Перевод: Энди
— Удив-и-и-и-тельный ты всё-таки человек, надо же. Добрался до самого особняка Розвааля L. Мейзерса, что в королевстве Лугуника, и при этом утверждаешь, что ничего-о-о-шеньки не знаешь о здешних делах. Как ты вообще умудрился пройти иммиграционный контроль королевства, а-а-а-а?
— Ну, в каком-то смысле, это было что-то вроде нелегального проникновения…
Очнулся — а я уже тут. И что с того? — примерно так он себя и ощущал.
На такой расслабленный ответ Субару Эмилия удивлённо округлила глаза, а затем смерила его взглядом, полным праведного негодования, словно ругала нашкодившего ребёнка.
— Поразительно! И ты так запросто об этом болтаешь? А если мы сообщим об этом властям Думаешь, что тогда будет? Тебя тут же засадят в темницу и разделают под орех!
— «Разделают под орех»… Давненько такого выражения не слыхал.
— Не паясничай. Ты правда в порядке? У тебя там все такие? Или только ты один такой дремучий?
Субару стало неловко перед искренне волнующейся Эмилией, и он, почёсывая затылок, мысленно укорил себя за прежнее поведение.
— А-а, ну, я, пожалуй, несколько особенно туго соображаю. Поэтому, если вас не затруднит, был бы премного благодарен, если бы вы соблаговолили просветить меня, нижайшего, покорнейше прошу, м-да-м.
— Судя по тому, как ты умеешь изъясняться, можно подумать, что ты из приличной семьи… — заметила Эмилия.
Если бы он с такой «изысканной» речью появился в высшем свете, его светская карьера закончилась бы на месте. В этом плане и Эмилия, поддавшаяся такой поверхностной уловке, показалась ему немного подозрительной.
— Знаешь, что? Кажется, Эмилия-тан и сама не особо сильна в таких тонкостях, да? Ты сейчас так смешала уважительный и скромный стиль, что получилась полная каша.
— Ух… не могу отрицать.
Субару удивился такому её признанию — он-то думал, что она всезнайка. Однако на выручку смутившейся девушке пришёл Розвааль, до этого молча наблюдавший со своего места во главе стола.
— Госпожа Эмилия как раз сейчас изучает все эти премудрост-и-и-и. Хотя, конечно, и твоё замечание не лишено оснований, да-а-а-а?
— Изучает, значит. Это, случайно, не связано с тем, о чём мы говорили ранее?
— А-ха-ха, блестяще! А ты, оказывается, думающий молодой человек. Именно потому, что ты думаешь, у тебя и проска-а-а-льзывают такие вот необдуманные на первый взгляд фразы-ы-ы-ы.
— Ну, думать, пока живёшь, — это же естественно, нет? Даже если руки-ноги отваливаются, из носа течёт, а всё нутро наружу просится, думать — это священный долг человека!
— Страшноватые у тебя сравнения, хотя и звучат на удивление правдоподобно…
Разумеется, ведь это слова, умудрённые личным опытом!
То ли впечатлившись словами Субару, то ли по какой-то другой причине, Розвааль протянул руку, и близняшки тут же подали ему записную книжку и перо. Быстро что-то черкнув, Розвааль снова повернулся к Субару.
— А вот это тоже было непло-о-о-хо. Рядом с тобой мне приходят в голову самые разные идеи, это замеча-а-а-тельно!
— И сколько раз в день ты в этой книженции чиркаешь? Какая она у тебя по счёту за всю жизнь?
— Этот вопрос касается сокровенных тайн дома Мейзерсов. О-о-очень жаль, но не скажу-у-у.
Увидев, как взрослый мужчина картинно отворачивается, Субару почувствовал уныние. Он всё больше терялся, не зная, как общаться с людьми, чей характер был куда ярче его собственного. Спасательный круг ему бросила Эмилия, кашлянув и попытавшись вернуть разговор в прежнее русло.
