Перевод: Энди
— Наконец-то очнулся, в самом деле.
Когда Субару открыл глаза, солнце уже клонилось к западу.
Уступ на середине утёса — то самое место, куда он попал после своего первого падения, — зиял пустотой там, где обрывался лес.
В суматошной схватке со зверодемоном ему было не до того, чтобы заметить, но сейчас, находясь под открытым небом, Субару ощутил, как его окутывает необъяснимое чувство покоя.
Вероятно, это была иллюзия, вызванная отсутствием давящих со всех сторон деревьев, ощущением свободы от замкнутого пространства. Дошло до того, что даже в этой, по сути, тупиковой ситуации, где ничего не изменилось, затеплилась эгоистичная надежда, будто что-то всё же могло перемениться к лучшему.
— Хоть что-нибудь скажешь, я полагаю?
— Хоть что-нибудь…
— Жалкий тип с унылой и старомодной кислой миной. Ничего не поделаешь, в самом деле.
Бросив эти язвительные слова, Беатрис пригладила свои длинные, роскошные локоны-спиральки.
Её обычное платье смотрелось на фоне отвесной скалы до абсурда неуместно, словно её фигуру вырезали и наклеили на пейзаж — настолько чужеродным был этот контраст.
— В таком-то наряде по горам лазить — это за гранью моего понимания.
— Бетти тоже не горела желанием тащиться в эту пыльную глушь, в самом деле. Если бы ты не забрался в такую дыру, мне бы и не пришлось утруждать свои ноги, я полагаю.
Отряхнув подол, Беатрис бросила это с явным раздражением.
Услышав её слова, Субару озадаченно нахмурился и лишь затем, с опозданием, заметил.
Многочисленные глубокие раны, которые он получил, почти полностью затянулись, оставив после себя лишь следы крови и порванную одежду.
Его едва державшаяся левая кисть, рваная рана на правой руке, доходившая до самой кости, правая нога, которая, казалось, совсем отказала, — всё было в полном порядке.
— Их было слишком много, так что шрамы стереть не удалось, в самом деле. Смирись с этим как с результатом собственной неосмотрительности, я полагаю.
Присмотревшись, Субару действительно обнаружил следы от клыков на разных частях тела. Но они почти поблёкли и были бы незаметны, если не приглядываться на свету. Да и, честно говоря, он не настолько заботился о своей внешности, чтобы переживать из-за шрамов.
Сама по себе возможность исцелить эти раны была невероятным спасением. Однако…
— Почему?
— Что «почему», я полагаю?
— Почему… ты помогла мне? Я ведь…
Даже Беатрис, с которой заключил контракт, ничего не могу рассказать.
Видя, как Субару запинается, Беатрис фыркнула с уже привычным выражением лёгкого презрения. Затем она пожала плечами.
— Защищать твою жизнь — это условия контракта, заключённого Бетти, в самом деле. Если мой контрактор бесславно погибнет, истекая кровью, это ударит по престижу Бетти, я полагаю.
— Я думал, он действует… до сегодняшнего утра.
— Если у тебя хватает сил язвить, я могу снова расковырять тебе те же раны, в самом деле. Удобно, что на тебе остались шрамы-мишени, чтобы целиться было легче, я полагаю.
— Простите, извините, пожалуйста не надо!
Субару отвесил низкий поклон, чуть ли не скребя лбом по камню, пытаясь унять тихий гнев Беатрис.
Как бы там ни было, хоть она и подшучивала над ним, но…
— Ты всё ещё… собираешься соблюдать наш контракт?
— Контракт есть контракт. Он действует до тех пор, пока один из нас не падёт, в самом деле… Если подумать, не определить чёткий срок было ошибкой, я полагаю.
То ли собираясь сделать вид, что его предыдущая колкость про срок окончательно забыта, то ли и впрямь позабыв, Беатрис вела себя так, будто Субару и не упоминал о временных рамках.
Эта язвительная, несносная девчонка… Именно такой образ Беатрис закрепился у него в голове, и это неожиданное проявление сочувствия с её стороны почему-то глубоко тронуло Субару.
От нахлынувших чувств он потерял дар речи.
