Перевод: Энди
Он изобразил самое крутое лицо, на какое был способен. Вот только за всё время, что Субару провёл в этом мире, он что-то не припоминал, чтобы его «крутое лицо» хоть раз по-настоящему выполнило свою роль.
Если покопаться в памяти, то это случалось, когда он смог узнать имя Эмилии, и ещё, кажется, когда он выдал Рем какую-то очень чувственную фразу, от одного воспоминания о которой теперь бросает в краску.
А это значит, что в самые важные моменты оно всё-таки работает, как надо.
Придя к такому обнадёживающему выводу, он всё же поразмыслил над тем, что, по-видимому, конкретно для этого момента его лицо не совсем подходило.
Субару застыл с заученной улыбкой в наступившей тишине. Однако именно в этот миг он решился на своё возмутительное деяние.
Раз уж он начал, то отступать первым было нельзя.
Чётко дождаться реакции противника и уже после этого вырабатывать ответную тактику — таков был непреложный кодекс чести Субару как артиста. Пусть он и не был никаким артистом.
И это его решение, от которого никому — абсолютно никому! — не было никакой выгоды, было прервано…
— Бару-с-сэ-э-э?!
Резкий и твёрдый удар по затылку заставил его вскрикнуть от боли.
Перед глазами посыпались искры от чудовищного удара, от которого у него тут же подогнулись колени. Субару услышал, как рядом с ним что-то тяжёлое и твёрдое с глухим стуком упало на пол, и мозг мгновенно заключил: «его ударили».
Тут же боль сменилась гневом, и он, со слезами на глазах, резко обернулся:
— Ты ещё кто такой, а?! Да ты знаешь, с кем связался?! Я — первый рыцарь Эмилии-тан, я нахожусь под покровительством Розвааля и я лучший друг Райнхарда! На меня руку поднимать?!
— Он что, во всём полагается на других?!
Субару, брызжа слюной, изливал свой праведный гнев. Чей-то ехидный комментарий о том, что вся его тирада строится на чужой силе, пролетел мимо его ушей.
Во многом это была попытка замаскировать свой провал, воспользовавшись внезапной сменой обстановки, когда он уже сам не знал, как выкрутиться. Но это не означало, что его не злило то, что его решительное заявление так бесцеремонно прервали.
Это были слова, на которые Субару собрал всё своё мужество.
Пусть способ, которым он его собирал, был несколько далёк от нормального, а реакция окружающих — совсем не той, на которую он рассчитывал, и его дух уже был почти сломлен, он всё равно хотел похвалить себя за этот шаг. Это было проявлением его несгибаемой решимости.
И тот, кто осмелился посягнуть на этот его порыв…
— И в довершение всего, я хотел применить на тебе свою комбинацию «Шамак», а за ним «Демпси-ролл», а тут… так это ты, Эмилия-тан?!
Увидев перед собой серебровласую девушку, протянувшую к нему ладонь, Субару с такой силой топнул ногой, что пол затрещал.
Приглядевшись, он увидел, что прямо рядом с ним лежит ледяная глыба размером с приличный валун. Чудо, что она не проломила ему череп. Исполнив свою задачу, глыба растаяла и растворилась в воздухе.
Субару не мог скрыть своего шока от такого предательства. Но в глазах Эмилии, смотревшей на него, плескалось куда большее смятение.
Она, торопливо размахивая рукой, которой только что запустила в него льдом, принялась оправдываться: — Н-нет, ты не так понял! Я просто подумала, что тебя нужно как-то успокоить, и случайно…
— И тут же решила садануть меня по затылку?! Ну и опасные у тебя идеи! Прямо как героиня из какой-нибудь старой манги! Хотя ты, Эмилия-тан, и так моя вечная героиня!
— Геро… А-а, да ладно тебе, сейчас не время об этом говорить! Немедленно извинись! Я тоже извинюсь вместе с тобой.
— Ты что, моя мамочка?!
Когда за твой проступок извиняются родители, это не проявление искренности, а проявление трусости, считал Субару. Пробудить в ком-то материнский инстинкт и когда с тобой обращаются, как с маленьким ребёнком, — вещи хоть и похожие, но совершенно разные. Осознав это, Субару решительно отказался от такого унижения.
Двое продолжали свой привычный спор посреди зала, где собрались сильные мира сего.