— Итак, возвращаясь к теме: Субару, ты знаешь, в каком положении сейчас находится эта страна — королевство Лугуника?
— Совершенно, абсолютно, ни капельки не представляю.
— Такая категоричность обезоруживает. Твой образ жизни меня не перестаёт удивлять, Субару. Я уже и вправду начинаю за тебя беспокоиться.
Эмилия смотрела на него уже не с удивлением, а скорее как на несмышлёное дитя. Субару не то чтобы намеренно пытался пробудить в ней материнские инстинкты, но в итоге их душевная дистанция действительно стала примерно как между матерью и ребёнком.
Желая хоть как-то сократить эту внезапно возникшую «возрастную» пропасть, Субару принялся раскачивать стул и нетерпеливо поторапливать её: — Ну же! Ну же!
— Ведёшь себя как ребёнок. В общем, сейчас в Лугунике введено военное положение. Особенно строго контролируется въезд и выезд из страны.
— Военное положение… Звучит неспокойно.
— А-ха-ха, мягко говоря, не самое спокойное время, да-а-а. Ведь сейчас в королевстве Лугуника… нет Короля.
Обдумав его слова и осознав их смысл, Субару тихонько ахнул.
Он мельком взглянул на Эмилию, близняшек, затем на Беатрис и Пака. Признаков волнения на их лицах не было — видимо, это был общеизвестный факт. Тем не менее, его насторожило, что эту информацию сообщили ему, по сути, постороннему.
— Не волнуйся, всё в поря-я-ядке! Это уже общеизвестный и неоспори-и-имый факт, дорогуша-а-а-а! — игриво произнёс Розвааль.
— Вот как. А я уж было подумал, раз мне стала известна такая тайна, то живым меня отсюда не выпустят.
— С нашей стороны было бы довольно подло сперва всё разболтать, а потом так поступить, не находишь? В общем, из-за всего этого страна сейчас на взводе, — сказала Эмилия.
— Военное положение — это одна из ме-е-ер. В нынешней ситуации, когда Король отсутствует, нежелательно ни создавать очаги напряжённости с другими странами, ни допускать подобного извне, вот та-а-а-ак.
— Понятно.
Отсутствие короля, должно быть, фатально для такой формы правления, как королевство. Умер ли он от болезни или по другой причине — внезапная «смерть» монарха потрясла страну.
— Но погодите-ка. В таких случаях обычно наследник престола, ребёнок короля, перенимает его место, и все дела, да? Если он слишком молод, назначают регента или что-то в этом роде.
— Хм, а ты следишь за нитью разговора. В обычных условиях всё так и происхо-о-о-одит. Но вся эта история началась ещё полгода назад. Примерно в то же время, когда скончался Король, в замке разразилась эпидемия…
Как он пояснил, было объявлено, что это заразная болезнь, поражающая только членов определённого рода.
Таким образом, Король и все его потомки, жившие в замке, были уничтожены.
— Так значит, короля и вправду нет… И что тогда происходит со страной? Раз королевской крови не осталось, может, народ выбирает премьер-министра, или как?
— Совершенно не понимаю, о чём это ты там во второй половине говори-и-и-ишь, но в настоящее время страной управляет Совет Мудрецов. Это собрание представителей знатне-е-е-ейших родов, чьи имена навеки вписаны в историю королевства. На саму политику страны это не так уж сильно повлияло, пожалуй.
Тут он сделал паузу, перевёл дух и, посерьёзнев, добавил: — Но королевства без Короля… быть не должно!
— Это уж точно.
Даже если бы монарх был всего лишь номинальной фигурой и не влиял на управление, организация без главы не может существовать. Тем более страна.
В Японии ведь тоже, как бы ни говорили о приоритете воли народа, есть глава — премьер-министр. Именно он несёт ответственность, даже если этих премьеров меняют как перчатки.
— Значит, королевство без короля должно избрать нового. Но королевский род практически прерван. Стало быть, нужно выбрать короля так, чтобы с этим выбором согласились все в стране.
