмоция.
Затем он повернулся к Юлиусу.
— Убийства… звучит неспокойно.
— Разумеется, прибегать к таким методам — не что иное, как оскорбление самого престола. Но нам следует быть осторожными, даже чрезмерно осторожными. Разве я не прав?
— Ну, это да. После того ужасного инцидента полгода назад, нам пришлось приложить столько усилий, чтобы всё восстановить. Больше такого не хочется, правда ведь?
Юлиус спокойно возразил Райнхарду, а Феррис подвёл итог. Наблюдая, как двое высоких юношей кивают друг другу, Субару вновь почувствовал себя чужим, отчуждённым.
— Так в конце концов, зачем ты сюда пришёл?
Поэтому Субару обратился к Юлиусу с нарочитой недружелюбностью.
Он был источником его чувства отчуждённости, да к тому же был причастен к тому, почему Субару вообще покинул тронный зал. Он понимал, что сам виноват в своём позоре из-за своего безрассудства, но даже так их мнения расходились.
Юлиус, не обращая внимания на неприкрытую враждебность Субару, спокойно подошёл к нему. Райнхард попытался было преградить ему путь, но не смог остановить его решительного шага.
Они стояли друг напротив друга, на расстоянии дыхания.
Юлиус, высокий и худощавый, был примерно на полголовы выше Субару, у которого был средний для японца рост. Естественно, Субару пришлось смотреть на него снизу вверх.
— Эй, «Безупречный Рыцарь», тебе разве не надо быть рядом со своей принцессой в такой важный момент? А то вдруг охрана этого замка — дырявое решето, и сюда шпионы так и лезут?
— Сейчас, когда здесь собрались все участники Королевского Отбора, замок является одним из самых охраняемых мест в стране. Разумеется, стража относится к своим обязанностям со всей ответственностью. Тебе не о чем беспокоиться.
— Не-а, я думаю, если вы так считаете, то всё действительно хреново. Уж кто-кто, а я точно имею право об этом беспокоиться, как никто другой.
Сказал Субару, глядя на самоуверенного Юлиуса, и мог лишь вздохнуть по поводу слабой охраны замка.
Он, без каких-либо особых навыков или подготовки, смог проникнуть сюда. Что уж говорить о профессионалах.
— Вы сейчас в таком состоянии, что даже не заметите, как легендарный наёмник с картонной коробкой на голове прицепит вам на спину бомбу. И вы называете это надёжной охраной? Да у меня от смеха живот сейчас лопнет!
— Я не понял смысла, но до меня дошло, что это было оскорбление. И это уже второй раз.
Юлиус отвернулся, прошёл мимо Субару и направился вглубь комнаты. Субару проводил его взглядом и увидел, что тот подошёл к окну, из которого открывался вид на заднюю часть замка.
— Итак, ты спросил меня, зачем я сюда пришёл, — произнёс Юлиус безэмоциональным голосом, глядя из окна на улицу. Он стоял спиной к Субару, который молча кивнул в знак согласия.
Словно почувствовав его жест, Юлиус повернулся и, сделав паузу, сказал: — Я пришёл сюда, конечно же, чтобы встретиться с тобой. Мне нужно, чтобы ты кое-куда со мной сходил.
Сказав это, он развёл руки, как бы спрашивая его согласия.
Он как бы предоставлял ему выбор. Но в такой напряжённой обстановке, когда они обменивались колкостями, трудно было поверить в дружелюбность его предложения.
— Да я не могу сказать ни «нет», ни «найн», ни «отказываюсь», пока не узнаю место и цель. Хотя могу, конечно.
— Место — тренировочная площадка. А цель… хм, пожалуй…
Юлиус спокойно ответил на саркастический выпад Субару и, задумавшись, приложил палец к подбородку.
— Цель… как насчёт того, чтобы я показал тебе реальность?
Ступая по утоптанному песку, Субару недоумевал.
Они переместились из комнаты отдыха в отдельное здание казарм рыцарского ордена, расположенное рядом с замком.
Это была тренировочная площадка — место, окружённое крепкими стенами, видавшими немало на своём веку, с плотно утрамбованной красно-коричневой землёй, где стражники ежедневно оттачивали своё мастерство.
Размером площадка была примерно с половину обычного школьного двора.
Этого пространства было вполне достаточно как для бега, так и для поединков на мечах.
Стоя в центре этого места, Субару плавно разминался, приседая и сгибая колени, чтобы разогреть мышцы.
Пока Субару методично готовился, в пятнадцати метрах от него стоял Юлиус, и вокруг него царила отнюдь не тишина.
А всё потому, что рядом был Райнхард, который не переставал его увещевать.