Большинство зрителей, глядя на них, лишь изумлённо разинули рты. С другой стороны…
— Ну и вляпался…
— А-ха-ха-ха! Гляди-ка, Ал! Глупец! Тут настоящий глупец! — воскликнул он, указывая на Субару; одна прикрыла лицо рукой, а другой заливался смехом, держась за живот.
Самые высокомерные госпожа и слуга были в восторге.
— Судя по тому, что я видел, сотворение её магии происходит почти мгновенно после произнесения заклинания. Она и вправду очень способна, — аналитически заметила Круш.
— Ох, госпожа Круш, вы такая мужественная в своих суждениях! — прошептал Феррис.
У этой парочки, где госпожа и слуга словно поменялись характерами, одна хвалила Эмилию за магические таланты, а другой, позабыв обо всём на свете, млел от хода мыслей своей госпожи.
— Э-э-х, а братец и вправду совсем с катушек слетел. Впрочем, я так и думала.
— Так вот оно что. Субару, значит ты… для госпожи Эмилии…
Эти двое, которые ещё не до конца сформировались как госпожа и слуга, тоже высказались: одна в довольно грубой форме подытожила поступок Субару, а другой почему-то с пониманием во взгляде кивнул, словно всё для себя уяснил.
И наконец…
— А я-то думала, шо тут за дитя в таком странном наряде затесалось, а оно, оказывается, дружок той ведьмочки… А с тобой-то что, Юлиус?
— Нет, ничего… просто… Кое-что показалось мне интересным.
Он умолк, выбрав молчание и выжидая нужного момента.
Видя, как спокойно кандидатки восприняли происходящее, можно было заключить, что все они обладали нервами, отличными от обычных людей.
В итоге, перепалка Субару и Эмилии лишь подчеркнула разницу в менталитете между кандидатками и всеми остальными.
Конечно, сами виновники торжества этого не осознавали и, не обращая внимания на реакцию окружающих, продолжали свой привычный спор.
— Вот вечно ты, Субару, отделываешься непонятными словами. Пользуешься тем, что я немного наивная, но я не собираюсь вечно позволять себя обманывать!
— «Обманывать» — ну и словечки! Моё сердце всегда мчится только к истине, а наш совместный путь ведёт прямо к твоему маршруту!
— Э-э-э, госпожа Эмилия, Субару…
Эмилия скрестила руки и отвернулась, а Субару, топнув ногой, настойчиво пытался её переубедить. Их словесная дуэль зашла в тупик, и тут в неё вклинился протяжный голос Розвааля.
Оба обернулись на его зов, а тот молчаливым жестом обвёл весь зал.
— Ай…
— Ох…
Только сейчас они осознали, что атмосфера в зале стала, мягко говоря, хаотичной.
Для Субару, остро чувствующего неловкость, когда он «не вписался», ситуация была до боли знакомой. Он воспринял это в духе: «опять я накосячил, хи-хи». А вот Эмилия побледнела от ужаса; её потрясение было куда глубже.
Её и без того белая кожа стала ещё бледнее. Она резко повернулась к возвышению и, схватив Субару за ухо, заставила его посмотреть в ту же сторону.
— Прошу прощения за устроенный беспорядок.
— А-а-ай, больно! Ухо! Ухо оторвётся! Ухо-хо-хо-хо!
Эмилия, не отпуская его уха, низко поклонилась, увлекая за собой и Субару, который вынужден был согнуться в том же направлении.
Парень, уже во второй раз за короткое время оказавшись на грани слёз, кое-как вырвался из её хватки и, яростно потирая больное место, запричитал: — Да ты с ума сошла! Уши — это одно из немногих мест, которые нельзя натренировать, так что обращаться с ними надо аккуратнее! Когда оторвётся, будет уже поздно!
— Раз до тебя дошло только сейчас, значит, ты не слышал, о чём мы до этого говорили, так? Если от них всё равно нет толку, может, и вправду лучше, чтобы они оторвались!
— Какая же ты язвительная, когда паникуешь! Между прочим, я уверен, что по всем органам чувств — глазам, ушам, носу, горлу — я бы получил высший балл!
Проблема была лишь в том, что его мозг и характер не позволяли ему использовать эти способности в полной мере.
Эмилия, похоже, списала его заявление, основанное на результатах медосмотра из его родного мира, на очередную шутку и, не став спорить, продолжила извиняться перед Советом Мудрецов.
Она на мгновение закрыла глаза, затем, снова приняв серьёзное выражение лица, взглянула на старцев.
