Перевод: Энди
Сознание его парило где-то далеко, среди волн.
Мерцающая рябь, полудрёма — на границе сна и яви сознание то всплывало, то снова погружалось.
— …другого способа, чтобы…
— …я полагаю. А дальше поступай как знаешь, в самом деле.
Где-то далеко, нет, близко, на самой грани между тем и этим миром, слышались чьи-то спорящие голоса.
Умоляющий голос, отталкивающий, голос полный слёз, голос, скованный ледяным спокойствием. Голоса.
Внезапно ладонь его ощутила мягкое прикосновение.
Воспоминания о нескольких уже испытанных прикосновениях подсказали, что это чья-то рука.
Он был уверен, что уже чувствовал это тепло раньше.
Однако ощущение ладони вдруг стало отдаляться.
Она ускользнула, уносясь всё дальше, дальше, так высоко, что уже не дотянуться.
И тогда…
— Я обязательно спасу тебя.
Осталась лишь эта твёрдая решимость, а его самого — оставили.
Всё исчезало, его оставляли, всё уходило. Далеко, далеко.
А затем…
Сколько раз ему уже приходилось вот так терять сознание и снова пробуждаться, словно по чьему-то приказу?
Субару рассеянно размышлял об этом, глядя на незнакомый узор потолка.
Есть такая старая интимная шутка: «Закончим, пока ты будешь считать пятна на потолке». Но если считать пятна по меркам культурного уровня этого мира, боюсь, это затянется надолго, — с кривой усмешкой подумал он какую-то нелепицу, как вдруг… резкая боль пронзила бок, и он невольно застонал.
— Ой-ой, больно…
Попытавшись дотронуться до ноющего бока, он почувствовал, как левую руку охватило крайне неприятное ощущение. Поднеся её к лицу, он увидел безобразную картину и всё понял.
От кончиков пальцев до самого запястья левая рука была сплошь покрыта белёсыми, выступающими шрамами. Более того, эти раны были грубо стянуты неровными, уродливыми стежками — можно было бы поверить, скажи кто, что это работа ребёнка, совершенно не умеющего шить.
Странности на этом не заканчивались.
Он приподнял край одежды — сведённый судорогой правый бок был испещрён такими же швами. А ещё обе лодыжки, область бицепса на правой руке, правое плечо, да и задница в придачу — шрамам не было числа. Всё его тело было покрыто ими, так что он вполне мог вообразить себя каким-нибудь киборгом.
Осторожно ощупывая изменившиеся части тела, он почувствовал, как вместе с тупой болью постепенно возвращается память.
Да, точно, он ведь отправился вглубь леса на поиски детей, столкнулся там со зверодемонами и…
— Думал, точно конец…
Он заслонил Рем от нападения, приняв на себя клыки зверодемонов всем телом.
Челюсти свирепых тварей должны были с лёгкостью растерзать его плоть, превратить в кровавые ошмётки. Он отчётливо ощущал, как жизнь покидает его, и был почти уверен, что всё кончено. Но…
— Человек-мумия… хотя нет. Судя по тому, как меня подлатали иголкой с ниткой, образ кёнси¹, пожалуй, будет точнее.
¹ Цзянши (кит. 殭屍) — в китайском фольклоре оживший мертвец, похожий на вампира или зомби. В японской культуре известен как «кёнси».
Или, если бы в голову ещё и болт вкрутили, то получился бы вылитый Франкенштейн.
И тут, додумавшись до этого, он вдруг осознал собственное легкомыслие.
— Точно. Не время для дурацких шуток. Рем, дети…
Резко вскочив с простой койки, Субару огляделся, пытаясь оценить обстановку.
Незнакомый потолок, убогая кровать. Тесная комнатушка с обшарпанной мебелью — никак не похоже на особняк Розвааля.
И тут, у самого входа, он заметил сереброволосую девушку. Она сидела на деревянном стуле и спала, уронив голову на грудь.
— Эмилия-тан…
Она не откликалась.
Похоже, её короткий сон был очень глубоким, дыхание — ровным и размеренным. Её прекрасные серебряные волосы были на удивление растрёпаны, словно у неё не было времени их привести в порядок, и, что бросалось в глаза, её одежда во многих местах была сильно испачкана кровью и грязью.
