Перевод: Энди
Сердцебиение Нацуки Субару вот-вот должно было достичь опасной черты.
Частота ударов вызывала ощущение, граничащее с болью, а их громкость невозможно было контролировать. Похоже, даже в этой шумной толпе его колотящееся сердце звучало громче всего остального.
Главная улица, уставленная торговыми палатками, как всегда, кипела жизнью, а людской поток ничуть не уступал тому, что он видел прежде. Разношёрстная толпа, причудливые цвета волос — всё это создавало невероятно яркую и пёструю картину.
Чёрные волосы — в его прежнем мире обыденность, здесь же, по-видимому, редкость, — сколько бы он ни оглядывался, их не было видно.
Самыми распространёнными цветами волос были, пожалуй, золотистые, за ними следовали белые и синие, и лишь изредка мелькали зелёные или розовые. Но серебряного сияния среди них также не наблюдалось.
Иными словами, в данный момент Субару очень сильно выделялся в толпе.
Парочка с редкими чёрными и серебристыми волосами, да ещё и к тому же…
— Слушай, Эмилия-тан… Всё это, конечно, сложно, но может, ну его, а? — предложил Субару, выдавив заискивающую улыбку и утирая холодный пот.
С этими словами он поднял их крепко сцепленные руки, указывая на «это».
Двое, идущие сквозь толпу, держась за руки. Со стороны — милая, влюблённая парочка. И сам Субару в обычное время счёл бы это удачей и раздул бы ноздри от удовольствия, но…
— Абсолютно нет! Я же знаю тебя, Субару: стоит только отвернуться, как ты тут же выкинешь какую-нибудь глупость. Пока мы в столице, никаких самостоятельных вылазок. Понятно?
— Я виноват за ту выходку в драконьей повозке! Глубоко раскаиваюсь! Моё раскаяние горче моря и масштабнее гор! Но-но, если так пойдёт и дальше, моё сердце просто не выдержит, это уже предел!
Встретившись с её взглядом, полным абсолютного недоверия, Субару принялся умолять, размахивая их сцепленными руками вверх-вниз.
Уже от одного факта, что он сейчас держит её за руку, его сердце готово было взорваться. Суставы ныли от напряжения, и он отчаянно боялся, что его ладонь вспотела, как Ниагарский водопад.
Сразу после «инцидента с попыткой Субару сойти на ходу» из драконьей повозки, он, потеряв сознание, очнулся на чьих-то мягких коленях.
Обнаружив, что голова его покоится на коленях Розвааля L. Мейзерса, он мысленно сплюнул от этой «любезности», от которой никому не было никакой пользы, и лишь затем разобрался в ситуации. Рем выловила едва не упавшего Субару своим моргенштерном (он был поражён точностью её навыка, исполненного из несущейся на полной скорости драконьей повозки; а саму Рем, которая безмолвно искала похвалы, он расхвалил на все лады за спасение своей жизни). Затем Розвааль оказал Субару помощь, а настроение Эмилии тем временем стремительно ухудшалось. Очнувшемуся Субару Эмилия устроила долгую-предолгую нотацию, начавшуюся со слов: «А ну-ка сядь там на колени».
И самое главное…
— Вот ведь засада: оказалось, если один раз выпадешь из-под действия Божественной Защиты, то потом она на тебя уже не распространяется. Полтора часа такой скорости и тряски… я тогда всё содержимое желудка наружу вывернул.
Результаты тайного «майонезного перекуса», устроенного им на кухне перед отъездом, полностью вышли наружу.
После этого большая часть нотации Эмилии прошла мимо его ушей из-за ужасной езды, и он в полной мере осознал ответственность за свои действия.
В итоге Субару оказался почти в невменяемом состоянии. И в ответ на что бы то ни было он мог лишь бормотать: «Да, я влю-ю-юблен». Для такого Субару все пассажиры драконьей повозки установили определённое правило — результат которого и проявлялся сейчас в его нынешнем состоянии.
— Я прекрасно понимаю, что вся эта опека из-за моей собственной неосмотрительности, но… может, хотя бы от этого держания за ручки можно как-то избавиться?
— Хм-м, вот как ты заговорил. А когда в деревне предлагал устроить свидание, так отчаянно хотел взяться за руки.
Эмилия, похоже, забавлялась его раболепной покорностью и дразнила его, словно наслаждаясь реакцией. Этот намёк на события нескольких дней ранее заставил Субару застонать: «Угх-х…»
— Да не так всё! Тогда во мне, понимаешь, мужская сила прямо била ключом! А сейчас мой индикатор на нуле, я слаб, я ни на что не годен!