— Юлиус, ты должен прекратить это. Это на тебя не похоже.
В голосе Райнхарда не было ни гнева, ни раздражения. Лишь чистая, искренняя тревога.
Он смотрел на Юлиуса своими синими, полными беспокойства глазами.
— Я признаю, что он зашёл немного далеко, но это можно исправить, объяснив ему всё. Обычно ты бы и сам так рассудил, разве нет?
— Обычно. Как ни странно, ты прав, мой друг Райнхард.
Юлиус аккуратно снимал со своего белого церемониального наряда многочисленные украшения и передавал их стоявшему рядом рыцарю.
Продолжая это делать, он бросил на Райнхарда бесстрастный взгляд.
— Если бы это был другой день, или мы встретились в другом месте, я бы, возможно, оставил его в покое. Но этого не случилось.
Он отрезал это и отвёл взгляд от Райнхарда.
Теперь его спокойные глаза были устремлены только на Субару, который продолжал разминаться.
Затем он снял с пояса свой рыцарский меч и, не вынимая из ножен, поднял его к небу.
— Он оскорбил нас, рыцарей, в присутствии тех, кто близок к трону, и проявил неуважение к самому рыцарству. И вместо того, чтобы извиниться, он продолжил оскорблять меня.
Тренировочная площадка, до этого наполненная тихим гулом, внезапно затихла.
В наступившей тишине раздавался лишь звучный, завораживающий голос Юлиуса.
Он обвёл взглядом собравшуюся толпу, приковывая к себе внимание всех зрителей.
— Сим я низвергну кару на негодяя, что посмел осквернить честь рыцарей! Есть ли возражения?!
— …!!!
По площадке прокатился безмолвный ураган.
Источником этого оглушительного ветра были пыл и крики возбуждённой толпы.
Это был жар собравшихся рыцарей и стражников, пришедших посмотреть на поединок между своим представителем Юлиусом и Субару, который оскорбил их всех.
— Ставки сто к одному, на меня никто не поставил. М-да, ну и влип же я.
Ну и ненависть, — подумал Субару и пожал плечами, ощущая на себе враждебные взгляды сотен глаз.
Впервые в жизни он ощущал на себе такую волну враждебности. Честно говоря, у него похолодело внутри, а ноги подкашивались под тяжестью этой ненависти.
И тем не менее, его сердце не билось чаще, а руки и ноги, хоть и отяжелели, всё ещё двигались.
Он находился в странном душевном состоянии, которое нельзя было назвать ни решимостью, ни чем-то ещё.
— Итак, прежде чем мы начнём, я ещё раз спрашиваю: ты собираешься извиниться за свою дерзость и попросить прощения? Если ты сделаешь это сейчас, я прощу тебя, при условии, что твои извинения будут соответствовать твоим проступкам.
— Что-то я не припоминаю никаких таких проступков… Например, как мне извиняться?
— Ты можешь со слезами на глазах тереться лбом о землю. Или, как послушная собака, валяться на земле, показывая живот и заискивая. Как тебе такой вариант?
— И то, и другое лишено элегантности, так что я, пожалуй, откажусь.
Разыгрывать из себя клоуна — его конёк, но это имело смысл лишь тогда, когда были те, кого он хотел рассмешить. Выставлять себя на посмешище перед этой надменной толпой он не собирался.
Юлиус, похоже, и не ожидал другого ответа. «Ясно», — коротко бросил он, тут же отмахнувшись от этого разговора, и передал свой рыцарский меч стоявшему рядом рыцарю.
Взамен он взял два деревянных меча.
— По-хорошему, за твою дерзость тебя следовало бы разрубить на куски. Но ты, к несчастью, являешься спутником госпожи Эмилии. Поэтому мы будем сражаться на деревянных мечах.
Он посмотрел на Субару, как бы спрашивая, есть ли у него возражения. Парень жестом показал: «Нет проблем». Юлиус, судя по выражению лица Субару, а не по его жесту, понял ответ и кивнул.
— Рад, что ты согласен. В этот раз я тоже буду сражаться только на мечах. Клянусь, что не буду использовать магию.
— А, так ты тоже из тех рыцарей, что магией владеют, да?
— «Безупречный» — в том числе и поэтому. Итак, в качестве секунданта я назначаю Ферриса.
— Да-да-а!
Юлиус бросил взгляд в сторону, где стоял Феррис, помахивая рукой.
Назначенный секундантом, он с лёгкостью согласился. Его истинные намерения были неясны. В отличие от Райнхарда, который до последнего пытался остановить поединок, Феррис, казалось, с радостью наблюдал за приближающейся потасовкой.
