Перевод: Энди
Архиепископ Греха «Гнева». Монстр в бинтах, называющая себя женой безумца, олицетворявшего «Лень».
Сириус Романе-Конти, опутанная собственными цепями, была обездвижена и заточена в одной из комнат убежища.
— Никто не приходит, никто даже не приближается… я так заскучала. Но вы, значит, сходили и позвали его для меня. Спасибо, и прости, ладно? Кажется, благодаря вам всем, я дождалась нашей счастливой встречи… хотя здесь есть и посторонние, я смотрю.
Заметив вошедшего в комнату Субару, Сириус оживилась. Однако последние её слова были пропитаны неприкрытой злобой, направленной на Эмилию и Беатрис.
— ...
Она по-прежнему ошибочно считала, что в Субару вселился Петельгейзе, или что-то в этом роде. Разумеется, от такого признания ему хотелось отказаться.
Поддавшись давлению безумного, горящего взгляда очевидно ненормального монстра, он пожал плечами, пытаясь скрыть своё напряжение.
— Для пленницы ты на удивление спокойна. Ума не приложу, с какой это стати Присцилла решила тебя схватить, но на освобождение можешь даже не надеяться.
— Но и просто так прикончить меня вы ведь не можете, да? Спасибо. Я знаю, что вы беспокоитесь обо мне. Но простите, ладно? Ваша забота, хоть и приятна, для меня, пожалуй, бессмысленна. И разве это не так?
Сириус проинтерпретировала угрозу Субару в позитивном ключе, в своей неповторимой манере. Монстр, не меняя позы на стуле, произнесла дрожащим, потрескавшимся голосом:
— Пока в сердце каждого живёт «любовь», побуждающая думать о других и искать их, никто не сможет меня отрицать. Это касается и той высокомерной девчонки.
— Твоё Полномочие не подействовало ни на Присциллу, ни на Лилиану. Это значит, что существуют те, кто может тебе навредить.
— Но это не вы. А всё, что исходит не от вас, в конечном счёте для меня абсолютно бессмысленно. Спасибо. И прости, ладно?
— Тьфу!
Субару стиснул зубы, глядя на Сириус, которая, казалось, даже улыбалась под своими бинтами. Разговор вроде бы шёл, но на деле никакого полноценного диалога не получалось.
Непоколебимая система ценностей Сириус не пропускала ни капли информации извне. Чем сильнее Субару пытался до неё достучаться, тем больнее было лишь ему самому.
— Субару, это бесполезно, в самом деле. Требовать от подобных существ раскаяния, сопереживания или других человеческих чувств — бессмысленно, я полагаю. Они — ничто иное как чистое зло.
— Дух в женском обличье, не смей приближаться к моему драгоценному Петельгейзе.
Когда Беатрис потянула Субару за рукав, Сириус откровенно скривилась. В ответ на слова монстра Беатрис лишь фыркнула и ещё сильнее притянула руку Субару к себе.
— Какая жалость, я полагаю. Бетти принадлежит Субару, и он сам этого хочет, я полагаю. Прекрати называть его этим отвратительным именем, в самом деле. Ты ведь даже не знаешь его истинного значения.
— Не зарывайся, сучка мелкая. Место рядом с ним — и телом, и душой — принадлежит мне. Не смей навязывать ему свою безответную, основанную на заблуждениях любовь. Хочешь, я подожгу тебя сзади, чтобы выжгло все твои внутренности, и ты стала удобрением для Од Лагуны?
— Вы обе, прекратите заводиться на пустом месте и ссориться. А то и я разозлюсь.
Когда между Сириус и Беатрис повисла враждебность, в разговор вмешалась Эмилия с суровым взглядом. Субару, окружённый тремя женщинами, тянущими его за руку, не находил в себе сил отшучиваться.
Настолько сильное давление на психику он испытывал рядом с Сириус. Было ли это связано с Полномочием этого монстра, он не знал.
— Эмилия, Беатрис, отойдите. Похоже, поговорить с ней смогу только я. Если здесь будет кто-то ещё… да и без посторонних сомневаюсь, что диалог вообще возможен.
— Но…
— Прошу вас. Это внезапно подвернувшийся шанс поговорить с Культом Ведьмы.
В любой другой ситуации возможности вот так сесть и поговорить с культистом у него бы не было.
Эмилия, вняв его мольбе, вздохнула, переглянулась с Беатрис и отступила на шаг, чтобы не мешать их разговору.
Получив такой карт-бланш, Субару снова повернулся к закованному в цепях монстру.
— Как ты и хотела, я поговорю с тобой. Так что прекрати уже скрипеть этими цепями. Если вырвешься, мне придётся тебя убить.
— У тебя ведь тоже есть своё положение. Я понимаю. Всё в порядке. Эти цепи не так-то просто сломать или снять. Спасибо.
Сириус, казалось, была в восторге от готовности Субару к диалогу.
Она, конечно, видела Эмилию и Беатрис, но, видимо, решила полностью выкинуть их из своего сознания.
