Перевод/редактура: Энди
Сознание витало в бескрайней, непроглядной тьме.
Здесь он бывал нечасто.
Раньше его затягивало в этот черный мир, где нет ни земли, ни неба, а одно лишь безграничное ничто, всякий раз после «Посмертного Возвращения».
Всё же, странное это место.
Ему ни разу не удавалось вынести воспоминания отсюда. Он помнил, что здесь он не впервые, но стоило покинуть этот простор, как память о пребывании внутри тут же стиралась.
Мимолетное ощущение. Словно сон, тающий, как пена на гребне волны.
В блеклой тьме, на грани смутных воспоминаний, сознание того, кого снаружи звали Нацуки Субару, дрейфовало сквозь пустоту.
Он уже привык парить здесь вот так — без тела, рук, ног, глаз, ушей или рта.
Невозможность определить верх и низ, тревога от невидимой глубины — всё это отступало перед единственной одержимостью этого сознания.
И ядром его была всепоглощающая, неутолимая страсть… нет, скорее близость, доверие, глубокая, нежная любовь.
Стоило прийти сюда — и он мог встретить её источник.
Сознание усвоило лишь это и трепетало от одной лишь возможности вновь оказаться здесь.
В предвкушении долгожданной встречи, его несуществующая грудь сжималась от волнения, а несуществующие губы полнились беззвучной песней радости.
Однако это возвышенное чувство было прервано…
— Ишь, как кто-то развеселился.
— Да это просто смешно. Ему разок повезло, так он сразу нос задрал. Как же невыносимо, должен же быть предел твоей наглости! Посмотрел бы ты на себя со стороны, может, понял бы, какой же ты бесстыжий и самодовольный тип!
…внезапными голосами, которым здесь попросту не было места.
— ...
Сознание обернулось.
Какой смысл — оборачиваться в мире без лиц и тел, без верха и низа? Его и не было. Но само действие создавало его.
Чтобы обернуться, нужно тело. Стоило помыслить об этом, попытаться совершить движение, как тьма была вынуждена даровать форму тому, что доселе было лишь бестелесным Нацуки Субару.
Вот так сознание и стало им — получив тело, чтобы обернуться, и зрение, чтобы осмотреться.
Но этого было мало, а до полноценного воплощения было бесконечно далеко. Это подобие было лишь жалкой, наспех слепленной подделкой.
Нужны ли руки? Ноги? А может, нос и рот?
Всё же, нет — воссоздать человека задачка не из лёгких.
Нацуки Субару слишком мало знал себя, чтобы создать Нацуки Субару.
Он был не настолько прост, чтобы его можно было слепить лишь из знаний и воспоминаний одного-единственного человека.
Потому создать сейчас более совершенную версию было просто невозможно.
Однако, это неполное воплощение и не могло осознать своей незавершенности.
И потому это подобие Нацуки Субару, получившее временные тело и зрение, витало в пространстве без опоры и, оглядевшись вокруг, заметило…
…другие «сознания», что возникли в этой непроглядной тьме.
— Омерзительно! Подло! Порождение самодовольства! Ах, сколь греховно, сколь грязно это существование! Достойно лишь презрения!
— Да ты хуже мусора, хуже червя, ты — само несовершенство! Как такая мразь вообще посмела пойти против вседовольного меня?! Знай своё место! Ты должен был уяснить его с самого начала! Становиться передо мной, преграждать мне путь, мешать! Во всём мешать! Ты — недостаточен! Не абсолютен! Если бы ты хоть мыслить мог, как человек! Хотя нет, ты хуже человека, ты просто жалкий скот!
Возникшие из тьмы «сознания» набросились на его эфемерное «Я».
Один — одержимо, другой — злобно и желчно. Каждый изливал на него свою ненависть.
Вот только, к их несчастью, состоящий лишь из сознания Нацуки Субару не мог её понять.
У него не было ни сердца, ни мозга, чтобы сделать это. Захоти он разобраться в их доводах, ему пришлось бы создать органы для понимания — точно так же, как он только что создал подобие тела и зрения.
— ...
Но почему-то ему казалось, что в этом нет нужды.
По крайней мере, наделять себя способностью понимать этих двоих казалось совершенно бессмысленным. А главное — не возникало ни малейшего желания.
Извлечь сущее из небытия — непросто. Если его сознание по-настоящему не возжелает чего-то, оно не сможет это ни получить, ни создать.
Поэтому слова для ответа и разум для понимания этих двух «сознаний» пришлось отложить на потом. Без всякого злого умысла.
— Какое высокомерие! Какое пренебрежение! Какое оскорбление! Я так усердно взываю к тебе, а ты даже понять не пытаешься! Это так… ах, ах, а-а-ах…! Лень! Ты — сама Лень!
— До каких пор ты будешь издеваться над другими, скотина! Слушай сюда! Ты хоть знаешь, кто я? Я человек, который довольствуется малым в этом мире, желает лишь спокойных дней, жаждет простого, обычного счастья! А ты мешаешь мне! Нарушаешь мои права! Злодей, прекрати топтать чужое счастье!
Решив, что разговор бессмыслен, он просто отвернулся от них.