— Ты и вправду странный, Субару. Ничего не знаешь, а голова так работает. Мудрец-глупец.
— Да ладно тебе, не хвали. Я к похвалам не привык, сразу влюбляюсь.
Смущённо бросив эту фразу, Субару отвернулся от Эмилии.
Потерев ладонями пылающие щёки, чтобы хоть как-то оправдать свой румянец, он снова повернулся к Розваалю и, загибая пальцы, стал подытоживать: — Ага, кажется, начинаю понимать. Значит так: королевство без короля, вдобавок суматоха с выбором нового. Отношения с другими странами сворачиваются, этакая полуизоляция. И тут появляюсь я, загадочный иностранец — да я же суперподозрительный тип!!
— А если ещё добавиить, что ты вступил в контакт с госпожой Эмилией и таким образом оказался связан с домом Мейзерсов… Поторопись кто с выводами, и это могло бы уже… — Розвааль прикрыл глаза и провёл ребром ладони по шее, изображая гильотину.
Заметив жест краем глаза, Субару почувствовал, как по спине пробежал холодок от дурного предчувствия.
— Э-э-эй! По последней реплике этого извращенца я уже примерно догадываюсь, к чему всё идёт! Дом Мейзерсов — это, как и следовало ожидать, знатный род, и если так подумать, то они, возможно, связаны с Советом Мудрецов или даже с кем-то поважнее!
Исходя из хода разговора, это была самая вероятная догадка, на которую был способен Субару.
Манера Розвааля вести беседу, будто он наслаждается раскрытием карт, то, как он выстраивал диалог, — всё это не походило на речь человека, наблюдающего за ситуацией со стороны.
Значит, он мог быть только замешан во всём этом. А раз он хозяин такого огромного особняка, то и положение его рода, само собой, должно быть весьма высоким.
— В… в знак извинения за мою дерзость, прими хотя бы мизинец… Если отрубленный мизинец искупит мою вину, я готов…
— Спешу обрадовать тебя, разыгравшегося на почве страшных фантазий. Можешь рассла-а-а-абиться. Я не член Совета Мудрецов и к борьбе за престол королевства на данный момент отношения не имею Разве не та-а-а-ак, госпожа Эмилия? — Розвааль, которому Субару уже протягивал на стол мизинец, рассмеялся, будто услышал лучшую шутку в своей жизни. Затем он обратился за подтверждением к Эмилии, но та ответила лишь угрюмым молчанием.
Субару на миг чуть не взорвался от такой многозначительной манеры Розвааля, но тут же что-то его насторожило, и мысли застыли.
Да, его это уже несколько раз беспокоило с самого начала.
— Почему… хозяин особняка обращается к Эмилии-тан «госпожа»?
Самый главный человек в особняке выказывает ей величайшее почтение.
Невольно зародившееся беспокойство быстро расцвело мрачным цветком. Чтобы удостовериться, Субару перевёл взгляд на Розвааля. И тот…
— А что тут такого? Вполне естественно обращаться с почтением к тому, кто выше тебя по положению, н-е-е-т? — с лукавой улыбкой сообщил Розвааль, сложив руки на столе.
Субару застыл, ошеломлённо раскрыв рот. Со скрипом, будто ржавый механизм, он повернул голову к Эмилии. Та, словно смирившись, вздохнула: — Я не собиралась тебя обманывать или что-то в этом роде.
— Э-э, так значит, Эмилия-тан, это…
Субару всё ещё упрямо добавлял «-тан» к её имени.
И словно добивая его, не желавшего принимать реальность, Эмилия произнесла: — Мой нынешний титул — одна из кандидатов на престол, на место сорок второго монарха королевства Лугуника. При поддержке здешнего маркграфа Розвааля
Услышав эти слова, Субару почувствовал, как планка его жизненных препятствий взлетела на орбиту.
Девушка, в которую я влюбился, оказалась королевой.
Эта фраза промелькнула у него в голове. Точнее, кандидаткой в королевы, но всё же.