— В общем, прошу вас, забудьте его последние слова. Этот ребёнок… он мой знакомый и прислужник маркграфа Розвааля, но то, что он сказал…
— Стой, стой, стой! Мне совсем не нравится, что ты пытаешься сделать вид, будто ничего не было!
Но Субару снова вклинился, прерывая попытку Эмилии замять инцидент.
Она бросила на него взгляд, в котором уже почти не осталось терпения. Впрочем, это была не столько злость, сколько мольба.
— Пожалуйста, помолчи. Я понимаю, тебе неловко, и ты не знаешь, как отступить, так что хотя бы сейчас просто посиди тихо…
— Я не говорил сгоряча то, чего не думаю, и у меня не хватило бы духу нести какую-то чушь в такой момент! — громко возразил Субару, не желая, чтобы Эмилия отказывалась верить в искренность его заявления. Его напор был так силён, что даже Эмилия не смогла сохранить свою непреклонность.
Заметив, что разговор зашёл в тупик из-за её молчания, Миклотов, до этого хранивший тишину на возвышении, тихо кашлянул.
— Похоже, намерения сего господина весьма тверды. Хм-м-м, маркграф Розвааль, каково ваше мнение на этот счёт?
Поглаживая бороду, он перевёл разговор на Розвааля. Тот, с подозрительной улыбочкой, протянул: — Что ж, пожа-а-алуй… У всех прочих кандидаток есть рыцари, которым они доверяют. Меня беспокоило, что у госпожи Эмилии тако-о-ого человека не-е-ет. Моё положение несколько… неуместно для такой ро-о-оли, понимаете ли.
— Вот-вот! Правильно говоришь!
— Розвааль!
Субару сжал кулаки, подбадривая Розвааля: «ЕЩЁ, ЕЩЁ!». Эмилия же, напротив, сердито его окликнула.
Маг, выслушав обоих, продолжил, сделав многозначительную паузу: — Одна-а-ако… это не зна-а-ачит, что на эту роль годится кто уго-о-одно. Если кто-то называет себя рыцарем, тем более первым рыцарем той, кто может однажды занять трон, он должен доказать своё право на это.
— Так, так, так, совершенно верно.
— Розвааль!
Розвааль с явным удовольствием наблюдал за их диаметрально противоположными реакциями, а затем обернулся к почтенным старцам из Совета Мудрецов.
— Квалификация первого рыцаря… преданность госпоже, или же сила, достаточная для защиты её жизни. Нечто, что позволит проложить путь госпоже в её стремлении стать королевой… Если чего-то подобного нет…
— Этого недостаточно, маркграф Розвааль.
В речь Розвааля, который как раз собирался объявить, какое испытание он приготовил для Субару, вмешался чей-то голос. Прищурив один глаз, Розвааль обратил свой жёлтый взор на говорившего. Им был юноша с фиолетовыми волосами — Юлиус.
Он, единственный, кто во время перепалки Субару и Эмилии задумчиво опустил глаза, шагнул вперёд и, изящно поклонившись, произнёс: — Прошу прощения, что вмешиваюсь. Но у меня возникла настоятельная необходимость задать вопрос тому господину.
Сказав «тому господину», Юлиус указал ладонью на Субару.
Субару нахмурился, встречая этот жест изящного юноши. С самого начала тот не произвёл на него хорошего впечатления. Их пребывание на церемонии Королевского Отбора ничуть этого не изменило; проще говоря, он ему не нравился.
Манерный, типичный заносчивый аристократ — от этого образа никак не получалось избавиться. Юлиус же, в свою очередь, воспринял изменение выражения лица Субару так же спокойно, как лёгкий ветерок.
— Не стоит так напрягаться. Я хочу спросить лишь об одном. Как только с этим будет покончено, ты сможешь делать то, что считаешь нужным.
Слова его звучали так, будто он сочувствует Субару, но выражение лица было предельно серьёзным, и лицо парня невольно тоже подтянулось, словно принимая вызов.
— Что с тобой, у тебя тако-о-ое странное лицо. Когда с тобой говорят серьёзно, невежливо делать такую гримасу.
— Только что… мне нанесли тяжёлую душевную рану!
Поражённый в самое сердце этим невинным замечанием, Субару едва не рухнул на пол. Но Юлиус, не обращая внимания на его поведение, продолжил: — Твоя клоунада здесь неуместна. Если ты и впрямь считаешь себя рыцарем госпожи Эмилии.
— Что ты хочешь этим сказать?
