Перевод: Энди
Йе-е-ей, это Лилиана с места событий!
Ага-ага, сейчас мы на северной стороне города Пристелла! И мы бросаем вызов силам зла в ходе операции по захвату одной из контрольных башен!
Четыре башни, оккупированные Культом Ведьмы! Чтобы отбить их, лучшие из лучших, что собрались в городе, пришли в движение и решились на грандиозный одновременный штурм всех четырёх точек!
Среди этих несравненных воинов, по какой-то неведомой причине, в битву вступает и простая милая певица, то есть я, — какой неожиданный поворот! Но отступать я не намерена, чтоб меня!
Итак, позвольте мне, Лилиане Маскарад, представить вам тот безумный состав, что участвует со мной в этой операции-и-и!
— На твою физиономию я уже насмотрелась. Пора бы тебе преклониться и подставить свою шею. Я отрублю её и сделаю из твоего черепа подсвечник.
Понеслась! Жестокие слова, жуткие замашки — для неё это в порядке вещей! Но если она это сделает, то и нам всем крышка! Пожалуйста, пощадите, мы же помрём!
В её продолговатых алых глазах пляшет огонь, а сама она порхает, точно пламя! Характер такой же непредсказуемый, как языки этого пламени, — одно слово, не подходи — убьёт!
Она летает с Мечом Света наперевес — основа нашей атаки и обороны! Встречайте, госпожа Присцилла Бариэль!
Госпожа Присцилла несётся по краю пылающего водного канала, единым духом взмахивая сияющим Мечом Света! Взмах! Ещё взмах! И ещё!
Удар! Сияние! Грохот! И её противник отлетает в сторо-о-ону… а!
Нет! Устояла! И теперь яростно смотрит на госпожу Присциллу!
— А-ах, ах, а-а-ах! Ну почему, почему, почему же?! Почему все вы, все до единого, сговорились и мешаете нашему с ним свиданию?! Как грустно, грустно, мне так грустно! Моя грудь вот-вот разорвётся от этой печали! Душу сотрясает яростный порыв! И эта печаль не прекращается-я-я!
А вот и она! Безумный монстр в бинтах, что ревёт, заливаясь слезами!
Её лицо туго-натуго замотано белыми бинтами! Тело скрыто под плащом! Честно говоря, даже пол её определить сложно, но, судя по голосу, это, скорее всего, женщина! И эта напрочь лишённая женственности особа размахивает цепями, намотанными на обе руки! До чего опасная личность!
Ни я, ни кто-либо ещё уже не понимаем, что она несёт! Это Архиепископ Греха Культа Ведьмы, воплощение «Гнева» Сириус Романе-Конти! Она только что сама так представилась!
Монстр Сириус закрывает лицо и рыдает! И от её слёз, словно от искры, по площади перед башней начинают извиваться огненные змеи! Что это за взаимосвязь?! Понятия не имею!
А ещё водный канал вспыхивает белым огнём, а за ним — толпа, толпа, толпы людей! Люди, которые должны были сидеть в убежище на севере города, — неужели все они примчались сюда, чтобы посмотреть на битву? Да нет, конечно! Они все сейчас валяются на земле и ревут! Точно так же, как и этот безумный монстр Сириус! Вот она — сила «Гнева», что погрузила весь город в хаос!
Глаза всех этих плачущих людей совершенно безумны! Будто их отравили, опьянили, захлестнули эмоциями, будто их вывернули наизнанку — да-да, именно такое чувство! Если их так оставить, ничем хорошим это не кончится, это ясно как день, так что пора бы им вломить по полной!
— Хлюп, хлюп-хлюп… Ну-у-у, эт-т-то будет в-выступление всей моей жизни!
Стоя на возвышении! Глядя с высоты на пылающую сцену внизу, на рыдающих зрителей и на актёров, безумно мечущих искры, я тоже объявляю о своём выходе на сцену.
Честно говоря, из-за того, что я вышла из зоны действия какого-то невероятного эффекта госпожи Присциллы, мою грудь с недавних пор не перестают терзать грусть, тоска и одиночество, но я не из тех, кто позволит этому остановить себя, опустить руки или затаить дыхание!
Когда имеешь дело с песнями, тебя постоянно затягивают сильные чувства, так что какой-то там шторм меня не сломит!
И наконец, позвольте представить последнего, главного участника нашего безумного состава!
— Эй вы, кто далеко — слушайте! Кто близко — ещё и танцуйте! А кто ещё дальше — я буду петь ещё громче, так что навострите ушки! Лилиана Маскарад споёт, сыграет и спляшет для вас! Слушайте же и внимайте! «Небо, что рассвет опережает»!!
Вложив в пальцы, перебирающие струны лютни, тонкую и одновременно смелую силу, широко раскрыв глотку, чтобы мой голос летел далеко, но при этом красиво звучал вблизи, я заимствую у мира звук и песню и начинаю своё представление!