— Итак, о чём поговорим? В наших с тобой отношениях почти не о чем говорить… разве что «любовью» обменяться? Ой, прости, ладно?
— Цель… да, цель. Почему вы, все Архиепископы Греха, разом нацелились на этот город? И не нужно этих отговорок про фолианты и искусственных духов. Мы прекрасно знаем, что всерьёз вы их захватывать и не собирались.
— Это заблуждение, что у нас не было серьёзных намерений. Впрочем, лично я этого и правда не желала. Не знаю, как другие, а я лишь следовала указаниям своего Евангелия.
— Евангелие… опять оно. Как и у Петельгейзе. Почему вы все подчиняетесь этой странной книге? Петельгейзе ведь тоже ей следовал и…
…в итоге погиб.
Даже зная, что Евангелие указывает путь, которому должен следовать его владелец, финал того безумца ясно доказывал, что оно не всемогуще.
Субару знал: видеть будущее — это ещё не всё.
И всё же…
— Почему вы, Культ Ведьмы, так слепо подчиняетесь этой книге? Потому что она поможет воскресить «Ведьму»… вашу обожаемую «Ведьму Зависти»?
— Не заблуждайся на этот счёт, мой дорогой.
— Заблуждаюсь?
От выдавленного Субару вопроса голос Сириус внезапно утратил восторженные нотки.
Монстр, укутанный в бинты, посмотрел на Субару своими блестящими глазами и, исказив губы, обнажил желтоватые зубы.
И сказал: — Я люблю только тебя. Одного лишь тебя. А «Ведьма» мне совершенно безразлична. Всё это — лишь необходимые ступени на пути к тебе.
— ...
— Другие Архиепископы Греха примерно такие же. Все они, каждый без исключения, одержимы какими-то своими никчёмными, жалкими и отвратительными желаниями, цепляясь за свои Полномочия. Они не такие, как я, движимая одной лишь «любовью», и не такие, как ты, само существование которого вызывает во мне любовь. Прости, ладно? Мы во всём другие.
Цель Культа Ведьмы — воскрешение «Ведьмы Зависти».
Исходя из поведения и слов Петельгейзе, а также из всего, что он слышал о догматах и злодеяниях Культа Ведьмы, Субару верил в это без тени сомнения.
Но теперь эта самая основа — сам смысл существования Культа Ведьмы — пошатнулась.
Конечно, Субару и сам сталкивался с Регулусом Корниасом и разговаривал с ним.
Мысль о том, что этот эгоцентричный человек, смотрящий свысока на всё и вся, мог преклоняться перед одной лишь «Ведьмой», казалась совершенно неуместной.
Если вдуматься, это был вполне логичный вывод. Но тогда, ради чего вообще существует Культ Ведьмы?
— Тогда ради чего вы вообще создали этот ваш Культ Ведьмы?
— Потому что есть ты.
— ...
— Моя причина только в этом. Я здесь, чтобы обменяться с тобой «любовью». Про остальных я не знаю. Если бы мы стали единым целым, тогда, возможно, я бы поняла.
«Стать единым целым», очевидно, означало растворить свои сердца друг в друге силой её Полномочия.
Но это не понимание, а принудительная синхронизация. Нельзя назвать взаимопониманием, а уж тем более единением, способ, при котором ты насильно навязываешь свои чувства другому, сковывая его теми же ощущениями.
— Каковы цели других Архиепископов Греха? Какова конечная цель Культа Ведьмы?
— Кто знает. Прости. К сожалению, меня это не интересует.
— Где Культ Ведьмы обычно собирается? У вас есть какой-то лидер или что-то в этом роде?
— Нет. Каких-то особых правил у нас нет. Ты и сам это знаешь.
С безумной улыбкой под бинтами Сириус ловко уклонялась от вопросов Субару. Хотя, нет, скорее всего, она и не пыталась уклоняться.
Этот монстр, по-своему искренне, отвечала на вопросы своего мужа, «Петельгейзе». Судя по её поведению, не оставалось сомнений, что Сириус питала к нему безумную, ненормальную любовь и полностью от него зависела.
То есть, монстр, как и говорила, действительно ничего не знала.
— И всё же, это ведь, наверное, так, да?
— …?
Пока Субару размышлял, Сириус, заглядывая ему в лицо снизу, прошептала это.
От холода в её голосе Субару среагировал с небольшой задержкой. И монстр воспользовалась этой секундной заминкой.
Раздался тихий скрип наклоняющегося стула, и лицо Сириус оказалось вплотную к лицу Субару.
Он невольно затаил дыхание. Налитые кровью глаза смотрели на него в упор.
Сириус наклонила стул и, будучи связанной по лодыжки, умудрилась, балансируя лишь свободными кончиками пальцев ног, податься вперёд, практически навалившись на Субару.
— Ох.
— Я ещё на Часовой башне, при нашей новой встрече, нашла это странным, но теперь уверилась. В твоих глазах больше нет того пламени страсти, что было в тот день… Ты ведь… тебя поглотили, да?
— ...