Беатрис, наблюдая за молчащим Субару, не стала комментировать смену его настроения, а вместо этого ткнула в него пальцем: — Кстати, мне нужно было кое-что у тебя спросить, в самом деле.
— Что? — невольно напрягся Субару, опасаясь, что её вопрос может вынудить его снова столкнуться с «той чёрной дымкой».
Однако её слова не имели никакого отношения к его опасениям.
— Насчёт ран, которые Бетти вылечила… Ты расправился с тем, кто их нанёс, я полагаю? Или ему удалось сбежать, я полагаю?
— А? Раны… ты про ту тварь, похожую на чёрного волка? Если о ней, то…
Субару медленно подошёл к краю обрыва и указал вниз, чтобы Беатрис увидела.
Там, внизу, на том же самом месте, лежал труп огромного зверодемона. Подошедшая Беатрис взглянула, кивнула и спросила: — Он был один, я полагаю?
— Если бы их было двое или больше, меня бы загрызли в два раза быстрее, уж точно.
Даже с одним-то он справился исключительно благодаря чистой случайности.
Если бы они напали стаей, то, как в манге, поднялось бы облако пыли, а когда оно рассеялось бы, на земле валялся бы лишь чистенький череп Субару.
Услышав его ответ, Беатрис коснулась пальцем подбородка и на мгновение прикрыла глаза. Затем, будто что-то поняв, коротко качнула головой: — Поблизости больше никого не чувствуется, так что, скорее всего, это был отбившийся от стаи, в самом деле. Если ты случайно наткнулся на проскользнувшего через барьер, то твоё невезение просто поразительно, я полагаю.
— Я и сам уже начинаю подозревать, что я просто ходячее несчастье.
Казалось, все возможные жизненные невзгоды обрушились на него разом.
Даже если бы ему пообещали, что после этого никаких несчастий больше не случится, он бы предпочёл, чтобы их выдавали мелкими порциями, а сейчас позволили бы взять передышку.
С тех пор как он попал в этот мир, в памяти отчётливо всплывали лишь болезненные воспоминания.
Хотя, по идее, и радостных моментов должно было быть столько же.
Почувствовав, как что-то малодушное шевельнулось в глубине души, Субару опустил взгляд, пытаясь скрыть свои эмоции. Но Беатрис не обратила внимания на его сантименты.
— В противном случае… Впрочем, об этом думать бесполезно, я полагаю.
— Что такое? Не люблю, когда так говорят, а потом не договаривают. Хочу увидеть, услышать и прикоснуться к той истине, что ты поняла.
— Это лишь добавит тебе ещё одну проблему, с которой ты всё равно ничего не сможешь поделать, в самом деле. Лучше бы подумал о том, как собираешься выпутываться из сложившейся ситуации, я полагаю.
Оттолкнув подошедшего Субару, Беатрис вновь чётко перекрыла ему пути к отступлению, которые он так отчаянно искал.
Словно добивая замолчавшего Субару, она скрестила руки на груди: — Предупреждаю, на этом помощь Бетти заканчивается, в самом деле. Устроить тебе возможность объясниться со старшей из сестёр в особняке я не смогу, я полагаю. Если такой шанс и был, то ты сам его упустил, в самом деле.
— Я…
Он хотел закричать, что если бы мог сказать, то сказал бы.
Если бы не то ограничение, что буквально сдавливало ему сердце, Субару выложил бы всё и молил бы о прощении.
Сказал бы, что у него нет ничего, что могло бы успокоить Рам. Что он сам — всего лишь жертва этих ужасных, непреодолимых обстоятельств.
Но ему не позволили даже этого, поэтому он и сбежал в такую глушь, где его атаковали дикие звери, и он чудом остался жив, буквально выскребаясь из лап смерти.
Я идиот? Нет, я точно идиот.
И снова он пытался использовать ситуацию как оправдание, чтобы закрыть на всё глаза.
За предлогами, оправданиями, возражениями и попытками защитить себя Субару дошёл до самого края пропасти. Это было доказательством того, что он загнан в угол — как в буквальном, так и в психологическом смысле.
Он бежал, бежал, бежал, бежал без остановки, и теперь уже сам не понимал, куда несут его ноги.
— Я не могу вернуться… так зачем ты?
