Перевод: Энди
Безоблачное голубое небо раскинулось над лежавшим на спине Субару.
С момента его призыва в другой мир прошло около месяца и двух недель.
Интересно, в который уже раз за это время он смотрит на небо вот так, поверженным? Кучевые облака заслоняли солнце, но полуденные лучи, сияя во всю мощь, всё равно пробивались сквозь их толщу и обрушивались на землю.
От ослепительного света веки будто горели изнутри. Субару невольно зажмурился, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы, и его вдруг посетила отвлечённая мысль.
Кстати говоря... за всё это время я в этом мире ещё ни разу не попадал под дождь.
Ему ещё не доводилось застать ни одного дня, когда дождь лил бы как из ведра.
Пару раз поздно ночью моросил мелкий дождик, и к утру деревья и трава были влажными, но под настоящий ливень он здесь так и не попал.
Температура была такой, что в одежде с длинными рукавами становилось жарковато — по ощущениям, как в его родном мире в июне или начале октября. Учитывая малое количество осадков, возможно, здесь сейчас стоял сухой сезон.
— Не пора ли нам на сегодня закончить? — внезапно раздался голос, прервав его праздные размышления.
Субару, не меняя позы, лишь слегка повернул голову в сторону звука — в нескольких метрах от него, распластавшегося на земле, стоял пожилой мужчина.
Ростом он был чуть выше Субару, с густыми, несмотря на возраст, седыми волосами, тщательно зачёсанными назад. На нём был угольно-чёрный костюм дворецкого, а весь его подтянутый облик идеально соответствовал накрахмаленному наряду.
Он держался прямо, с идеальной осанкой, но, несмотря на эту безупречность, сам старик выглядел совершенно расслабленным, а на его мягком лице пролегали добрые морщины.
Вот только в руках этот пожилой джентльмен сжимал деревянный меч с необычайно длинным лезвием.
— Не-а, ещё нет. Я тут как раз предавался философским размышлениям.
— Хо-хо, как интересно. И о чём же вы размышляли, если не секрет?
— О загадке: «Сверху — пожар, снизу — потоп... что это такое?».
Вскинув ноги, Субару рывком поднялся.
Внутри всё ещё ощущалась тяжесть, но удары были нанесены так, чтобы не оставлять серьёзных повреждений, так что их эффект был минимальным. Он размял затёкшие суставы, повертел в руках деревянный меч, который так и не выпустил, и направил его прямо перед собой — на Вильгельма.
— Прошу, дайте мне ещё один урок!
— Кстати, а каков ответ на вашу загадку?
— А-а... это когда описался, да ещё и огрызаешься.
Сказав это, он сделал выпад, из низкой стойки нанося удар мечом снизу вверх, по дуге.
Кончик меча со свистом рассёк воздух с силой, способной дробить кости — он не сдерживался. Но...
— Угх!
— Слишком много напряжения. В руках, в ногах, в шее, в пояснице, да и в лице тоже.
Деревянный меч Вильгельма перехватил его удар, и изящным круговым движением увёл его в сторону. Пока Субару с досадой осознавал, что его выпад, нацеленный в голову, просвистел высоко над макушкой высокого противника, меч в руках старика, развернувшегося на месте, нанёс серию молниеносных ответных ударов.
Подбородок, горло, солнечное сплетение, пах — всё это жизненно важные точки на центральной линии человеческого тела. Меч Вильгельма аккуратно «погладил» каждую из них, и одного лишь касания хватило, чтобы отбросить Субару назад.
Сила ударов, порождённая его же собственной инерцией, была незначительной. Но этого хватило, чтобы от ударов по болевым точкам перехватило дыхание, а от резкой боли в глазах всё залилось красным.
Кувыркнувшись в воздухе, Субару отлетел ровно на то же расстояние, которое преодолел в своём выпаде. Он снова, как и мгновение назад, рухнул на землю, раскинув руки и ноги. Когда красный туман в глазах рассеялся, на него вновь насмешливо взирало синее небо.
— Не пора ли нам на сегодня закончить? — раздался ровный голос Вильгельма, в котором не было и тени иронии или презрения.
Сколько же раз он уже слышал этот вопрос?
— Двадцать третий раз говорю — нет!
— О, а вы, оказывается, так дотошно всё считаете.
— Ещё бы! Я тот человек, который может забыть гадости, что сам натворил, но никогда не забудет гадостей, что сделали ему... Вот такой я парень!