Иметь тело оказалось удобно — можно было жестом показать нежелание общаться. За спиной всё ещё эхом отдавались проклятия, но он старался не обращать внимания — иначе снова их увидит.
Зрение работало, даже не поворачиваясь. А значит, в следующий раз стоило бы создать не просто «зрение», а именно «глаза». Это нужно запомнить.
Но сейчас было не до таких мелочей.
— ...
Потому что прямо перед ним начала вырисовываться столь желанная тень.
— ...
В непроглядной тьме, где, казалось бы, царило абсолютное ничто, эта сотканная из ещё более густой черноты тень выглядела на удивление отчетливо.
Её гибкие руки с тонкими пальцами заставляли его сердце замирать и трепетать.
Её стройное, но мягкое тело, облачённое в платье цвета самой тьмы, … Лицо выше тонкой шеи по-прежнему тонуло во мраке, словно скрытое густым туманом, но он всей душой чувствовал: это она. Та самая, к кому его так тянуло.
Её облик был заметно четче, чем в прошлую встречу, и расстояние между ними явно сократилось.
Силуэт, от которого раньше были видны лишь руки да общие очертания тела, теперь обрел платье, из-под длинного подола которого виднелись босые ступни. Почти завершенное тело — он не мог разглядеть лишь скрытого тенью лица.
Досадно. Но пока хватит и этого.
Он чувствовал её присутствие — ближе, реальнее, чем прежде. Вот только он был пока не готов встретить её — ту, что становилась всё более явной.
Сейчас достаточно было просто радоваться этой близости.
Когда-нибудь он обязательно коснётся её хрупких пальцев, притянет к себе её тонкую талию и разделит с ней любовь.
— Люблю тебя.
В ответ на её слова он, только что обретший подобие подбородка, смог лишь кивнуть.
Он видел, как она обрадовалась одному этому жесту, и ему стало немного совестно.
В следующий раз понадобятся «рот» и «язык». Чтобы он тоже мог произнести слова любви.
С такими мыслями сознание Нацуки Субару покинуло Сад Теней…
Субару знал, что просыпается он легко, а вот заснуть — та ещё задачка.
Его пробуждение походило на всплытие из-под воды: оказавшись на поверхности, человек ведь не забывает, как дышать. Так и для него это «дыхание» было возвращением в сознание. Совершенно естественный процесс.
«Завидую тем, кто легко встаёт. Я та-а-ак тяжело просыпаюсь…» — как-то пожаловалась ему Эмилия.
И ведь нисколько не преувеличивала: пробуждение для неё было настоящим испытанием. Вполне в её духе, так сказать. У Эмилии очень низкое давление, и ей всегда требовался добрый час, чтобы окончательно проснуться и выбраться из постели.
По утрам она, подремывая, садилась в кровати, приходила в сознание, и лишь потом вылезала из-под одеяла, умывалась и приводила в порядок волосы — таков был её утренний ритуал.
Зато засыпала она мгновенно, как ребёнок.
«В лесу, кроме меня, был только Пак, а он ночью почти не показывался… так что мне оставалось только спать…» — поделилась она однажды.
Пусть его ответ ей останется маленькой тайной. Важно другое. Теперь у неё был тот, кто скрасит ей ночное бодрствование, так что о прошлом можно забыть.
Как бы то ни было, он действительно завидовал тому, как легко она засыпает.
Стоило ему лечь и закрыть глаза в темноте, как в голову тут же лезли непрошеные мысли. Особенно часто наваливались сожаления: «ах, если бы я сделал так», «а вот если бы этак».
Они набрасывались, не выбирая ни времени, ни способа, будь то события прошедшего дня или что-то из далекого прошлого. Эта бесконечная борьба с собственными мыслями и мешала ему уснуть.
Поэтому недавние события в подземелье под Песчаными Дюнами Аугрии наверняка станут новым источником таких ночных терзаний и изрядно подпортят ему сон в будущем.
— Где… я?
В миг пробуждения сразу стало понятно, что это не «Посмертное Возвращение».
Во-первых, вокруг было светло. В отличие от кромешной тьмы пещеры, уже сама возможность оглядеться говорила об изменении обстановки. К тому же, озноб почти прошёл, а тело покоилось на чем-то мягком, точно не на песке. Вероятно, кровать. И под головой тоже было нечто, очень похожее на подушку. Значит…
— Я… в кровати… — пробормотал он, осматриваясь. Легкое белое одеяло укрывало его.
Ощущения от подушки и кровати показались знакомыми. Вернее, за последнее время они стали слишком привычными — он сразу узнал постельные принадлежности из драконьей повозки. Той самой, что везла их к Сторожевой Башне Плеяд.
— Так, а как я здесь оказался?! — Осознав, что лежит в повозке, которая, по идее, должна была отстать, он резко сел. И тут же заметил, что его правую руку кто-то держит.
Резко обернувшись, рядом, у самой кровати, он увидел опустившуюся на колени и склонившуюся над ним спящую девушку. С каким-то умиротворенным, почти облегченным выражением на лице его руку сжимала Эмилия, а её серебряные волосы были собраны в хвост.