— Как же так… позволить временному пристанищу, телу, поглотить свой дух и обездвижить себя… ты и вправду без меня совершенно пропадёшьё.
Выдохнув горячее дыхание, Сириус провела своим змеиным языком по щеке Субару. Ощутив на коже прикосновение её шершавого языка, Субару почувствовал, как по всему телу у него волосы встают дыбом.
Волна омерзения взорвалась у него в груди, и всё перед глазами заволокло красной пеленой. Вряд ли это была реакция лишь на отвратительность самого действия.
Он так не думал, но эмоции не оставляли ему времени на размышления. И в тот же миг…
— «Искусство Ледяного Призыва»!
— Ка… хх!
Диагональный удар ледяного молота обрушился на корпус прижавшейся к Субару Сириус, отшвырнув её вместе со стулом к дальней стене.
Раздался оглушительный грохот. Сириус, беззащитно принявшая на себя ледяной удар, опрокинулась на пол. В тесной комнате поднялась пыль, с потолка посыпались мелкие осколки.
— Ох… о?
Рядом с Субару, инстинктивно опустившимся на колено, стояла Эмилия, развеивая только что созданный ледяной молот. Лишь с опозданием он понял, что этот беспощадный удар нанесла именно она, и протяжно выдохнул.
Он даже не успел толком осознать, что произошло в это мгновение.
— Субару — большой дурак, я полагаю.
— А! Беако?
Сухой шлепок и резкая боль. Субару моргнул, осознав, что получил пощёчину. Ударила его стоявшая рядом Беатрис. Она покосилась на Эмилию и сказала: — Если бы Эмилия не вмешалась, Бетти сейчас сделала бы то же самое, в самом деле. Слишком ты расслабился с такой тварью, я полагаю. В худшем случае она бы тебе глотку перегрызла.
— ...
Слова Беатрис заставили его осознать свою оплошность. Он не мог отшутиться, мол, преувеличиваешь. Сириус действительно лизнула его щёку.
Оставим в стороне омерзительность этого поступка, но если бы её язык превратился в клыки, и она целилась бы не в щёку, а в шею, Субару не смог бы её остановить.
— Не вытворяй ничего странного. Я жутко неловкая, так что не смогу толком рассчитать силу. Следующий удар точно будет о-о-очень болезненным.
Не спуская глаз с упавшей Сириус, Эмилия вынесла ей предупреждение без всяких намёков на снисхождение.
Столь чрезмерная осторожность по отношению к полностью связанной и обездвиженной пленнице лишь доказывала, насколько опасным существом был этот монстр.
Перед лицом угрозы её Полномочия легко было забыть, что этот Архиепископ «Гнева» и в одиночном бою был выдающимся противником. На первый взгляд казалось, что сильнейший в Культе Ведьмы — «непобедимый» Регулус, но на деле полагающаяся исключительно на своё Полномочие «Жадность» представляла куда меньшую угрозу.
Сила, не зависящая от Полномочия, и угроза самого Полномочия — в этом смысле другие Архиепископы Греха были куда опаснее Регулуса.
— Субару, ты уже должен был понять, я полагаю. Разговаривать с ней бессмысленно, в самом деле. Она не тот, с кем можно вести адекватный диалог. Неизвестно, что она знает, но выяснить это в разумной беседе точно не получится.
— Если беседой не выйдет…
— Тогда придётся пытать, выбивать из неё силой, в самом деле. И это не твоя работа, я полагаю. Этим займётся королевство, когда её доставят куда следует.
Произнеся этот холодный вердикт, Беатрис потянула Субару за руку, помогая ему встать.
При слове «пытка» Субару испытал неописуемое отвращение. Это слово, куда реже чем «смерть» или «насилие», он слышал или произносил в обычной жизни.
Он не знал, что именно это такое, но мог представить, насколько это ужасно. И мог представить страдания человека, подвергающегося этому.
Я не скажу «так ей и надо».
Субару не был настолько наивен, чтобы верить во врождённую доброту людей.
Он не думал, что исход любого сражения — это обязательно «смерть», и в глубине души всегда предпочитал по возможности избегать убийств. Это была этика, принесённая им из родного мира, та самая мягкость, от которой он не мог избавиться.
Но всё же, иногда бывают ситуации, требующие переступить эту черту.
Желание не убивать, если можно не убивать, в конечном итоге означало, что тех, кого убить необходимо, убить придётся.
Архиепископы Греха — Петельгейзе и Регулус — оба попадали под эту категорию. И другие — Сириус, Капелла, «Обжора» Альфард — не были исключением.
Да, он испытывал ненависть и жажду мести. Но было и что-то другое, некая часть его разума, которая выносила вердикт: их необходимо убить.
— Говорить с тобой больше не желаю. И после того, как мы расстанемся, другого шанса поговорить у нас, скорее всего, не будет. Я не испытываю к тебе ни жалости, ни сочувствия. Но лучше бы ты поскорее всё рассказала и облегчила себе участь… так было бы куда проще.
Говорить кому-то в лицо «умри» было тяжело.