— Просто каприз, в самом деле. Если уж помирать, то делай это там, где Бетти тебя не увидит, иначе мне будут сниться дурные сны, я полагаю… Хотя, судя по тому, как ты дрожишь на краю гибели, на это мало надежды, в самом деле.
Её слова, лишённые всякой мягкости, были полны одной лишь суровости и ранили его.
Взгляд Беатрис, каким смотрят на что-то никчёмное, был абсолютно сух, и Субару, сам того не замечая, судорожно сглотнул.
— Если я… выберу побег…
— Бетти поможет тебе уйти так, чтобы тебя не заметили обитатели особняка, в самом деле. А куда ты потом скроешься — решай сам, я полагаю.
Несмотря на резкий тон, это, несомненно, были её истинные слова.
Беатрис не нарушит своего обещания. Это стало ясно, когда она пришла искать его в горы и, в конце концов, не бросила его, такого жалкого и дрожащего.
Да, она наверняка одобрит его решение сбежать.
Не из сострадания, а из безразличия, продиктованного условиями контракта.
Но что, если…
— А если я скажу, что хочу поговорить с Рам… что тогда?
— Бесполезно, в самом деле. У старшей из сестёр больше нет сил, чтобы выслушивать тебя, в самом деле. Что бы ты ни сказал, она не услышит и не поверит, я полагаю.
На этот альтернативный вариант Субару Беатрис, что было для неё редкостью, ответила, опустив глаза.
Возможно, в её мыслях сейчас всплыл образ Рам, охваченной горем и яростью, которую Субару оставил в особняке.
Как она выглядела после его побега? Судя по нынешнему поведению малышки, спрашивать об этом было бы крайне неловко — настолько всё было плохо.
Глядя на замолчавшую девушку, Субару вскинул голову к небу, с горечью осознавая собственную глупость.
Тот момент, то место — это была красная линия.
Тогда он не должен был сбегать. Даже если у него не хватило решимости вытерпеть боль, он должен был встретиться с Рам лицом к лицу.
Он упустил возможность, шанс наладить с ней связь был потерян. И то, что однажды ускользнуло из рук, уже никогда не вернётся.
Пропасть, разверзшаяся между ними, была слишком глубока и широка.
— Старшая сестра терпела ради младшей. А младшая жила ради такой старшей. Если одной из них не станет, они обе будут неполноценны, в самом деле.
Тишину нарушил печальный девичий голос.
Субару опустил взгляд. Перед ним стояла Беатрис, теребя свои роскошные локоны.
— Если одной не станет, их «система» перестанет функционировать. Раз уж она так свихнулась, старшая сестра тоже долго не протянет, я полагаю.
— Что… что это значит? Что ты знаешь?
Ему показалось, что она прошептала нечто ужасное.
Собравшись чуть ли не схватить Беатрис, Субару ринулся к ней, чтобы потребовать объяснений. Но…
— Голову слишком высоко держишь, поведение вызывающее, да и манеры с взглядом паршивые, человечишка, в самом деле!
Его руку перехватили, и Беатрис закружилась в танце. Увлечённый её вращением, Субару споткнулся и, не успев опомниться, рухнул на спину. От удара воздух с силой вышибло из лёгких, и он, застонав, широко распахнул глаза.
— Уже ничего не вернуть. Думая об этом, я испытываю определённые чувства, я полагаю. Впрочем, у Бетти, возможно, и нет права говорить об этом, в самом деле.
— Ишь ты, возомнила, будто всё поняла… Хватит уже из себя важную персону строить. Недоговариваешь, чтобы казаться значимой, да? Чёрт бы тебя побрал!
Неужели ей доставляет удовольствие наблюдать, как другие мечутся, получая информацию по крупицам? Субару выругался, осуждая её дурной вкус. Но Беатрис покачала головой.
— А ты сам-то что пытаешься понять о человеке, с которым провёл всего четыре дня, да и то толком не общался, я полагаю? И что ты сможешь сделать, даже если что-то поймёшь, я полагаю? Не навязывай своё эгоистичное мнение. Ты больше не имеешь никакого отношения к этому особняку, в самом деле.
— Да я ничего…
Он хотел было возразить: «Не знаю», но слова застряли у него в горле.