Тихое сопение. Тепло её ладони.
Убедившись, что это действительно она, он хрипло выдохнул и расслабился.
— А, хах… Эмилия, да? Мы… выбрались… — он все ещё не мог поверить, что она так близко, и растерянно глядел на неё. Правая рука была занята, поэтому он протянул левую и коснулся её щеки.
Бледная, тёплая, невероятно гладкая и мягкая кожа. От одного прикосновения его захлестнуло волной нежности. Пользуясь случаем, он легонько помял эту щёчку.
— О-о, точно Эмилия… Милая, мягонькая, тёпленькая.
— Не стоит так баловаться, в самом деле. Эмилия очень волновалась за Субару, я полагаю. Две ночи не спала.
— Ого-хо?!
Пока он наслаждался тихим стоном девушки от того, что её тормошат за щеку, внезапно раздавшийся голос заставил его чуть ли не подпрыгнуть. Он обернулся и увидел в дверном проёме, соединяющем спальное место с жилым пространством, девочку, которая с утомлённым видом прислонилась к косяку.
— Беа…
— Тцк. Бетти не любит непослушного Субару, в самом деле.
— ...
Он едва не вскрикнул от радости, узнав её, но Беатрис остановила его в последний момент. Субару тут же прижал ладонь ко рту и осторожно покосился на спящую Эмилию. Та что-то неразборчиво шептала во сне, а на лице её была безмятежная улыбка.
— Фух, чуть не… Беако, иди-ка сюда. Дай обниму.
— Какие глупости… Н-но, так и быть, я полагаю.
Раз уж нельзя выразить радость от встречи словами, оставалось показать её делом.
Субару поманил её, и девочка со вздохом и крайне неохотным видом подошла, равнодушно теребя свои спиральные локоны. Когда малышка оказалась совсем рядом, он свободной рукой притянул её к себе и крепко стиснул в объятиях.
— Хорошо… правда, так хорошо. Я ужасно волновался.
— Это Бетти должна так говорить, в самом деле. Когда мы не нашли ни тебя, ни старшей сестры, мы перепугались куда сильнее, я полагаю. Душа в пятки ушла, в самом деле.
— Вот как? Так сильно, что чуть не умерла от волнения?
— Вовсе не… хотя, быть может, и так, я полагаю. Да, волновалась. Очень-очень-очень… честно…
Он обнял её лёгкое тельце, и девочка на полуслове уткнулась лицом в его грудь. Молча, он гладил её по голове, наслаждаясь воссоединением.
После короткого молчания она, со счастьем, выгравированным на её лице, отстранилась и спрыгнула с кровати на пол.
— В общем, нужно сообщить остальным… всем, кроме этой сони Эмилии… что ты очнулся, в самом деле. Ты последний пришёл в себя, так что все беспокоились, я полагаю.
— Все? Точно все целы, да? И те, кто отстал, и те, кто был со мной?
— Можешь не волноваться, в самом деле. Все в полном порядке, я полагаю.
— Понятно… Вот как!
Слова Беатрис развеяли его худшие опасения. От такой неожиданно хорошей новости у него камень с души свалился.
Но тут же знакомое неприятное чувство дежавю заставило его насторожиться.
— Погоди, Беако. Я не хочу радоваться напрасно. Все точно в порядке?
— Угх! Как обидно, что Субару мне не верит, в самом деле. Какой смысл Бетти обманывать тебя, я полагаю? Это же не шутки.
— Я понимаю, почему ты дуешься, но я не то чтобы не верю. Просто… даже если ты не пытаешься меня обмануть, ты можешь сделать это ненароком… В Пристелле я это слишком хорошо прочувствовал.
— ...
Услышав это, она поняла, чего он опасается.
Во время битвы с Культом Ведьмы в Пристелле, после того, как всё завершилось, ему уже говорили подобные слова. Формально, с точки зрения говоривших, это была правда, но…
— Давай проверим. Я, Эмилия, Беатрис. Потом Рем, Рам и Патраш. Анастасия, Мейли, Джайан и… наконец, Юлиус. Вот все.
— ...
— Те «все», о которых ты говоришь, — это они… да?
— Всё в порядке, я полагаю. Это действительно все. Не может быть такого, чтобы Бетти кого-то забыла, а ты помнил, я полагаю.
— Вот как… Понятно. Значит, можно… по-настоящему радоваться, да?
Проверив список, он тщательно прокрутил в голове, нет ли других подвохов. Лишь убедившись, что ничего не упустил, парень наконец позволил себе в полной мере ощутить вес этих слов — «все целы».
— Слава Богу. Ах, как же хорошо!
— Право слово, Субару такой паникёр, в самом деле. Раз уж самый уязвимый из нас в порядке, можно было догадаться, что и остальные уцелели, я полагаю.
— Глупышка, дело не в этом. Даже если головой всё понимаешь, тревога — это тревога, а волнение — это волнение. Ты ведь и сама чуть ли не плакала, когда узнала, что со мной всё в порядке, да?
— Я вовсе не плакала, в самом деле! Бетти просто прижималась лицом к твоей груди, так что ты ничего не мог видеть, я полагаю. Доказательств нет.
