Перевод: Энди
Сердце торопилось, но шаги были осторожными.
Субару продолжал свой путь сквозь тёмную ночь, углубляясь в лес — следуя словам Лукаса, которые тот с трудом выдавил из себя, находясь в полубессознательном состоянии.
Во рту пересохло, в горле першило от напряжения. Затаив дыхание, приглушая шаги, он шёл и шёл сквозь кромешную тьму леса. Лёгкая неуверенность, конечно, присутствовала, но и тени не было той слабости, что заставила бы его бояться идти вперёд.
Было ещё и то хвастливое заявление, которое он сделал Рем, но Субару и не думал, что у его действий нет шансов на успех. Да и вообще, он не настолько высоко себя ценил, чтобы безрассудно бросаться в заведомо проигрышную ситуацию.
Как и в родном мире, где он скатился на дно без видимых причин, так и здесь его самооценка была на самом низком уровне — ниже, пожалуй, только полный ноль.
Именно из-за такой оценки он и не совершал глупостей вроде попытки влезть туда, где нет шансов на победу. Даже в ситуациях, когда отступать было абсолютно нельзя, в нём просыпались мелочность и трусость, заставляющие искать оправдания.
Именно потому, что он это осознавал, он мог цепляться за едва заметную ниточку, которую легко было бы упустить, и отчаянно карабкаться к ответу.
— Вспомни-ка, какова ситуация. Если этот зверодемон — и вправду та самая собачонка…
Легко было сосредоточиться на жутком названии и проклятии, что на самом деле лишало жизни, но если взглянуть шире, то и шансы на победу появлялись.
Какую бы смертоносную ловушку ни расставили, тот, кто это сделал, — всего лишь слабенький щенок. Если его цель — то существо, что легко помещается в детской ладошке и чей внешний вид говорит «обаяние равно боевая мощь», тогда…
— Уж ему-то я точно не проиграю… да?
Расчёт на победу, основанный на малых размерах противника, — довольно жалкий способ.
Однако он не считал эту мысль совершенно ошибочной. Беатрис уже сняла с Субару проклятие. А значит, если это существо снова попытается заполучить Субару в свои демонические лапы — он должен суметь нанести удар первым.
Возможное преимущество в случае боя — эта тонкая нить и была сейчас движущей силой, поддерживающей его. Конечно, он осознавал, что это при условии максимально благоприятных для него обстоятельств.
Естественно, можно было представить и наихудший вариант развития событий, противоречащий этому, но…
— Хватит, хватит, прекрати. Стоит только представить наихудший сценарий, как здешний божок с радостью перешагнёт эту черту и подкинет ситуацию ещё хуже — таков его метод.
Учитывая прошлый опыт, он старался подстраховаться, прежде чем получить жестокий ответный удар. Даже если знал, что в этом мире способ выражения особого расположения — это безжалостно сорвать твою защиту и расковырять скрытую под ней рану.
— …!
Внезапно возникшее чувство дискомфорта заставило его затаить дыхание и остановиться.
Ощущение, что «воздух изменился», отчётливо коснулось кожи, и он почувствовал, как резко упала температура пота, стекавшего по лбу от усталости.
Кожу кололо, словно иглами, — это были отголоски давящей ауры, бессознательно исходящей от плотного присутствия. Одно лишь его наличие здесь вызывало такой первобытный страх.
Тепло атмосферы изменилось, воздушные потоки нарушились, и они принесли с собой смрад. В лесу, где до этого момента стоял лишь густой запах травы и земли, теперь витал такой тошнотворный дух, что Субару невольно поморщился.
В отличие от сверхъестественного обоняния Рем, даже обычный нос Субару отчётливо его различал. Это был специфический запах живого существа — говоря проще, звериная вонь.
Не в силах подавить подступающее дурное предчувствие, Субару, затаив дыхание, двинулся вперёд.
Осторожно выглянув из-за деревьев, он посмотрел в сторону источника запаха — и понял, что тонкая нить, за которую он цеплялся, только что оборвалась.
Он был покрыт иссиня-чёрной шерстью, сливающейся с густой тьмой леса.
Размерами он, должно быть, не уступал крупной собаке. Длинные лапы крепко упирались в землю, поддерживая тело, по весу не уступавшее Субару.
Развитые звериные когти и клыки, не помещавшиеся в пасти, были истинным воплощением насилия, развившегося специально для того, чтобы пронзать и рвать плоть.