Человек по имени Нацуки Субару, с тех пор как очнулся в особняке, всё время сидел взаперти в своей комнате и до самого утра, когда погибла Рем, ни с кем толком не разговаривал — подозрительный тип, да и только.
По крайней мере, в глазах Беатрис он был именно таким.
Но даже если бы он рассказал ей о тех десяти днях, что пережил, что бы это изменило?
Оглядываясь на эти десять дней, что он мог сказать о том, что узнал о них?
Было ли у него что-то, что он мог бы противопоставить сейчас Беатрис, смотрящей на него таким суровым взглядом, что-то, полученное от тех двух сестёр?
— В итоге, я так ничего и не узнал, ничего не понял, просто по-идиотски поднимал шум на ровном месте, вот и всё, что ли?
Ты ничегошеньки не знаешь.
Беатрис была права.
Субару ничего не знал. Не понимал. Он упустил все шансы и оказался здесь совершенно один.
Лёжа на земле раскинув руки, Субару закрыл лицо ладонями, погружаясь во тьму.
В кромешной темноте перед глазами всплыли воспоминания о тех немногих спокойных днях, проведённых в особняке. Эти дни разлетелись вдребезги, и вместе с ними разбилось вдребезги и сердце Субару.
— Иди вдоль границы барьера, стараясь его не касаться, и выйдешь из леса, в самом деле. Когда доберёшься до тракта за горой, дойти до человеческого жилья будет уже нетрудно, я полагаю.
Своими словами Беатрис давала понять, что на большее её помощь не распространяется.
Её контракт действительно сводился лишь к «обеспечению безопасности Субару в пределах её досягаемости». Если это не затрагивало её собственных убеждений, то Субару для неё оставался не более чем придорожным камнем.
Беатрис начала осматриваться, ища безопасный спуск с утёса. Субару рассеянно поднялся, собираясь последовать за ней.
Покинуть особняк, всё забыть, сбежать куда-нибудь подальше. Неизвестно, удастся ли выжить, но он столько натерпелся, чтобы сохранить эту жизнь. Нужно беречь её, очень беречь.
— А тот плач… тоже сделать вид, что не слышал?
От сорвавшихся с губ слов Субару схватился за грудь и стиснул зубы.
Он слышал голос, полный ненависти. Яростный рёв преследовал его. На него обрушился истошный вопль, полный проклятий: «Убью!».
Но ведь до этого… разве та девочка не плакала?
Что-то, что, казалось, разбилось вдребезги, закричало в его сердце.
Эй, я же о глупостях думаю, да?
В горле запершило. Желудок свело судорогой. Дрожь, от которой кожа покрылась мурашками, пробежала по всему телу, и дыхание застывшего на месте Субару стало резким и прерывистым.
Он и сам понимал, что думает о глупостях.
Это была абсурдная мысль. Совершенно нелогичная. Никакой последовательности, и, что важнее всего, если взвесить все «за» и «против», ответ был очевиден.
Даже дурак, не задумываясь, поймёт. Верно ведь, так и должно быть… И ты действительно считаешь, что так будет правильно? Конечно, правильно! Ура-ура, жизнь — самое главное! Всё хорошо, что хорошо кончается!
Он попытался отогнать сомнения и сделать шаг вперёд.
Но ноги не подчинились приказу мозга. Они застыли на месте, требуя продолжить этот внутренний спор.
Чей-то вопрос. Его собственный внутренний вопрос.
И ты действительно считаешь, что так будет правильно?
— Поэтому я и говорю, что правильно, чёрт возьми…
Что именно, по-твоему, будет «правильно»?
На этот внутренний вопрос Субару не нашёл ответа. А голос тем временем продолжал сыпать вопросами, требуя решения.
Ты смиришься с тем, что больше не сможешь вернуться в то место?
Ты смиришься с тем, что больше не сможешь общаться с теми людьми?
Ты сможешь просто так бросить всех?
Ты сможешь просто так отвернуться от девочки, которая там плакала?
Ты сможешь отказаться от того будущего, которое могло бы быть у тебя там?
— Да пошло оно всё к чёрту!
Потенциальная выгода была слишком мала по сравнению с риском.
Высокий риск — высокая отдача — такой вариант был абсолютно не в стиле Субару.