Впрочем, погодите! Прежде чем мы продолжим, давайте на секундочку вернёмся назад и разберёмся, как мы до жизни такой докатились!
— Эм, эм, эм, госпожа Присцилла! Это… вы уверены, что так будет нормально?
— О чём ты?
Госпожа Присцилла всё так же шла вперёд, не сбавляя шага.
Следуя за её спиной, я робко подала голос. Ну, а как иначе? Ещё бы! Мы вот-вот собираемся схлестнуться с одним из Архиепископов Греха, идём на штурм, а в сопровождении у неё только я!
Нет, вы поймите, я сама с самого-самого начала такого не планировала!
После третьей трансляции Культа Ведьмы прозвучала речь господина Нацуки Субару. Не то чтобы очень отважная, но очень трогательная… в общем, что-то в этом духе, и мы присоединились к большой группе сопротивления Культу Ведьмы в городской ратуше!
Там мы узнали, что господин Киритака пропал без вести, и, честно говоря, это меня немало взволновало, но потом на нас обрушился ещё один шокирующий факт!
Вы только представьте, оказывается, в Пристеллу явился не только Архиепископ Греха «Похоти»! Архиепископов, каждого из которых по отдельности уже выше крыши, тут собралось аж четверо! И все четверо захватили по контрольной башне — это же полный бред!
И кто только распустил слух, что Культ Ведьмы — это шайка беззаконников без какой-либо организации? Да они действуют просто идеально слаженно! Вот он, результат их слаженности!
Единственное, что было правдой, — это то, что они беззаконники! Как же страшно-то!
Но-но, с нашей стороны тоже собрались все кандидатки на трон!
Говорили, что некоторые из них уже серьёзно пострадали в предварительных стычках, но в глазах тех, кто собирался отбивать город, не было ни тени сомнения! Я уже решила, что мне остаётся только подбодрить их всех и проводить в бой, как вдруг…
— Меня и этой певички будет более чем достаточно.
Пока я, раскачиваясь из стороны в сторону, размышляла над реквиемом по господину Киритаке, до моих ушей долетел прямой приказ от госпожи Присциллы!
Вы только представьте, она решила взять меня с собой на битву с Архиепископом Греха «Гнева»!
— Нет-нет, это уж слишком, одумайтесь, — храбро пыталась я её переубедить, но госпожа Присцилла, будто забыв о нескольких часах, проведённых вместе, отвечала мне холодно и всячески подначивала своими провокационными словечками.
А когда такое говорят… я ведь тоже женщина. Менестрель.
К тому же, когда я услышала, что этот самый «Гнев» и есть виновник раздора, посеянного по всему городу, я уже не могла оставаться в стороне.
Изначально я должна была с помощью магического устройства в ратуше, куда меня привела госпожа Присцилла, донести свою песню до жителей города. Но господин Субару опередил меня со своей речью, так что моё выступление было отменено, и я, по сути, проиграла, так и не выйдя на бой…
Но теперь, когда появился шанс встретиться с «Гневом» лицом к лицу, это был шанс на реванш.
Нет, на возобновление боя, который так и не состоялся; на месть, о которой мой противник и не подозревал.
А такое, согласитесь, разжигает огонь в душе.
— Хорошо! Я, женщина по имени Лилиана, блестяще исполню своей лютней и этим голосом ту великую роль, что поручила мне госпожа Присцилла!
И я гордо приняла героическую позу.
Госпожа Присцилла и господин Ал сосредоточатся на битве с «Гневом», а я позади них буду вовлекать своей песней людей, попавших под влияние её странной силы. Идеальная расстановка сил!
Так я думала. Но… да, тут мы и возвращаемся к нашему первому диалогу. Госпожа Присцилла с моим жалким голосом и её «О чём ты?». Ну что ж, придётся высказаться.
— Почему мы оставили господина Ала в ратуше? Неужели вы не считаете, что двум женщинам — такой милашке, как я, и такой красавице, как вы, — будет немного боязно одним?
— Не считаю. Вообще-то, даже меня одной для них было бы слишком. Я вынуждена действовать лишь потому, что этим простолюдинам не хватает рук. Сам факт, что я снизошла до того, чтобы пошевелить пальцем, уже должен быть для этих культистов достижением, равным победе.
— …? Я что-то не совсем поняла, что вы… ай-я-я-ай! Госпожа Присцилла, вы прекрасны!
Одного её взгляд ахватило, чтобы в том месте, куда она посмотрела, вспыхнула жгучая боль! Это иллюзия?! Иллюзия?! Неужели я, ощутив страсть госпожи Присциллы так близко, уже полностью подчинилась её воле?!
— Ты и сама слышала. Если мы направим отряды к башням, кто-нибудь из них обязательно воспользуется моментом, чтобы ударить по опустевшей ставке. Если это случится, оставшиеся там ничего не смогут сделать… хотя та торговка, похоже, это понимала.