Хмыкнув, Беатрис гордо выпятила свою плоскую грудь, пытаясь храбриться, но слова выдавали её с головой. К тому же, Субару указал на место рядом с собой — примерно половину кровати, — где отчётливо виднелись следы того, кто спал рядом с ним совсем недавно.
— А вот и следы. Кто-то пробрался ко мне и спал рядом. И после такой улики ты всё ещё будешь отпираться?
— Это… это чистой воды клевета, в самом деле! Я ничегошеньки не знаю, я полагаю!
— Да кто, кроме тебя, на такое бесстыдство способен? Давай, не стесняйся.
— Всё равно это не я! Ох, прекрати, Эмилия же проснётся, я полагаю!
Пока они препирались в своей обычной манере, девочка попыталась резко сменить тему. Он с кривой усмешкой посмотрел на её залившееся краской лицо и шумно, протяжно выдохнул.
Весть о том, что все целы, принесла ему временное облегчение.
Они отстали в Песчаных Дюнах Аугрии, когда их настигла стая зверодемонов. Потом он раз за разом переживал эти кошмарные «Посмертные Возвращения» в подземелье… Он понятия не имел, что стряслось с Эмилией и остальными, и боялся представить, чем бы всё закончилось, не случись этого спасения…
— Кстати говоря, та странная подозрительность… прошла?
— …?
Малышка непонимающе склонила голову набок, глядя, как он с ошеломлённым видом ощупывает своё лицо левой рукой. Для неё это всё было какой-то бессмыслицей, но для него это имело значение. Точнее, само действие было неважно — важно было, есть ли те пугающие симптомы или нет.
— Беако… просто Беако. И Эмилия, как всегда, милая.
— Что за странности ты говоришь, в самом деле…
Девочка выглядела удивлённой, но её слова не вызвали у него того странного дискомфорта или раздражения. То же самое и со спящей Эмилией — к обеим он испытывал лишь безграничное доверие и нежность.
Необъяснимая ненависть, терзавшая его в той пещере, исчезла без следа.
— Значит, это потому, что я подальше от миазмов, да? Но оставлять без внимания что-то настолько жуткое, с неизвестной причиной и лечением, тоже как-то не по себе…
— Субару, если ты всё ещё плохо себя чувствуешь, можешь пока поспать, я полагаю. Не нужно спешить вставать, в самом деле. С «Экзаменом» Бетти и остальные как-нибудь справятся сами, я полагаю.
— Что?
Он приложил руку ко лбу и понурил голову. Беатрис с беспокойством посмотрела на него. В её заботливых словах промелькнуло незнакомое слово, заставив его переспросить: — Что ты сейчас сказала?
— Говорю же, можешь отдохнуть, я полагаю. Если тебе правда нехорошо, а не просто лень, никто и слова дурного не скажет, в самом деле.
— Знакомая песня про «небольшую температуру», но я не об этом… Ты сказала… «Экзамен»?
— А… да, сказала, я полагаю.
От его настойчивости Беатрис сделала такое лицо, будто ляпнула лишнего.
Похоже, она не столько хотела что-то скрыть, сколько проявить заботу — дать ему ещё немного отдохнуть.
Однако он был не из тех, кто мог спокойно отлёживаться, услышав такое, и малышка это прекрасно знала.
— Беако.
— Понимаю, в самом деле. Я всё объясню, я полагаю. Правда, я думала, лучше будет рассказать всё по порядку, когда ты окончательно придёшь в себя… но вот, проговорилась.
— Неумение хранить секреты — одна из твоих самых очаровательных черт… А вообще, разговор пошёл куда-то не туда.
Криво усмехнувшись девочке, которая выглядела так, словно её поймали на месте преступления, он тут же посерьёзнел. И, слегка понизив голос, задал самый очевидный вопрос.
А именно…
— Где мы? И только без шуточек про «внутри драконьей повозки», договорились?
— Думаю, мой контрактор и сам уже догадался, я полагаю. — Беатрис меланхолично вздохнула и скрестила руки на груди.
Затем девочка картинно повела глазами к потолку — а вернее, к тому, что скрывалось за ним, снаружи, — и, легонько пристукнув каблучком, произнесла: — Сторожевая Башня Плеяд.
— ...
— Мы внутри той самой Башни, что стояла на краю Песчаных Дюн Аугрии, в самом деле.
Таким был её ответ.
Осторожно высвободив свою ладонь из тёплой хватки Эмилии, крепко спавшей после двух бессонных ночей, Субару бережно укрыл её, легонько коснулся лба и выбрался из драконьей повозки.
Внутри ставшего ему домом на последний месяц жилища, казалось, ничего не изменилось с момента их злополучного разделения. Корпус цел, никаких заметных поломок.
— В отличие от вас, группа Бетти, которую затянуло в разлом «Песчаного Ветра», почти не пострадала, я полагаю. Нас выкинуло совсем в другом месте, не в том цветочном поле… И вот когда мы поняли, что тебя с нами нет, тогда-то все и побледнели, в самом деле.
— Включая тебя, да?