Вообще, любая ситуация, когда приходилось чем-то рисковать, с точки зрения его жизненной философии уже означала поражение.
Ни во что глубоко не ввязываться, ничего не выбирать, просто плыть по течению.
Он так жил, его это устраивало, так почему бы не продолжать так жить и в этом мире?
Я же с таким трудом… да, столько мучился, чтобы сохранить эту чёртову жизнь!
Если после всего этого — после того, как он закрыл глаза на обретённые связи, предал тепло, которое определённо существовало, отверг даже милость небес, ниспосланную ему в убежище, — он придёт к такому выводу, то не будет ли он в этот раз просто жалким шутом?
Да нет, какой там смех, клоун и то был бы куда лучше.
Нелепо паясничать и не рассмешить никого, даже самого себя. Какая ценность в таком шуте?
Субару не знал и знать не хотел.
Да. Я с таким трудом сохранил эту жизнь… Поэтому…
Он перевёл дыхание и поднял голову.
— Как ею распорядиться — я решу сам!
Противоречивые чувства наконец пришли в согласие, и воля Субару стала единой.
Внезапно налетевший прохладный ветерок коснулся его чёлки, и он от щекотки прищурился. Далеко на горизонте закатное солнце, окрашивая мир в оранжевые тона, медленно опускалось за край земли.
Солнце пятого дня, которое он так жаждал увидеть, исчезало, устремляясь к своему концу.
Провожая его взглядом, Субару наконец вспомнил.
Ради чего он так сильно ждал этого солнца.
— Отойди, я полагаю. — Внезапно произнесла Беатрис низким голосом и обошла Субару.
Она выставила руку, останавливая его, и на её прелестном личике отчётливо проступила настороженность, когда она обежала взглядом окрестности.
— Беа…
— Молчи, в самом деле.
Вопрос был тут же пресечён, и Субару тоже принялся осматриваться, пытаясь понять причину её беспокойства.
Он не знал, что почувствовала Беатрис и чего она опасалась.
Поэтому то, что Субару заметил её первым, было чистой случайностью.
— Рам.
Розоволосая девушка, на которую указывал его шёпот, заметив Субару, ослепительно улыбнулась.
Она стояла высоко в небе, на самой вершине гигантского дерева. Опираясь ногами на толстую ветку и придерживаясь рукой за ствол, Рам удерживала равновесие.
Их взгляды встретились, и в тот самый миг, когда Субару невольно затаил дыхание, нечто с силой ударило по земле, вздымая вокруг них тучи пыли и камней.
— Гха-а-а!
Осыпаемый градом земли и камней, Субару рефлекторно закрыл лицо руками. Через несколько секунд, робко опустив руки, он увидел перед собой полукруглую выемку в скале.
От осознания разрушительной силы этого явления по спине Субару пробежал холодок. Но это был не страх от представления, что было бы, если бы он попал под удар.
Он содрогнулся, вспомнив, как уже попадал под такой удар.
Как тогда…
В прошлый раз, когда Рем преследовала его по горам, был удар, который оторвал ему правую ногу, и ещё один, который в конце концов перерезал ему горло.
Невидимый режущий удар… Кто был тем, кто его нанёс? Он никогда об этом всерьёз не задумывался, но…
Значит, их было двое…
Словно камень с души упал.
Хотя это и казалось бредом, но в тот момент Субару ощутил одновременно и тоскливое чувство от того, что и она его отвергла, и какое-то необъяснимое облегчение.
Почувствовав облегчение, Субару озадаченно склонил голову.
И снова эти неуместные сантименты, что они по-настоящему сильны, лишь когда они вместе.
— Нас нашли, в самом деле. …Ясновидение этой девчонки — та ещё проблема, я полагаю.
— Ясновидение, значит…
Звучное название для способности, как раз в духе Субару.
Как и следовало ожидать, судя по серьёзному тону Беатрис, её дальнейшие действия были быстрыми. Рам пригнулась и скользнула вниз по стволу дерева.
Приземлившись с немалой силой, она, не погасив инерции, тут же сорвалась с места и одним прыжком достигла уступа, где находились Субару и Беатрис.
— Наконец-то я нашла тебя. Не ожидала, правда, что госпожа Беатрис всё ещё будет с тобой.