Раненый он сам. Проснувшийся утром на кровати. Рядом на стуле спит Эмилия. И её одежда испачкана кровью.
Сопоставив эти факты, даже такой тугодум, как Субару, мог сложить два и два.
То есть…
— Значит, я снова в огромном долгу у Эмилии-тан…
— Кто знает, — раздался голос. — Думаю, Лии ты тоже должен быть благодарен, но в этот раз, по-моему, есть кое-кто, кому ты обязан гораздо больше.
На самокритичное бормотание Субару ответил серый кот, появившийся из волос Эмилии.
Он легонько коснулся щеки спящей девушки подушечкой лапки, а затем, взлетев, завис прямо перед лицом Субару.
— Привет. Как самочувствие после пробуждения?
— Не сказать, что в полном порядке. Пока был в отключке, меня тут в киборга превратили. Так и тянет сбежать, пока мне мозги не промыли окончательно, и стать героем в маске, мстящим зловещей организации.
— Киборга… А, ты про нитки. Это была необходимая мера, понимаешь. Твоей маны в теле просто не хватило бы для исцеления. Пришлось прибегнуть к инструментам, чтобы хотя бы соединить части воедино. Не сделай мы этого, ты бы сейчас наверняка был разобран на кусочки.
— Какая жуть! Но всё же, могли бы найти кого-нибудь, кто шьёт получше!
Хотя сами швы его не особо волновали, он хотел бы высказаться по поводу их небрежности. Особенно как обладатель почётного титула «Мастер шитья S-класса», он жаждал преподать им пару уроков.
На слова Субару Пак лишь помахал лапкой: — Я давно не продевал иголку сквозь человеческое тело. Так напрягся, что просто ужас.
— Из всех возможных вариантов — это ты?! Да как ты вообще смог шить своим крошечным тельцем?!
— Ты не двигался, так что было легко. Кровотечение было сильным, поэтому многие раны я замораживал, пока шил. Так что уж потерпи.
— Так вот почему шрамы такие странно-белые… Ну, я мальчик, так что не буду ныть из-за того, что останутся следы, и всё такое.
Оглядев свои шрамы, Субару снова повернулся к Паку.
Тот удивлённо посмотрел на Субару, но парень низко поклонился перед его проницательными чёрными глазами.
— Благодаря тебе я спасён, спасибо. Я снова обрёл жизнь.
— Угу, быть честным — это хорошо. К тому же, в этот раз ты и сам многое сделал. Было бы слишком несправедливо, если бы ты после этого погиб. Так что всё в порядке.
На слова благодарности Субару Пак ответил без тени смущения. Чувствуя, как его слова сняли камень с души, Субару, немного помедлив, спросил:
— «Многое сделал» — приятно слышать… но что на самом деле произошло потом? Честно говоря, я ничего не помню с того момента, как меня в лесу чуть не загрызли эти псы.
— «Загрызли» — какое милое выражение. Судя по твоему состоянию, когда тебя принесли, это было скорее что-то вроде «ХРУМ-ЧАВК-ТРЕСК-ХРЯСЬ-КРОВИЩА-ФОНТАНОМ»!
— Эй, эй, с такими звуковыми эффектами я бы точно умер! Это тот случай, когда не хватает пяти-шести рук, а у меня одного их столько нет.
— Угу, так что, ну, горничная с синими волосами тоже была в довольно плачевном состоянии.
Слова были произнесены так легко и беззаботно, что у Субару перехватило дыхание. Пак, видя его реакцию, добавил: — Впрочем, в её случае, из-за демонификации, раны заживают очень быстро. К тому моменту, как она донесла тебя до деревни, у неё уже не было заметных внешних повреждений. Даже магия исцеления не понадобилась.
— Не пугай меня зря… В общем, Рем тоже вернулась в деревню. А тот ещё один ребёнок, которого принесли вместе со мной?
— Был, так что можешь не волноваться. Шестеро детей, плюс ещё один — итого семеро. И ты, Субару. Хорошо, что синеволосая девушка оказалась такой сильной. В итоге твоё решение было абсолютно верным.
