Перевод/редактура: Винсент
Субару безмолвствовал, взор его был прикован к чёрному переплёту «Книги Мёртвых», что он держал в руках.
Он чувствовал, как взгляд Беатрис, стоявшей подле него, — взгляд то ли тревожный, то ли исполненный недоумения — впивается ему в лицо, но сдвинуться с места не мог.
Ещё мгновение назад сознанием Нацуки Субару владел нескончаемый внутренний спор, подобный неразрешимому дзенскому коану*, лишённого ответа.
* Дзенский коан — в дзен-буддизме короткое повествование, вопрос, диалог, обычно не имеющие логической подоплёки, содержащие парадоксы, доступные лишь интуитивному пониманию.
По правде говоря, его голову по большей части занимали лишь поверхностные размышления, те самые, что обычно отметают как бесполезные.
Тщедушные, ребяческие сомнения, над которыми впору было лишь усмехнуться.
…Всякий человек скрывает иное лицо, отличное от того, что являет всем. Истина простая, которую любой постигает на пути от детства к зрелости.
За улыбкой таится лик ненависти, за гневной гримасой — заплаканное от печали лицо. Люди — существа, способные утаивать свои подлинные чувства и общаться с другими как ни в чём не бывало.
Постигнуть же истинную суть, истинные чувства, подлинную природу другого человека всецело — невозможно.
Братья и сёстры, родители и дети, мужья и жёны — даже связанные кровными узами не могут до конца понять друг друга. Друзья, товарищи детских лет, закадычные приятели, возлюбленные — сколь бы глубока ни была связь, подлинные чувства остаются тайной в сокрытом ящике, что невозможно раскрыть.
Любовь, приязнь, душевная близость, телесное единение — все эти многообразные узы души и тела не имели к этому ровно никакого отношения.
Да, это он понимал. Но даже так, отринуть эту мысль он не мог.
Узнать, понять, услышать, проникнуть в сокрытое — то было высокомерным, но жгучим желанием. Особенно в обстоятельствах, когда на кону стояли его собственная жизнь и жизни ближних. Даже если такого способа попросту не существовало.
…Нет, это был способ, которого существовать не должно было.
Над попытками отыскать этот способ, быть которого не должно, лишь презрительно посмеивались как над тщетной затеей. Однако здесь, в Библиотеке Тайгеты, Субару узнал.
…Мейли Портрут.
Прочитав «Книгу Мёртвых», Субару пережил жизнь Мейли и уразумел, какими побуждениями она двигалась, о чём помышляла и кого ненавидела в последние свои мгновения.
Разумеется, то кратчайшее сопереживание не было всей сутью девочки по имени Мейли. Времени было слишком мало, чтобы воспринять её жизнь как единое мгновение. Понятие «времени» чрезмерно обширно. Даже половину бытия юной девочки невозможно целиком вместить в сознание другого.
Он лишь выхватывал по наитию вехи её судьбы, кое-как осмысливал их и тщеславно полагал, будто понял Мейли. Он хорошо сознавал, что именно так сейчас обстояло дело в душе Нацуки Субару.
Но, тем не менее, всё же…
Осознав, что прежде он не понимал её ни на йоту, Субару проникся к Мейли гораздо большим пониманием, чем раньше.
…Что у «неё» были люди, которыми она дорожила. Что их у неё отняли, и душа её, лишившись пристанища, продолжала скитаться. Что, находясь рядом с Субару и остальными, сотворившими это, она терзалась своим шатким положением. Что в поисках собственных истинных чувств она пришла в Библиотеку за «Книгой Мёртвых», и ей было горестно и даже отчаянно от того, что её намерения там раскрылись.
Всё это была Мейли, которую Субару не знал.
И тогда, невольно узнав о сокровенных чувствах в глубине её души, Субару осознал…
Что эта «Книга Мёртвых» и есть тот самый, по-настоящему подлинный способ узнать истинные чувства других.