Сказав это, Субару решил, что больше ему здесь делать нечего, и направился к выходу. Как и сказала Беатрис, если они хотят выведать у Сириус подробности о Культе Ведьмы, то теперь единственный способ получить информацию — это выбить её из тела. А это уже не его работа.
Увидев, что он собирается уйти, Эмилия и Беатрис с облегчением вздохнули. Они с самого начала были против его визита сюда. Пусть он и вернулся ни с чем, получив лишь порцию неприятных ощущений, теперь, по крайней мере, стало ясно, что понять этих тварей невозможно — уже хоть что-то. На этом стоило удовлетвориться.
— ...
Приближаться к ней было опасно.
Субару, Эмилия и Беатрис направились к выходу, оставив Сириус лежать на полу после удара второй. Поступок не самый благородный, но на этом всё…
— ...
— Стойте.
Уже у самого выхода Субару остановился, почувствовав, как странное ощущение царапает его череп. Его взгляд метнулся к лежащей Сириус. Источник этого неприятного чувства был там.
Монстр лежала на боку, прижавшись лицом к холодному полу, и тяжело дышала носом. Этот звук был ужасно неприятен и цеплялся за сознание.
Лишь за мгновение до выхода из комнаты он понял, что это было — она напевала.
— Прекрати петь. Что это значит?
— ...
Диссонансный, абсолютно лишённый мелодии и тональности гул не прекращался. Это был несомненный ответ Сириус на его слова.
То есть — отказ, неприятие. И…
— Я сказал, прекрати! От этой твоей песни голова раскалывается!
— Прости, ладно? Ах, но песни — это ведь прекрасно, да? Меня так учили, что песни — это замечательно. Вот я и захотела попробовать попеть.
— Лилиана, значит!
Сириус ведь сражалась с Присциллой и Лилианой и слышала песню. Неизвестно, как именно песня заблокировала её Полномочие в том бою.
Но монстр не возненавидела песню — она чему-то у неё научилась. Однако её понимание песни кардинально отличалось от того смысла, что вкладывала в своё пение Лилиана.
Оно было искажённым, зловещим.
— Не смей ставить свою песню в один ряд с её. Твоя — другая, совершенно иная.
— Это можно сказать и о тебе. Ты — другой. ты отличаешься. Ты кардинально отличаешься от того, кого я люблю. Ты такой же, и в то же время — другой.
— Что?
— Петельгейзе внутри тебя. Дух растворяется в духе, тело смешивается с телом, и нужно время, чтобы мой любимый проявил себя. Моя задача — помочь этому. Наблюдать за его пробуждением рядом с ним.
Лёжа на полу, Сириус повернула голову и посмотрела на Субару снизу вверх.
В её безумных глазах бушевала буря страстей. Гнев, радость, печаль и неприкрытая тоска — всё это бурлило в её взгляде.
— Я вытащу его из тебя. Спасибо, и прости, ладно? До того дня, пожалуйста, береги своё тело и душу.
— Тьфу!
Сириус чётко поняла, что Субару и Петельгейзе — разные люди.
Но, поняв это, она тут же наложила поверх этого осознания удобную для себя иллюзию. Что спящий внутри Субару Петельгейзе однажды придёт за ней.
Никого там не было. Этого не могло быть.
Скорее всего, «Факторы Ведьмы» Петельгейзе действительно был внутри Субару. Но это не гарантировало сохранения его личности. Что общего Сириус нашла между Субару и Петельгейзе, чтобы повторять этот бред?
Или же… между тем безумцем и Субару со стороны было что-то общее?
— И позволь дать тебе один совет, чтобы не случилось ничего неприятного.
— Совет? Ты — мне?
— Да, я — чтобы не потерять своего любимого. Остерегайся «Чревоугодия». И «Обжора», и «Гурман», и «Пресыщение» — все они попытаются тебя заполучить. Если это случится до твоего пробуждения, никто больше не сможет тебя помнить.
— ...
Неожиданно «Гнев» упомянула «Чревоугодие», выдав информацию. Впрочем, само по себе это было не ново, скорее подтверждало уже известные факты… хотя нет.
— Постой. «Гурман» и… что ты сказала?
— «Гурман», «Обжора» и «Пресыщение». Быть съеденным, поглощённым и даже не осознать, что ты исчез — это варварство по отношению к «любви», что должна растворяться, смешиваться и становиться единым целым. Если будет возможность, пожалуйста, убейте «Чревоугодие». Они только мешают.
Она сдала своих коллег-Архиепископов и тут же как ни в чём не бывало пожелала им смерти. Ладно, тот факт, что в отношениях между высшими чинами Культа Ведьмы царит смертельная вражда, сейчас был не так важен.
Проблема была в том, что Сириус сказала о «Чревоугодии» — вернее, о них.
— Я думал, что Отто столкнулся с «Чревоугодием» потому, что тот, что был в контрольной башне, но просто шатался по городу, как и «Похоть»…
Но что, если это был лишь один из двух других?
Что, если все три «Чревоугодия» скрывались в городе, и он встретил лишь одного?