— Эмилия и Юлиус тоже, я полагаю. Не только Бетти.
Обиженно фыркнув, девочка толкнула дверь, ведущую наружу. Та со скрипом отворилась, впуская в повозку сумрак и сухой, холодный ветер.
Порывы ветра напоминали те, что бушевали в Песчаных Дюнах Аугрии, а полумрак — тот, что царил в подземных туннелях. Однако этот ветер не нёс с собой песка, и тьма здесь была не такой непроглядной, как в той пещере.
Причиной тому, вероятно, служили расставленные тут и там магические светильники да мох, густо покрывавший стены и испускавший слабое, призрачное сияние. Кажется, он уже встречал такой в гробнице «Святилища». Судя по тому, что он рос где угодно, растение это было и впрямь весьма практичное.
— Мы…
— Это шестой этаж Сторожевой Башни Плеяд… Ну, то есть самый нижний, я полагаю. Судя по тому, как Башня выглядит со стороны Дюн, он находится под землёй. Над песком она начинается уже с пятого этажа… хотя разница почти не заметна, я полагаю.
Беатрис объясняла это парню, который с широко раскрытыми глазами озирался по сторонам в круглом помещении.
Её слова мало что ему прояснили — вероятно, потому, что он ровным счетом ничего не смыслил во внутреннем устройстве Сторожевой Башни.
Взору его открылось поразительно обширное пространство. Каменный пол так называемого шестого этажа уходил вдаль, и прямо в центре одиноко застыла драконья повозка. Круглая площадка вокруг нее простиралась метров на двести-триста в радиусе.
Если Башня действительно была идеально круглой, а не эллиптической, то точность расчетов и колоссальный объём проделанной работы просто не укладывались в голове.
— Когда думаешь о грандиозных и бесполезных трудах древности, сразу пирамиды на ум приходят. Тоже ведь невероятная трата сил ради гробницы одного человека. Хотя, слышал я, это было что-то вроде общественных работ, эдакая программа занятости для безработных.
— Опять бормочешь что-то невразумительное, в самом деле.
— О надгробиях я. Сейчас ведь и прижизненные похороны в моде, так что идея позаботиться о загробном пристанище заранее… Выходит, с древности ничего не изменилось.
— Говорить о том, что будет после смерти — дурная примета, я полагаю. Глупости это всё, в самом деле.
От его бестактности Беатрис недовольно отвернулась. Поняв, что сморозил глупость, парень виновато почесал щеку, а затем легонько потрепал ее по голове.
Затем, словно что-то вспомнив, он обошёл повозку спереди и…
— О-о, Джайан! Дружище, как хорошо, что ты тоже цел! Ты у нас прямо как таран!
— С чего это ты вдруг чушь нести начал, я полагаю?!
— Ну, почувствовал, что надо сказать. Но я правда рад, что ты в порядке.
Перед повозкой стоял надёжный, аккуратно привязанный к корпусу, земляной дракон Джайан.
Выносливость — главное достоинство драконов вида гайрас, и этот экземпляр, не посрамив репутацию породы, продемонстрировал невероятную живучесть, блестяще выдержав все испытания.
— Хотя то, что именно тебя я первым делом кинулся проверять, а не остальных… как-то не круто, да?
— ...
— Эй-эй, не делай такое кислое лицо. Сказал же, я рад. О, потом выдам тебе двойную порцию корма, так что прости.
— ...
— Чего? Ну и меркантильный же ты тип.
— Не пора ли закончить этот спектакль, я полагаю? Утомительно всё это, так что пошли уже, я полагаю.
Он всё ещё обменивался «любезностями» с Джайаном, когда заметил, что Беатрис смотрит на него с явным «хватит уже». В ответ на её молчаливый укор парень покаянно покачал головой и сказал: — Не хотел тебя утомлять, просто нужно было кое-что проверить.
— Что именно?
— Ну… Джайан-то здесь, а вот Патраш что-то не видно.
Патраш ведь тоже земляной дракон, и будь она в порядке, стояла бы здесь. Но, обойдя повозку с другой стороны, её изящного чёрного силуэта он не нашёл. Тревога неприятно кольнула его сердце.
— Не делай поспешных выводов, я полагаю. Того земляного дракона… Патраш нельзя держать на шестом этаже, так что она сейчас на четвёртом, в самом деле.
— Четвёртом? То есть наверху? Почему?
— Она ранена, и её там лечат, я полагаю. Внутри повозки ведь и младшей сестры… Рем, тоже не было. Все, кто в плохом состоянии, сейчас на четвёртом этаже, я полагаю.
— Лечат? Рем… её можно вылечить?! — услышав столь неожиданную новость, он едва не кинулся на девочку.
Та слегка отшатнулась от его напора, но тут же ущипнула подскочившего парня за нос, отстраняя.
— У-успокойся, в самом деле! Не дергайся, я полагаю!
— Да как тут успокоишься?! Рем… можно вылечить? И что значит Патраш лечат? В каком она состоянии?!
— Если говорить о результатах, то не всё так радужно, в самом деле! Просто её состояние чуть лучше, чем было, когда она просто спала, вот и всё, я полагаю! С земляным драконом то же самое!