— То, что сказал, — ответил он, прикрыв один глаз и окинув Субару взглядом с головы до ног. Парень инстинктивно прикрылся руками, но вряд ли кто-то понял смысл этого жеста, кроме, пожалуй, Ала, который сокрушённо покачал головой, не в силах на это смотреть.
Хотелось бы, конечно, сказать пару слов своему соотечественнику, но сейчас его больше волновали намерения мужчины, стоящего перед ним.
— Извини, но я не из тех, кто всё схватывает на лету. На родине у меня по тесту на «чтение воздуха» был низкий балл. Так что говори ясно и по делу.
Ковыряясь в ухе, Субару грубо ответил Юлиусу. Тот проигнорировал его дурные манеры и лишь с раздражающе изящным жестом коснулся своей чёлки.
— Ты вообще понимаешь, что ты сделал? Ты только что объявил себя рыцарем. Здесь, — он сделал паузу, — где в полном составе собраны гвардейцы Королевства Лугуника.
Юлиус развёл руки, словно говоря от лица всех рыцарей, стоящих за его спиной.
В ответ на его слова выстроившиеся в ряд рыцари как один выпрямились, в едином, слаженном движении ударили сапогами об пол и, вскинув мечи, отдали честь.
Субару невольно отшатнулся под их напором и, чтобы скрыть растерянность, пробормотал: — Ч-чтоб меня… а ведь только что эти ребята дрожали от одного вида походки Эмилии-тан.
— Следи за языком. Рыцари обращают внимание на мелочи лишь потому, что понимают ценность и значение того, что они должны защищать. Готов ли ты к этому?
Субару попытался унизить рыцарей своей язвительностью, но Юлиус тут же сгладил ситуацию, представив всё в благородном свете.
Неприятно было осознавать, что его снова уделали, но куда важнее был глубокий смысл вопроса.
Субару, назвавший себя рыцарем перед другими рыцарями.
Юлиус, за спиной которого стоял престиж всей Королевской Гвардии, вопрошал о смысле и решимости, стоящими за этим заявлением.
Проще говоря, Субару сейчас проверяли.
Да, проверяли глубину моих чувств к Эмилии!
— Почему ты так пристально на меня смотришь?
— Ну, чтобы ещё раз убедиться в своих чувствах и как бы… завести запал решимости, чтобы коленки не дрожали.
Эмилия нахмурилась, явно не понимая смысла его слов, но, видя, как он противостоит Юлиусу, не могла скрыть своего беспокойства.
Чтобы успокоить её, Субару хлопнул себя по груди, но тут же закашлялся. Повернувшись к задавшему вопрос Юлиусу, он выдавил: — Кха-кха… то есть, ты… гхм. Мою реши-г-мость…
— Можешь не торопиться. К сожалению, воды здесь нет.
Юлиус, не выказывая раздражения, дал Субару время прийти в себя. Парень с благодарностью воспользовался этой паузой и, потирая горло, начал в уме прокручивать варианты ответа.
Теперь, когда все знают, что он знаком с Эмилией, его дальнейшие действия определят всё — либо поднимут её авторитет, либо уронят.
Он уже чувствовал, что его вспыльчивость стоила ей нескольких очков, поэтому сейчас нужно было действовать крайне осторожно, чтобы отыграться.
Эмилия сделала то, что ей совершенно не свойственно — продемонстрировала силу, чтобы донести своё мнение. Она отыграла свою роль до конца.
И Субару, кто бы то ни был, не мог её подвести.
Только не он, кто так отчаянно желал быть для неё самой лучшей поддержкой.
— Итак, — решительно произнёс он, откашлявшись и закончив тянуть время. Он хлопнул себя по щекам, чтобы собраться, и, пошатнувшись от силы удара, снова повернулся к Юлиусу.
Тот ожидал его ответа в величественной позе; его рука была приложена к волосам, словно поправляя идеальную причёску, которую не мог растрепать даже несуществующий в зале ветер.
В противовес его изяществу Субару слегка подпрыгнул, занял боевую стойку, щёлкнул пальцами и направил на противника «пистолет» из руки.
— Лады, сейчас я тебе всё чётко, ясно, по полочкам разложу. А, и прошу прощения за задержку.
Юлиус на миг нахмурился, видя, как запал Субару тут же иссяк, но, видимо, опасаясь попасть под его влияние, лишь покачал головой и прикрыл глаза.
— Ничего страшного. Что ж, возобновим наш диалог. Я спрашиваю, ты отвечаешь. Достоин ли ты быть рыцарем? Имеешь ли ты право называть себя так перед нами?