Что, если контрольную башню «Чревоугодия» всё это время охранял ответственный за неё «Чревоугодие»?
— Тьфу! Чёрт, надо проверить!
Субару схватился за голову, проклиная собственную тупость, и, оттолкнувшись от пола, бросился к выходу. Не было времени продолжать разговор с Сириус.
Он должен был лично убедиться в безопасности всех, кто участвовал в обороне города.
Он должен был проверить, не съело ли «Чревоугодие» чьё-нибудь имя, не исчез ли кто-нибудь.
— Эмилия! Беатрис! Немедленно возвращаемся в то убежище. Нужно проверить!
— Субару? Я не знаю, что она тебе наговорила, но успокойся…
— Когда всё закончится, я успокоюсь! Так что дай мне сделать то, что нужно, чтобы я мог успокоиться. Это важно. — бросил Субару скороговоркой Эмилии, коснувшейся его плеча. Услышав его тон, Эмилия затаила дыхание и кивнула: «Хорошо».
Беатрис с самого начала со скучающим видом наблюдала за происходящим, не собираясь вмешиваться. Субару, уже не обращая внимания на Сириус, вылетел из комнаты.
— Подожди, Субару, я с тобой!
Эмилия поспешила за ним, и их быстрые шаги затихли в коридоре.
Услышав это, Беатрис у двери обернулась и, взглянув на Сириус, всё ещё прижимавшуюся щекой к полу, направила на неё ладонь.
— Если честно, я почти уверена, что правильнее было бы стереть тебя здесь в порошок, я полагаю.
— Так почему бы тебе этого не сделать, похотливый дух? Если это ускорит пробуждение моего любимого, я буду только рада.
— ...
В ответ на провокацию Сириус Беатрис вздохнула и опустила ладонь. Опустив руку, она сжала ею подол своего платья и, наполнив свои круглые глаза сильным чувством, сказала: — Если заставишь Субару грустить, Бетти непременно убьёт тебя, в самом деле.
— Разумеется. Ведь возвращение моего любимого Петельгейзе должно быть встречено лишь чувствами чистой радости.
Поняла ли она, о чём речь, состоялся ли диалог или нет — этого было не разобрать. Закончив эту сомнительную беседу, Беатрис вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
Прямо перед тем, как дверь захлопнулась, в уши Беатрис проскользнуло искажённое пение Сириус.
Сбитый ритм, издевательство над самой концепцией музыки, звуковое насилие и издевательство, царапающее слух. Совершенно новая музыка, созданная для того, чтобы вызывать у других отвращение — «Музыка Злобы»
Дверь закрылась, и она оборвалась.
Но этот безумный мотив, казалось, навсегда засел в ушах. Испытывая это неприятное чувство, Беатрис тихими шагами последовала за Субару и Эмилией.
Выскочив из комнаты, где держали Сириус, Субару подбежал к Алу, стоявшему в коридоре. Ал, ждавший с мечом наготове, удивился яростному виду подбежавшего Субару.
— Йо, брат. Звуки были довольно громкие, надеюсь, ты её не прикончил? Бить и пинать — это тоже жестокое обращение с пленными, не самое похвальное дело.
— Не убивал я её, а насчёт жестокого обращения потом всё объясню. Сейчас не до этого. Главное — скажи, там, где ты был, никто не погиб, да?
— Ну, если про весь город говорить, то я не знаю. Но, по крайней-мере, я, тот братец с кошачьими ушками и девчонка с карарагским говором целы. Ты же знаешь, да?
— Знаю, но… а-а-а, чёрт! Так спрашивать бесполезно!
Вполне естественно, что ответ был таким расплывчатым.
Если опасения Субару верны и кто-то стал жертвой «Чревоугодия», то этот человек, как и Рем, должен был исчезнуть из всеобщей памяти. В таком случае вопрос «ты не помнишь кого-нибудь, кого забыл?» был бы бессмысленным.
Самый простой способ — попросить Ала или Эмилию перечислить всех по именам, но…
— Тьфу!
Это было страшно, очень страшно.
Хотя бояться было нельзя, услышать это от кого-то другого было страшно. Гораздо проще было вернуться в убежище и своими глазами убедиться, что все целы.
— Возвращаюсь в убежище. Пока Райнхард не вернётся, глаз с неё не спускай.
— Ладно… Ну, неважно. Что там было, спрашивать не буду. Жутковато.
Ал махнул рукой, не став допытываться об истинных причинах поведения Субару. Обрадованный тем, что тот решил не лезть в чужие дела из простого нежелания связываться с проблемами, Субару побежал по коридору обратно, к выходу из убежища.
Пробегая мимо скучающей Присциллы, он мысленно посчитал: «вторая».
— Ха! Мелкая душонка черни вечно в смятении от пустяков, ну и зрелище. Уж если суетишься, так постарайся хоть, чтобы это было интересно наблюдать.
— Твоё неизменное высокомерие меня нисколько не радует. Потом поговорим.