— Вот как…
Его напор мгновенно сдулся. Видя, как он поник, Беатрис и сама помрачнела. Но затем девочка сжала свои маленькие кулачки и…
— Слушай, сейчас не время киснуть, я полагаю. Наверняка есть способ что-то сделать. Чтобы это выяснить, мы все сейчас и проходим «Экзамен» Башни, я полагаю.
— ...
Беатрис, как умела, попыталась его подбодрить. Это немного развеяло его мрачные мысли, и он кивнул: «Ты права».
— Прости, что-то я совсем раскис. Извини, что заставляю волноваться.
— Ну, если ты переживаешь, Бетти готова это стерпеть, в самом деле. Но было бы неплохо, если бы ты делал это там, где Бетти может это видеть, я полагаю.
— Подумаю.
Тронутый её заботой, Субару взъерошил ей волосы в знак благодарности.
Впрочем, её прическа была настолько неподатливой, что так просто её и не растреплешь. Как бы то ни было, ободренный словами Беатрис, он вскинул голову, разглядывая башню.
— Значит, это шестой этаж… В общем, надо просто подняться, да?
— Юлиус и остальные, наверное, сейчас как раз проходят «Экзамен», в самом деле. Поэтому лучше сперва встретиться с Мудрецом и всё подробно у него разузнать, я полагаю.
— Мудрец, значит… А, кстати!
Её слова кое-что ему напомнили.
Они ведь пришли в Башню как раз ради встречи с этим загадочным Мудрецом, но до сих пор Беатрис почти ничего о нем не рассказывала.
— Беако, ты его встретила, да? Какой он? Ты высказала ему всё за тот белый свет, которым он в нас постоянно швырялся?
— Не очень-то хочется о нем говорить, в самом деле. Мм, нет, не так. О Мудреце, наверное, проще будет поговорить, когда встретишься с ним лично, я полагаю.
— Опыт мне подсказывает, что после таких слов нормальных людей я ещё не встречал. Кажется, Эмилия-тан сказала что-то похожее, когда я впервые познакомился с Розваалем.
Это было больше года назад, но тот разговор я помню отчётливо.
Насчёт Розвааля она, кажется, выразилась как-то так: «Проще будет понять, если поговоришь с ним сам. Уверена, вы быстро найдете общий язык».
И действительно, передать то впечатление словами было бы невозможно, да и в общении они, можно сказать, были на одной волне, но… ладно, что уж прошлое ворошить.
— Встретишься — поймёшь.
— Ладно. В общем, надо просто встретиться. А подняться-то как?
— По лестнице, я полагаю. Если присмотреться, у стены есть лестница, в самом деле.
Приглядевшись туда, куда она указала пальчиком, он и впрямь увидел уступы вдоль внешней круглой стены — нечто вроде лестницы. Однако это было исполинское винтовое сооружение с, казалось, бесчисленным количеством ступеней, спиралью огибающее всю широченную Башню.
— Э-э? По этой?
— Именно по этой, я полагаю. Если постараться, это не займёт много времени, в самом деле.
— Легко говорить «если постараться»… Да сколько там ступеней?!
Представив себе этот бесконечный подъём, парень взвыл. Его крик безнадёжно прокатился эхом по Башне, вероятно, долетел очень высоко и там печально затих.
Не обращая внимания на его стенания, Беатрис лишь пожала плечами со вздохом, мол, «ох уж этот Субару».
— Делать нечего, я полагаю. Будь ты способен хоть немного колдовать, может, и нашлись бы способы перемахнуть через пролеты… но для тебя других вариантов нет, в самом деле.
— Не, ну а Мурак? Воспользоваться им, разом взмыть доверху — как тебе идейка?
— Осуществимо, конечно, но есть риск, что в самый неподходящий момент у тебя закончится мана… такое вполне может случиться.
— Да даже если я потащусь по этой лестнице, есть нехилый риск, что в решающий момент у меня кончатся силы!
Хотя он и стал выносливее по сравнению с временами своего затворничества, по меркам этого мира Субару всё ещё оставался дохляком.
Юноша понятия не имел, насколько высоко находится пятый этаж над этим самым нижним, шестым, но, насколько хватало глаз, потолка видно не было. Судя по высоте, это уже походило на восхождение на гору.
— Чёрт! Но если не поднимусь, то не смогу убедиться, что Рем и Патраш в безопасности… Придётся лезть. А-а, чтоб меня!
— Вот это настрой, полагаю. Файтинг, в самом деле. Бетти будет болеть за тебя, я полагаю. Когда доберёшься, позови меня, это очень поможет.
— Никаких «позови»! Ты идёшь со мной! Ножками! Потеть будешь!
— К сожалению, Бетти — утончённый дух, поэтому пот…
Когда Субару уже смирился и собрался штурмовать лестницу, Беатрис попыталась его отговорить. Но посреди их обычной перепалки она внезапно оборвала фразу и резко посмотрела вверх.
— Беако?
— Плохо дело, полагаю. Субару, назад!