Во тьме, где свет преграждали ветви и листья, невозможно было не заметить лишь его сверкающие пронзительно-красные глаза. Казалось, он стремительно осматривается по сторонам, с нетерпением ожидая момента, чтобы вонзить клыки в добычу.
И вот, при виде его силуэта, маячившего во тьме, он отчётливо понял.
Это уродливое создание, воплощение чистейшей угрозы, — это и есть зверодемон.
— Да к тому же он…
Внимательно рассмотрев его, Субару коснулся подбородка, пытаясь порыться в памяти.
Облик зверодемона перед глазами — он был ему знаком.
Он был ужасно похож на того рогатого, с которым Субару насмерть сражался в конце прошлой петли. На первый взгляд, рога на лбу не было видно. Но если предположить, что это тот же самый…
— Значит, в прошлый раз я, сам того не ведая, успешно отомстил?
Это не было каким-то утешением, но мысль о том, что ему удалось нанести ответный удар, приносила лёгкое удовлетворение.
Впрочем, как и все события прошлой петли, сохранившиеся лишь в памяти Субару, этот факт никак не мог повлиять на текущую ситуацию.
Если и был какой-то плюс, то…
— Разве что то, что я знаю — эти когти и клыки не просто для виду…
Он не то чтобы ожидал, что когти окажутся накладными, а клыки — модным аксессуаром, но осознание того, что угроза реальна, в лучшем случае лишь расстраивало.
И вот, убедившись в существовании крупного зверодемона, решимость Субару тоже начала быстро угасать. Его и без того призрачные шансы на победу теперь исчезли полностью.
Согласно его недавнему самоанализу, главным принципом действий Субару было — не лезть на рожон.
— Во всяком случае, медленно…
Он уже почти решил покинуть это место и дождаться Рем, как вдруг…
— …
Не в силах отвести взгляд от зверодемона, он продолжал сверлить его уродливый облик глазами, отступая назад. И тут в уголке его немного расширившегося поля зрения появилось то, что привлекло внимание Субару.
В глубине леса, где замер зверодемон, было место, заваленное упавшими деревьями. Вероятно, в просветах между этими поваленными стволами и находилось нечто вроде логова зверодемона.
У этих поваленных деревьев лежала брошенная девочка.
Одежда в клочьях. Растрёпанные каштановые косички. На белой коже то тут, то там проступала кровь, и издалека нельзя было определить, насколько серьёзны раны на её теле, лежащем ничком.
Но, однако, эта девочка…
— Ух…
Раздался тихий, слабый голосок.
Он пронёсся по воздуху, сквозь лес, и с силой ударил Субару по барабанным перепонкам.
Это было слишком далеко, чтобы звук мог донестись. Или же это была слуховая галлюцинация — ему просто показалось, что он услышал.
Если присмотреться, лежащая девочка не шевелилась ни единым мускулом, и если бы только её стонущее дыхание достигло его ушей, то для чуда это было бы слишком ничтожным исполнением желания.
Здесь был только Субару. Только Нацуки Субару.
Если уж и должно было случиться чудо, если небеса желали спасти девочку, то здесь должен был оказаться более надёжный, сильный и доблестный герой.
Например, Розвааль. Например, Беатрис. Например, Райнхард.
Они, или она, наверняка с лёгкостью справились бы с такой ситуацией. Они бы и не подумали трусить, дрожать коленками и сдаваться, как Субару.
Они бы играючи развеяли угрозу зверодемона, спасли девочку от отчаяния и привели бы историю к безупречно счастливому концу. Удивительно, круто, элегантно.
Но здесь был Нацуки Субару.
У него нет силы. Нет магии. Нет мудрости, нет и той сообразительности, что позволила бы быстро найти выход. Если бы можно было уцепиться за чудо, он бы растолкал толпу и первым бросился за этим правом. Такой вот он безнадёжный тип.
Это Субару жаждет чудес. Сам он стать чудом никак не мог.
Он с силой стиснул зубы, чтобы они не застучали. Сглотнул и коснулся груди, словно проверяя сердцебиение. Бьётся. Точно бьётся, но он не мог понять, быстро или медленно.
Течение времени стало ужасно расплывчатым. Казалось, зрение искажается, он вытер пот со лба, протёр веки и попытался следовать своему первоначальному решению — оставаться наблюдателем.