Рам выпалила это, и её глаза сверкнули, словно она смотрела на заклятого врага.
Видя, как её юное лицо исказила гримаса ненависти, Субару почувствовал, как его сердце пронзила острая боль.
На ней была обычная форма горничной, но та, что всегда сидела на ней безупречно, сейчас была ужасно измята.
Юбка была вся в зацепках и дырах, белый чепчик куда-то исчез, а аккуратно уложенные розовые волосы растрепались, утратив свою изящность.
Они ведь помогали друг другу одеваться и причёсываться.
Это Субару знал. Он помнил, как когда-то они об этом говорили.
И он знал ещё много чего.
— Отойди, в самом деле. По контракту, Бетти защищает этого человека. Даже если противник — ты, пощады не жди, я полагаю.
— Госпожа Беатрис, это вы отойдите, пожалуйста. Мне тоже будет сложно сдерживаться, если противником будете вы.
— Забавная шутка, в самом деле. Ты сказала «сдерживаться» по отношению к Бетти, я полагаю?
— Госпожа Беатрис, похоже, вы забыли, что мы не в особняке. Вдали от Запретной Библиотеки, да ещё и в лесу… Вы уверены, что в таких условиях сможете защитить от Рам этого господина?
Перед молчащим Субару продолжалась ожесточённая словесная перепалка двух девушек.
По тому, как Беатрис досадливо прищурилась, становилось ясно, что уверенность Рам — не пустой блеф.
Сила Беатрис была ограниченной, и Рам, очевидно, имела преимущество в данных условиях. Тем не менее, малышка не сдвинулась с места, заслоняя его.
Субару, стоя за её спиной…
Он сжал её роскошные локоны-спиральки в обеих руках и с силой потянул их вниз.
Дзынь-дзынь!
Отпустил.
Густые волосы сильно подпрыгнули.
Прыг, прыг.
— М-м, довольно приятное ощущение.
— Ч-Ч-Ч-ЧТО-О-О!?
Широко раскрыв глаза и дрожа губами, Беатрис резко обернулась.
Субару лишь склонил голову набок, вопросительно глядя на неё: «Ну как?». И тут…
— Что ты вытворяешь, я полагаю?! В такой ситуации! Помереть захотел, я полагаю?!
— Не говори глупостей, ни капельки не хочу умирать. Смерть — это то, что должно случиться всего один раз, в самом конце. Это то, что я думаю.
Сказав это, он потянул Беатрис за плечо и вышел вперёд, оказавшись перед ней.
Прямо перед ним стояла Рам, ошеломлённо глядя на него. Заметив вышедшего вперёд Субару, она насторожилась и, прикусив губу, произнесла:
— Ну и смельчак же ты. Наконец-то смирился?
— Не совсем «смирился». Скорее… «решился», вот так будет правильнее.
— На что? — нахмурилась Рам, не понимая намерений Субару.
А он сложил руки и низко поклонился ей.
— Прости. Из-за моей трусости ты так сильно огорчилась.
— Так ты всё-таки что-то… о Рем…
— Нет, извини, но этого я правда не знаю. Честно говоря, я много чего не знаю. Но…
Он замолчал, чтобы перевести дыхание, и продолжил:
— Я решил, что хочу узнать всё то, чего не знаю.
— Слишком поздно! О чём ты вообще?!
На это заявление Субару, которое для Рам прозвучало как бред, она взревела. Она топнула ногой, словно собираясь устроить истерику.
— Рем… уже мертва! Ничего уже не исправить! Даже если ты сейчас что-то узнаешь, что ты сможешь сделать?!
— Я не могу сказать что-то крутое вроде «я что-нибудь сделаю». Результат моего бездействия — вот он, перед тобой. Я лучше всех понимаю, что мои слова звучат неубедительно.
Он не пытался оправдаться. Даже сейчас его сердце терзали лишь сожаления.
От отвращения к собственной глупости он, возможно, уже умер бы от стыда, если бы это было возможно.
Тем не менее, ведя себя по-идиотски, отчаянно цепляясь за жизнь и выставляя напоказ свою непроходимую тупость, он добрался до этого места.
И пришёл к этому выводу.
— Что ты вообще можешь знать… о Рам… и Рем?!