— А, так вот почему вы разговаривали с госпожой Анастасией перед уходом!
— Она, похоже, подумывала забрать магическое устройство и укрыться с некомбатантами в убежище… Но раз уж Культ Ведьмы всё равно придёт, лучше встретить их как следует. Вернётся, скорее всего, «Похоть», но если там будет Ал, он со всем разберётся.
— А-а, ясно… Значит, вы всё-таки доверяете господину Алу… ай-ай-ай!
Я всего лишь слушала госпожу Присциллу и делала выводы, а на меня так зыркнули!
Но ведь я ничего плохого не сказала! Оставить союзника в месте, куда могут нагрянуть враги, — такое можно сделать, только если полностью ему доверяешь!
— Не смей так легкомысленно бросаться словами вроде «доверие» или «вера». Я не отрицаю, что ценю Ала и Шульта. Этот мужчина — тот ещё притворщик, но он полезен. Я взяла его из-за причудливой внешности, но он оказался достаточно умён, чтобы не мешаться у меня под ногами. Хм! — фыркнув, скучающе пробормотала госпожа Присцилла.
Честно говоря, так не отзываются о своём лучшем рыцаре, да и в этой оценке человека, которому она якобы доверяет, не было ни капли тепла, но… в чём же дело?
Почему её слова, хоть и не несут в себе ничего, кроме прямого смысла и эмоций, кажутся абсолютно достаточными?
— Может, потому что её оценка всех остальных настолько низка, что человек, которого она оценивает нормально, кажется невероятным счастливчиком… проблема структуры власти?
— Тебе нет нужды пытаться понять мои действия. Смотри лишь на результат. Я не ищу твоего понимания. Мне нужно от тебя лишь то, что я сама в тебе признала.
— З-значит, раз во мне есть что-то, что вы признали, я могу считать, что вы меня цените?
— Скажем так, ты достаточно полезна, чтобы я сочла тебя достойной взять с собой. На тебе лежит ответственность оправдать мои ожидания.
Ух ты-ы-ы, одна мысль об этом — уже такая ответственность!
Ну да ладно, оставим это, я тут кое-что внезапно заметила.
Недавно, во время совещания в ратуше, госпожа Присцилла, кажется, называла меня «ты»¹ напропалую, и я уже подумала, что между нами пролегла пропасть, но теперь она снова обращается ко мне по-другому². Что это значит?
¹ Лилиана имеет в виду, что Присцилла использовала `貴様` (кисама) — крайне грубое и уничижительное «ты».
² Теперь Присцилла использует `そなた` (соната) — архаичное местоимение «ты», которое может звучать покровительственно, но не является оскорблением.
— «Особый подход только для своих», — хи-хи-хи… у-хи-и!
Я инстинктивно схватилась за голову, прячась от жгучего взгляда госпожи Присциллы. Хм, за эти несколько часов я кое-чему научилась! Ну, знаете, её привычки, аура… Эти едва уловимые изменения в ней остро отзываются на моём чутком слухе, коже и всём остальном…
— А? Ожидаемой жёсткой отповеди не последовало? Не может быть, чтобы предчувствие обмануло Лилиану!
— Твой балаган был забавным, но пора заканчивать с этим шутовством.
— А, опять это грубое «ты»…
Неужели я всё-таки перешла черту? С грустью подняв голову, я поняла — ах, да, ей сейчас не до игр со мной.
Незаметно, шаг за шагом, мы наконец добрались до нашей цели — контрольной башни. Так, а вот с самой башней что-то не так, она выглядит немного не так, как я её помню.
— Знаете ли вы, госпожа Присцилла, что, по моим сведениям о Пристелле, контрольные башни обычно так просто не полыхают?
— Разумеется. Украшение мне по вкусу, но, увы, исполнитель бездарен. Сжигать, палить и испепелять — дело, без сомнения, волнующее, но такое уродство не доставляет удовольствия.
Госпожа Присцилла невозмутимо давала свою оценку, но я не могла сохранять такое же спокойствие.
Северная контрольная башня, каменная постройка, окружённая водными каналами, теперь вся, от основания до вершины, была объята пламенем. Каменная башня не должна так легко гореть, странно. Ах, кажется…
— Меня осенило! «Каменная башня и запечённый картофель»… хотите послушать?
— Если желаешь, чтобы это стало последним, что ты оставишь в этом мире, — пой. Расслабишься — и так оно и будет. Простолюдинов, бездарей, глупцов — всех, кто ищет прибежища в моём величии, я приму, но с дураками ничего не поделаешь. Не жди от меня столько великодушия, чтобы я проявила милосердие к тому, кто подвергает себя опасности по собственной глупости.
Внезапно она стала такой суровой! Наверное, госпожа Присцилла тоже перешла в боевой режим.