Похваставшись не самым похвальным качеством, Субару медленно поднялся. Урон был минимальным — старик, как всегда, идеально рассчитал силу.
Опершись на свой меч, он встал, стряхнул с его кончика землю и вновь направил на Вильгельма.
— Ещё раунд, прошу вас!
— Сколько угодно. Давайте на этот раз немного сменим тактику.
Едва услышав согласие, Субару, не дожидаясь продолжения, ринулся в атаку.
На этот раз он не рубил, а колол — пригнувшись низко, почти цепляясь за пояс противника, он нанёс выпад, сконцентрировав всю силу в одной точке.
Повторить мастерство старика, способного в мгновение ока нанести четыре удара по болевым точкам, ему было не по силам. Поэтому удар Субару был один — но зато в него была вложена вся его сила.
Целью был торс — большая мишень. Лишь бы попасть куда-нибудь в центр... Кончик его меча, казалось, медленно впивается в чёрную одежду старика и...
— Попа...?!
Он, конечно, бил с намерением попасть, но всё же не ожидал, что это произойдёт, отчего и запнулся на полуслове. И тут же заметил, что, хотя меч определённо попал в цель, никакого сопротивления он не почувствовал...
— Ай-яй-я!
Потеряв равновесие, будто его подсекли, Субару перевернулся в воздухе.
Его мозг не успел осознать внезапное освобождение от оков гравитации, и в его кувыркающемся взоре мелькнула земля. Он уже готовился всем весом рухнуть лицом вниз, предвкушая жуткую боль, и инстинктивно зажмурился. Но тут...
— Абракадабра!
За миг до того, как он должен был упасть лицом в землю, в его живот упёрлось что-то твёрдое, похожее на палку. Ощущение было такое, будто он на полной скорости врезался в турник. Его тело, летевшее вниз головой, вновь перевернулось — и он приземлился на обе ноги, как и положено.
От инерции его руки взлетели вверх и застыли, вытянутые в струнку, словно у гимнаста, завершившего вольное упражнение.
Он не понял, что произошло.
Только в голове прозвучал загадочный вопрос: «Это что, сальто?», и тут Субару осознал, что деревянный меч, который он так крепко сжимал, исчез из его руки.
— Ау...
Он поспешно завертел головой в поисках меча и тут же встретился взглядом с улыбающимся стариком, стоявшим рядом. В руках у него было два деревянных меча.
— Н-не бейте, больно будет...
Бесчисленные лёгкие, но точные удары обрушились на него, и Субару, не в силах сопротивляться, вновь отлетел назад, кубарем покатившись по земле и перепачкавшись в траве.
Во рту появился привкус земли. Сплюнув, он мысленно проверил состояние тела. Руки — двигаются. Ноги — онемели, но целы. Живот — кажется, проголодался. Лицо — угрюмый взгляд врождённый. В общем, как всегда, безупречный расчёт силы.
— А ты, я посмотрю, не теряешь рвения.
Двадцать четвёртое рандеву с лужайкой.
К Субару, лежавшему ничком на земле в картинной позе, свысока обратился властный, звонкий голос.
Перекатившись на бок, он посмотрел в ту сторону. Там, на террасе, опершись на перила и глядя на него сверху вниз, стояла женщина.
— Судя по звукам, вы довольно усердно занимаетесь.
— Госпожа Круш, прошу прощения, если мы помешали вашей работе.
Вильгельм, стоявший на той же земле, что и Субару, посмотрел на зеленоволосую женщину, прислонившуюся к перилам, и в его голосе прозвучало извинение. Впрочем, истинного раскаяния в его тоне не ощущалось. Круш лишь отмахнулась.
— Нет, я как раз собиралась сделать перерыв.
Она ответила Вильгельму, а затем, помедлив, добавила: — К тому же я не настолько высокомерна, чтобы считать чужое — или своё собственное — усердие помехой. Да и не пристало мне держать нанятых людей без дела. Позвольте мне использовать вас по полной, почтенный Вильгельм.
— Слушаюсь. Хотя...
Глубоко поклонившись в ответ на великодушные слова Круш, Вильгельм бросил на Субару мимолётный взгляд и спросил: — Не пора ли нам на сегодня закончить?
— Уж не такой я бестолковый, чтобы после этих слов сказать «нет».
