Перевод: Энди
Дом краденого, до которого Субару добрался по памяти, оказался ветхим заброшенным строением, расположенным в самой глубине трущоб Королевской столицы.
Это было огромное, непропорциональное здание, будто его возвели наобум, чтобы прикрыть какой-то нелепо оставшийся пустым клочок земли – не иначе как ошиблись в расчётах при строительстве столицы.
Здесь нечистые на руку обитатели трущоб собирали разнообразные вещи, добытые законными и незаконными путями со всей столицы, а их «смотрящий» всё это сбывал.
Это место, как и следовало из его названия, было настоящим рассадником гнили, но…
— Чисто подмели, ничегошеньки не осталось, — произнёс Субару, оглядывая полностью расчищенное место, где раньше стояло здание.
Здание склада было разрушено до основания, строительный мусор и прочие опасные предметы – всё вывезено. На земле ещё виднелись следы фундамента, но если не обращать на них внимания, можно было подумать, что никакого склада здесь и не бывало вовсе – настолько всё было уничтожено.
Вспомнив, что всё это – результат одного-единственного удара меча, Субару снова подумал: — Всё-таки Райнхард – совершенно не человек…
Он с восхищением, граничащим с трепетом, подумал о красноволосом красавце, отпустив ему комплимент относительно его нечеловеческой силы. Правда, ещё вопрос, обрадовался бы тот такой похвале, окрашенной скорее негативными, чем позитивными тонами.
— Само собой, никаких признаков людей здесь нет. Субару, что будешь делать?
Субару был ошеломлён открывшейся перед ним картиной – вернее, не столько разрушениями, сколько этой странной, начисто выметенной пустотой. В отличие от него, Эмилия осматривалась более целенаправленно и задала этот вопрос.
— Думаю, лучше всего связаться с Райнхардом, но…
— Да, пожалуй. Я-то надеялся, что, придя сюда, смогу что-нибудь узнать о Фельт и старике Роме, но, видимо, не всё так просто.
Не то чтобы «преступник всегда возвращается на место преступления», но это вполне в человеческой натуре – надеяться обнаружить какой-нибудь эпилог на сцене завершившегося события.
Однако реальность, в отличие от вымысла, оказалась сурова: отсюда уже всё подчистую вынесли, включая и поживу мародёров.
Буквально, всё, что здесь осталось – это лишь следы… да и те, после визита Субару и Эмилии, стали настолько незначительными, что их вот-вот развеет ветер.
— В общем, делать нам тут больше нечего. Прощай, дом краденого! Ты был довольно полезной точкой для запуска событий!
Подняв большой палец вверх, Субару попрощался с воспоминаниями, подобрал с земли мешок с аблоками и, взяв Эмилию за руку, покинул это место.
Он не из тех, кто долго цепляется за прошлое. Прощай, вчера; здравствуй, завтра! Молодожёнам – добро пожаловать!
— Так или иначе, в трущобах опасно, так что давай выбираться отсюда поскорее. А что касается остального… наверное, надёжнее всего будет всё-таки поискать Райнхарда. Ведь это Райнхард забрал Фельт, да?
— Да, это так. Он сказал, что не причинит ей вреда… но внезапно так изменился в лице.
По словам Эмилии, Райнхард передумал отпускать её, хотя, казалось бы, вопрос был уже решён. Для юноши, производящего впечатление человека, способного ценой жизни сдержать даже устное обещание, такой резкий отказ от своих слов выглядел совершенно нехарактерно.
Кстати, раненого старика Рома также забрал Райнхард.
— Было бы лучше, если бы мы смогли поговорить подробнее, но у нас были причины поскорее вернуться в особняк.
— В смысле?
— Ну, помнишь, там был тот, у кого живот был распорот? Я не могла придумать никого, кроме Беатрис, кто мог бы его толком вылечить, поэтому мы и торопились.
— За ту помощь премного вам благодарен-! — громко поблагодарил Субару, поняв, что речь идёт о нём самом.