И всё же…
— Эй, прекрати…
Слабый шёпот. В поле его зрения зверодемон повернул голову и посмотрел на лежащую девочку. Затем он царапнул землю острыми когтями и медленно двинулся к ней. Шаг за шагом, шаг за шагом, словно выскребая что-то из души Субару.
Намерения зверодемона были неясны. Ведь это он должен был притащить её сюда. Он мог убить её когда угодно. Но почему-то оставил в живых. И теперь, когда та, кого он оставил в живых, шевельнулась, он пытается её остановить. Непонятно. Нелогично. Ещё несколько шагов — и он доберётся. Подожди, это странно, я не понимаю. Что делать? Шансов на победу, никакой надежды — не видно. Нити, за которую можно было бы ухватиться, тоже больше нет, ничего, просто…
Эмилия бы точно не колебалась.
— Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт, чёрт, о чём я только думаю, идиот!
Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоить дыхание, вонзил ногти в дрожащие колени и прикусил губу. Прикусил так сильно, что пошла кровь, и боль пробудила его сознание.
Нацуки Субару не способен творить чудеса. Всё, на что он способен, — это донельзя грязно барахтаться, цепляться за жизнь и, в лучшем случае, досаждать надвигающемуся отчаянию своими капризами и криками «нет, нет!».
Субару не переоценивает себя. Поэтому он видит пределы своих возможностей.
Нанести судьбе лишь крошечную царапину — вот его предел. И если этот предел, это «в лучшем случае», виден, то уж это-то он должен исполнить.
Он скинул куртку и туго обмотал потрёпанный костюм дворецкого вокруг левой руки. Затянул покрепче, чтобы не размотался, вытер кровь, посмотрел вперёд и…
— А-а-а-а-а-а-а!!!
Издав яростный крик, он, отшвыривая ногами траву и ветки, ринулся в ту сторону, где изготовился зверодемон.
От внезапного громкого крика зверодемон сильно вздрогнул, отпрыгнул назад, пригнулся и уставился на Субару.
Субару, в свою очередь, подбадривая себя криком, угрожающе топнул ногой.
— А-а-а! Сюда! Эй, смотри! Что, страшно?!
Он брызгал слюной и орал. Сердце посылало по всему телу боль, грозящую вот-вот взорваться.
Тело зверодемона, с которым он столкнулся лицом к лицу, казалось намного больше, чем он себе представлял. Отчасти это было из-за того, что он видел его издалека, но огромное влияние оказывало и то, что его подавляла исходящая от твари невероятная враждебность.
Из прошлой битвы со зверодемоном он усвоил, что, каким бы грозным существом его ни называли, способ его борьбы всё же не выходил за рамки того, что Субару знал об обычных зверях.
Конечно, в его родном мире у Субару не было возможности скрестить шпаги с четвероногими тварями, но сцены сражений людей со зверями он много раз видел в манге и аниме.
И среди них самой эффективной тактикой против противника, чьей основной атакой были укусы, вероятно, была та, что применил сейчас Субару, — обмотать руку толстой тканью.
Учитывая его скудное снаряжение, это была единственная мера противодействия, которую Субару мог подготовить.
Крича, рыча и устрашая, он выставил вперёд левую руку для обманного выпада.
Лучше всего было бы, если бы зверодемон оказался труслив и сбежал, испугавшись боевого духа Субару. Но, как и в прошлый раз, эти твари никогда не отпускали добычу, которую уже выбрали.
В ответ на яростный крик Субару, разрушивший тишину леса, низко припавший к земле зверодемон не издал ни единого рыка. Он лишь молча напрягал лапы, сверля Субару взглядом, словно вымеряя момент для взрывной атаки.
Его поведение ясно давало понять, кто здесь добыча, отчего напряжение Субару ещё больше возросло, и, поддавшись порыву, он сделал ещё один шаг вперёд…
— Чего так самоуверенно уставился, а?! Ну давай! Вперё-ё…
Исчез.
Фигура зверодемона, только что стоявшего прямо перед ним, растворилась во тьме.
От изумления у Субару перехватило дыхание, и по судорожному трепету век он понял свою ошибку — он моргнул, и этот момент был украден. Зверодемон ждал даже мимолётной секунды, когда Субару потеряет его из виду.