Вопрос был тот же, что и раньше, но нет — рыцари за его спиной ждали ответа с ещё большим нетерпением, чем прежде.
Под их возросшим давлением, похожим на штормовой ветер, Субару облизал пересохшие губы.
— Я прекрасно понимаю, что моих сил недостаточно. Я ни мечом толком владеть не умею, ни в магии ничего не смыслю. Финансовыми талантами не обладаю, и никаких скрытых тайных сил у меня нет. Если брать условия, которые перечислил Розвааль, то я им совершенно не соответствую.
Недостаток сил, недостаток всего. Он всё это понимал.
Сколько ни ной, реальность от этого не изменится. Нацуки Субару был до смешного простым человеком, и кроме того, что он попал в другой мир, в нём не было ничего примечательного.
Он прекрасно понимал, что все его навыки, накопленные за жизнь, абсолютно бесполезны для того, чтобы осветить путь Эмилии.
Услышав такой ответ, Юлиус на мгновение показал лёгкое замешательство на своём безупречном лице.
И это было естественно. Ведь тот, кто с таким пафосом выступил вперёд, теперь во всеуслышание заявлял о своей никчёмности и, по сути, выкинул белый флаг в ответ на прямой вызов.
В его глазах читались разочарование и простое недоумение.
Но…
— Но ведь речь шла о преданности и верности. Да, моих сил абсолютно не хватает, это смешно. Но всё же…
Он обернулся и посмотрел на Эмилию, стоявшую позади него.
Что она подумала, увидев его взгляд, за которым до этого с тревогой следила? Она лишь плотно сжала губы и, с выражением лица, в котором смешались то ли гнев, то ли готовность вот-вот расплакаться, молча ждала его следующих слов.
Её вид придал ему мужества, и Субару снова повернулся к Юлиусу.
— Слово «верность» мне не совсем подходит, но я хочу сделать Эмилию-та… госпожу Эмилию королевой. Нет, я сделаю её королевой. Своими собственными руками. Не кто-то другой, а я.
— Тебе не кажется, что это слишком самонадеянный ответ?
Юлиус вздохнул, словно слушал какую-то сказку.
— Ты сам признаёшь недостаток сил, осознаёшь свою некомпетентность во всех областях. И даже здесь у тебя не было права голоса. И ты, именно ты, собираешься вмешиваться в самое сердце государственных дел? Не слишком ли ты высокого о себе мнения? Пойми, — сказал Юлиус, подняв палец и обращаясь к молчавшему Субару. — У каждого человека от рождения есть своё место. Можно назвать это сосудом. Человек не может получить что-то сверх своего сосуда. И не должен желать этого. То же самое касается и чести, которую ты так легкомысленно назвал своей — чести «рыцаря».
Юлиус снял с пояса рыцарский меч и ударил кончиком ножен о пол. Глухой и резкий звук пронёсся по залу, и мгновением позже тот же звук повторили рыцари за его спиной. Этот многократный удар поддержал его слова.
— От рыцаря требуется верность господину и королевству. И сила, чтобы защитить то, что он почитает. Это неотъемлемые качества. Оба необходимы, чтобы носить имя рыцаря. Но я считаю, что есть и кое-что ещё, не менее важное.
— …
Субару молча выслушал вопрошающие слова Юлиуса.
Тот и не ждал ответа. Он просто хотел высказать то, что думал. И действительно, прежде чем Субару успел что-либо ответить, он покачал головой и продолжил:
— То, без чего, по-моему, не может быть рыцаря, — это история.
— История?.. — эхом отозвалась Эмилия, склонив голову набок.
Юлиус почтительно кивнул ей.
— Я наследник Дома Юклиус, рода, который из поколения в поколение служил Королевству Лугуника. Мы, носящие титул, гордимся тем, что поддерживали и защищали эту страну.
Он взмахнул рукой так резко, что рукав издал хлопок, и указал себе за спину.
В ответ на его жест рыцари с гордостью подняли головы и в знак согласия ударили ногой об пол.
— В Королевскую Гвардию не принимают тех, чьё происхождение сомнительно. И дело не в элитарности или предрассудках, а в том, что чистота рода говорит о тяжести истории служения королевству. Именно эта накопленная история поддерживает нашу рыцарскую гордость. Поэтому, — продолжил он, — я не могу признать тебя или того, кто назвался Алом, рыцарями этого королевства, ведь ваше происхождение неизвестно. Тем более, первыми рыцарями, служащими королеве.