Затем, решительно встряхнувшись, он продолжил: — Как бы то ни было, всё опять сводится к поискам того красавчика. Если я правильно помню из нашего прошлого недолгого разговора, то лучше всего поспрашивать на посту стражи или что-то в этом роде…
С трудом припоминая детали их первой встречи, Субару высказал предположение, которое могло бы стать зацепкой. Однако, говоря это, он и сам не слишком верил в достоверность своих слов.
Ведь если Райнхард находится на посту, это означало бы, что он – обычный городской стражник, но…
— Да не может такой тип быть обычным стражником! В девяти случаях из десяти этот парень – самый настоящий знатный рыцарь, который просто любит в свободное время шататься по городу.
Меч в дорогих ножнах, громкий титул «Святой Меча». Если вдобавок ко всему этому обладатель такой боевой мощи окажется рядовым солдатом, то от страха и шагу по Королевской столице ступить будет невозможно.
Эмилия, похоже, была согласна с мнением Субару и согласно кивнула.
— Я тоже думаю, что Райнхарда вряд ли можно найти на посту. Но, может быть, там есть кто-то, кто его знает и сможет помочь с ним связаться?
— Ну, как бы то ни было, оба они, наверное, солдаты, так что, может, на посту и номер телефона замка записан… Телефонов-то тут нет, да?
— Теле-фона? — Эмилия приложила палец к щеке и склонила голову набок.
Какая милашка! — мысленно оценил её жест Субару, ломая голову над тем, как бы ей это объяснить.
— Ну, это как бы… способ разговаривать с кем-то, кто находится далеко. А, нет, не примитивный способ вроде перекрикивания на большом расстоянии.
— Зеркало Связи, я думаю, там должно быть…
На неуверенные слова Эмилии настал черёд Субару склонять голову. Видя его непонимание, Эмилия тихонько хмыкнула: «У-м-м…» — и пояснила: — Это парные магические устройства в виде зеркал, позволяющие разговаривать с отражённым в них собеседником на большом расстоянии. Для магических устройств их довольно много, и их можно встретить в разных местах.
— Ха-ха, значит, хоть линия связи и одна, но такой способ всё же существует. Зеркало, значит… Звучит очень по-волшебному, фэнтезятина!
В таком случае, в зеркале, наверное, отражается не он сам, а его собеседник?
Сколько он слышал название «магическое устройство», но единственным известным ему магическим устройством был тот самый мобильный телефон – подделка, использованная для обмана старика Рома. Услышав, что такие штуки действительно существуют, он не мог сдержать мальчишеского восторга.
— Даже если у меня нет таланта к магии, может, у меня есть талант сражаться с помощью магических устройств? Вот теперь-то и начнётся моя победная серия! Честно говоря, бегать-то мне больше совсем не хочется.
Он осознавал недостаток собственных сил, но, по правде говоря, больше всего хотел избежать ситуаций, где эти силы вообще потребуются. До призыва в этот мир он частенько воображал себя героем, совершающим великие подвиги, но, столкнувшись с реальностью, ясно понял, насколько безрассудными были эти мечты.
Ведь что на самом деле смог сделать Субару перед лицом суровой действительности, кроме как жалко, забыв о всяком достоинстве, цепляться за жизнь?
Погрузившись в негативные мысли, Субару встряхнул головой, отгоняя их. Почему его вдруг потянуло на такие размышления? Причиной тому была внезапно повисшая между ними тишина.
— Эмилия-тан?
— А? Что случилось?
Эмилия отреагировала с задержкой в несколько секунд, моргнув своими аметистовыми глазами и посмотрев на Субару. Её рассеянный вид заставил его нахмуриться.
— Это у тебя что случилось, Эмилия-тан? Ты так внезапно замолчала, что я аж подпрыгнул. Тебя что-то беспокоит?
— Нет-нет, ничего. Так что, идём к посту стражи?
Её поведение не походило на «ничего страшного», но тон, которым она это сказала, не располагал к дальнейшим расспросам, и Субару не решился настаивать.