— Почему-то слова «кандидатка в королевы» звучат как-то… эротично.
— Не очень понимаю, о чём ты, но я говорю серьёзно, — возразила Эмилия.
— Чёрт, от этого её холодного взгляда даже мурашки по коже… Потрясающе, Ваше Величество. Только не смотрите на меня, как на презренную свинью.
— Я вовсе не смотрю на тебя так! И вообще, не тебе, Субару, говорить о чьём-то взгляде!
Скорчившись от такого близкого упрёка от красавицы, Субару опёрся о стол и мелко задрожал. Он уткнулся лицом в стол, скрывая выражение, но сердце внутри бешено колотилось.
Чего он точно не хотел, так это чтобы Эмилия увидела его жалкое сейчас лицо.
Кандидатка в королевы… Честно говоря, для Субару, не знакомого с абсолютной монархией, мир, где на вершине стоит король, был чем-то из манги или игр.
Тем не менее, он понимал, насколько недосягаемы для простого обывателя те, кто может стать главой государства.
Тем более Субару, у которого в этом мире не было даже документов. Он и в категорию «простых обывателей»-то попадал с натяжкой.
Его и без того быстро подавленные романтические чувства, несоразмерные его положению, были ещё сильнее разбиты, когда он узнал не только о красоте Эмилии, но и о её статусе.
Поистине, ощущение было такое, будто он голыми руками карабкается на вершину орбитального лифта.
— О, Боже, что за дела! Я и сам поражён, насколько тернист мой путь к любви. Даже Ромео, влюблённый в Джульетту, посочувствовал бы мне.
— Слушай, Субару, ты в порядке? Что-то ты внезапно затих…
Он поднял на неё заплаканные глаза. В расплывчатом поле зрения показалась Эмилия. Её аметистовые глаза с беспокойством смотрели на него сверху вниз. Кожа, белая как первый снег, и бледно-розовые губы, издающие звуки, подобные звону серебряных колокольчиков.
Она казалась такой далёкой, такой недосягаемой…
— Эх.
Не выдержав, Субару обнял девушку, стоявшую совсем рядом.
— А?
На мгновение Эмилия не поняла, что её крепко обняли.
Прижав её к груди, Субару в полной мере наслаждался этим ощущением.
Для Субару, с его мизерным опытом в отношениях, объятие с девушкой было событием практически из ряда вон выходящим. Тот случай в доме краденого, когда он прикрывал Фельт, к сожалению, не в счёт — времени насладиться не было, да и сама Фельт была слишком худенькой.
Как бы то ни было, Эмилия, с запозданием осознав ситуацию, покраснела и начала вырываться.
— Пос… что?! Что случилось?!
— Да так, ты оказалась прямо передо мной, и внезапно проснулись животные инстинкты, аж мурашки пошли. А потом, если спокойно подумать, то ты и так была недосягаема с самого начала, так что чего уж тут переживать.
— Я совершенно не понимаю, о чём ты говоришь!
— Ну, погоди. Дай-ка спокойно проанализирую себя… Так вот, пока я размышлял, досягаема ты или нет, ты оказалась прямо передо мной, и возникла гениальная мысль — а не проверить ли эту самую досягаемость, так сказать, на практике? Отчего мой внутренний мужской инстинкт рефлекторно выбросил порцию либидо, что и привело к объятию. А раз уж так вышло, то этим моментом нужно насладиться по полной, иначе и помирать будет жалко — вот такой вывод и стал причиной этого внезапного сюрприза, для меня счастливого, а для Эмилии-тан не очень… вот так вот и получилась эта картина
— Ты так подробно всё объяснил, а я всё равно ничего не поняла?!
Эмилия, вырываясь из рук Субару, который длинной тирадой пытался выиграть время и продлить объятие, наконец оттолкнула его.
Субару стало немного грустно, что объятиям пришёл конец. Покрасневшая Эмилия со слезами на глазах указала на него пальцем: — Нельзя так внезапно обнимать девушек! Ладно я, я не такая, но обычная девушка могла бы принять это всерьёз!