— Ну что ж, желаю обоим сражаться в полную силу. Не бойтесь, как бы сильно вы ни покалечились, пока вы живы, я всё исправлю. Старайся, Субарчик!
— А почему только мне говоришь? И за того тоже побеспокойся.
— Ва-ау, какой смельчак! Слышали все? А ну-ка, все вместе!
Феррис повернулся к толпе и взмахнул руками, словно дирижёр. По площадке прокатился взрыв смеха, насмешек над безрассудством Субару.
Увидев эту волну эмоций, Феррис, подёргав кошачьими ушками, спросил: — Ну что, ставки вот такие. А ты будешь ставить?
Субару пошарил в кармане, нащупал монету и щелчком отправил её Феррису.
Тот поймал монету, сверкнувшую в воздухе.
— Всё равно ставь. Если я выиграю, заберу всё, что у вас есть, раздену догола.
— Ой, какой развратник! Ты ведь хочешь сделать с Ферри неприличные вещи, да? Как в этих пошлых книжках! Как в этих пошлых книжках!
Проигнорировав извивающегося парня, Субару повернулся к Юлиусу.
Тот уже был полон боевого духа. Субару вздохнул и медленно сократил дистанцию. Поединок начнётся после того, как он возьмёт один из двух деревянных мечей.
Он размахивал мечом в особняке Розвааля для тренировки, но на что он способен на самом деле?
— Вообще-то, меня как-то затянуло во всю эту ситуацию, и я не помню, чтобы давал согласие на этот игрушечный поединок.
— Но ты пришёл сюда. И в твоих глазах нет нежелания сражаться со мной. Разве этого недостаточно?
— Эй, эй, ты серьёзно думаешь, что Нацуки Субару, известный как современный отец Тереза, придерживающийся трёх принципов — ненасилия, неповиновения и нераспространения ядерного оружия — с таким энтузиазмом согласится на такой жестокий метод?
Отшучиваясь, Субару подошёл вплотную к Юлиусу.
Несмотря на его слова, его тело уже было разогрето разминкой. Как только прозвучит сигнал к началу, он сможет действовать.
Юлиус, удовлетворённый его состоянием, прищурился.
— Рад видеть, что ты настроен серьёзно. Что ж, начнём.
Юлиус протянул ему один из деревянных мечей, объявляя начало поединка.
Субару, ощущая, как нарастает напряжение толпы, взял меч, несколько раз взмахнул им, привыкая к весу, и отступил.
— А, тайм-аут. Что-то мне этот меч не по руке.
Субару покрутил деревянный меч в руке и, обернувшись, пожаловался.
Услышав это, Юлиус с несколько озадаченным видом спросил: — Правда? Не думаю, что это что-то изменит, но можешь попробовать этот.
— А, спасибо. Ну, знаешь, я такой капризный, избалованный мальчик. Мне нельзя пользоваться вещами, которые мне не по душе.
С этими словами он взял из рук Юлиуса другой деревянный меч, а взамен протянул ему тот, что взял первым…
— Ой.
— …
Прежде чем пальцы Юлиуса коснулись меча, он выскользнул из руки Субару. Подчиняясь силе тяжести, меч начал падать, и Юлиус инстинктивно наклонился, пытаясь его поймать.
Он нагнулся, и разница в их росте исчезла.
— Х-ха!
Шагнув вперёд, Субару отвёл назад руку с мечом и резким движением кисти нацелился на подбородок Юлиуса.
Одновременно он выбросил вперёд свободную левую руку и швырнул Юлиусу в глаза песок, который он незаметно набрал во время разминки. Двойная атака: ослепление и внезапный удар.
Попался! — уголки его губ злорадно скривились от удавшейся уловки.
И в тот же миг…
— Похоже, у тебя и вправду нет ни капли чести. Наверное, легко жить, ведя себя так низко. Как же жалко.
Голос раздался прямо у его уха. И в то же мгновение его пронзил удар — твёрдое, острое острие вонзилось в солнечное сплетение.
Запасённый в лёгких кислород взорвался, и из его открытого рта вырвался короткий стон. Тело, опрокинутое ударом, взмыло в воздух. Ноги оторвались от земли, мир перевернулся с ног на голову, и после короткого ощущения невесомости он рухнул лицом в землю.
Он ободрал лицо о песок, его вырвало от боли в солнечном сплетении, и мозг пронзила острая боль — и в этот момент на тренировочной площадке взорвалась волна восторженных криков.
Возмездие за безрассудство и самонадеянность только что обрушилось на Субару со всей беспощадностью.
Высоко в небе над тренировочной площадкой эхом раскатился запоздалый крик боли.
Высоко-высоко, далеко-далеко.