Поэтому, словно под давлением её следующего вопроса, он смог лишь выдать невнятное «А… ага», которое трудно было счесть за утвердительный или отрицательный ответ.
— Пост стражи находится в квартале знати, так что отсюда придётся немного пройтись. Если мы задержимся слишком надолго, Рем обидится, так что давай немного поторопимся.
К слову сказать, изначально сопровождать Субару в Королевскую столицу вызвалась Рем, но у неё, как у ответственной за хозяйство, было слишком много дел, поэтому она, скрепя сердце, уступила эту миссию Эмилии.
Сейчас она, должно быть, не покладая рук трудится в их временном жилище и других местах.
Взяв его за руку, Эмилия повела его по дороге, ведущей из трущоб. Субару молча смотрел ей в спину. Белый плащ с капюшоном и величественный герб с изображением ястреба, вышитый на нём, словно отвергали любые слова, создавая у Субару иллюзию, будто ему буквально запечатали рот.
Когда Эмилия была рядом, его сердце обычно радостно трепетало – это стало неотъемлемой частью его повседневной жизни за последнее время.
Поэтому не было ничего страшнее, чем это её молчаливое отторжение.
Что? Какое из моих слов? Что я сказал такого, что испортило ей настроение? – отчаянно искал ответ Субару, его сердце сжималось от беспокойства.
Если Эмилия отвергнет его, он останется совершенно один в этом чужом, незнакомом мире.
Для него она была смыслом существования в этом мире.
Эта его «самоидентификация» сыграла с ним злую шутку, и в его мыслях начал нарастать хаос.
Нервы будто плавились, перед глазами всё мерцало. В груди начало расползаться тёмное, мутное чувство, и подсознание подсказало, что оно очень похоже на ту чёрную длань, которую он когда-то видел… Поддаваясь этим негативным эмоциям, у него затряслись губы…
— Пожалуй, на этом всё, Субару.
Внезапно раздавшийся в голове голос вернул его в чувство. Субару изумлённо распахнул глаза.
Перед ним, словно нашёптывая слова прямо в мозг, говорил Пак. Он удобно устроился на плече Эмилии, под капюшоном, и, поглаживая свой животик, смотрел на Субару.
— Я заметил нехорошие признаки, поэтому решил вмешаться. Пожалуйста, не смей вытворять ничего неподобающего с моей дочерью, ладно? Я… я не хочу тебя ненавидеть.
Пак говорил всё тем же спокойным тоном, теребя свои усики. От его слов Субару застыл, его лицо напряглось. Он со страхом посмотрел на спину идущей впереди Эмилии. Однако она, похоже, не замечала его испуга и продолжала идти.
— Насчёт Эмилии можешь не волноваться. Я обращаюсь сейчас только к тебе.
— То есть, мои мысли ты тоже так слышишь?
— Телепатия обычно возможна только при очень большой разнице в силе. Ну, считай, что это и есть разница между мной и тобой.
Субару видел, как Пак беззвучно усмехается.
Он уже не удивлялся тому, что этот маленький кот может видеть оттенки его эмоций, но к неприятному ощущению от телепатического разговора, который отдавался прямо в мозгу, он вряд ли когда-нибудь привыкнет.
Тем не менее…
— А-а, спасибо. Кажется, я только что немного… странно себя вёл.
Ему показалось, будто он вот-вот останется один во всём мире, и он отчаянно, до ужаса не хотел этого.
Протянуть руку к единственной спине, за которую можно было уцепиться, и что он собирался сделать? Встряхнув головой, Субару, уже утративший то давящее чувство, не мог понять.
Только казалось, что он мыслил как-то странно, будто был не в себе.
— Если коротко, то Эмилия расстроилась не из-за тебя. Она просто… немного ударилась в самобичевание, вспомнив кое-что.
Слова Пака выдернули Субару, который с подозрением относился к своему собственному состоянию, обратно в реальность. Он склонил голову набок.
— Самобичевание?
— Просто был повод вспомнить кое-что неприятное. Вот она и дуется. В этом её и милая непосредственность, и некоторая недалёкость.