— Да я и сам не специально, ясно? Меня будто кто-то заставил! Неужели… Эмилия-тан применила на мне магию очарования? Вот же злодейка!
— Ничего я не применяла, это наговор! И прекрати поднимать большой палец!
Его решительный жест «большой палец вверх» был отвергнут, и Субару понуро опустил правую руку.
Впрочем, то, что тело сработало рефлекторно, было правдой. Слова, сказанные после, тоже не были ложью, но если бы его попросили повторить их сейчас, он бы умер от стыда.
Я был пленён твоими глазами, — вот такая правда, — разве такое скажешь?
— Ой, как стыдно. Если бы мне такое сказали, я бы ответил: «Чудесно, обними меня!».
— Ну и ну, какой же ты бесстра-а-а-ашный, одна-а-ако, — с трудом сдерживая смех, заметил Розвааль, наблюдавший за их перепалкой. Субару в этот момент прижимал руки к щекам и покачивался, изображая смущение.
Эмилия, всё ещё красная, метнула на Розвааля сердитый взгляд, но тот лишь сделал вид, что ничего не заметил, утирая слёзы, выступившие от смеха.
— Она ведь кандидатка в королевы, понимаешь? Вдру-у-уг она надолго и со злопамятством запомнит твою нынешнюю дерзость и, взойдя на престол, прикажет тебя казнить?
— Ты предлагаешь мне жалеть о сегодняшнем счастье ради какого-то туманного завтра? Недооценивай жертву снисходительного воспитания¹, приверженца сиюминутного гедонизма²!
¹ Жертва снисходительного воспитания (ゆとり教育 - ютори кёику) — реформа образования в Японии, направленная на снижение учебной нагрузки и развитие творческих способностей. Часто критикуется за снижение общего уровня знаний и воспитание «расслабленного» поколения.
² Гедонизм — этическое учение, утверждающее наслаждение высшим благом и целью жизни.
Неприлично выставив средний палец, Субару другой рукой указал на Эмилию.
— Даже если она будущая королева, в этот самый миг Эмилия-тан — просто девушка! А я — просто парень! И никто не смеет осуждать мужчину и женщину, какие бы мимолётные и порочные отношения между ними ни возникли! Поэтому!
Он закинул ногу на стул, сжал кулак и громко провозгласил:
— Даже если меня казнят завтра, я обниму Эмилию-тан, вдохну аромат её волос… нюх-нюх³… и буду жить этим воспоминанием!
³ В оригинале «кунка-кунка» (くんかくんか) — звукоподражание активному принюхиванию, часто с несколько навязчивым или фетишистским оттенком.
После кровавой клятвы Субару в столовой воцарилась тишина.
Все онемели от его напора, переваривая грубоватые, но гордо выкрикнутые слова и сглатывая слюну. И тогда…
— Прошу прощения, что помешал завтраку. Ну же, все, давайте вернёмся к еде. Возобновим нашу дружескую беседу и забудем о нынешних разногласиях…
— Надо же, такой высокопарной риторикой обставил обыкновенное похотливое заявление, в самом деле, — раздался голос.
Попытка Субару, пригладив волосы и изобразив невозмутимость, одним махом разрядить обстановку, была внезапно пресечена.
Прервала его Беатрис, сидевшая поодаль и со скучающим видом наблюдавшая за происходящим. Она невоспитанно уложила Пака на стол и поглаживала его пепельно-серую шёрстку.
— В конце концов, ты просто поддался чарам этой девчонки, вот и всё, я полагаю. Удивительно, как у тебя только язык так поворачивается…
— Ты и вправду мой заклятый враг… — только и смог ответить Субару, понурив плечи на совершенно безразличные слова Беатрис.
Беатрис фыркнула в ответ, и это словно послужило сигналом для остальных — они тоже начали приходить в себя.
А это означало начало суда над Субару за его недавние домогательства.