Прикрыв лицо свободной рукой, Субару скрипел зубами от собственной слабости, не позволявшей ему с чистым сердцем принять эту «подаренную судьбой возможность»¹. Но, с другой стороны, он также прекрасно понимал, что должен серьёзно всё обдумать.
¹ Японская идиома «据え膳食わぬは男の恥» (суэ-дзэн кувану ва отоко но хадзи) дословно означает «для мужчины стыдно не съесть предложенное угощение», то есть не воспользоваться удачной возможностью, особенно в романтическом контексте. Субару здесь играет с этой фразой.
В результате в душе его царил полный кавардак, и смотреть на него было жалко.
— Важнее другое…
Эмилия легко прервала его внутренние терзания и огляделась по сторонам. При этом свободной рукой она не забыла поглубже натянуть капюшон, скрываясь от взглядов окружающих.
Жест был немного нервным, но излишней осторожность назвать было нельзя. В конце концов, у неё уже был случай, когда на её значок покушались. Вполне логично, что в том же самом месте её бдительность обострялась.
— Ты сможешь вспомнить, где находится та лавка, о которой ты говорил?
— Отсюда уже как-нибудь. Думаю, надо было свернуть направо, вроде.
Отвлёкшись от сжимавшей его руки, он сосредоточился на том, чтобы не вспотела ладонь. Кивнув на слова Эмилии, он стал всматриваться в толпу, пытаясь пробудить воспоминания.
Честно говоря, улица была застроена похожими домами, так что уверенности у него не было. И всё же, он прошёл этой дорогой уже «четырежды». Как только в некоторых местах улицы стали попадаться знакомые ориентиры, его шаги, ведомые ею, стали увереннее.
По мере того как они приближались к знакомой вывеске, следуя его воспоминаниям, смутные, словно нащупываемые образы в его памяти становились всё отчётливее.
Видавшая виды лавка была простой, без какой-либо кричащей яркости, и на первый взгляд могла бы затеряться в толпе. Однако вывеска, выкрашенная, по-видимому, совсем недавно, в причудливый цвет, заявляла о её существовании и в итоге выгодно выделяла её из уличной суеты.
Надпись на этой причудливой вывеске — раньше Субару счёл бы её детскими каракулями — теперь, когда он научился читать местные буквы, оказалась словом «Кадомон». Вероятно, имя или фамилия, позаимствованные для названия лавки. Как бы то ни было…
— Благополучно прибыли.
— Это здесь?
— Ага. Надо же, а ведь я испытываю даже больше эмоций, чем ожидал.
Дойдя до лавки, Субару кивнул в ответ Эмилии, которая приглушила голос.
В этот момент их заметил хозяин лавки, занимавшийся чем-то внутри. Мужчина обернулся и посмотрел на них — увидев его лицо, Эмилия, как почувствовал Субару, чуть сильнее сжала его руку.
На столь очевидную реакцию Эмилии Субару лишь криво усмехнулся. Да, внешность у этого человека с первого взгляда действительно производила сильное впечатление. Неудивительно, что она насторожилась.
Ведь лицо этого мужчины средних лет слева пересекал шрам, тянувшийся ото лба до самого подбородка, а его крупное, мускулистое телосложение никак не вязалось с мирной профессией.
Хотя я-то знаю, что на самом деле он — шрамолицый цундере, который хоть и ворчит на словах, но не может не заботиться о других.
Каждый раз, возвращаясь — а это было целых четыре раза — он встречался с этим человеком. Бывало, что тот обходился с ним довольно холодно, но Субару на собственном опыте убедился, что, вопреки внешности, он был добрым человеком.
Если вдуматься, возможно, именно с него для Субару и начался этот иной мир. Кто бы мог осудить его за те чувства, что невольно поднимались в душе при мысли об этом человеке, его первом собеседнике в другом мире?
— Добро пожаловать!
Приняв их за покупателей, хозяин лавки обратился к ним с несколько грубоватой улыбкой.
Их взгляды встретились. Внезапно все звуки мира будто исчезли, и Субару кожей ощутил, как медленно тянется время. Пространство словно отделилось от всего остального, и у него возникло даже иллюзия, будто в мире остались только они двое — он и хозяин лавки.
И тогда…
— Вы… меня помните? — спросил Субару дрожащими губами, его голос был полон смешанных чувств — беспокойства и надежды.