Ещё бы! Пылающая башня, нарастающее давление. И… нас двоих встречает привидение в бинтах, раскинувшее руки перед горящей каменной башней! Неужели я ошиблась человеком? Да нет, быть не может.
— Спасибо, что пришли, и простите за беспокойство.
Неожиданно, первое слово привидения в бинтах было спокойным и даже заботливым.
Сложив раскинутые руки и склонив голову, она показалась мне даже в чём-то милой. Может, дело в этом контрасте с её внешностью? Наверное.
— Я подумала, что как ориентир это немного чересчур, но сегодня функции города парализованы, и освещение почти не работает, да? В темноте легко заблудиться или случайно упасть в канал, а это опасно, поэтому я разожгла огонь, чтобы было светлее.
Отличная идея, — словно говорила она. Привидение… ой, простите, госпожа в бинтах объяснила причину пожара за своей спиной.
Хм-м, понятно… Я даже невольно впечатлилась. Пристелла — город на воде, каналов здесь пруд пруди. Вечером, особенно в переулках, нужно быть очень осторожным. На главных улицах, конечно, освещение хорошее, но у воды всегда опасно.
Хе-хе, даже как-то приятно, что приезжий человек обратил внимание на такие особенности Пристеллы и проявил заботу.
Ах, нет, Пристелла для меня не родной город, и благодарить от его имени было бы странно. Но я знаю, сколько сил вложил в него господин Киритака, и мне приятно видеть, что его старания ценят. Фыр-фыр-фыр.
— И всё же, жители этого города прекрасны. Возможно, моё мнение покажется вам предвзятым, но их реакция и слаженность действий в чрезвычайной ситуации — на высоте. Взрослые помогают детям, мужчины — женщинам, мужья — жёнам, старшие братья — сёстрам, старшие сёстры — младшим братьям, и даже незнакомые люди, сильный помогает слабому, — этот дух взаимопомощи глубоко укоренился здесь. Наблюдая, как они бегут в убежища, поддерживая друг друга, я подумала — как это прекрасно.
Дзынь-дзынь, — если присмотреться, на обеих руках госпожи в бинтах намотаны цепи. Господин Субару говорил, что это её оружие, но… хм, а ведь выглядит довольно стильно, нет?
И этот плащ, который на ней, — он ей явно велик, но если считать это таким стилем, то смотрится неплохо… да, очень даже неплохо!
Манера речи у госпожи в бинтах очень вежливая, а голос… ну, есть в нём что-то странное? Высокий, да, но как человек, разбирающийся в звуке, я чувствую в нём некоторую искусственность, но это не такой уж большой минус!
В общем и целом, не думаю, что с ней нужно сражаться без разговоров!
— Как хорошо, госпожа Присцилла! Кажется, с ней можно договориться. Может так статься, что это с вами договориться будет сложнее… А-а-а-а-а-ах, глаза-а-а!
Глаза горят! Ай-ай-ай, пламя вспыхнуло прямо у меня в зрачках!
Глаза, мои глаза плавятся! Они расплавятся, и я больше не смогу видеть прекрасное в этом мире!
— Ах, чёрт… если бы я знала… что так будет… я бы запечатлела в памяти лица всех красавиц в ратуше!
— Дура, подними голову. Так легко поддалась, не разочаровывай меня.
Услышав не самый ласковый голос госпожи Присциллы, я, теревшая глаза, моргнула и подняла лицо. Ах, хорошо, глаза не сгорели. Я всё вижу, вижу! Вижу и красную госпожу Присциллу, и белую госпожу в бинтах!
Госпожа Присцилла всё так же сурово смотрела на госпожу в бинтах. Та же в ответ на этот взгляд мягко склонила голову.
Ох, ну это уже явный перебор со стороны госпожи Присциллы.
— Нельзя так, госпожа Присцилла! Нельзя, как невоспитанная собака, бросаться на всех подряд! Давайте же, ради моего лица и моей плоской груди… кхм, ради моей плоской… груди… давайте поговорим…
Что такое? Почему-то слёзы наворачиваются.
Но ничего. Если моя готовность взглянуть в лицо реальности своей груди станет мостом между сердцами госпожи Присциллы и госпожи в бинтах, я сглотну эти слёзы!
— Ну же, ради моей груди, возьмёмся за руки!
— Да, это прекрасно. Я согласна с добротой этой юной леди. Люди могут понять друг друга, могут сопереживать и находить общий язык. На доброту отвечать добротой, на милосердие — милосердием, а на любовь — любовью! Именно в этом и заключается счастье.
— Да-а-а! Я тоже так думаю! Да, дело ведь в любви, разве нет?! Госпожа Присцилла, в любви! Чувствую, что меня несёт течением этой прекрасной мысли, но может, в этом и есть своя прелесть! Ведь это же город на воде, с кучей каналов! Ну же, ну же!