Он только успел удивленно окликнуть её, заметив резкую перемену в поведении, как Беатрис с искажённым ужасом лицом прыгнула прямо на него. Юноша инстинктивно поймал маленькое тельце, врезавшееся ему в грудь, и подхватил её на руки.
Та на миг опешила, а потом яростно заколотила его кулачками в грудь.
— Дурак! Я не имела в виду, чтобы ты меня обнял, я полагаю! Назад!
— Это рефлекс был… то есть…
Все еще держа девочку на руках, Субару чуть отшатнулся. Он не понимал, что происходит, но её тревога была неподдельной. Парень хотел приготовиться к худшему, но было уже поздно.
В тот же миг сверху обрушилось чудовищное давление, и у него отняло дыхание.
Источник стремительно приближался, а в следующее мгновение рухнул прямо перед ним. Сильный толчок сотряс огромную Башню, а взрывная волна и облако пыли чуть не сбили его с ног.
Если бы не Джайан позади него, он бы наверняка покатился кубарем. Защищённый весом драконьей повозки и земляного дракона, Субару изо всех сил пытался разлепить глаза под напором ураганного ветра.
Затем пыль в месте приземления внезапно рассеялась.
Резкий порыв ветра разорвал завесу дыма, и из него величественно показалась человеческая фигура. Увидев её, он замер, а его щёки напряглись.
Этот облик, эта внешность — они ему знакомы.
— Ты…
Уверенно ступая по твёрдому полу, к нему приближалась высокая женщина.
Волосы цвета воронова крыла, густые и блестящие, были высоко и туго стянуты в хвост, что небрежно перехлестывал изящную линию шеи и струился по спине почти до самых бедер, словно темный, шелковистый каскад. Её облачение — если столь скудный набор полосок ткани вообще заслуживал этого слова — было воплощением дерзости.
Длинные, точеные руки и ноги, гладкая кожа живота и соблазнительный изгиб спины оставались почти полностью открыты взгляду, будоража воображение. Лишь тончайшие лоскуты черной материи, казалось, бросая вызов самой гравитации, чудом удерживались на пышной груди и едва прикрывали низ живота.
Поверх этого вызывающего минимализма был небрежно наброшен широкий черный плащ, чьи полы таинственно скрывали и одновременно еще сильнее подчеркивали изгибы фигуры, ниспадая тяжелыми складками и делая весь облик донельзя пленительным.
Наряд, который Субару мысленно окрестил «экипировкой извращенки в микро-шортах, черном бикини и плаще».
Её конечности, невероятно длинные и стройные, светились той матовой, почти фарфоровой бледностью, что присуща цветам, распускающимся лишь под покровом ночи. Пышная грудь, не стесненная ничем, кроме тех самых полосок ткани, гордо заявляла о себе с каждым вдохом, бросая вызов скромности. Ростом незнакомка была ему почти вровень, возможно, на волосок выше, но невероятно высокая, тонко очерченная талия создавала иллюзию почти неземной грации и головокружительной длины ног – истинное загляденье, от которого трудно было оторвать взгляд.
И над всем этим вызывающим великолепием, на точеных, чуть поблескивающих в сумраке плечах, покоилась головка с лицом, что могло бы принадлежать капризной принцессе или древней богине. Её взгляд под длинными, густыми ресницами мог показаться лениво-томным, даже сонным, но в глубине этих глаз читалась недюжинная сила.
Без тени сомнения, перед ним была красавица — из тех, что сводят с ума, разбивают сердца и способны одним своим появлением изменить ход истории.
Без тени сомнения, именно её лицо он видел прежде чем отключиться.
Та, что безжалостно атаковала и испепелила кентавра.
И те бесчисленные лучи света, обрушенные на чудовище, были ему до боли знакомы.
— Ты… Мудрец?
— ...
Однако та не ответила, пока не оказалась совсем рядом. Остановившись на расстоянии вытянутой руки, она лишь пристально его разглядывала.
Её взгляд словно ощупывал его с ног до головы, и, честно говоря, парню стало не по себе.
Голоса её он ещё не слышал, зато сила была запредельной — с кентавром она расправилась играючи и спрыгнула с немыслимой высоты без единой царапины.
Одно неверное движение — и она могла испепелить его в мгновение ока. Неведение о намерениях такого противника внушало лишь леденящий ужас.
— ...
На руках у него напряглась всем тельцем Беатрис. Её напряжение передавалось ему.
По крайней мере, ему повезло столкнуться с ней, когда Беатрис была рядом. В худшем случае, можно попытаться дать отпор.
Разумеется, боя лучше было бы избежать. Для этого нужно было приложить максимум усилий.
— Э-эй… вы слушаете? Эм, мои друзья вам тут вроде как обязаны, так что у нас нет враждебных намерений… да?
— ...
— Эм, когда вы молчите, становится как-то жутко, так что скажите что-нибудь… Или вы, может быть, из тех, кто общается телепатически? Тогда дело плохо. Ха-ха.
— ...
Предполагаемый Мудрец никак не реагировал, продолжая буравить его взглядом.
Неловкость достигла предела. Сбивчивая речь ясно показывала, насколько он был сбит с толку.