Хозяин лавки удивлённо прищурился и вгляделся в него, словно пытаясь что-то вспомнить. Субару молча ждал его ответа, чувствуя, как его затягивают глубокие тёмно-карие глаза.
Его напряжение передалось Эмилии, стоявшей рядом и державшей его за руку. Она тоже, затаив дыхание, следила за ними.
И вот, хозяин лавки медленно открыл рот и произнёс…
— Не-а, не знаю. Ты кто такой?
Субару был легко и просто забыт.
Причина, по которой Субару бродил по столице в сопровождении Эмилии, была проста: он хотел сдержать данное им обещание.
Когда он, по прибытии в столицу, заявил о своей цели и собрался выйти, все его спутники дружно пытались его остановить, но в итоге уступили его непреклонности.
Получив таким образом разрешение, Субару уже готов был воодушевлённо выскочить на улицу, но тут всплыло обещание, данное в драконьей повозке (которого Субару из-за тошноты совершенно не помнил), и обернулось для него запретом на самостоятельные действия.
В результате, ему пришлось выполнять обещание в сопровождении Эмилии — или, вернее, под её конвоем, — терзаясь от чувства неловкости и готового взорваться сердца.
Несмотря на все эти душевные муки, флаг трогательного воссоединения, который он так лелеял, был неожиданно сломан, и теперь он стоял, скрестив руки на груди и надув губы.
— Я тут из кожи вон лезу, чтобы сдержать обещание, а со мной так обращаются! Категорически требую улучшения обращения!
— Да что ты такое говоришь, братец, — сокрушённо усмехнулся хозяин лавки, глядя на его надутые от возмущения щёки. Он с явным неудовольствием посмотрел на Субару.
— Две недели назад, да ещё и парой слов всего перекинулись, так ведь? Смутно припоминаю, что-то такое было…
Хозяин лавки провёл пальцем по шраму и закрыл глаза, пытаясь что-то вспомнить. Его старания показывали его добродушие, но Субару, всё ещё пребывавший в некотором шоке, этой добродетели не замечал.
Вместо эгоистичного Субару, к хозяину лавки обратилась Эмилия:
— Пожалуйста, не напрягайтесь.
Выпрямившись перед открывшим глаза хозяином, она слегка нахмурила свои изящные брови и понизила голос:
— Простите, что наш мальчик доставил вам столько хлопот. Я и подумать не могла, что это было такое одностороннее устное обещание…
— Эй, эй, Эмилия-тан, это не оправдание! Если мужчина дал слово мужчине, неважно, при каких обстоятельствах, он должен сделать всё возможное, чтобы его сдержать, иначе какой он мужчина… Да, это Сталинград² мужской чести!
² Минутка истории - советские войска защищали Сталинград лучше, чем Москву, ибо это была буквально вторая столица. Отдать Сталинград было равносильным проигрышу в войне, так что это был второй по счету город, где армия стояла до последнего, что дало свои плоды. Субару хотел подчеркнуть этим твёрдость убеждения.
Воспользовавшись тем, что собеседник смягчился, Субару ринулся в атаку. Но Эмилия одним взглядом заставила его замолчать, а затем сердито надула губки: — Субару, не проси невозможного. Ты представляешь, со сколькими людьми хозяину лавки приходится иметь дело за день? Это столица, а не лавочка в деревне рядом с особняком, понимаешь?
— Да ладно тебе, не прибедняйся, дядька! Разве у такого страшного хозяина может быть процветающая лавка… Ай, ай, больно, прости!
За дерзкие слова Эмилия наконец-то применила наказание. Увидев, как Субару, которому она крутила ухо, тут же сдался, хозяин лавки даже как-то восхищённо выдохнул: — Ну и наглый же ты малец, братец… А, вспомнил! — внезапно он хлопнул в ладоши, словно его осенило, и указал на Субару: — Без гроша в кармане парнишка. Даже ничего не купил, а просто ушёл, неблагодарный.
— И тогда я пообещал, что в следующий раз куплю аблоко, да? Да? Да? — обрадованный тем, что его вспомнили, Субару подпрыгнул, взял Эмилию, всё ещё державшую его за ухо, за обе руки и закружился с ней в танце на месте. Ведя в танце смущённую непривычными па Эмилию, он приблизился к хозяину лавки, который, улыбаясь во весь рот, подтвердил: «Точно, точно».