Отряхиваясь от травы, Субару поднялся и размялся, в двадцать четвёртый раз убеждаясь, что цел, после чего сплюнул остатки земли изо рта.
— Быть избитым на глазах у красавицы... для парня это, знаете ли, довольно унизительно. Моя шкала мужественности падает до нуля.
Вильгельм молча бросил ему отобранный меч. Субару неловко поймал его и, с горькой усмешкой повертев в руке, пробормотал что-то себе под нос.
— Не стоит беспокоиться. Мне не впервой видеть, как тебя избивают, — заметила Круш.
— Угх...
— Я знаю о случившемся лишь понаслышке, но мне кажется, госпожа Круш была сейчас излишне прямолинейна.
Вильгельм с сочувствием посмотрел на Субару, который схватился за грудь и застонал. Круш же, ничуть не смутившись, лишь удивлённо приподняла бровь.
— Разве? Вполне естественно не суметь одолеть противника, который тебе не по силам. Но если ты всё же показал, что твой дух не сломлен, то тут нечего стыдиться, можно лишь сожалеть о неудаче.
При этих словах Круш, задумчиво коснувшейся подбородка, Субару почувствовал себя неловко и немного польщённо. Было неожиданно услышать от неё хоть какую-то оценку своего позорного выступления, хотя это и не меняло плачевного результата.
Именно поэтому она и ушла тогда от него...
— Кроме того. Если тебе так мучительно тренироваться на глазах у женщины, то ты, должно быть, мучаешься этим уже довольно давно, да?
Круш прервала его погружение в собственные мысли и загадочно улыбнулась. Перегнувшись через перила, она многозначительно посмотрела куда-то в сторону, мимо Субару и Вильгельма, в дальний конец сада.
Там...
— ..Позориться на глазах у своих — это совсем другое.
— Раскрывать все свои карты будущему противнику тоже, признаться, не лучшая идея... Впрочем, раз я сама пустила такого человека в свой дом, то и я хороша. Порой и собственную душу не поймёшь.
Стараясь не смотреть туда, куда указывал взгляд Круш, Субару терпеливо выслушивал её самокопания.
Наконец, завершив свои размышления, она сказала: — Вильгельм.
— Слушаю.
— Мне захотелось немного размяться. Сейчас я закончу с бумагами и спущусь к вам. Это раньше, чем мы планировали, но прошу провести сегодняшнюю тренировку.
— Как прикажете. Прошу, не торопитесь.
— Учитывая моё нынешнее душевное состояние, это будет несколько затруднительно.
Слабо улыбнувшись, Круш отошла от перил и, с присущим ей достоинством, вернулась в свой кабинет. Её длинные зелёные волосы вихрем взметнулись, блеснув на солнце, и она исчезла из виду.
Проводив её взглядом, Субару с облегчением выдохнул, сбрасывая напряжение.
Он с горькой усмешкой отметил, как расслабилось его тело.
Пусть Круш и была тем типом людей, с которым ему трудно общаться, так откровенно это демонстрировать — значит лишь портить о себе и без того дурное впечатление.
И всё же...
— Пора заканчивать.
— Раз это больше не вопрос, значит, так тому и быть.
Услышав слова Вильгельма, который плавно поднял свой меч, и отметив, что из них исчез вопросительный тон, Субару понял: это яростное, но в то же время спокойное времяпрепровождение подошло к концу.
Заметив явное разочарование в его тёмных глазах, старик прищурил один глаз.
— Когда госпожа Круш спустится, я должен буду исполнять свои обязанности наставника. Именно для этого меня и наняли в дом Карстен.
— Я больше не буду капризничать. Вы и так уделили мне время, хотя могли бы отдыхать. Не хватало мне ещё навлечь на себя беду.
Ему было грустно, что тренировка закончилась, но задерживать старика было бы невежливо. Он и так, находясь в слабой позиции, попросил о многом. Вызывать недовольство было бы глупо. Хотя, возможно, было уже поздно.
— ..Я иду!
— В любой момент.
Исполняя своё обещание, Субару оттолкнулся от земли и ринулся вперёд.
Без финтов, без уловок. В своей двадцать пятой и последней попытке он выбрал прямой удар, без всяких хитростей.
Он высоко занёс меч над головой, крепко сжав его обеими руками, и со всей силы обрушил вниз.