— Но это ведь не то, что человек может изменить!
— Совершенно верно. Поэтому я и сказал: у каждого человека от рождения есть своё место. Это касается и семьи, в которой он родился. Люди не рождаются равными.
Юлиус ответил на сдавленный возглас Субару с типично аристократической безапелляционностью.
Между ними пролегла непреодолимая пропасть ценностей, и его голос, казалось, не мог достучаться сквозь эту стену отчуждения.
И всё же.
И всё же…
— Я сделаю Эмилию королевой.
— Всё ещё настаиваешь? Это звание для тебя недостижимо. У тебя нет ни веса крови, ни силы, как у того, кто стоит рядом с госпожой Присциллой.
Юлиус усмехнулся и кивком указал на шлем Альдебарана. Тот лишь пожал плечами: «Не впутывай меня в это».
Несмотря на холодность своего соотечественника, Субару не изменил своего ответа.
— И всё равно, я сделаю Эмилию королевой.
— Ты…
— Если я недостоин звания рыцаря, пусть будет так. Как я уже сказал, я человек со множеством недостатков. Я и сам понимаю, что дело даже не в рыцарской чести, а в том, что со мной как с человеком что-то не так.
Но даже если он такой неполноценный, он хотел, чтобы хотя бы его чувства к кому-то были настоящими.
Он — недостойный рыцарь, слабый и никчёмный, но его желание было искренним.
— И всё же, я хочу быть силой для Эмилии. Её главной опорой. Я понимаю, что звания слуги недостаточно, чтобы стоять здесь. Чтобы стоять здесь с поднятой головой и быть её силой, нужно быть «рыцарем». Раз так…
Он поднял голову и посмотрел прямо на Юлиуса.
Безупречные черты лица, величественная форма гвардейца, великолепный рыцарский меч, исполненное достоинства поведение.
Он был точной копией рыцаря из сказки.
В противоположность ему, сам Субару был одет в форму прислуги, которая выглядела потрёпанной от ползания по разным местам, а его лицо с тяжёлым взглядом было далеко от благородного или утончённого. Стоило расслабиться, как спина тут же сгибалась. В руках не было даже бамбукового меча, не то что рыцарского.
До желаемого было слишком далеко. Но…
— Если иначе никак, то я буду «рыцарем».
Он не знал, как, и не понимал, чего ему не хватает, потому что не хватало слишком многого. Но теперь его цель была ясна.
— Если я не могу стоять рядом с ней, не будучи рыцарем, то я стану им. Это мой окончательный ответ.
— Почему ты так сильно желаешь стоять рядом с ней?
Юлиус, похоже, оставил попытки переубедить его словами.
Он прикрыл глаза, слегка покачал головой и спросил о первопричине поступков Субару. О том, чего он так сильно желает.
Субару затаил дыхание, чувствуя за спиной мощный взгляд.
Эмилия, сереброволосая девушка, стоявшая позади… она смотрела на него.
Обернуться он не мог. Не хватало смелости.
Но он чувствовал её присутствие за спиной, и поэтому, поколебавшись, ответил: — Потому что она — особенная.
Услышав ответ, Юлиус тихо повторил эти слова. Затем, словно придя к какому-то выводу, слегка кивнул.
— Кстати, могу я поинтересоваться, что это значит?
На это у Субару был лишь один ответ…
— Не здесь…
Что я вообще делаю перед всеми этими людьми?
Это было самое настоящее публичное унижение. Лицо горело, и он чувствовал, как покраснели уши.
А Юлиус, причина всего этого, в ответ на туманный, но оттого и предельно ясный ответ Субару, лишь пожал плечами с видом человека, который либо всё понял, либо просто смирился.
— Я понял, почему ты хочешь стоять здесь, независимо от того, есть у тебя на это право или нет. Больше мне нечего сказать. Однако…
Он повернулся спиной и направился к ряду кандидаток. Но на полпути остановился и, обернувшись, сказал: — И всё же я считаю, что не могу признать тебя «рыцарем».
— Что ты…
— Я понял, что ты определился с тем, кого хочешь защищать и ценить. Но твои мысли… нет, лишние слова здесь ни к чему.
Юлиус покачал головой и посмотрел на пытавшегося возразить Субару с жалостью.
— Тот, кто заставляет так выглядеть того, с кем хочет стоять рядом, — не «рыцарь».