— …
Слова госпожи в бинтах каждый раз попадают прямо в сердце. У-у-ух, как трогательно, как трогательно.
Наблюдая, как мы с ней нашли общий язык, суровое сердце госпожи Присциллы, должно быть, оттает, и она улыбнётся нам… почему она хмурится?
— Надо же, до такой степени… признаю, я её недооценила. Что ж, ничего не поделаешь.
— Э-э-э? Госпожа Присцилла, почему у вас такое лицо?
Приложив руку ко лбу, словно о чём-то задумавшись, госпожа Присцилла вздохнула. Даже так она выглядела как на картине. А потом она вдруг решительно встала прямо передо мной.
Я довольно невысокая, так что когда госпожа Присцилла на своих высоких каблуках встаёт передо мной, мне приходится смотреть на неё снизу вверх. Ой, почему так близко?
— Госпожа Присцилла-а-а!..
— …
Не успела я подумать, что её грудь прижалась к моей, как её белые пальцы крепко обхватили мою шею и подбородок. Она резко притянула своё благородное лицо к моему, и наши губы столкнулись… Э-Э-Э-Э?!
— М-м-м! М-м-м-м-м! М-м-м!
Дёргаясь и суча ногами, я с красным лицом отчаянно сопротивлялась. Но она держала меня так крепко, а её губы были такими мягкими, что… что это такое?!
А-ай, что-то… подождите, из губ госпожи Присциллы в меня вливается что-то невероятно горячее, ай-ай-ай… хнык-хнык…
— Ах!
Жар ударил в голову, всё поплыло перед глазами, и, очнувшись, я обнаружила, что сижу на земле, распластавшись. Госпожа Присцилла, не удостоив меня и взглядом, облизала свои губы красным язычком и сказала: — Ну, этого должно хватить.
Что, что, что, что она себе позволя-я-я-яет?!
Я протёрла свои влажные от слёз глаза, с трудом напрягла ослабевшие бёдра, чтобы встать, и… и высказала госпоже Присцилле свой протест!
— Г-госпожа Присцилла, что это сейчас было?! В-возьмите на себя ответственность! После такого меня никто замуж не возьмёт!
— Я разделила с тобой поцелуй. Можешь сколько угодно взывать к моей совести, ссылаясь на свою невинность, но ты ведь получила нечто большее, чем просто повод прийти в себя.
— Э-э? Повод прийти в себя?
Растоптала мои невинные чувства и делает вид, что ничего не произошло. Наверное, она думает, что странствующий менестрель — это так, мимолётное увлечение. Хнык-хнык.
— Прекрати хныкать. Ну же, подними голову и посмотри на неё.
— Хнык-хнык-хнык… а?
Чувствуя свою женскую слабость, я послушно подняла голову и увидела госпожу Присциллу и… госпожу в бинтах? Стоп, кого?
Да не может быть! Почему я только что без всякого дискомфорта называла эту женщину «госпожой в бинтах»? Ничего не понимаю, ничего не понимаю!
— Между двумя женщинами… но ведь и такая форма любви имеет право на существование, да? Формы любви у каждого свои, но даже смотря в разные стороны, можно любить одно и то же. Именно в этом и заключается великолепие чувств, что делают человека человеком…
— Хватит этого фарса. Слушать тошно.
Привидение в бинтах, прикрыв лицо руками, что-то говорило, глядя на нас с госпожой Присциллой, но теперь все её слова показались мне омерзительными.
Слова, поступки, жесты, которые ещё мгновение назад казались мне абсолютно заслуживающими доверия, стоило мне начать воспринимать ситуацию адекватно, тут же вывернулись наизнанку.
Да что за бред — сжигать башню ради освещения?! И эти её грязные красно-чёрные цепи — какой в них, к чёрту, стиль?! А её рассуждения о людях в убежище — просто отвратительны! Да кто во всём этом виноват, чёрт возьми?!
— В мире полно тех, кто упивается своими плоскими суждениями, но твоё самолюбование — это нечто из ряда вон выходящее. Назвать тебя шутом — слишком мало, ведь ты отвратительна. Назвать дурой — тоже неверно, ведь ты обладаешь силой… Не вижу ни одной причины оставлять тебя в живых.
— Ох, неужели? Спасибо вам большое за ваши любезные слова, и простите меня. Похоже, мои слова до вас не доходят… но что ж, и такое бывает.
— Хм, какая ты понятливая. Так быстро решила подставить свою шею?
— Да, конечно. Пытаться достучаться словами — это тоже важный ритуал в построении отношений. Со временем сердца оттаивают и становятся единым целым. Любовь — это стать единым целым, стать одним, стремиться к этому. Меня учили, что любовь — это священно, и я так живу!
— Кья! Я только сейчас поняла, я ведь ни с кем до этого не целовалась!
— Пылающую башню, как представление в мою честь, я, пожалуй, похвалю.