Но удар, подобный тому, что раскалывает бамбук, рассёк лишь воздух. Его кончик, не встретив цели, вонзился в землю, и Субару, не сумев погасить инерцию, пошатнулся и завалился вперёд.
И тогда...
— ...!
Ему показалось, что его сразила тысяча сверкающих клинков.
Субару гостил в особняке Круш Карстен уже два дня.
«Особняк» — в данном случае, это не родовое поместье герцогини Карстен. Её главное имение находилось в её собственных землях, а здесь, в столице, располагалась лишь резиденция, которой она пользовалась во время пребывания в городе.
Этот особняк находился в одном из самых престижных районов столицы — в квартале знати, где стояли не просто дома, а целые поместья.
По размерам он, конечно, уступал поместью Розвааля, безрассудно раскинувшемуся на обширных землях в глуши, но по внутреннему убранству и роскоши, даже на взгляд профана, ничуть не уступал, а то и превосходил его.
Наверное, для герцогини, принимающей гостей в столице, было необходимо заботиться о подобных вещах.
Но, зная практичный характер Круш, можно было с уверенностью сказать, что это не было простым китчем нуворишей¹. Хотя, конечно, называть это «необходимыми расходами» было бы преувеличением.
¹ Китч нуворишей – это термин, описывающий интерьеры и предметы, созданные в стиле китч, часто используемые людьми, которые недавно приобрели богатство и стремятся продемонстрировать его, иногда демонстрируя безвкусицу и откровенный шик.
В этом отношении простота сада, не нуждавшегося в таких дорогих украшениях, отражала характер хозяйки и казалась ему более уютной.
Деревья вокруг особняка были аккуратно подстрижены садовником, а сам сад представлял собой лишь ровную, низко подстриженную лужайку — ничего лишнего. Впрочем, такая простота сада, вероятно, была обусловлена его предназначением.
В основном он использовался для боевых тренировок, вроде той, в которой только что участвовал Субару. Отсутствие радующих глаз цветочных клумб, казалось, лишь подчёркивало натуру Круш, которая, похоже, цветам предпочитала сталь.
— Можете встать, господин Субару?
Голос Вильгельма издалека вывел его из задумчивости.
Он молча поднял руку в ответ и, уловив краем уха вздох облегчения старика, сказал: — Спасибо вам за сегодня.
— Что вы, я лишь благодарен вам за то, что скрасили скуку старой кости. Напротив, мне стыдно, что я так плохо умею учить.
— Разве это не плохо для того, кого наняли учить фехтованию?
— Госпоже Круш я не столько преподаю, сколько помогаю поддерживать боевой дух... Так что на словах я объясняю немногое.
Вильгельм с горькой усмешкой ответил на его слова, а затем, совершенно не вспотев, поправил свою одежду и сказал: — Сейчас вы, должно быть, совершенно вымотаны и не можете двигаться. До прихода госпожи Круш ещё есть время. Лучше вам пока так и полежать.
— Так и сделаю. Ощущения под головой просто божественны! Пусть я и проиграл по всем статьям, но в этот момент я победитель!
Вильгельм коротко кивнул в ответ на его хвастовство, и, выпрямившись, окинул взглядом лежащего Субару и пространство за ним.
— Я обойду особняк по кругу. После отдыха можете делать, что хотите, как и вчера… Позаботьтесь, пожалуйста, о господине Субару.
— ..Да, спасибо за вашу заботу.
На его слова ответил человек, всё это время молча стоявший рядом с лежащим Субару.
Она, в своём привычном чёрном платье с фартуком, опустилась на колени на землю и мягко подложила свои колени под голову упавшего Субару.
Это была девушка-горничная с короткими синими волосами, украшенными белым головным убором, — Рем.
Она молча наблюдала из уголка сада за всем «тренировочным боем» между Субару и Вильгельмом, который на самом деле был просто избиением.
И теперь, когда Субару, сражавшийся до последнего, обессилел, она подбежала к нему и в виде подушки из колен вознаграждала его за труды.
Её преданность была образцом для слуги, а во взгляде, которым она с нежностью смотрела на лежащего у неё на коленях Субару, проскальзывали чувства, явно выходящие за рамки отношений господина и слуги. Но Вильгельм, заметив это, ничего не сказал.
Ведь этот взгляд был тем самым сиянием, которое он неоднократно видел в этом доме.