Не раскрывая главного (в словах), Пак улыбнулся с отцовской нежностью.
От такого его поведения Субару почувствовал себя отстранённым, будто его оставили за бортом, и тут он вдруг осознал.
Если так подумать, я ведь совершенно ничего не знаю об Эмилии.
Эмилия, которую знал Субару, была красавицей с серебряными волосами и аметистовыми глазами. Полуэльфийка, кандидат на престол королевства Лугуника. Сейчас она живёт в особняке своего покровителя Розвааля, и её сопровождает Пак, дух, которого она считает семьёй.
Она честна с собой, любит хорохориться, добрая, готова жертвовать собой ради других, строит из себя старшую сестру, но при этом часто бывает рассеянной и, вдобавок ко всему, кажется очень доверчивой.
Вот и всё, что он узнал об Эмилии за две недели с их знакомства.
Он только сейчас осознал, что всё это – лишь поверхностная информация, и он ни на йоту не приблизился к пониманию её внутреннего мира или обстоятельств её жизни.
Если подумать, он не знал, как Эмилия оказалась участницей Королевского Отбора. Не знал, как она попала в особняк Розвааля, и даже причин, по которым она была в Королевской столице в день их встречи.
Он был слишком поглощён тем, что принимал всё, что она ему давала, как само собой разумеющееся, и даже не пытался узнать больше.
И вот результат. Эмилия, по известным Паку причинам, отстраняется от него, а Субару, ничего не знающий, не может ничего сделать, кроме как молчать.
— В том, как ты всё копишь в себе, ты, похоже, тоже довольно сложный ребёнок.
Даже если он, осознав свою поверхностность, замолчал, он не мог заставить замолчать свои мысли. Субару пожал плечами, обращаясь к Паку, который словно считывал самые верхи его сознания.
— Мне, чьей прямоте, как говорят, нет равных, такое замечание кажется немного не по адресу, а? Великому духу ещё тренироваться и тренироваться, мяу?
Изобразив преувеличенный жест, Субару всем своим видом показал, что хочет прекратить этот разговор. Но…
— Эй, Субару.
Пак, не обращая внимания на его настрой, продолжил.
Его слова, шепчущие не в уши, а прямо в душу, невозможно было отвергнуть. Субару, демонстрируя своим молчанием единственное, на что хватало его воли, ждал, что будет дальше.
Он явно не приветствовал этот разговор. Однако Пак, нисколько не обращая внимания на его реакцию, заявил в одностороннем порядке: — Пожалуйста, не давай мне и Эмилии слишком много надежд.
— А?
— Надежда – это сладкий яд. Даже зная, что он в итоге разъест тебя изнутри, если кажется, что он в пределах досягаемости, ты не сможешь не протянуть к нему руку. Ты – именно такой яд.
Пак чуть прищурил свои чёрные глаза и посмотрел на Субару с непроницаемым выражением лица.
От этого взгляда, в котором не читалось никаких эмоций, Субару невольно напрягся. Его будто оценивали, и он, стиснув зубы, пытался сопротивляться этому ощущению.
— Что это значит…
Но прежде чем он успел получить ответ на непонятные слова Пака…
— Пришли, — произнесла Эмилия, ведущая его за руку, и остановилась.
— Опа!
Резко качнувшись вперёд, Субару едва не врезался ей в спину и поднял голову.
Перед ним, наконец, предстала изменившаяся картина города, которую он, слишком увлечённый разговором с Паком, совершенно упустил из виду.
Хаотичное нагромождение зданий и то, что можно было бы назвать толчеёй, сменилось упорядоченной улицей с ровными рядами домов.
Аристократический квартал – судя по названию, здесь обитают представители высшего сословия.
Само собой, городской пейзаж здесь был куда изысканнее, чем в кварталах простолюдинов, – проще говоря, денег сюда вложено на порядок больше. Это касалось и зданий, и дорог, и стен, и даже декоративных насаждений для поддержания красоты.
Словно отгораживая этот «другой мир» от предыдущей улицы, перед ними возвышалось огромное здание, служившее своеобразным входом.