Пак имитировал хлопки в ладоши, хотя звука не было — мягкость подушечек мешала. Эта умиротворяющая сцена заставила Субару невольно улыбнуться, но он тут же отогнал улыбку, мотнув головой.
— Пак, у меня есть несколько вопросов, можно?
— Только тихо, чтобы не разбудить Лию. Я сам сейчас существую за счёт маны, накопленной ночью, но когда я появлялся посреди ночи, то использовал од Лии.
— Од?
— Мана — это то, что поглощается из внешнего мира. Од же, напротив, это изначально присущая живому существу сила, буквально сила души. В отличие от маны, использование ода истощает тело, так что я не очень хочу, чтобы она его использовала.
Говоря это, Пак посмотрел на Эмилию взглядом, которым смотрят на непослушную, но любимую дочь.
Субару тоже посмотрел на её спящее лицо и легко согласился со словами Пака. Эмилия, если бы потребовалось пожертвовать собой ради спасения кого-то, не стала бы колебаться ни секунды. Можно было представить, что прошлой ночью, когда понадобился Пак, и если для этого нужно было использовать её собственную жизненную силу, она бы ни на мгновение не замешкалась с решением.
— Значит, Эмилия-тан пожертвовала частью себя, чтобы спасти меня?
— И это тоже. Но вчера моя помощь требовалась в основном для детей — тех, кого ты вывел из леса. Главной целью было снять с них проклятие.
— Снять проклятие… Точно! Это же тоже было. С детьми всё в порядке? Проклятие снято?
— С этим тоже всё хорошо.
Пак остановил Субару, который уже собирался вскочить, жестом лапки и изобразил на своей кошачьей мордочке дружелюбную улыбку.
— Магия исцеления значительно уменьшила их истощение, и снятие проклятия прошло успешно, так что проблем нет. Проклятия с детей я точно снял.
Пак хлопнул себя по груди, словно ставя печать. При виде этого Субару глубоко вздохнул, с облегчением поняв, что его действия не были напрасны.
И как только он успокоился, его тело, как это обычно бывает у людей, тут же напомнило о себе.
— Ох.
Как только чувство облегчения заполнило его грудь, живот Субару издал громкий вопль. Дотронувшись до живота и ощутив сосущую пустоту, похожую на боль, он вспомнил, что вчера вечером пропустил ужин.
— Кстати, я не голодаю, если поглощаю ману.
— Я как бы и не спрашивал. Но раз уж мана повсюду, то получается, ты как растение — наедаешься, просто дыша воздухом.
— Вода и солнечный свет тоже не нужны. Только любовь. Это очень важная вещь, которую нельзя забывать, если хочешь ладить с духами.
— Да-да. Можно мне выйти на улицу, посмотреть, что там?
Когда он указал на дверь и спросил, Пак, скрестив лапки на груди, несколько раз кивнул.
— Думаю, да. Тебе стоит немного подвигаться и проверить своё «залатанное» состояние. А, нитки сами рассосутся и исчезнут, когда приживутся к телу.
— О-о, отлично. А то щеголять с этими швами, похожими на извивающихся дождевых червей, и пытаться выглядеть модно — это задача повышенной сложности. Типа, я опередил своё время лет эдак на двести световых.
На его лучшую шутку Пак лишь улыбнулся и склонил голову набок. Похоже, не дошло. А ведь это была золотая схема: от реакции типа «световые годы — это расстояние» перейти к шутке в духе «вот настолько это из другой звёздной системы».
Получив разрешение Пака, Субару направился к выходу из комнаты. По пути он слегка поклонился Эмилии, спавшей у самой двери. При этом ему в глаза бросилось её умиротворённое спящее лицо, и его ноздри затрепетали от желания подшутить над ней, но строгий взгляд опекуна, находившегося рядом, заставил его отказаться от этой затеи. Смирившись, он вышел.
И тут…
— А-а-а, ну да, это как бы само собой разумеется.
Выйдя из комнаты и выглянув из здания через входную дверь, расположенную прямо напротив, Субару пробормотал это, увидев взбудораженную деревню.