Поэтому старик не стал затрагивать чувств синеволосой девушки и, изящно поклонившись, сказал: — Что ж, с вашего позволения. После обеда должен вернуться и Феррис. Буду признателен, если к тому времени и вы, и господин Субару, будете в своих комнатах.
— Простите за беспокойство. Так и сделаем.
Рем спокойно приняла слова Вильгельма. Старик, удовлетворённый её скромным ответом, кивнул, затем, слегка прищурившись, взглянул на Субару.
После чего, не сказав больше ни слова, он повернулся и покинул сад.
Когда необычайное давление, исходившее от старика, исчезло, сад будто наполнился чувством освобождения, словно спало напряжение.
Словно даже трава и деревья до этого боялись дышать, и теперь, когда это гнетущее присутствие исчезло, сад вновь стал обычным открытым лугом, где свободно гулял ветер и щебетали птицы.
Среди всего этого Субару лежал с закрытыми глазами, безвольно отдав всё своё тело и дух во власть мягкого ощущения под головой.
Рем, принявшая его, ничего не говорила.
Она лишь молча и с нежностью держала его голову, и время от времени, словно напоминая, что время не остановилось, запускала пальцы в его чёрные волосы и ласково перебирала их.
— Я...
Вдруг Субару нарушил эту тишину.
Услышав его дрожащий, едва слышный шёпот, Рем замерла. Воспользовавшись её молчаливым ожиданием, Субару долго собирался с мыслями, прежде чем продолжить: — ...такой слабый.
Он прошептал то, что и так было очевидно.
Подул ветер, и чёлка, которую только что гладила Рем, взметнулась. Он почувствовал, как она слегка пошевелилась.
— Да, это так.
После недолгого молчания коротко ответила Рем.
Она так естественно согласилась, что он не сразу понял, что это был ответ на его слова. А когда понял, то, приняв их смысл, повернул голову и, лёжа на её коленях, посмотрел на неё снизу вверх.
— Эй, ты! Разве это не тот самый момент, когда нужно сказать что-то вроде: «Что вы, господин Субару, вы такой невероятно прекрасный, крутой и чертовски сильный, просто обалдеть как здорово, я так тащусь!» — чтобы подбодрить меня?
— Если господин Субару этого желает, — без тени улыбки ответила Рем.
Субару, решив начать заново, сказал: — Ладно, дубль два… Я такой слабый.
— Да, это так.
— Ты вообще слышала, о чём мы только что говорили?!
— А ты слышал ответ Рем?
От неожиданного ответа он вытянул ноги в знак протеста, но Рем лишь с прежним любящим выражением лица склонила голову набок.
Субару потерял дар речи, а затем медленно прокрутил в голове её слова. И сказал: — Ты просто невероятная, Рем.
— Да, но сестрица ещё невероятнее.
— Вот этого твоего преклонения перед Рам я никогда не пойму, но ты и правда невероятная.
Он расслабил ноги и, словно лишившись всех костей, полностью отдался на милость её колен.
Рем вновь начала перебирать его волосы, когда он закрыл глаза.
— Рем здесь для того, чтобы исполнять желания Субару.
— И то, что ты соглашаешься с моим самоуничижением, это и есть моё желание?
— А разве нет?
Склонив голову в другую сторону, Рем спросила его с совершенно искренним видом.
Субару ничего не ответил, лишь глубоко, долго и тяжело выдохнул через нос, избрав молчание своим ответом.
Текло тихое, спокойное, ленивое время.
Прежде чем он успел погрузиться в пучину мыслей, его начала одолевать сонливость, и он, убаюканный, стал теряться на границе между явью и сном.
— Может, пора возвращаться? Не стоит мешать госпоже Круш и господину Вильгельму.
Но время неумолимо шло своим чередом.
При словах Рем, которая слегка качнула коленями, Субару задумался, а затем, повернув голову и уткнувшись щекой в её ногу, пробормотал: — Ещё немножко. У тебя такие мягкие бёдра.
— Хорошо… Если Субару так желает.
Рем, собиравшаяся было напрячь ноги, расслабила их. Его предложение было принято.
Погружаясь в её безграничную доброту, Субару всё глубже и глубже проваливался в топкое, болотистое спокойствие, где не нужно было думать о том, о чём думать не хотелось.
Прошло три дня с того дня, когда было объявлено о начале Королевского Отбора, с того дня, когда Субару и Эмилия расстались.
Нацуки Субару уверенно гнил.