Он ведь только что и жаждал — узнать. Он только что желал узнать намерения, сокрытые чувства Эмилии, Беатрис, всех соратников в Башне. Узнать, почему они верят в «Нацуки Субару».
Отчего они верят в «Нацуки Субару», убившего «меня»? С какими чувствами они ныне общаются с Субару, отчаянно притворяющимся презренным «Нацуки Субару»?
Может, их привязанность — личина, а истина — ненависть? Гнев, печаль и радость — лишь мимолётны, а враждебность, недоброжелательство, злой умысел — вот их настоящие чувства?
Не понимаю. Хочу понять. Не могу поверить. Хочу верить.
Эмилия и остальные — союзники или враги? Враги, убившие «меня», или союзники, которые позволят мне жить?
Могу ли я их любить или нет? Могу ли я их ненавидеть или нет?
…Неужто ответ можно будет понять, прочтя их «Книги Мёртвых»?
— Субару, ты всё-таки выглядишь неважно, я полагаю. Если тебе здесь не по себе, может, сменим место и ты отдохнёшь? — предложила Беатрис, коснувшись плеча задумавшегося Субару. Пленённый её особенными лазоревыми глазами с узорами, подобными крыльям бабочки, Субару едва заметно задержал дыхание. Бросив взгляд, он увидел, что крошечная, непомерно крошечная ладонь девочки лежала на его плече.
«А что станется, если стиснуть эту руку, изо всех сил прижать её голову и ударить о пол?»
— Какая маленькая…
— Мм?.. О чём это ты вдруг завёл речь, в самом деле? Эта самая миниатюрность и есть главная причина очарования Бетти. Ты ведь и сам так говорил.
При виде Беатрис, заявившей это с надутыми губками, Субару чуть было не улыбнулся. Да, для него в его обычном расположении духа было бы неудивительно так сказать. Уловив в этом сходство меж собою и «Нацуки Субару», он тут же нашёл свою улыбку горькой.
Маленькая. Беатрис и вправду маленькая, ребёнок.
Шея тонкая, кости — хрупкие. Рука на его плече была столь мала, что ладонь Субару могла целиком её накрыть, и, если бы он обнял её, приложив толику настоящей силы, всё её тельце, казалось, могло рассыпаться в прах.
Наверное, если он всё-таки исполнит эти мысли, то сможет легко её убить.
…Если убить её, если жизнь её прервётся, появится ли и её книга в этой Библиотеке?
«Прямо как ты поступил со «мной», да?», — раздался внезапно голос в его голове, погружённой в размышлениях, что никак не мог принадлежать юноше.
Сладковатый, чарующий не по годам, но в то же время странно «знакомый» тембр. Голос, который за крайне короткое время стал столь близким, что ощущался почти как его собственный.
Тембр голоса мёртвой девочки, который он вобрал в себя, насмехался над волей Нацуки Субару.
Однако Субару не внял ему, сосредоточив мысли на насущном вопросе. А именно: с точки зрения трезвого расчёта, существует ли путь использования «Книг Мёртвых» или нет?
Если да, то как это осуществить…
— У тебя нездоровый цвет лица, я полагаю. Всё-таки нам нужно сменить место. Но перед этим…
— А...
— Я просто верну её на место, в самом деле, — сказала она, взяв «Книгу Мёртвых» из застывшей руки Субару. — Бетти сейчас нельзя терять ясность ума.
Бережно придерживая книгу, дабы та не раскрылась, она направилась к полке, где та стояла прежде, и вставила её в зияющую пустоту.
— Место вроде приметное и запомнить легко, я полагаю. Но книги в Библиотеке могут сами перемещаться, так что…
— Нельзя назвать это надёжной мерой, да?.. Да, это… точно.
— Выносить её тоже следует считать довольно опасным, в самом деле. И бросать на пол… Шаула об этом беспокоилась, так что разумнее будет этого не делать.