Не имея времени останавливаться, Субару быстрым шагом прошёл мимо Присциллы. Такое поведение могло бы быть расценено как неуважение и испортить ей настроение, но Присцилла ничего не сказала, лишь обмахиваясь веером, пробормотала: «Скука».
— Так что ты хочешь делать, Субару? Что тебе нужно проверить?
Вернувшись в убежище, забитое ранеными, он стал лихорадочно оглядываться по сторонам. К нему подошла Эмилия. Услышав её, Субару на мгновение засомневался, стоит ли просить о помощи.
Вспоминая пример Рем, он знал, что у Эмилии нет сопротивляемости к «трапезе» «Чревоугодия». Он не забыл тот шок, когда узнал от неё об исчезновении имени Рем из её памяти.
Требовалось мужество, чтобы объяснить Эмилии ситуацию, понимая, что это может снова вскрыть ту старую рану. Ведь это было оружие, от которого Эмилия не могла защититься, — бессознательный удар.
— ...
К этому моменту Субару успел удостовериться в безопасности нескольких человек, сражавшихся за город.
Сначала Беатрис и Анастасия. Затем Гарфиэль и Мими, а после — Вильгельм, Отто, Лилиана и Киритака.
Из слов Отто он также узнал о Фельт. Судя по их рассказам, Райнхард и Феррис тоже должны были быть в порядке. И, конечно, Присцилла с Алом, с которыми он только что был.
То есть, ещё не была подтверждена безопасность…
— Субару, похоже, ты благополучно вернулся.
— Райнхард, ты?
Погруженного в свои мысли Субару окликнул ясный голос сбоку. Обернувшись, он увидел машущего ему красноволосого юношу — Райнхарда.
После победы над Регулусом тот отправился на помощь другим лагерям, и вот, всего несколько часов спустя, они снова встретились. Увидеть его сейчас, когда он так отчаянно искал знакомые лица, было настоящим облегчением.
— Я рад видеть, что госпожа Эмилия и госпожа Беатрис тоже в безопасности.
— Спасибо, Райнхард. Ты ведь и сам носился по всему городу, да? Хорошо, что с тобой всё в порядке. Да, правда хорошо.
— Нет, что вы, это пустяки. К тому же, и без меня все отлично справлялись со своими обязанностями. Моя скромная помощь понадобилась лишь в нескольких случаях.
Вежливо ответив Эмилии, Райнхард посмотрел на Субару. Его глаза цвета небесной лазури сузились, словно пытаясь заглянуть Субару в душу.
— Так что случилось, Субару? Ты выглядел очень взволнованным.
— Вот это я и пытаюсь сейчас выяснить. Райнхард, ты видел Фельт? Фельт и остальных… э-э, Рачинса и прочих.
Троица Тон-Чин-Кан теперь тоже были его товарищами, его союзниками. О том, что Фельт в порядке, он слышал от Отто, о её слуге — тоже, но имена всех троих никто не называл, так что полной уверенности не было.
Увидев, насколько отчаянно Субару задаёт свой вопрос, Райнхард задумчиво прикоснулся пальцами к подбородку.
— А, да, они в порядке. И госпожа Фельт, и Рачинс, Гастон и Кемберли целы. Рачинс и Гастон ранены, но ничего серьёзного. Хотя, думаю, госпоже Фельт придётся ответить за самовольные действия.
— Благодаря этой её самовольности, возможно, был спасён наш советник, так что прошу отнестись к ней снисходительно… А ещё что-нибудь было?
— Что-нибудь — в смысле?
— Ну, что-нибудь… Блин, прости, это совсем не конкретный вопрос. Э-э, после того, как мы расстались, не случилось ли чего? Каких-нибудь проблем или чего-то, что тебя насторожило?
Как он ни старался, вопрос всё равно получался неконкретным, и Субару почувствовал себя жалко. Но Райнхард не рассмеялся, а лишь молча задумался и покачал головой.
— Нет, прости, но ничего такого на ум не приходит. После того, как я расстался с тобой и госпожой Эмилией, ничего особенного, что можно было бы счесть проблемой, не произошло. Мне так кажется.
— Ясно. Извини. Это не то. Эм… в общем, есть несколько вещей, которые нужно обсудить, так что, если можешь, собери, пожалуйста, ещё и Фельт. Хочется поговорить со всеми причастными о том, что случилось и что делать дальше. Можешь на меня положиться?
— Хорошо, раз ты просишь. Я только что велел госпоже Фельт на этот раз уж точно сидеть в убежище, так что, боюсь, она встретит меня с сарказмом.
— Прости за это. Я потом сам перед ней извинюсь, а пока — прошу тебя.
Горько усмехнувшись, Райнхард огляделся по сторонам и быстрым шагом покинул убежище. Он выскочил на улицу, и Субару успел заметить, как его тень, перепрыгнув через здание, скрылась из виду. Видимо, встреча с Фельт состоится совсем скоро.
Проблема была в том…
— Субару, там Феррис. Ты же хотел с ним поговорить, да?
— М? А, да. Точно, с Феррисом тоже надо поговорить.