Слова были произнесены мягко, но их смысл был как никогда жесток.
Субару почувствовал озноб и осторожно покосился назад. Там стояла Эмилия. С каким лицом она слушала этот разговор, он не знал.
Но обернуться было страшно. Её молчание лишь подстёгивало его воображение, рисуя худшие варианты того, что она сейчас чувствовала.
— К-как скажешь, «Лучший из рыцарей», ха-ха…
Следующие слова, сорвавшиеся с его губ, были лишь дрожащей, жалкой отговоркой.
Юлиус, понимая это, не остановился. Его шаги не замедлились. Слова Субару не имели такой ценности, чтобы остановить его.
Осознание этого было сродни приговору, и Субару заговорил ещё быстрее: — Тебя здесь называют «Лучшим из рыцарей», но в народе это звание принадлежит другому. Думаешь, я испугаюсь твоих слов?
— Нацуки Субару, да? Тебе следует знать, что легкомысленное унижение других ранит не только твою собственную честь, но и честь тех, кто тебя окружает.
Юлиус ответил на дешёвую провокацию Субару спокойно, без тени гнева.
Он уже вернулся в ряд кандидаток и встал рядом со своей госпожой, Анастасией. Ни его, ни её это нисколько не смущало.
Глядя на них, а также на две другие пары кандидатов, он с болью почувствовал, как кровь отхлынула от его лица.
— Нацуки Субару. Это… некрасиво.
Этими словами Юлиус подвёл итог всем его словам и действиям.
И одной этой фразы хватило, чтобы Субару осознал, что сам опустил себя на самое дно.
Он огляделся. Из ряда кандидаток на него смотрели с холодным разочарованием.
Со стороны Королевской Гвардии, стоявшей за ними, многие смотрели с нескрываемой враждебностью — вероятно, из-за оскорбления их представителя, Юлиуса.
В глазах чиновников, стоявших напротив, не было и тени сочувствия к нему, человеку, который мог оперировать лишь эмоциями. А обернуться к Совету Мудрецов у него уже не хватало духу.
Я буду на стороне Эмилии, даже если весь мир будет против.
Эта решимость, эта сила… ещё мгновение назад она у него была.
Но сейчас Субару застыл на месте, не в силах пошевелиться.
Не то что весь мир — всего лишь сотня человек в этом зале, настроенных против него, — и пламя его решимости дрогнуло и погасло.
Это было так жалко, так унизительно, что в глазах защипало.
Но даже в таком состоянии, когда все вокруг стали врагами, если бы хотя бы она осталась на его стороне…
Но…
— Достаточно.
Прежде чем Субару решился обернуться, её голос, подобный звону серебряного колокольчика, раздался рядом.
Он почувствовал прикосновение к своему плечу и с ужасом осознал, что дрожит так сильно, что ему самому стало стыдно. Но Эмилия, протянувшая к нему руку, не обратила на его жалкий вид ни малейшего внимания.
— Простите, что отняли у вас столько времени. Я немедленно его уведу.
Схватив Субару за рукав, Эмилия поклонилась Совету Мудрецов.
«Отняли время» — эти слова, словно острый нож, резанули его по сердцу. Но возразить он не мог.
Свою решимость, свои намерения — всё он растоптал сам.
Она потянула его за руку, и Субару, не в силах сопротивляться, позволил увести себя со сцены. Он так и не смог посмотреть в лицо идущей впереди девушки.
Но её упрямое молчание, то, что она даже не взглянула в его сторону, не выражая ни гнева, ни других сильных эмоций, было самым мучительным доказательством тщетности его поступков.
И ей в спину донеслось: — В этом было и кое-что полезное, госпожа Эмилия, — раздался с возвышения старческий, но удивительно ясный голос Миклотова. Он продолжил, обращаясь к не остановившейся паре: — Он, по крайней мере, показал, что вы не та полуэльфийка, которую боится мир. У вас хороший слуга.
— Субару…
Её шаги остановились. Эмилия обернулась.
Её взгляд был устремлён на возвышение, на Совет Мудрецов; Субару, стоявший рядом, не попадал даже в поле её зрения. Но ему было отчётливо видно её лицо.
Оно было холодным, замороженным, лишённым всяких эмоций. И её голос, подобный звону серебряного колокольчика, отчётливо, словно отрубая что-то навсегда, произнёс:
— Он мне… не слуга.
Она отчётливо и окончательно отвергла все его слова.
Субару брёл по коридору, совершенно потерянный.