Если так пойдёт и дальше, его могла прикончить сама гнетущая атмосфера.
Но внезапно его тревожные мысли были прерваны.
— Три.
— А?
— ...
Незнакомка, не сводившая с него пристального взгляда, внезапно пробормотала это.
Голос был слегка хриплым, но такой приятной хрипотцы, которая, зазвучи она дольше, наверняка показалась бы красивой.
Однако из уст этой загадочной женщины, чьи намерения были туманны, он прозвучал для него неожиданно… мило?
И тут перед ним она тихо вздохнула и…
— А, ну и ладно. Важнее то, что я нашла.
— Э-э, что?
Она вдруг выпалила это, будто отбросив все прежние раздумья, и выражение её лица в мгновение изменилось.
До этого оно было серьёзным, словно та пыталась заглянуть ему в самую душу, но теперь лицо медленно, постепенно, как тающий лёд…
Губы незнакомки растянулись в стороны, принимая очертания того, что обычно называют улыбкой…
И затем она, глядя прямо на него, произнесла:
— Мастер.
— А?
Абсолютно незнакомое слово, абсолютно незнакомое чувство.
Ошарашенный такой внезапностью, он инстинктивно обернулся. Разумеется, за спиной маячил только Джайан. Неужели Джайан и есть тот самый Мастер?
— Ты что, решил вдруг поднять флаг важного персонажа?!
— Да быть такого не может, я полагаю! Смотри на реальность, в самом деле! — тут же рассердилась Беатрис в его руках.
Её слова были резонны, но у него голова шла кругом. Совершенно ничего не понимая, он снова повернулся к женщине.
— Нет, извини, но ты, наверное, ошиблась или что-то в этом роде… м-м-м?!
— Масте-е-ер! Ну наконец-то! Я так ждала~c!
Не успел он договорить, как явно переполненная чувствами девушка с радостным воплем прыгнула на него и обняла. Вернее, он получил такой мощный толчок, что был попросту опрокинут на пол.
Субару рухнул на спину. Зажатая между ними Беатрис пронзительно взвизгнула: «У-и-и!», но восторженная незнакомка и не думала ослаблять хватку, глядя на ошарашенно хлопающего глазами парня.
Растрёпывая свой длинный хвост, она сжимала его с невероятной силой и счастливым голосом повторяла снова и снова: — Мастер! Мастер! Как долго~с! Я так скучала~с! Я уж думала, что вся моя жизнь так и пройдёт — просто отстреливая тех, кто приближается~с!
— П-погоди! Погоди, стоп! Что?! О чём ты вообще?!
— Как «что»? Это жестоко~с! Разве Мастер не приказывал~c? Мешать тем, кто приближается к Храму… ну, методы были другие~c, но…
— Да не в этом дело! Я — Мастер?! Что ты несёшь?!
Он чувствовал прикосновение её мягкой кожи, но у него не было ни малейшего желания наслаждаться этой сомнительной удачей. Сдавленный её нечеловеческой хваткой, Субару отчаянно пытался вырваться.
Но у девушки, похоже, были свои причины, и она не отпускала.
В итоге они – Субару, незнакомка и зажатая между ними Беатрис – устроили настоящую кучу-малу на полу.
— Ты… отпусти же… говорить невозможно!
— Не хочу~c! Вообще не хочу~c! Наверняка скажешь так, а потом, как я отвернусь, исчезнешь сразу~c! Мастер совсем не изменился~c!
— Да откуда мне знать-то?!!!
Упрямица, словно глубоко травмированная прошлым, ни за что его не отпускала. Грубо уперевшись ладонями ей в лицо и пытаясь оттолкнуть, Субару, почти рыча, выкрикнул: — Да кто ты такая вообще?! Что тебе нужно?!
— Что ты говоришь~c?! Я Шаула! Звёздный Хранитель Сторожевой Башни Плеяд! Твоя милая ученица Шаула!
— Не помню такую!!!
Девушка назвалась Шаулой, но это имя… имя Мудреца Башни!
Великий Мудрец, обитающий в Сторожевой Башне Плеяд, просто не мог быть этой странной, прилипчивой особой! Субару был категорически с этим не согласен.
Но в их бесплодную возню внезапно вмешался кто-то ещё.
А именно…
— Беда! Беда! Я проснулась, а Субару нигде нет! Нужно срочно всем сообщить и идти искать…
— А…
Совершенно растрёпанная после сна Эмилия выскочила из двери драконьей повозки. Она увидела Субару и Шаулу — а на самом деле там была ещё и Беатрис — барахтающихся на полу, и глаза у неё полезли на лоб.
— Эмилия… тан! Хорошо, что ты проснулась! Помоги! На самом деле она…
— Вот так!
— Больно?! Эмилия-тан, за что ты меня сейчас пнула?!
— Сама не знаю, но мне стало та-а-ак неприятно.
Шумная перебранка, к которой присоединилась и проснувшаяся Эмилия, продолжалась ещё некоторое время…
В конце концов, этот изматывающий «бой» с (временным) Мудрецом Сторожевой Башни Плеяд завершился лишь тогда, когда на крики прибежали Юлиус и остальные.