Откликнувшись на зов Эмилии, он посмотрел туда, куда она указывала. В углу убежища он увидел растерянно озирающегося Ферриса.
Целитель с кошачьими ушками пошатывался, лицо его было ужасно бледным. Наверняка это результат их с Райнхардом целительного марафона. Использование магии исцеления измотало его. Но он всё равно не отдыхал и бродил вокруг, ища следующего пациента… хотя, нет, похоже, не совсем.
— А!
Оглядываясь по сторонам, Феррис заметил Субару и остальных и вскрикнул. Он нетвёрдой, поспешной походкой направился к ним и, едва не упав, вцепился Субару в воротник.
Придерживая его лёгкое тело, Субару спросил: — Эй?
— Скажи мне…
— А?
— Архиепископ Греха! Вы же его поймали? Заставьте его выложить всё, что знает, и узнайте, как вылечить госпожу Круш! Так что скажи мне, где он!
Выпучив глаза, Феррис в упор смотрел на Субару, отчего тот застыл.
Ярость его была вызвана лишь беспокойством за свою госпожу. И решимостью не щадить никого, кто мог бы дать хоть какой-то шанс на её спасение.
— Ф-Феррис, успокойся. Я понимаю твои чувства, но спешкой ничего не добьёшься. Сейчас нужно всё обсудить…
— Не говори ерунды! Понимаешь мои чувства? Да ничего ты не понимаешь! Ты тут разглагольствуешь, а госпожа Круш тем временем страдает… если бы ты это понимал, то не был бы таким спокойным! Не говори, чего не знаешь!
— ...
Его толкнули в грудь и ткнули в него пальцем. Субару замолчал.
Его неосторожные слова вызвали бурю гнева, и он не мог найти, что ответить. Состояние Круш не менялось, её тело по-прежнему было поражено кровью Капеллы, Архиепископа «Похоти». Но хуже всего было то, что Субару, услышав слова Ферриса, понял, что тот не забыл Круш, и… испытал облегчение.
Чёрная зараза поразила и правую ногу Субару, и ладонь, которой он касался Круш.
Но это знание не могло принести Феррису никакого облегчения.
— Я должен спасти госпожу Круш. И ради этого я готов на всё. Если нужно пытать Архиепископа Греха, я это сделаю. Я знаю, как лечить людей. Значит, смогу и починить то, что сломаю. Поэтому, поэтому…
— Феррис… Достаточно.
Субару не мог подобрать слов для сгорающего от отчаяния Ферриса. Но тут его окликнул сзади старый мечник, который не мог больше на это смотреть.
Вильгельм обратился к рыцарю, служащему той же госпоже, что и он, сдавленным, бесцветным голосом.
— Я как никто другой понимаю твои чувства. Но то, что ты делаешь, более всего унижает саму госпожу Круш. Успокойся. Успокойся и действуй хладнокровно.
— «Понимаю твои чувства» — это просто слова!
— Понимаю.
Когда Феррис попытался огрызнуться, Вильгельм прервал его низким, твёрдым голосом. Затем он посмотрел на свёрток, который держал на груди, — на свою куртку, в которую был завёрнут прах.
Феррис сразу понял, кто там покоится, и прикусил губу.
— Это… нечестно. Нечестно, нечестно, нечестно, старик Уилл!
— Я знаю. Я виноват, что пользуюсь твоим великодушием и добротой. Я перекладываю это на тебя, кто больше всех не выносит чужую боль. Можешь ненавидеть эту старую развалину.
— У-у-у-у… х-х-х…
Феррис уткнулся лицом в ладони, сдерживая слёзы. Вильгельм обнял его за голову и кивнул Субару.
Мол, оставь это на меня. Когда Феррис успокоится, ему придётся, заменяя Круш, участвовать в дальнейших обсуждениях.
Тогда и придётся решать, что делать с Сириус.
Но сейчас важнее было переговорить тем, кто знал ситуацию друг друга.
Спокойный взгляд Вильгельма говорил Субару именно это.
Почувствовав себя немного жалким из-за того, что полагается на него, Субару опустил голову и отошёл.
Ведь старик Уилл и сам, наверное, хочет плакать…
Почему всё так криво?
Неужели нет способа, чтобы всё закончилось хорошо для всех, и для знакомых, и для незнакомых? Если Субару будет из кожи вон лезть, стараться, выбирать лучший из возможных ходов, приведёт ли это к счастливому концу? Или… этого никогда не узнать?
Итак, Райнхард и Фельт в порядке, Феррис и Круш тоже. Осталось проверить Юлиуса и Рикардо, отправившихся штурмовать контрольную башню «Чревоугодия». Ещё паж Присциллы, Шульт, и, хоть и не самый приятный тип, Хейнкель.
Кстати, младший брат Юлиуса, Йошуа, с самого начала этой заварухи…
— А?
Как раз в тот момент, когда он об этом думал, Субару заметил тень, заглядывающую в убежище снаружи.