Оно выделялось своей высотой даже на фоне изменившегося пейзажа. В то время как большинство зданий, как и в его родном мире, были двух- или трёхэтажными, это строение насчитывало примерно шесть этажей.
Задняя его часть примыкала к городской стене, а с террасы наверху, должно быть, открывался вид на весь город. Однако суровый вид здания наводил на мысль, что терраса предназначена скорее не для любования пейзажами, а для того, чтобы взирать сверху вниз на людей.
Даже не зная предназначения этого сооружения, нельзя было не ощутить его давящую атмосферу, заставляющую невольно выпрямиться. Субару скривился, вспомнив свою «мелкотравчатую» натуру – как съёживаешься перед полицейским, даже если ничего плохого не сделал.
— Это пост стражи, которая патрулирует Королевскую столицу. Здесь также проверяют личности тех, кто входит в аристократический квартал или выходит из него, и всё такое.
— А, вот почему оно здесь построено… Но всё-таки, в любую эпоху и в любом мире трудно противостоять этой странной власти, которой обладают полицейские организации.
Даже не зная, что это, он ощущал это давление. Было ясно, что сюда не заявишься запросто с сообщением о потерянной вещи или заблудившемся ребёнке. Городской полицейский участок в этом плане был бы куда лучше.
— В общем, надо внутри спросить про Райнхарда… Почему ты так съёжился?
— В мире есть такие противные копы, которые специально выцепляют таких, как я, чтобы проверить документы. Вот я и рефлекторно…
— Не понимаю, о чём ты говоришь, но это значит, что ты не можешь делать ничего плохого?
— Как всегда, видишь в корень! — вздохнула Эмилия, правильно угадав суть высказывания Субару.
Затем она повернулась и направилась к двери, собираясь постучать. Субару проводил взглядом её спину в капюшоне и вдруг заметил, что маленького кота там нет.
Куда же он так незаметно исчез? Неужели опять спрятался в её волосах?
Пак, сказав всё, что хотел, быстро исчез. Субару нахмурился, размышляя над его многозначительными словами, и склонил голову набок, пытаясь понять, что тот имел в виду.
Впрочем, это не та проблема, которую можно решить раздумьями.
Быстро отбросив попытки что-то придумать, скрестив руки на груди, Субару шагнул вперёд, чтобы поравняться с Эмилией. Это произошло почти одновременно с тем, как Эмилия собиралась постучать в дверь, но…
— О, какая неожиданная встреча в таком месте.
Дверь поста отворилась наружу, и из неё показался молодой человек.
Он почтительно поклонился Эмилии и сказал: — Давно не виделись, госпожа Эмилия. Надеюсь, у вас всё по-прежнему хорошо?
Он обратился к ней «госпожа Эмилия», хотя она была в капюшоне.
Одно это заставило Субару насторожиться, но Эмилия, хоть и слегка дёрнулась, приняв его поклон, оставалась спокойной.
— Да, спасибо. Всё без изменений. Э-э-э… Юлиус.
— Для меня честь, что вы меня помните. И я рад видеть, что ваша красота, госпожа Эмилия, осталась неизменной.
Юноша, которого назвали Юлиусом, улыбнулся, обнажив зубы, и без малейшего смущения произнёс эту приторную фразу.
Это был высокий молодой человек. Ростом он казался сантиметров на десять выше Субару, то есть около ста восьмидесяти с чем-то. Волосы у него были лилового¹ оттенка, довольно длинные, и уложены с показной, но аккуратной тщательностью. Телосложение было стройным, но не производило впечатления хрупкости; скорее, его можно было бы назвать гибким.
¹ В оригинале 青みのかかった紫 (аоми но какатта мурасаки) – синевато-фиолетовый. «Лиловый» хорошо передаёт этот оттенок
Это был красавец, которому шли подобные легкомысленные комплименты, и нельзя было не позавидовать его янтарным глазам, очаровывающим противоположный пол.