— Что-то вроде Библиотеки «одна жизнь — одна встреча»*, да? — бросил он, сухо переговариваясь.
* Итиго итиэ (一期一会) — японская идиома, означающая «один раз, одна встреча». Подчёркивает уникальность и неповторимость момента, призывая ценить каждую встречу, так как она может больше никогда не повториться.
На самом деле, даже в мире, который знал Субару, встречи с давно изданными книгами часто называли «итиго итиэ». Книги в старых книжных лавках, найденные в странствиях, — упустишь случай, можешь больше никогда их не встретить. Возможно, те же соображения применимы и к этой Библиотеке.
Хотя, наверное, это было чересчур. Скорее всего, это была просто пакость.
Как бы то ни было, провожая взглядом спину Беатрис, что бдительно старалась как можно лучше запечатлеть в памяти расположение книг, Субару погружался всё глубже в море размышлений.
Чудовищно трезво, отталкиваясь от тепла её прикосновения и размышляя о её жизни, он искал способы умертвить девочку. Думать следовало не только о Беатрис. Все в Башне, все его спутники — всякий из них мог стать целью его замысла с «Книгами Мёртвых».
«Убить, чтобы понять, можно ли доверять или лучше сомневаться… Братик, ты тако~ой странный~»
В ответ на дразнящий голос девочки Субару мысленно досадливо цыкнул.
Прежде всего, стоило оговориться: это был лишь мысленный опыт, вызванный нуждой.
Он ни в коем случае не был психопатом, одержимым жаждой убийства, и не обладал извращённым желанием получать удовольствие от подобных деяний.
Просто, с точки зрения холодного расчёта, доведённого до предела, этот вариант первым пришёл ему на ум.
«Довольно оправдани~й, может, объяснишь, что ты задумал?»
...Устранить Беатрис было просто.
Даже сейчас её спина, обращённая к Субару, говорила о её беззащитности, бессилии и полной неосторожности.
Откровенно говоря, жизнь Беатрис держалась лишь на тончайшей нити «разума Субару», на этой хрупкой грани. Стоило лишь холодному расчёту каким-то образом возобладать над голосом совести, и Субару, без сомнения, с лёгкостью преуспел бы в том, чтобы отнять её жизнь.
Что касается Беатрис, казалось, существовал лишь выбор «сделать или не сделать», а бесчисленные мелкие ответвления, ведущие к этому выбору, можно было полностью игнорировать.
«А что насчёт сестрицы-полуэльфа~а?»
С Эмилией и того проще, легче лёгкого.
Был случай, когда Субару, едва очнувшись, схватил её за тонкую шею, а она даже не оказала сопротивления. Если бы Субару тогда вложил всю силу в руки, такую тонкую шейку он мог бы легко сломать.
Конечно, она обладала силой, достойной могучего борца, но если не дать ей сей силой воспользоваться, то это не преграда. Стоит лишь мгновенно, изо всех сил, сдавить ей шею…
«Хи-хи-хи, в этом ты мастак, да~а?»
…Рам тоже, хоть слова у неё и остры, по сути своей она всего лишь хрупкая девушка. Вспоминается, как она, плача, прижалась лбом к нему, моля вернуть её память. Руки её, отчаянно цеплявшиеся за него, были тонкими, силы — малыми, она была лишь одной, хрупкой девицей.
С Ехидной дело обстояло так же. Ежели подумать, одни лишь слабые девушки — удивительно, как они вообще отправились исследовать пустыню. Досадная ошибка в выборе соратников ощущалась весьма остро. Наверняка сыскались бы и более подходящие люди, но нехватка таковых была весьма ощутима.
Оттого у Субару и была возможность этим воспользоваться, но с последней преградой всё обстояло иначе.
— …Юлиус.