Субару содрогнулся оттого, что дикое существо применило такую изощрённую тактику — выжидать мгновение оплошности противника. Он тут же метнул взгляд в поисках исчезнувшего зверодемона, и…
В тот миг, когда эта картина промелькнула у него в голове, Субару рефлекторно отдёрнул правую ногу, словно подпрыгнув на месте.
— …!
— Вот тебе, тварь! Получай!!!
Клыки зверодемона с резким треском сомкнулись в том месте, где только что была его отдёрнутая правая нога. Избежав удара, который на долю секунды позже распорол бы ему нервы, Субару со всей силы ударил ногой прямо сверху по беззащитному туловищу зверодемона.
Удар ногой вперёд из неустойчивого положения был далёк от удара в полную силу. Но он нанёс урон зверодемону, который, взвизгнув, как щенок, откатился в сторону.
Словно устыдившись своего слабого визга, зверодемон, выровняв положение, уставился на Субару и, наконец, оскалив клыки, яростно взревел.
Его красные глаза налились багровой яростью, а клыки многократно заклацали в оскаленной, полной слюны пасти.
Этот удар был чистой случайностью. В прошлый раз он атаковал ногами, и мне просто повезло, что я понадеялся на это и сейчас.
— Эй, давай, давай же! Ты, наверное, чертовски зол, но я зол ещё больше, понял, урод!!!
Сейчас!
Уверенность без всяких оснований, но в тот же миг фигура зверодемона исчезла.
Когда он появился снова, то был уже прямо перед глазами, обойдя Субару слева, и его длинные клыки вонзились в руку, выставленную вперёд.
Ощущение, как острые клыки рвут толстую ткань и глубоко впиваются в плоть под ней.
— Гх-х!!!
Невыносимая боль, от которой он чуть не разрыдался, острые иглы вонзались прямо в мозг.
Но…
— Ничуть не больно!!!
Он напряг мышцы левой руки. Естественно, вонзившиеся клыки стало труднее вытащить, и в сочетании с эффектом от обмотанной куртки движения зверодемона были полностью остановлены.
Красные глаза и взгляд Субару скрестились, и, почти поддаваясь этой всепоглощающей враждебности, он прорычал:
— Укусил, значит, ах ты ж, тупица недоделанный!!!
Обхватив тело зверодемона вместе со своей левой рукой, Субару со всей силы развернулся. От центробежной силы тело твари поднялось в воздух, и по инерции вращения он швырнул её спиной о ствол огромного дерева позади.
Ему показалось, что он услышал болезненный визг, но движения Субару не прекратились. Чтобы не упустить момент, когда это смертоносное оружие — клыки — было обезврежено, он вертел и вертел своим телом, в исступлении швыряя добычу в своих руках о деревья, о землю, бил, бил и бил.
И наконец…
— И на закуску!!!
Он обрушил его сверху на поваленное дерево, намереваясь размозжить морду зверодемона.
Чудовищная отдача вернулась в его руки, и из тела зверодемона, до этого отчаянно пытавшегося вырваться, внезапно исчезла вся сила.
От такой обескураживающей развязки Субару тяжело задышал и рухнул на колени.
Он посмотрел: глаза зверодемона, всё ещё вцепившегося клыками в его левую руку, были безжизненны. Из раскроенного черепа обильно текла кровь, а из спины торчала ветка, вонзившаяся во время одного из ударов.
Медленно он разжал его челюсти и высвободил клыки. Язык безвольно вывалился. Поняв, что жизнь в нём полностью угасла, Субару судорожно вздохнул, восстанавливая сбившееся дыхание.
— Поб… победил, да?
Ошеломлённо пробормотал он это и снял с левой руки перепачканную кровью и слюной куртку. Кожа под ней была в ужасном состоянии: вонзившиеся клыки вырвали куски мяса, и под ними смутно виднелась белая кость.
Боль, забытая в пылу схватки, вернулась, стоило ему взглянуть на рану. Сильно морщась от этого жгучего ощущения, он прохрипел:
— Короче… а-а, больно. Чёрт, а та девочка…
Он пополз, с мучительно медленной скоростью продвигаясь вглубь, к девочке у поваленных деревьев.
Несмотря на то, что это была битва не на жизнь, а на смерть, у него не было ни малейшего чувства удовлетворения или осознания победы. Осталась лишь тяжёлая усталость, навалившаяся на тело, и отвращение, желание поскорее стереть из памяти только что произошедший обмен смертоносной яростью.