А его наряд, учитывая, что он вышел из поста стражи, явно указывал на его род занятий.
— Разве это не редкость, чтобы вы, член Королевской Гвардии, находились на обычном посту?
Его мундир был украшен сверкающими орнаментами. На рукавах формы, отделанной изображением дракона, красовалась эмблема, а на поясе висел меч, похожий на рапиру. И прежде всего, сама его выправка красноречиво говорила о том, кем был этот человек по имени Юлиус.
— Я здесь с целью проведать солдат и заодно осмотреть город… так сказать. Друг попросил зайти, и я подумал, что иногда можно и уделить время дружеским обязанностям.
Юлиус вскинул руку и ответил Эмилии почти нараспев.
Он говорил, упиваясь собственными словами, и, многозначительно глядя на стоящую перед ним Эмилию, добавил: — Ведь именно благодаря тому, что я выбрался в город, мне посчастливилось так скоро лицезреть этот прелестный цветок. Желать большего было бы грешно.
С этими словами Юлиус привычным жестом взял руку Эмилии и опустился на одно колено. Затем, не давая ей опомниться, он нежно прикоснулся губами к тыльной стороне её белой ладони.
Субару, ошеломлённый, совершенно не знал, что делать, и лишь наблюдал за этой сценой. Спустя мгновение его захлестнули эмоции, и он уже готов был шагнуть вперёд, чтобы обрушиться на этого типа за его позёрство и откровенно раздражающее поведение. Но…
— Спасибо, Юлиус. И прости за такую внезапную просьбу, но…
Протянутая назад ладонь Эмилии остановила Субару, который, тяжело дыша, уже собирался броситься на Юлиуса.
Не в силах понять её намерения, он застыл на месте. А перед ним ситуация медленно развивалась.
— У меня тут небольшое дело, и мне нужно, чтобы ты связался с замком…
— Ах, понимаю. Поэтому вам понадобилось Зеркало Связи на посту. Понял, я вас провожу.
Юлиус поднялся, открыл дверь и, оглядываясь внутрь помещения, сказал:
— Вообще-то, мне неловко приводить госпожу Эмилию в такое неподходящее место…
— Не обращай на это внимания, пожалуйста.
— Тогда, прошу внутрь…
Юлиус кивнул на слова Эмилии и, указывая дорогу, направился обратно в караульное помещение. Эмилия последовала за ним. Субару тоже поспешил за ними, но…
— Субару, подожди здесь.
— Чё?
Прежде чем дверь успела закрыться, Эмилия обернулась и отрезала его этой фразой. Субару, лишившись дара речи, принялся жестами выражать своё недовольство. Однако Эмилия медленно покачала головой: — Я бы хотела, чтобы ты пошёл со мной, но думаю, Юлиусу не понравится твоё присутствие, так что подожди, пожалуйста.
— Это ещё что значит? Ты предпочитаешь угождать ему, а не мне? — на мгновение Субару показалось, что она ставит Юлиуса выше него, и он надул губы.
На это Эмилия с растерянным видом ответила: «Да нет же!»
— Дело не в том, что я боюсь испортить настроение Юлиусу, а в том, что тебе скорее всего, будет неприятно, поэтому я не хочу, чтобы ты шёл. Пожалуйста, пойми.
— Мне и так уже было достаточно неприятно только что!
Поцелуй руки – пусть это и знак уважения, – для Субару был непростителен.
Хотя у них с Эмилией было даже свидание, и они вместе гуляли по Королевской столице, держась за руки, у Субару не складывалось впечатления, что она воспринимает его как представителя противоположного пола.
Поэтому поцелуи и тому подобное были для Субару одной из тех труднопреодолимых вершин, которые ему ещё предстояло покорить, и он просто не мог не испытывать сильной враждебности к мужчине, который, пусть и в другое место, так легко перепрыгнул через это препятствие.
Если бы он мог, он бы ни за что не допустил дальнейшего контакта между этим мужчиной и Эмилией.