Было ещё раннее утро, солнце только-только начало подниматься, но на площади в центре деревни уже собралось много людей. Деревушка была маленькой. Судя по количеству людей, там собрались почти все жители. Старики, женщины и дети жались друг к другу с тревогой, а группа крепких молодых людей окружала их, словно защищая. Это был тот самый молодёжный отряд, который вчера вечером так усердно искал детей. Он не нашёл среди них тех, кого искал, и, нахмурившись, направился к другому зданию, возле которого было многолюдно.
Но перед этим…
— Барусу, проснулся, значит.
Услышав голос за спиной, Субару остановился и обернулся. Хотя он сразу догадался, кто это, по тому, как его назвали, увидев её лицо, он почувствовал, как его охватывает естественное облегчение.
За его спиной стояла горничная с розовыми волосами — Рам.
Она засучила рукава своей привычной униформы и несла в руках что-то вроде дуршлага, наполненного большим количеством чего-то похожего на варёную картошку. От картофеля, от которого шёл лёгкий пар, исходил тонкий аромат, похожий на соль, и это заставило пустой желудок Субару восторженно заурчать в предвкушении.
Услышав, как живот Субару издал звук, похожий на тот, что недавно так живописно изображал Пак, Рам хмыкнула: — Так сильно пораниться, заставить всех волноваться, и сразу же, как проснёшься, клянчить еду — как низко. Тебя псы покусали, может, ты от них пёсьи повадки перенял?
— Что ещё за «пёсьи повадки»? Впрочем, ладно… Хм-м-м, та-а-ак, значит, ты за меня волновалась, да-а-а?
Он вытянулся, затем согнулся, покачиваясь из стороны в сторону, и подошёл к Рам с самодовольным выражением лица. На эту его издевательскую манеру Рам сузила глаза.
— Жри.
— Кхмфхгх!
Ему силой запихнули в рот горячую варёную картофелину, и она буквально перекрыла ему горло. Вдобавок, во рту всё обожгло, и Субару, запрокинув голову, задышал как загнанный зверь. А потом: — Чуть не помер! Но вкусно было!
— Вкусно? Свежеприготовленная… нет, свежесваренная, вот.
— Что это за победное лицо, бесит! Но вкусно было!
— Да-да, вот тебе ещё одна, ешь молча.
Ему передали картофелину, и он, радуясь как ребёнок, принял её. Рам некоторое время смотрела на Субару с презрением, а затем сказала: — Ну, что касается вчерашнего, скажу тебе честно спасибо. Хорошо потрудился.
— «Хорошо потрудился» — ты всегда так свысока. Да ладно, неважно… Но за что это ты меня благодаришь?
— Если подданным причиняется вред, ответственность ложится на феодала. Если бы дети так и оставались под угрозой стаи Вольгармов… то действия Барусу были правильными.
— Вольгарм, значит…
Наверное, так назывались те чёрные зверодемоны. Им дали такое грозное имя. Услышишь его раз — и сразу поймёшь, что это существа, одна встреча с которыми уже угрожает жизни.
На кивок Субару Рам, глядя в сторону леса, сказала: — Барьер, который, похоже, ослаб вчера вечером, я восстановила. После этого я всю ночь проверяла, нет ли с ним проблем, так что зверодемоны оттуда сюда пробраться не должны.
— Если только отсюда кто-нибудь не полезет туда снова? Что толку, если ребятня перелезет через барьер, отправится на ту сторону, а потом вернётся, притащив с собой какого-нибудь «младенца»?
— Больная тема. С тех пор как был установлен барьер, со зверодемонами даже мелких стычек не случалось, вот мы и расслабились. Я им покажу…
То, что её тон был не совсем мягким, вероятно, объяснялось тем, что она тоже была по-своему раздражена. Субару злился из-за того, что его втянули во всё это, а она, вероятно, злилась на жителей деревни, которые не слушали указаний Розвааля. Учитывая её чрезмерную преданность, оставалось только посочувствовать жителям деревни, которым предстояла её нотация.
Внутренне сочувствуя этим несчастным жителям, Субару внезапно почувствовал головокружение. Он невольно пошатнулся и схватился за голову. Рам слегка поддержала его.
— Не перенапрягайся. На самом деле, если бы не Великий Дух и госпожа Беатрис, ты бы точно умер от таких ран.