Невероятно! Простите, что говорю это, но сейчас у них вообще не было диалога!
Привидение в бинтах выкрикивает какую-то непонятную теорию, госпожа Присцилла упрямо гнёт свою линию, а я в шоке от потерянной невинности!
— А я тут вообще нужна?!
— Ты понадобишься позже. Для этого и был поцелуй.
— Не напоминайте! И не смотрите на так. Когда госпожа Присцилла смотрит на меня, у меня сердце начинает так биться…
— Слишком сильный эффект — тоже проблема. Моя красота — поистине грешна.
Пока я пыталась унять сердцебиение, госпожа Присцилла томно вздохнула. И этот её профиль был до боли прекрасен… так, стоп, сейчас не до этого!
Она с самого начала была настроена серьёзно, и привидение в бинтах тоже отступать не собирается, так что битва будет жаркой! А я, если останусь здесь, точно попаду под раздачу!
— М-мне лучше отойти подальше, да?
— Кто знает.
Э, почему так… вредно?
Именно в этот момент мои чуткие и красивые ушки уловили звук. Шаги? Да, это шаги, точно. И это не единственное, в чём я уверена. Шагов было не один, а много… нет, не много, а очень много!
— Ясно, она созвала сюда всех, кто был поблизости.
— Все эти люди разделяют мою любовь. Иногда встречаются такие упрямцы, как вы, но, как говорится, «и дождевая вода, попав в канал, становится его частью». Стоит один раз довериться, и ваш взгляд на мир изменится.
Это пословица о том, что, оказавшись в какой-то среде, можно легко ею пропитаться, но сейчас не до этого!
Пылающая башня! Водные каналы с четырёх сторон! Мы, стоящие друг против друга на площади! И огромная толпа, смотрящая на нас из-за каналов!
Их было очень много. Не сто или двести, как на площади! Тысяча, а может, и больше! Все эти люди окружили нас и смотрели, скажу прямо, совершенно безумными глазами!
Это случайно не то состояние, когда, как говорил господин Субару, «Гнев» полностью захватывает сердца?!
— К слову, у тебя мгновение назад был точно такой же взгляд, как у этих простолюдинов.
— Что-о-о-о?! Правда?! Ужас какой! А! Но, но тогда, если госпожа Присцилла поцелует каждого из них, они ведь придут в себя, да?! Губы госпожи Присциллы, может, и сморщатся… Ай!
— Ещё чего! Чтобы я раздаривала себя кому попало? Я тебя изнутри поджарю.
Я едва увернулась, чтобы меня не поджарили сзади! Одно неверное слово — и смерть! Это условие крайне невыгодно для меня, ведь я известна своей болтливостью!
— К тому же, это твоя задача. Зачем, по-твоему, я тебя сюда привела? Стыдись отказываться от своей роли и просить у меня милости.
— Ну да, я понимаю, но…
Столкнувшись с такой огромной толпой обезумевших людей, я как-то не могу так просто взять и запеть без подготовки. Стоит мне начать, и это привидение в бинтах бросится меня останавливать.
— Для того здесь я. — устав от моих колебаний, сказала госпожа Присцилла.
Да, я признаю, что госпожа Присцилла сильна, но справиться с таким количеством людей… эй, я до сих пор следовала за ней, думая, что «госпожа Присцилла крутая!», но… она правда такая сильная?
Я видела, как она одним ударом ладони отбросила здоровенного парня, но больше ничего такого не припомню! Стоп-стоп, а было ли вообще правильным решением идти сюда, даже если бы врагом был только «Гнев»?
— Нельзя так. Вы ведь в таких хороших отношениях, что даже целовались. Вы должны стараться быть ближе, понимать друг друга. Желание стать единым целым — вот что связывает сердца. Как и все эти люди вокруг площади, станьте едины!
Привидение в бинтах топнуло ногой, и толпа, окружавшая площадь, в унисон топнула тоже. Движение тысячи человек было подобно землетрясению.
Площадь затряслась, вода в каналах пошла рябью, и даже пылающая башня, казалось, накренилась… любовь это или нет — вопрос спорный, но угроза очевидна!
Если вся эта толпа разом ринется на нас…
— А теперь и вы познайте радость единения в объятиях любви!
А-а-а! Вот оно, только сказала! Конец!
Тысяча против двоих — такое соотношение сил высмеяли бы даже в самых героических сказаниях!
Раздался рёв, и толпа ринулась вперёд. Как стая нежити, они, игнорируя ограждения каналов, собирались растоптать наши девичьи тела!
А-а-а! Папа, мама, господин Киритака, простите! Лилиана не смогла сохранить невинность не только своих губ!
— Эх, знала бы, не стала бы так ломаться перед господином Киритакой…
— И ты со своим пессимизмом, и она со своим оптимизмом — вы обе хоть знаете, кто перед вами?
— Э?