Более того, отправлять её к нему одну, пока Субару нет рядом, – это вообще было за гранью! Так подсказывало ему его мужское чутьё, но…
— Я постараюсь не затягивать разговор и скоро вернусь, так что будь хорошим мальчиком и жди. И не уходи от поста, хорошо?
Хотя она сказала это мягко, в её голосе снова явственно слышалось отторжение.
Субару, опять испугавшийся вторгаться в её дела при таком её явном стремлении держать его подальше от своих проблем, ничего не смог сказать.
Дверь, словно преграждая им путь друг к другу, закрылась. Субару прислонился ладонью к тяжёлым воротам, понурил голову и протяжно вздохнул.
— Какой же я жалкий… Что я творю? Точнее, ничего не делаю, вот что.
На ум приходили только слова самобичевания.
Влезть сюда, обуреваемый ревностью, и даже эту ревность толком не выразить – что это вообще такое? Он сам осознавал свою никчёмность, и если так пойдёт дальше, он точно впадёт в депрессию.
— Впрочем, торчать перед постом в унынии, пока меня не примут за подозрительного типа, тоже не вариант.
Посмотрев на себя со стороны – само воплощение подозрительности, – Субару быстро отошёл от поста.
Однако, поскольку Эмилия дала ему указание, он отошёл лишь на противоположную сторону улицы, откуда был виден вход. Прислонившись спиной к стене на некотором расстоянии, Субару снова вздохнул.
— Этот франт… Его, кажется, назвали членом Королевской Гвардии.
Если Субару правильно понял, то это была та самая гвардия, которая охраняет короля.
Если здесь существует рыцарский орден, то Королевская Гвардия – это его элита. Обычно они подчиняются непосредственно королевской семье, но каков их статус сейчас, когда в королевстве нет короля?
— Но вид у этого пижона был точно как у элиты. Ишь, смеет обслюнявливать милые ручки Эмилии-тан…
Плохие воспоминания искажались, и в представлении Субару поступок Юлиуса постепенно превращался в злодейский, извращённый акт.
Накапливая эти тёмные чувства, он нетерпеливо ждал, будучи не в силах ничего сделать.
Оставалось только молиться, чтобы Эмилия, не обращая внимания на извращённые выходки Юлиуса, как можно скорее достигла своей цели и вернулась.
И тогда я нежно встречу Эмилию-тан, раненную мужской рукой. «Субару, я… я осквернена…» «Вовсе нет, Эмилия-тан… нет, Эмилия. Что бы с тобой ни случилось, в моих глазах ты всегда будешь самой прекрасной и благородной. Твои глаза – вот истинные, драгоценнейшие камни этого мира…»
Фантазия разыгралась: Эмилия, с выступившими на глазах слезами, тихо закрывает глаза. Он нежно наклоняется, чтобы коснуться её губ, и тут Субару замечает кого-то, пересекающего улицу.
— Н-не может быть…
Его губы задрожали, и театральная постановка, разворачивавшаяся до этого момента в его мозгу, начала рушиться.
Мило краснеющая воображаемая Эмилия исчезала из его грёз, но Субару не мог отвести взгляд от этого зрелища, излучающего подавляющую реальность.
Перед изумлённым Субару улицу пересекал один очаровательный зверочеловек.
Маленькое существо, ростом едва доходившее Субару до пояса, усердно переставляло коротенькие ножки, семеня походкой. Всё его тельце было покрыто невероятно пушистой белой шерстью. Это был идеальный образ зверочеловека, не идущий ни в какое сравнение с полулюдьми с звериными ушами.
Наверное, это была собака, или что-то собакоподобное. Его белоснежная, как свежевыпавший снег, шерсть была длинной и придавала его фигуре милую округлость.
Влюбиться с первого взгляда – вот что это было.
Субару, не сумевший скрыть душевную рану от поведения Эмилии, пал ниц перед этим величайшим «пушистиком», пересекавшим его путь. Иными словами, он сдался ещё до начала боя.
Душа мохнатофила, все накопившиеся с момента попадания в другой мир обиды, только что охватившее его самобичевание, поток безответной любви к Эмилии – всё это вместе взятое полностью парализовало волю Субару.