Единственный мужчина, кроме Субару, да ещё и вооружённый мечом, стоял на его пути как преграда. Только с ним нападать в открытую не казалось верным решением. …Впрочем, при условии нападения лицом к лицу, бросать вызов Эмилии — тоже было верным самоубийством, но это уже другая история.
В любом случае, если бы он решил претворить в жизнь замысел с «Книгами Мёртвых», Юлиус стал бы главной преградой.
Иными словами, это также означало, что мечника надлежало бы одолеть первым.
«Учитывая время на поиски книги, его никогда не хватает, да~а?»
Как и сказала девочка, цель Субару была не в том, чтобы просто «взять и убить». Скорее, убийство было необходимым шагом на пути, а подлинная цель находилась дальше — в «Книге Мёртвых», обретаемой в обмен на смерть.
И ради этого нужна была твёрдая уверенность. Нельзя было допустить исхода «убил, но потерпел неудачу». Ибо за этим ждала искомая цель.
— Субару, пока что оставим книгу как есть, я полагаю. Уйдём отсюда… может, сходим пока в комнату духа? Там ты точно сможешь успокоиться, в самом деле.
— Комната… духа…
Беатрис вернулась, взяла его за руку и своим лёгким весом помогла подняться. Услышав про комнату духа, юноша вспомнил о своей точке возврата.
То место — это комната духа, и в том месте…
— Патраш…
— Снова имя этого земляного дракона. Какой же неблагодарный партнёр, я полагаю. Бетти волнуется больше, а он… это несправедливо.
— …П-прости. Я не… то есть… ничего такого не имел в виду.
На миг образ чёрного земляного дракона промелькнул в его голове, и губы Субару смягчились. Беатрис заметила это, и он поспешно взял себя в руки.
Тем не менее, даже в этих обстоятельствах единственным существом, которому юноша мог довериться, была именно Патраш.
Воистину, лишь Патраш, рисковавшая жизнью, дабы защитить его, была существом, что останется на стороне Нацуки Субару вне зависимости от истинных чувств или намерений…
«Правда~а? Даже если она узнает, что братик на самом деле не «Нацуки Субару», она всё равно поступит так жее?, — продолжал звучать голос. —В конце концов, у братика ведь совсем нет союзников, разве не та~ак?»
Голос, звучащий в его сознании, полный скрытой усмешки, глумился над Нацуки Субару. Существо, гнездившееся внутри него, отличное от Нацуки Субару, пыталось сокрушить его надежды. Хотелось бы отмахнуться от этого смехом, как от нелепого замечания. Но на деле у него не было такой душевной лёгкости. Его сердце наполовину соглашалось со словами девочки.
Даже та беззаветная доброта Патраш была обращена к «Нацуки Субару», и если она узнает, что нынешний Субару — фальшивка, не отвернётся ли она от него, даже не взглянув?
— Вот, Субару, дай руку, я полагаю.
— А, ага…
Одурманенный голосом в голове, Субару стиснул зубы, борясь с нестерпимым чувством. Оттого взгляд его совершенно утратил сосредоточенность. Он послушно протянул руку, и Беатрис, собиравшаяся взять её, вдруг посмотрела так, словно что-то заметила.
Её взгляд был устремлён на запястье юноши… она заметила.
— Тут царапины, я полагаю. И так много…
Закатав рукав на правой руке Субару, Беатрис нахмурилась при виде болезненных следов от ногтей. Кажется, она не заметила более глубокой раны выше, но даже этого было достаточно плохо.
Учитывая обстоятельства, Беатрис не знала, как умерла Мейли. Потому она не должна была сразу связать эти царапины с ней. Но даже если отбросить это, она наверняка заволнуется тем, откуда взялись эти раны. Если после этого найдут тело Мейли, подозрений будет не избежать.
Его неподготовленное сердце забилось как пойманная птица. Прямо пред ним Беатрис взирала на его руку, не замечая выражения его лица. Прямо сейчас он мог бы внезапным движением убить Беатрис.