— Ничего я не знаю, потому что и не пытался узнать. Самого главного я так и не понял. Но…
Десять дней он провёл вместе с ними.
Они этого не знают, и даже если услышат, не поймут.
Но он отчётливо помнил эти десять дней.
Даже если они забыли, его душа помнила то, что они видели вместе, то, над чем они смеялись вместе, то время, что они провели вместе.
Он не был полным невеждой. Он знал их.
И таких, какие они есть…
— Вы ведь тоже не знаете, так ведь?
— Чего…
— Что я! Вас обеих! Безумно люблю!
Резкую, но на самом деле заботливую старшую сестру.
Вежливую до язвительности, язвительную до глубины души младшую сестру.
Проводя с ними дни, Субару полюбил это время.
Даже если в его памяти остались воспоминания о том, как они его убивали, и те, и другие воспоминания были незабываемы.
Если бы он мог снова разделить с ними то время, он без колебаний выбрал бы этот путь.
От крика Субару Рам лишь застыла на месте, потрясённо раскрыв глаза.
Естественно. Для неё его слова были бессмысленным бредом. Одним из тысяч бредовых изречений сумасшедшего.
Поэтому решение было принято мгновенно.
Как только оцепенение прошло и мысли вернулись, враждебность Рам готова была перейти в действие.
Но даже мгновение задержки — это задержка.
— …!
Прежде чем её мгновенное решение было приведено в исполнение, Субару сорвался с места — на долю секунды раньше.
Повернувшись к Рам спиной, он промчался мимо Беатрис и на полной скорости устремился… к обрыву.
— Стой!
За спиной раздался пронзительный, похожий на крик отчаяния, девичий голос.
Чей это был голос, Субару, несущийся вперёд, уже не разбирал.
Мысли путались. Он думал, что решился.
Но сердце, предавая его решение, посылало боль по всему телу, а руки и ноги налились свинцовой тяжестью.
Несмотря на то, что он бежал изо всех сил, мир вокруг двигался в замедленной съёмке, словно пытаясь оттянуть неизбежное хотя бы на секунду, чтобы заставить Субару передумать.
Какая глупость. Даже сейчас он всё ещё сомневался.
Стоило только подумать… Он ведь так цеплялся за жизнь, так отчаянно боролся.
Сколько бы он ни думал о смерти, в итоге он так и не смог пойти против инстинкта самосохранения.
И всё же, сейчас он делал это.
Я так и не поблагодарил Беатрис…
Внезапно высказав это единственное оставшееся сожаление, он оставил всё позади.
Обрыв приближался. Ещё несколько шагов — страшно даже считать. Сердце готово было сломаться. Казалось, оно уже сломано. Это было ненормально. Безумие. В груди поднималось желание рассмеяться. Но он совершенно не мог смеяться. Как тут рассмеёшься?
Даже если бы он тогда остался жив, он бы просто существовал, как мертвец.
Отказаться от будущего в том месте — это было равносильно смерти.
Если уж жить, как мертвец, цепляясь за спасённую жизнь, то какая разница, как ею распорядиться?
Обрыв был прямо перед ним. Высота достаточная. Внизу его уже ждал «предшественник». Он заставил его долго ждать.
И, прости, но я не смогу отправиться туда же, куда и ты.
Такой добряк, как я, после смерти попадёт прямиком в рай.
Ноги оторвались от земли. Он замахал руками в пустоте. Ничего не коснуться, ни до чего не дотянуться.
Тело качнулось. Он терял равновесие. Верх, низ — невозможно было удержаться.
Быстро. Сильный ветер. Глаза болят. Голова болит. Шум в ушах отдаляется. Кажется, он оставил где-то своё сердце. Его стук не слышен, лишь зловещий колокол гудит.
Если смерть — это конец, то так тому и быть.
Это ничем не отличается от жизни мертвеца.
Но что если, что если всё-таки можно вернуться.
Ведь она кричала: «Я обязательно убью тебя».
В таком случае…
— Я обязательно спасу тебя!
Сразу после того, как он произнёс это решение, он рухнул головой на твёрдую землю.
Раздался оглушительный треск разлетающихся на куски костей, и больше… ничего… не было слышно.
Голос, полный ненависти, уже не мог догнать его. Больше… ничего…