Хочется зарыться пальцами в эту белую шерсть. Хочется обнять изо всех сил, потереться щекой, поднять на руки и закружиться, воспевая любовь всему миру.
«Мох-мох» – это любовь, «мох-мох» – это основа мира, «мох-мох» спасёт мир.
Можно быть «мох» и не быть «мох». Но если ты «мох», то ты хочешь быть «мох». В том, чтобы быть «мох» для «мох», и заключается истинное предназначение «мохнатофила», а не быть «мох», когда есть возможность быть «мох», для «мохнатофила» равносильно выбору смерти. То есть, быть «мох» = жизнь для «мохнатофила», и если он не «мох», то сияние жизни «мохнатофила»…
— Пока я тут рассуждал, где это я оказался?
Полностью потеряв зверочеловека из виду и придя в себя, Субару схватился за голову и застыл на месте.
Вокруг простирался незнакомый узкий переулок. Улица перед постом стражи, где он был только что, — по крайней мере, то, что было таким оживлённым аристократическим кварталом, — явно осталась далеко позади.
Вот результат того, что он, увлёкшись «мох-мох», пренебрёг всем остальным.
— Я даже просто подождать не могу? Я что, хуже собаки?! Хотя, учитывая, что я возбудился на собакоподобного пушистика и потерял его, это уже, можно сказать, факт!
Его сознание было захвачено появлением пушистика, и он, словно в тумане, погнался за ним – и вот результат.
Сколько прошло времени, неизвестно, но если он не вернётся как можно скорее, его ждёт только нагоняй от Эмилии.
Наверняка она сейчас с тревогой ждёт его у поста, мечтая как можно скорее вернуться к нему. Хотелось бы думать, что она мечтает.
И вот она, добившись своей цели, возвращается, а там – заблудившийся Субару, который не смог даже просто спокойно подождать.
Картина будущего, где она смотрит на него своим холодным белым взглядом, заставила Субару содрогнуться.
— Да меня точно бросят после такого! Тут не до «хи-хи, простите!»
Почесав в затылке, он осознал, что находится в чрезвычайной ситуации внутри чрезвычайной ситуации.
Субару решил, что ему во что бы то ни стало нужно выбраться на главную улицу, и бросился бежать по переулку. Но переулки, где у него не было никакого чувства направления, и где одна похожая на другую улица сменяла другую, словно назло его отчаянному порыву, никак не хотели его отпускать.
— Чёрт, ну почему именно сейчас! Точно! Был же такой полезный пустячок: чтобы выбраться из лабиринта, нужно всё время касаться одной стены, и тогда обязательно дойдёшь до выхода! Вот оно! Сейчас как прикоснусь к стене и… Хогья-а-а-а!!
С энтузиазмом он приложил ладонь к стене. Грязная стена соприкоснулась с его ладонью и, издав липкий звук, мгновенно подняла коэффициент его отвращения до МАКСИМУМА.
— Что это?! Оно и липкое, и склизкое одновременно! Это ведь не какая-нибудь блевотина, да?! Харкнуть на стену… да уж, сила алкоголя страшна!
К счастью, жидкость не оказалась ни рвотой, ни какой-нибудь едкой дрянью. Вытерев руку о другую стену, Субару впал в отчаяние, поняв, что даже на «бабушкины советы» положиться нельзя. И, как назло, в такие моменты на улице не было ни души, так что Субару, который не мог прожить без помощи других, не мог найти, на кого бы опереться.
— И вот, заточённый в лабиринте, из которого нет выхода, Субару в конце концов перестал думать… BADEND, э-э-э, 8: «Смерть в одиночестве» – это ни разу не смешно.
Шутить уже не оставалось сил, Субару действительно оказался в безвыходном положении.
Хотя бы в сторону, где есть люди…
И именно в этот момент…
— Ах ты, дрянь! Не издевайся надо мной!!
Его барабанные перепонки отчётливо уловили присутствие человека – правда, такого, к которому и подойти-то было страшно.