— Раз уж всплыло имя Беако, значит, я и ей задолжал? Какая досада!
— Хоть это и была просьба Великого Духа, но то, что госпожа Беатрис покинула не только Запретную Библиотеку, но и вышла из особняка — это очень редкое явление. Хотя вне особняка она не может действовать в полную силу.
Оперевшись на руку Рам, Субару восстановил равновесие и слегка покачал головой. Казалось, ему не хватает крови. Была такая же вялость, как утром в первый день в особняке Розвааля, и тяжесть в руках и ногах, вероятно, была вызвана серьёзной нехваткой маны. По словам Пака, ему зашили очень серьёзные раны. Неудивительно, что у Субару, у которого и так был небольшой её запас, она могла полностью иссякнуть.
— Я ещё немного понаблюдаю за ситуацией в деревне, а потом вернусь в особняк. Состояние детей, с которых сняли проклятие, тоже беспокоит… И, насчёт мер против Вольгармов…
— Меры? А просто поставить барьер и всё — так не пойдёт?
— В прежних мелких стычках этого, возможно, и хватило бы.
На скромный вопрос Субару Рам ответила своим обычным бесстрастным лицом. Но когда её, казалось бы, бесчувственные глаза посмотрели на него в ответ, у Субару по спине пробежали мурашки, словно ему приложили кусок льда.
Она сказала ему, словно вбивая каждое слово:
— Причинить вред деревне, и тем более Барусу, который связан с особняком господина Розвааля, — и после такого остаться безнаказанными? Немыслимо.
— Ч-что вы собираетесь делать?
На слова Субару, который невольно перешёл на вежливую речь, Рам вдруг развеяла своё устрашающее присутствие и, легонько проведя пальцами по своим розовым волосам, сказала: — Уничтожим их. Впрочем, это уже после того, как вернётся господин Розвааль. Когда он вернётся, это не займёт много времени.
В её словах звучала полная уверенность, и Субару нечего было возразить. Хотя он не знал, насколько силён Розвааль, он ясно почувствовал безграничное доверие Рам к нему.
После этого Субару отобрал у Рам ещё пару варёных картофелин и распрощался с ней. После расставания она направилась к группе жителей деревни, которые всё ещё испуганно жались друг к другу. Наверное, это был её способ проявить заботу. То, что её проявлением заботы была варёная картошка, очень соответствовало сдержанной натуре Рам.
— Но картошка эта вкусная. Серьёзно, соли в самый раз.
Жуя полученную картошку, Субару продолжил осматривать деревню. Одновременно проверяя состояние своего тела, он также узнавал о самочувствии детей, которых вывел из леса. Сами дети всё ещё спали после вчерашнего утомления и истощения маны из-за снятия проклятия, но их родители выразили ему просто невероятную благодарность. Честно говоря, Субару, который делал это не ради благодарности, до смерти перепугался и, растерявшись как никогда, не смог даже толком пошутить и выбрал бегство от смущения.
Пропотев от неожиданного приёма, Субару решил, что свою главную цель он выполнил. Он подумал вернуться в комнату, где проснулся, и дождаться пробуждения Эмилии, но тут вспомнил, что ещё не виделся с синеволосой девушкой.
Внезапно в его сознании всплыл образ демона, залитого чужой кровью и хохочущего.
В этот момент Субару пронзило чувство, которое, как ему показалось, не было страхом. Это было скорее неописуемое чувство перед лицом чего-то настолько подавляющего, настолько высшего по своей природе, что оставалось только смотреть на него снизу вверх. Возможно, люди называют это благоговейным трепетом.
Её облик с белым рогом на лбу, уничтожающей зверодемонов нечеловеческой силой, был точь-в-точь как образ демона из легенд.
Сможет ли он вести себя с ней как прежде? Эта тревога не давала ему покоя.
— Да ладно, с её сестрой-близняшкой Рам я же нормально общаюсь, так чего я парюсь? Если Рем — демон, то и Рам тоже, так ведь? А я, получается, пережил нечто невероятно редкое?!