— Ну да, благородное дело, получается. Специально пришёл, чтобы купить, значит. Ладно, за твою честность сделаю скидку. Одно аблоко — две медные монеты, так что двадцать отдам за тридцать восемь медных, как тебе?
— Ого, какая выгода! Значит, двести штук будут стоить триста восемьдесят медных? Это же крутяк, Эмилия-тан!
— Похоже, тебя всё равно вынуждают купить целых двадцать штук. И, пожалуйста, не заставляй меня танцевать на людях, это так неловко, — Субару принялся подыгрывать рекламным речам хозяина, но Эмилия хладнокровно прервала его, высвободила руки и остановила танец. Впрочем, почти сразу же, словно передумав, она снова взяла его за руку — всё-таки, она была очень добросовестной.
— Ну, это всё так, но аблоки я всё равно куплю. Я так этого ждал… хотя, если честно, я уже несколько раз успел их поесть, опережая события!
Ведь в каждой предыдущей петле ему приходилось сталкиваться с ними за первым же завтраком. Этого было не избежать.
Кстати, аблоки, выглядевшие точь-в-точь как яблоки, на вкус тоже мало чем от них отличалась. Разница была лишь в названии.
Пока Субару предавался своим мыслям, хозяин лавки вынес деревянный ящик, полный товара, развернул мешок и приготовился к продаже. Он, похоже, отбросил всякие сантименты и переключился на чисто коммерческий подход: главное, чтобы товар продался. Это было немного грустно, но…
— Так сколько в итоге берёшь?
— Давай гульнём на все десять! Оплата сверх обещанного, так сказать.
На щедрость Субару хозяин ответил улыбкой и словами: «Всегда пожалуйста», — после чего принялся складывать красные плоды в мешок.
Тем временем Субару решил приготовиться к оплате. С некоторой неохотой (он уже успел привыкнуть к держанию за руки) он повернулся к Эмилии, чтобы попросить её отпустить его руку, и заметил, что она как-то неловко шарит у себя за пазухой.
— Ты чего это кошелёк достаёшь, Эмилия-тан?
Эмилия, доставшая из-под одежды кожаный мешочек и проверявшая его содержимое, удивлённо склонила голову набок: — В каком смысле… А как же платить, если не достать деньги?
— Да не в этом дело, почему ты собираешься платить, Эмилия-тан? Это же моя покупка, так что, естественно, плачу я… Эй, Шрам, ты чего так смотришь? — возражая Эмилии, которая почему-то собиралась сама расплатиться, он заметил, что хозяин лавки смотрит на него с отсутствующим видом.
Тот, предварив свои слова покашливанием «кхм» и почесав голову, медленно покачал ею: — Я, конечно, говорил, чтобы ты пришёл за покупками, когда раздобудешь денег… Но приводить девчонку, чтобы она за тебя платила, — это, братец, как-то нехорошо.
— Ты вообще видел нашу перепалку только что?! Я же настаиваю, что сам заплачу! Сам!
— Говорить-то говоришь, а кошелёк доставать и не думаешь. Просто хочешь перед девчонкой покрасоваться, типа платишь, да?
— Всего лишь немного замешкался, а ты уже злонамеренно всё истолковал! Я не какая-нибудь там избалованная девица, которая считает, что за неё все должны платить! — воскликнул Субару, сам не заметив, как высказал довольно предвзятое мнение, и поспешно достал свой кошелёк.
Это были деньги на расходы — его жалованье должны были выплатить немного позже, но Розвааль выдал ему аванс во время их путешествия в столицу. Сумма была приличной, и Субару тогда аж содрогнулся, подумав, какие же высокие зарплаты у прислуги в дворянских особняках.
На самом же деле, в эту сумму входило и вознаграждение Субару за разрешение инцидента в лесу зверодемонов, так что для Розвааля это была лишь часть благодарности.
В этом мире, где не было системы банковских вкладов, проверить точную сумму было невозможно, но на самом деле Субару тайком уже стал обладателем небольшого состояния.
Хотя сам он об этом и не догадывался.
— Если одно аблоко стоит две медные монеты… то десять штук — это где-то две серебряные, да?
— Эй, ты что, не знаешь текущего обменного курса? Сейчас одна серебряная монета равна девяти медным.
— Значит, две серебряные и две медные. Вот, держи.
Быстро достав монеты из кожаного мешочка, Субару протянул их хозяину. Тот в ответ нахмурился и промолчал, что заставило Субару удивлённо склонить голову.
— Что такое?