«Что будешь делать~? Уже начнёшь, а~а?», — словно играя с его решимостью, принуждал его голос к решению.
Тук-тук… в такт бьющемуся сердцу он чувствовал, как виски ломит от прилива крови. Так, в зависимости от следующих слов Беатрис, он мог бы её…
— …Снова, похоже, расцарапал себе руку. Дурная привычка, я полагаю.
— …А?
— Это место… нехорошее. Если Эмилия заметит, неизвестно, как сильно она будет волноваться, в самом деле. Бетти тоже не сможет закрывать на это глаза, если всё будет слишком плохо.
Проводя пальцем по ране на запястье Субару, Беатрис скорбно опустила глаза. От её слов юноша испытал такой неожиданный шок, что замер на месте.
Она вела себя так, словно привыкла видеть царапины на руке Субару.
И, казалось, не сомневалась, что эти раны на руке появились по совершенно иной причине, нежели та ужасная, раскрытия которой боялся Субару, — из-за самоистязания. Даже услышать, что он скрывал это от Эмилии, было шоком.
— Если мы пойдём в ту комнату с духом, эта рана тоже заживёт, я полагаю, — сказала она, окутав рану на запястье слабым светом. — Но всё равно, на это больно смотреть, так что я подлечу её хотя бы немного.
Приятное покалывание принесло тепло — вероятно, это была боль заживающей раны. Магия исцеления — он видел её своими глазами.
Одновременно внутри Субару враждебность к Беатрис стремительно начала таять, словно утренний туман. Вместе с этим теплом, вместе с раной на запястье, его трескавшаяся человечность, его суть как Нацуки Субару, словно прошла надёжный ремонт.
«Ску-учно~о», — прозвучало разочарованным тоном бормотание в сознании, будто чьи-то ожидания не оправдались.
Слыша это прямо внутри черепа, Субару принимал всю плачевность положения, в котором оказался.
Безусловно, то был один из вариантов. Но не более того. Нет нужды самому подталкивать себя к желанию получить «Книгу Мёртвых».
Тем более в такой неподготовленной обстановке.
Здесь и сейчас причинять вред Беатрис было неразумно. Приготовления ещё не завершены. Даже если прибегнуть к наихудшему из средств, это надлежит делать только после тщательнейшей подготовки.
И посему сейчас, здесь…
— Ну же, пойдём, Субару, я полагаю. Всем остальным Бетти скажет после.
— …Понял. Прости за беспокойство, Беатрис.
— Мы ведь условились так не говорить, в самом деле.
И вот, столкнувшись с заботой девочки пред ним, — хоть и не зная, искренняя ли она, — Нацуки Субару помыслил, что, вероятно, стоит ей подчиниться.
К слову, это небольшое отступление, но есть такие слова.
…«Убийство входит в привычку».
Это одно из высказываний, оставленных миру тем знаменитым детективом, Эркюлем Пуаро.
…«Убийство входит в привычку».
Смысл этих слов не в том, что человек, совершивший убийство, пробуждает в себе вкус к нему и начинает повторять преступления ради удовлетворения своих желаний.
…«Убийство входит в привычку».
Они означают, что тот, кто однажды решил проблему с помощью убийства, при возникновении следующей проблемы снова подумает о том, чтобы выйти из ситуации тем же путём — убийством.
…«Убийство входит в привычку».
Уже в тот момент, когда рассматриваешь ненужное убийство как один из вариантов, ты уже ошибаешься в чём-то самом важном, самом первом.
…«Убийство входит в привычку».
Даже если ты на самом деле не совершил ни одного убийства по своей воле, даже если ты испытываешь отвращение к этому деянию, даже если ты мельком увидел воспоминания жертвы, пострадавшей от него, привычка не исчезает.
…«Убийство входит в привычку».
Привычка не исчезает.
…«Убийство входит в привычку».