Пытаясь легкомысленными шутками отогнать подступающий страх, Субару покачал головой, стараясь обновить воспоминания. Он вспоминал только самые шокирующие моменты прошлой ночи, оттого и такое настроение. Нужно вспомнить что-то более яркое, что-то настолько захватывающее, чтобы забыть эти тяжёлые картины…
Перед глазами всплыла сцена, как железный шар дробит головы зверодемонов, разносит их туловища, проносится сквозь стаю.
— Странно, даже если выкинуть момент её превращения в демона, всё равно вспоминается только кровавое месиво. И ещё, как вспомню, так тошнить начинает…
Внезапно вспомнился пир крови и внутренностей, и Субару зажал рот, подавляя тошноту. Пошатываясь, он подошёл к краю здания, присел на корточки в траве и тяжело задышал. Кажется, ему удалось сдержаться, и он с облегчением выдохнул.
Ведь это была картошка, которую он наконец-то съел на голодный желудок. К тому же, это было драгоценное блюдо, в которое Рам вложила свою заботу. Если бы он её вырвал, это было бы позором для мужчины.
Кое-как справившись с тошнотой, Субару одобрительно кивнул сам себе. Затем, собравшись снова встретиться с Рем, он поднял голову и…
— Как раз вовремя, в самом деле.
Из-за травы показалась девушка с кремовыми волосами, уложенными в тугие вертикальные локоны. Заметив Субару, она помахала ему рукой.
— У меня есть разговор, я полагаю. Не составишь компанию…
— Буэ-э-э-э-э-э-э!
Слова Беатрис, сказанные с важным видом, были прерваны звуком того, что он так старался сдержать.
— Кья-я-я-я-я!!
А она, оказывается, довольно мило визжит, — подумал Субару, продолжая извергать картошку, которая, раз уж начала выходить, не собиралась останавливаться.
Белая варёная картошка продолжала извергаться из него без остановки.
Когда суматоха улеглась, Беатрис привела Субару за здание, расположенное рядом с лесом зверодемонов.
Раньше здесь, кажется, теснились маленькие частные магазинчики, но на следующее утро после переполоха со зверодемонами, конечно, не было видно жителей деревни, бесцельно слоняющихся по округе. Это место, с его опустевшими домами, и вправду было идеальным для тайных разговоров в деревне.
— И зачем ты позвала меня в такое место, какое у тебя дело?
— Так не ведут себя те, кого только что рвало, в самом деле. Может, извинишься, я полагаю?
— А, спасибо, что погладила по спине, немного полегчало. Ах, да, кстати, ты ведь тоже помогала сшивать моё тело?
— Когда Бетти благодарят за первое и за второе одинаково, Бетти начинает немного сомневаться, как с тобой общаться, в самом деле.
В любом случае он был благодарен ей, и это факт, так что он хотел бы, чтобы она просто приняла его благодарность.
Но оставим его мысли в стороне. Беатрис, не свойственно ей, беспокойно водила глазами и теребила пальцами край своей юбки. Было видно, что ей трудно о чём-то говорить. Это было не похоже на неё, ведь обычно она говорила Субару всё прямо и без обиняков. Возможно, на это влияло и то, что её выражение лица сейчас было по-детски испуганным, словно ребёнок, боящийся родительского гнева.
Увидев такое лицо, Субару не мог грубо торопить её. Скрестив руки на груди и прислонившись спиной к стене здания, он решил подождать её слов.
Но ждать пришлось недолго.
То, что Субару не стал её торопить, наоборот, подтолкнуло её к решению.
Беатрис закрыла глаза, а затем, словно приняв решение, решительно их открыла.
И тогда: — У братика на этот счёт свои мысли, в самом деле. Но молчать об этом было бы нечестно по отношению к тебе, я полагаю.
«Братиком» она с такой любовью могла называть только Пака. Вспомнив серого котёнка, с которым он только что разговаривал, Субару вопросительно склонил голову, выражая недоумение по поводу её слов.
Беатрис же ответила ему: — Братик симпатизирует той полукровке, поэтому ставит её на первое место. Как дух, он поступает правильно, в самом деле. Но Бетти этим недовольна, я полагаю.
— Ты что…
…хочешь сказать, — слова Субару оборвались. Прежде чем он успел закончить, Беатрис заговорила, перебив его.
Она объявила: — Меньше чем через полдня ты умрёшь, в самом деле.