— Мне ли говорить, но… Братец, тебе бы следовало быть немного подозрительнее к людям. Курс обмена валют меняется, и он указан на доске объявлений у входа на рынок. Ты же припёрся сюда, даже не посмотрев… так ведь и попадёшься на удочку нечестного торговца.
Замечание хозяина лавки прозвучало скорее не как простая прямота, а как предостережение человеку, вызывающему опасения. Услышав это, Субару понимающе кивнул: «А-а».
Действительно, он вот так запросто доверился и собирался заплатить. Возможно, он слишком привык к своему миру, где доверие в торговле было нормой.
В деревне рядом с особняком, из-за замкнутых человеческих отношений, сама мысль об обмане, вероятно, не возникала. Но это, как ни крути, столица. Крупнейший город в стране. Неудивительно, если здесь найдутся и такие злонамеренные люди.
То есть…
— Дядька, ты всё-таки супер-хороший человек, да? — усмехнувшись, Субару выказал свою симпатию этому человеку со шрамом.
Тот грубо отмахнулся: — Да ладно тебе. Просто было бы неприятно, если бы клиент, который пришёл специально, чтобы сдержать какое-то там сомнительное обещание, после покупки у меня был бы где-нибудь обобран до нитки и валялся без сознания. Понял?
— Мужчина-цундере — кому это вообще нужно? Да-да, понимаю…
— Хватай уже это и проваливай! Счёт оплачен, всего доброго!
Первая половина фразы — грубая, вторая — «клиент всегда прав».
Усмехаясь этим резким перепадам настроения, Субару взял протянутый ему мешок с аблоками, потянул Эмилию за руку и отошёл от лавки.
Они и так слишком задержались. Дальше это уже будет мешать торговле.
— Спасибо, дядька! Если судьба сведёт, ещё увидимся!
— Если снова за покупками — милости прошу. И живи поосторожнее, что ли.
Хозяин небрежно махнул рукой, прогоняя их.
По мере того как они удалялись, толпа постепенно заслонила его из виду, и добрый хозяин лавки скрылся из глаз.
Убедившись в этом, Субару поправил мешок и повернулся к Эмилии, которая всё это время молчала.
— Эй, Эмилия-тан, что случилось?
— ...
— Ты так рассердилась, что я не дал тебе заплатить? Ну, извини, но там было бы неправильно, если бы ты заплатила. Это же прямая дорога в альфонсы… Хотя погоди-ка? А ведь если каждый на свои деньги купит подарок другому — это же так здорово, да? Чёрт! Надо было, чтобы Эмилия-тан купила мне аблок, а я бы купил ей что-нибудь изящное!
«Кольцо или букет цветов», — только такие банальные идеи, навеянные переизбытком симуляторов свиданий, приходили ему в голову, и он схватился за неё. Но Эмилия на это лишь тихонько покачала головой: «Нет-нет».
— Субару, ты, оказывается, так быстро считаешь.
— А?
— Тот страшный… ой, прости. Когда хозяин лавки говорил о деньгах, ты так быстро всё подсчитал. Я тоже поняла, но ты сделал это очень быстро.
— Судя по тому, как у тебя вырвалась истинная мысль в начале фразы, Эмилия-тан, ты была довольно сильно взволнована. Но вот как… Удивлена, что я быстро считаю в уме?
Это вряд ли означало, что она считала Субару совсем уж глупым.
Это просто была разница в уровне образования между современной Японией и этим миром. Он и в своём мире слышал, что японцы быстро считают в уме, так что это, можно сказать, разница в воспитании.
Поняв это, Субару несколько раз согласно кивнул.
— Хе-хе-хе, похоже, мой интеллект так впечатлил Эмилию-тан, что её сердце готово выпрыгнуть из груди! Всё-таки, во все времена мужчина должен обладать и умом, и отвагой. Это что же, получается, у меня тут свой чит в этом мире нарисовался?!
Вот такой он, Нацуки Субару: даже поняв суть дела, не мог удержаться от хвастовства.
Гордо рассказывая о достижениях, которые на самом деле не были целиком его заслугой, Субару вот-вот должен был начать своё триумфальное шествие по этому иному миру…
— «Математическое исекай-фэнтези, где герой сражается с помощью соробана³» — премьера! Серьёзно, то, что курсы валют постоянно скачут, это так утомительно! У меня руки опустились!
³ Соробан (算盤) — японские счёты (абак).
И тут же отмена. В мире, где нет соробана, у него нет знаний, чтобы его сделать. Коммуникативных навыков, чтобы его распространить, тоже нет. Да и вообще Субару, скорее, гуманитарий.