Он не помнил, что делал после того, как опозорился перед всеми рядом с Эмилией. Помнил только, что командир рыцарей посоветовал ему покинуть зал, и Эмилия, не сказав ни да ни нет, предоставила решение ему.
Это было последнее проявление её доброты.
После всего, что он натворил, расхваливая себя как её знакомого, она прекрасно понимала, что его присутствие теперь лишь вредит ей.
И всё же, она не упрекнула его ни словом и, вероятно, уважала бы его выбор, даже если бы он решил остаться.
Именно поэтому Субару не мог больше оставаться там.
Не потому, что не мог вынести стыда за свою глупость. А потому что не хотел больше доставлять Эмилии неприятностей.
Нет, и это тоже оправдание.
«Не хотел её подводить» — всего лишь красивая отговорка. Причина была проще и безнадёжнее.
Он просто не мог больше выносить её холодного взгляда.
— И какого чёрта я, дурак, рисковал всем, чтобы сюда попасть?
Он доставил кучу неприятностей разным людям, его спасли лишь невероятные совпадения, и ради чего?
Чтобы в королевском замке, куда он так стремился, стать главной помехой на пути Эмилии.
Он пришёл сюда, чтобы защитить её от тех, кто мог бы так поступить. Намерения были благими, а результат — плачевным. Лучше бы он вообще ничего не делал.
Он сам себе был противен. Впрочем, ничего нового.
— Что-то случилось? — внезапно спросил шедший рядом рыцарь, услышав его самоуничижительное бормотание.
Он сопровождал Субару от зала до комнаты ожидания. В отличие от тех, кто был внутри, он не видел позора Субару. Поэтому в его поведении чувствовалось уважение к человеку, связанному с Королевским Отбором.
Даже такое вежливое обращение сейчас казалось Субару насмешкой и заставляло кривить губы.
— А, нет, ничего. Извините, что отрываю от важной работы.
— Ничего страшного. Все мы понимаем, что происходящее сейчас в тронном зале решает судьбу страны. Хоть внутрь и допущена лишь горстка рыцарей, охрана снаружи и сопровождение важных особ — тоже наша неотъемлемая обязанность.
Его ясный и твёрдый ответ застал Субару врасплох.
Честно говоря, в таком состоянии ему хотелось оттолкнуть даже такое уважительное отношение. Но для рыцаря, не видевшего произошедшего, его резкость выглядела бы как обычный каприз. Даже не срыв злости.
Этот рыцарь гордился тем, что его работа — часть Королевского Отбора.
А Субару? Мог ли он гордиться своими действиями?
Когда тот, чьего признания он жаждал больше всего, отверг его…
— А это что такое?
Размышления его прервал шум.
Впереди, за поворотом коридора, раздавались громкие голоса нескольких человек. Рыцарь, прикрывая Субару, шагнул вперёд.
— На всякий случай, отойдите. Думаю, ничего серьёзного.
— А, да, хорошо.
Субару подчинился и, прижавшись к стене, затаил дыхание. Вскоре из-за угла показались виновники шума.
Это была группа из шести человек. Впереди шёл рыцарь в доспехах, ведя за собой остальных. Те, судя по всему, конвоировали кого-то в центре: среди одинаково одетых рыцарей выделялась одна фигура в другой одежде.
— Что случилось? — спросил рыцарь, сопровождавший Субару.
Конвоир, заметив их, с напряжённым лицом ответил: — Да что случилось… подозрительный тип пытался пробраться в замок. И довольно хлопотный.
— Подозрительный тип? Почему его ведут по замку? Проще отвести в казармы.
— Я же сказал, хлопотный. В общем, нам нужны указания командира.
Быстро закончив разговор, рыцарь поклонился Субару и вернулся к своим обязанностям. Они направлялись в тот самый зал, где проходил Королевский Отбор. Там сейчас происходило событие государственной важности, и что же такого могло случиться, чтобы его прерывать?
Прокручивая в голове услышанный разговор, Субару посмотрел на группу. Человек, которого схватили при попытке проникнуть в замок, окружённый рыцарями, проходил мимо него.
Ещё немного, и я мог бы оказаться на его месте, — подумал Субару, ужаснувшись собственной безрассудности.
Впрочем, эти мысли тут же испарились. Потому что…
— А?
Перед ошеломлённым Субару, четверо рыцарей вели, держа за руки и за ноги, знакомого лысого старика — старика Рома, с которым он расстался в квартале знати.