Перед лицом отчаяния госпожа Присцилла пришла в движение. В её руке я заметила сияющий красный меч — Меч Света. Днём, в актовом зале, он был ослепителен, но сейчас, в ночи, он сиял так прекрасно, что пробирала дрожь.
Словно закатившееся солнце вернулось на своё место.
— Трепещите перед сиянием моего Меча Света. Это — первозданное пламя, свет, что первым озарил императорский трон. Не думайте, что его красный блеск такой же, как тот, что вы знаете.
— …
Сказав это, госпожа Присцилла с мечом в руке прыгнула.
Это был именно прыжок. Она лишь слегка подпрыгнула, но её движение было лёгким и быстрым, словно её подхватил ветер. Опередив несущуюся толпу, она достигла края канала и направила острие Ммеча Света на воду.
И в следующую секунду…
— …?!
Перед моими глазами взметнулась алая стена… нет, это было пламя, стена огня.
Вздымающийся огонь был ярче алого, он казался почти белым. Он не мерцал, а стоял неподвижным столбом света, доказывая свою невероятную мощь.
Горела вода, сама поверхность канала. Вода — то, что тушит огонь, её антипод и заклятый враг, — но эта картина опровергала всё, что я знала.
Пламя Меча Света госпожи Присциллы сжигало даже воду.
И не просто воду, а все четыре канала, окружающие площадь, — одновременно!
— Это…
Перед этим невероятным, неземным зрелищем привидение в бинтах — нет, хватит… «Гнев, да, «Гнев», — лишилась дара речи.
Огонь просто был, его нельзя было описать словом «горел». Он остановил толпу, пытавшуюся пересечь каналы, и пригвоздил их к месту.
Естественно. Мотыльки, летящие на огонь, — это закон природы, но человек обладает разумом и инстинктом, чтобы избежать такой участи.
— Любовь, единение — твои оправдания, что это не прямое подчинение, вышли тебе боком. Если бы твоя сила подчиняла, превосходя даже инстинкты, такая преграда их бы не остановила.
Перехватив меч, госпожа Присцилла с насмешкой обратилась к замолчавшему «Гневу».
Насмешка, издевательство, оскорбление, презрение — её прекрасное лицо было по-настоящему злым.
Ах, Боже мой, как же я ошибалась.
Я видела лишь суровое и строгое лицо госпожи Присциллы и всё равно считала её прекрасной, но как же я была неправа.
Ничто не могло сравниться с этой леденящей душу красотой её злобного лица.
— Ты сковала их волю, но не инстинкты. Никто не желает гореть в огне, чтобы доказать твою так называемую любовь.
— …
— Вот результат той любви, о которой ты так дешёво твердила. Просто смех, да и только, Архиепископ Греха. Какой громкий титул для такой пустышки.
С усмешкой на губах госпожа Присцилла продолжала унижать молчащую «Гнев».
Я, затаив дыхание, наблюдала за происходящим. Мысль «а так ли сильна госпожа Присцилла?», что мелькала у меня в голове, испарилась.
Госпожа Присцилла крута! Госпожа Присцилла невероятна!
— И вообще, твои слова о том, что любовь — это стать единым целым, — поверхностны. Я единственная и неповторимая, лучшая из всех. По определению, вы, простолюдины, как бы ни старались, не сможете стать единым целым со мной.
Ого, госпожа Присцилла крута! Очень крута, но… эй, что-то пошло не так?
— Вы можете приблизиться ко мне, но догнать — никогда. Твоя любовь уже потерпела крах. А значит, твоё желание стать единым целым — не более чем бред.
— Э-э-э, госпожа Присцилла, может, на этом хватит…
— Стать одним — какая самонадеянность! Стремиться стать одним с другим — значит отрицать себя. Зачем стремиться к тому, у кого нет себя? Различия — это основа всего, и действовать, исходя из этих различий, — таков закон мира, пошлая тварь.
— А-а-а-а-а! Зачем же вы её так унижаете?!
После такого! Она же точно впадёт в ярость! Точно!
Конечно, госпожа Присцилла, возможно, справится с ней и в ярости, но я, простая обывательница, предпочла бы, чтобы всё закончилось быстро и без таких проблем!
Ну вот, я же говорила! После слов госпожи Присциллы «Гнев» просто опустила голову и молчала. Конечно, кто угодно вспылил бы, услышав такое. Но если бы я ответила, мне бы вернули в сто раз больше, так что я бы, наверное, промолчала.
В общем, всё зашло в тупик, и было бы проще, если бы госпожа Присцилла сейчас одним махом прикончила госпожу «Гнев».
— Дура. Сделай я это, и все, кроме меня, будут разрублены пополам. Я бы хотела однажды увидеть, как город утопает в крови, но незачем делать это в своей стране. Так что отложим это на потом, а ты выполняй свою роль.
А-а, точно. Моя роль ведь в этом и заключалась.