Хорошо сшитый белый наряд, тонкий рыцарский меч на поясе. Высокий рост, правильный профиль и до неприличия блестящие фиолетовые волосы — спутать его было невозможно.
Это был Юлиус. Тот самый, чью безопасность он только что хотел проверить.
— Эй, Юли…
— ...
Субару инстинктивно поднял руку, чтобы окликнуть Юлиуса, который наполовину выглядывал из-за угла. Но тот, заметив взгляд Субару, тут же отпрянул и быстрым шагом стал удаляться от убежища.
— А?
От такой неожиданной реакции рыцаря Субару ошарашенно застыл.
Это было совершенно непредсказуемо. Согласится ли Юлиус спокойно ответить на зов Субару — вопрос спорный, но такой реакции он точно не ожидал.
Не спокойный ответ и не язвительность, а полное игнорирование.
— Да он издевается, что ли?
Кипя от накопившегося раздражения, Субару бросился за ним.
Он не то чтобы беспокоился. Не беспокоился, но когда ты ищешь человека, чтобы убедиться, что он в порядке, такое поведение недопустимо.
Нужно было догнать его и выяснить, в чём дело. Нужно было ему высказать, что сейчас не время для шуток.
— Эй, Субару? Что случилось?
— Только что тут был этот пижон Юлиус и проигнорировал меня. Пойду поймаю!
— Что?!
Оставив позади удивлённый возглас Эмилии, Субару побежал за Юлиусом. Выбежав из убежища, он увидел его спину, исчезающую за углом. Тот явно пытался избежать внимания. Но раз он не бежал, догнать его было легко.
— Если ты в порядке, мог бы просто сказать одно слово…
Бурча себе под нос, Субару бегом направился к углу улицы. Разница в скорости между быстрым шагом и бегом неизбежно сокращала расстояние. Свернув, он сразу же увидел его спину и крикнул: — Эй, ты! Какого чёрта ты шатаешься по округе, когда все заняты делом? Люди ведь беспокоятся, когда не видят тебя. Ну, в общем, я так думаю.
— ...
Услышав грубый окрик Субару, Юлиус остановился. Он повернул голову и мельком взглянул на Субару своими жёлтыми глазами.
В ответ на его молчаливый взгляд Субару нахмурился, но Юлиус, не меняя позы, сказал: — Прошу прощения. Я искал одного человека, но его, похоже, не было внутри. Мне нужно немедленно обойти другие убежища. До свидания.
— Стоять, стоять, стоять, что ты несёшь? Ты ведь наверняка ищешь Анастасию и остальных? Так они в том убежище. Ты просто поторопился и не заметил. На тебя не похоже.
— …!
Юлиус хотел уйти, отделавшись вежливой фразой, но Субару остановил его. На эти его слова рыцарь отреагировал поразительно.
Он вздрогнул и, обернувшись, посмотрел на Субару с изумлением.
— О-ого? Что такое?
От такой реакции даже у него голос дрогнул. И неудивительно.
На лице Юлиуса было выражение такого изумления, какого Субару никогда раньше не видел. Нет, не только изумления. В его взгляде было что-то ещё, какая-то мольба.
Это чувство было настолько не свойственно Юлиусу, что Субару на мгновение потерял дар речи. Тот же, затаив дыхание, с напряжённым лицом спросил: — Субару. Ты меня помнишь?
— Что за вопрос? У тебя не настолько блеклый характер, чтобы я забыл тебя за пару часов. Что за глупости говорит «Безупречный Рыцарь» Юлиус Юклиус…
Пожав плечами, Субару с усмешкой ответил Юлиусу. И в процессе этого диалога сам осознал свою глупость и замолчал.
Вопрос его был определённо странным. И эта странность, если бы его воображение сделало один шаг к самому худшему из возможных сценариев, стала бы очевидной.
— Субару! Не убегай один, в самом деле!
Субару, с пересохшим горлом, и Юлиус стояли друг напротив друга.
К ним, стоящим посреди улицы, подбежали Эмилия и Беатрис. Увидев молча переглядывающихся парней, они удивлённо заморгали.
— Э-э-э… мы не вовремя, да?
Почувствовав странную, напряжённую атмосферу, Эмилия с тревогой склонила голову.
Её реакция, особенно то, как она смотрела на Юлиуса, заставила Субару ощутить дурное предчувствие.
И, указав на Юлиуса, он сказал: — Да, но дело не в этом. Эмилия-тан. Беако тоже, это…
— …?
Эмилия и Беатрис с недоумением посмотрели на запинающегося Субару.
Нужно было задать какой-то, вероятно, решающий вопрос. Сглотнув, он искоса взглянул на Юлиуса.
Тот, встретив его взгляд, с выражением какой-то пустой решимости на лице опустил подбородок.
— Я нашёл Юлиуса. Так что можно ведь взять его с собой на совещание?
— Юлиус… — в ответ на вопрос, Беатрис перевела взгляд на рыцаря.
А Эмилия, робко поджала губы…
— Господин Юлиус — это твой знакомый, да?
…и, словно воспроизводя давний кошмар, произнесла эти слова.