— Я ещё даже не начал свой подъём! По этой длинной-предлинной соробанной лестнице!
— Субару, ты такой непонятный: то ли ты и вправду удивительный, то ли совсем нет, — устало приложив руку ко лбу, вздохнула Эмилия, глядя на Субару, который тут же свернул только что начатую им грандиозную историю.
Затем, словно беря себя в руки, она качнула головой и, предварив свои слова: «Ну что ж», — продолжила: — Раз уж с тем обещанием покончено, следующая цель…
— Ага, дом краденого, — ответил Субару, вспоминая трущобы — события своего первого дня в этом мире, — и, переведя взгляд в ту сторону, привлёк её внимание, сжав её тёплую ладонь. — И всё же, Эмилия-тан, ты уверена, что тебе стоит идти со мной туда? Честно говоря, там довольно опасно, всякие бандиты шастают. Участнице Королевского Отбора стоило бы быть поосторожнее…
— Если так рассуждать, то мне вообще нигде нельзя будет спокойно ходить, — усмехнулась Эмилия на запоздалый вопрос Субару и, слегка коснувшись пальцем края белого капюшона, закрывавшего её серебряные волосы, добавила: — Он обладает эффектом сокрытия личности, так что большинство людей меня не узнает. Не зря же это работа главного придворного мага. Эта штука довольно крутая.
— Поделка Розвааля, значит… Как-то, услышав это, всякая ценность этой вещицы в моих глазах резко поблекла.
— Ну-ну, нельзя так говорить. Хотя я и хотела бы это сказать… — Эмилия не смогла скрыть, что в душе согласна с ним, и, смущённо высунув язычок, покраснела.
От этой её внезапно проявленной миловидности Субару получил неожиданный удар, и его сердце так сильно забилось, словно вот-вот взорвётся, отчего он даже поёжился.
— А-а, ну всё, Ｅ・Ｍ・Ｆ⁴!!
— Да-да, опять что-то непонятное говоришь. Я понимаю, что ты недоволен тем, что я тебя сопровождаю, а не тот, с кем ты хотел бы быть.
⁴ Здесь это, вероятно, означает «Эмилия-тан – Мадзи (действительно/серьёзно) Фея».
Отмахнувшись от комплимента Субару, Эмилия произнесла это с печальной улыбкой.
Увидев эту её безвольную улыбку, Субару покачал головой: «Ну вот, опять…»
— Ну вот, опять ты за своё. Я же много-много раз говорил, что хочу пойти на свидание с тобой, Эмилия-тан. Неужели ты не понимаешь?
— Думаю, пока ты так легкомысленно говоришь о важных чувствах, ничего не получится. К тому, кто тебе дорог, нужно относиться соответственно, подбирая правильные слова. Обещаешь?
Решив, что все его намерения — чистое притворство, Эмилия быстро свернула разговор.
И когда она вот так полностью выстраивала стену, Субару уже не мог сделать и шага вперёд. Ведь если бы он попытался выразить свои чувства сильнее — у него не осталось бы иного выбора, кроме как выложить всё начистоту.
На такой высокоуровневый поступок я не способен без шансов на победу и без подготовки, одной лишь нахрапистостью…
Таков был стиль Нацуки Субару: изначально не ввязываться в проигрышные битвы.
Оправдываясь так перед самим собой, Субару тихонько уклонился от прямого разговора с Эмилией. Перед стеной — не обход, не прорыв, а отступление — именно так выглядело отношение Субару к той стене, что стояла сейчас между ним и Эмилией.
— Ну что ж, тогда отправляемся к дому краденого… О?
Словно собираясь с мыслями, Субару кашлянул и, вновь определив цель, скривил губы. На это Эмилия вопросительно посмотрела на него: «Что?»
— Да нет, просто пересчитывал аблока в мешке… их тут одиннадцать штук.
Крупных, ярко-красных, спелых плодов было ровно одиннадцать.
В мешок их складывал сам хозяин лавки, и чтобы он, будучи торговцем, ошибся со счётом, — это было бы невероятно. Значит…
— Всё-таки этот дядька слишком уж хороший человек, — сказал Субару с улыбкой, вспоминая грубоватого человека со шрамом и поправляя наклонённый мешок.
Ему показалось, что только что зародившееся в душе беспокойство рассеялось.
Всё-таки, сдержать обещание было правильным, хорошим выбором.