Те, кто попал под влияние «Гнева», будут чувствовать её боль и раны. И чтобы этого избежать, нужна моя песня…
— Но, увидев всё это вживую, я очень сомневаюсь, что смогу справиться своей песней!
— Не справишься — и головы всех здесь присутствующих полетят вместе с её головой. Если не хочешь этого, пой от всего сердца.
С лютней в руках, я снова ощутила всю тяжесть ответственности и высоту препятствия.
Каналы горят, толпа не может подойти, но они всё ещё заложники, и единственный способ их освободить — моя песня! А какова роль госпожи Присциллы?
— То есть, пока я пою и очаровываю толпу, ваша задача — не дать мне умереть?!
— Если ты умрёшь, я просто решу, что ничего не поделаешь, и отрублю ей голову. Знай, жизни всех здесь — в твоих руках.
— А-а-а-а!
— До тебя долго доходит. Так… хм.
Когда я закричала, закрыв лицо руками, выражение лица госпожи Присциллы изменилось. Она, глядя на молчащую «Гнев», нахмурила свои красивые брови.
С дурным предчувствием я тоже посмотрела туда сквозь пальцы.
— Интересно, — раздался низкий голос.
— Э?
— Интересно, очень приятно. Можно даже сказать, забавно. Нет, давать имя этому нахлынувшему чувству, наверное, было бы пошлостью.
Сказав это, «Гнев» медленно подняла голову. В её забинтованном лице только глаза выделялись особенно сильно, вращаясь туда-сюда.
Они смотрели на госпожу Присциллу, на стену огня, на меня… нет, не смотри на меня!
— Простите, я немного потеряла самообладание. Но спасибо. Вы открыли мне глаза. Да, нельзя жалеть усилий для взаимопонимания, это было бы эгоистично с моей стороны.
Улыбнулась ли она?
Её рот растянулся в ухмылке, обнажив неестественно белые зубы. Монстр улыбнулся.
Дружелюбно, словно приветствуя друзей или семью, даже после всех этих унижений!
— Позвольте представиться ещё раз. Я — Архиепископ Греха Культа Ведьмы, воплощение «Гнева», Сириус Романе-Конти. Прошу любить и жаловать.
Она вежливо поклонилась.
Затем привидение в бинтах — монстр Сириус — зазвенело цепями на руках. Вращая кистями, она ослабила путы, увеличила радиус действия цепей и закрутила их. Свист воздуха и лязг металла наполнили пространство, став воплощением жестокости.
Но монстр всё так же улыбался.
— Это «испытание»! Да, это точно «испытание»! В этом городе, где я воссоединилась со своим мужем, чтобы снова встретиться с ним, обменяться словами любви, на меня ниспослано «испытание»! Правильность моей любви доказывает сама судьба, что свела нас! А вы — «испытание», вставшее на моём пути!
С радостным голосом, сияя, как влюблённая дева, монстр, размахивая цепями, ринулся на нас. Плохо дело, одно касание — и мне конец.
— Мне придётся сдерживать и толпу, и её. Постарайся оправдать свою наглость.
— А?! Госпожа Присцилла?!
— Готовься петь. Когда сияние Меча Света потускнеет, я, что бы ни случилось, отрублю голову этой пошлой твари. Так что успей до этого.
Даже если вы ставите мне такие условия…
Но мои мольбы никто не услышал. Первая атака госпожи Присциллы и монстра Сириус сошлась, и бой начался!
Слушая яростный звон меча и цепей, я понимала, что нужно что-то делать.
И, подгоняемая не столько чувством долга, сколько какими-то непонятными эмоциями, я побежала к стене огня, горящей в канале. В отчаянии.
Эх, чёрт, у меня же нет никакого плана!
— А ну-ка, послушайте… «Хосин из Пустошей»… Горячо-о-о?!
Я подобралась к каналу как можно ближе, чтобы хотя бы те, кто рядом, попали в вихрь моей музыки, но тут же обожгла лицо языками пламени!
Невозможно! Невозможно! Я попыталась сыграть, но стена огня госпожи Присциллы была невероятно горячей! Горячее обычного!
Но если не подойти так близко, меня просто никто не увидит!
— О-о-о-о, горячо, горячо, горячо-о-о! Мои руки сгорят! Если сгорят мои лёгкие и горло, мы проиграем… стоп, а?
Меня лизнуло пламя, и я уже жалела о своей неосторожности, думая, что моему лицу конец, но… на руках, которые тоже попали под огонь, не было никаких повреждений… более того, моя деревянная лютня, попав в огонь, не загорелась. Что это?
— Это… не обычный огонь?
Ну, он с самого начала был необычным, но… получается, он не сжигает? Горячий, но не сжигает?
Так это значит! Что через него можно будет скоро перебраться! Что это такое?! Пугало из огня?!
Так и знала, зря я сюда попёрлася-я-я-я!