Ни эйфории, ни послевкусия победы сейчас не требовалось. Гораздо сильнее было жгучее нетерпение — убедиться, удалось ли ему вернуть то, ради чего он сражался.
— Хорошо, что не зря.
Придерживая левую руку, Субару опёрся спиной о поваленное дерево и глубоко выдохнул с облегчением.
Потому что он смог убедиться: в теле девочки рядом с ним — слегка запачканном землёй и кровью — определённо оставалось дыхание жизни. Более того, цвет её лица был даже лучше, чем у тех детей, которых он видел ранее, и, за исключением небольших царапин, повреждения были крайне незначительными. Субару, у которого из левой руки виднелась кость, был в гораздо более серьёзном состоянии.
— Заставила же поволноваться… Ну да ладно, всё нормально. Если бы у девчонки остались шрамы на теле, мне пришлось бы взять на себя ответственность и жениться на ней. А Эмилия-тан, похоже, строга насчёт многожёнства.
Как только волна облегчения схлынула, вернулось душевное равновесие, поддерживаемое легкомысленными шутками.
Рем он сказал, что просто тянет время, но, как оказалось, он блестяще устранил саму угрозу. Немного гордости за это не будет грехом.
— Я, конечно, говорил, что просто потяну время… но, знаешь, я и не против был бы разделаться с этой тварью раз и навсегда.
Настоящий шедевр — он осуществил давнюю мечту, которая так и не сбылась в первоисточнике¹.
¹ Возможная отсылка к какой-либо известной фразе или ситуации из манги/аниме, где персонаж также говорил о «потянуть время», но не смог уничтожить противника. В данном случае Субару «перевыполнил план».
Чтобы заглушить боль от раны, бессвязные мысли продолжали крутиться в голове. Хотелось бы как-то довести девочку до деревни, но сейчас у него не осталось на это сил.
Разумнее всего было спокойно дождаться Рем. На этот раз временных ограничений не было. В худшем случае, даже если он здесь уснёт, как-нибудь всё обойдётся.
— Хотя, конечно, вот так нагло дрыхнуть я тоже не могу…
Он снова перевязал размотавшуюся куртку, превратив её в жгут, и перевёл дух.
И тут уши Субару уловили далёкий шелест в кустах.
Он поднял голову. Только он подумал, что ему послышался шум ветра, как тот же звук снова раздался прямо перед ним — со стороны, откуда он выскочил.
Сторона, откуда выскочил Субару, — это, в свою очередь, и та сторона, где он расстался с Рем. Если так, то неужели в кустах шуршит та самая крутая девчонка с синими волосами?
— Заждался уже… К сожалению, для тебя тут противника не осталось.
Приготовив такую фразу, которую всегда хотелось разок произнести, он стал ждать, когда появится та, с кем была назначена встреча.
Зашелестела трава и ветки, послышался звук остановившихся шагов за кустами. Почувствовав на себе изучающий взгляд, Субару криво усмехнулся.
Он поднял правую руку, чтобы сказать ей, что больше нет противника, которого стоило бы опасаться, и…
Внезапно всё его тело ощутило, как снова распространяется удушающая звериная аура.
Кусты зашевелились, и с той стороны показалась низкорослая четвероногая тень.
А затем…
— Эй, эй, да это ж бред какой-то…
Красные глаза, ярко прорезающие ночную тьму леса, — бесчисленное множество этих световых точек выглядывало из-за группы деревьев прямо перед ним.
Их было так много, что даже считать не хотелось, — вероятно, не хватило бы пальцев на обеих руках и ногах.
Придерживая левую руку, он встал, окинул взглядом точки света, плавающие во тьме, и глубоко вздохнул.
Внезапно Субару коснулся правой рукой своей щеки и заметил, что она искажена. Уголок рта подёргивался, образуя подобие улыбки.
Ах, да, конечно, это… от такого поневоле засмеёшься.
— Ну всё, я труп.
Всепоглощающая жажда убийства взорвалась этим единственным словом, и безмолвный лес был поглощён безумием.
Всё, что мог сделать Субару, — это заслонить собой всё ещё не пришедшую в сознание девочку и, широко раскинув руки, встать на пути, демонстрируя своё упрямство.
Пронзительный крик долго-долго раздавался в небе над лесом.