От лица Рейнольдса Лейвина:
Я ненавидел себя за то, что произошло. Какая-то часть меня жалела, что не сказала Артуру, что всё в порядке... что он всё ещё член нашей семьи.
Но большая часть меня, та часть, которую я ненавидел, хотела, чтобы он просто никогда не рассказывал нам обо всём этом.
С ранних лет жизни Артура я знал, что он не такой, как все. Для своего возраста он всегда был гораздо более уравновешенным и зрелым, и даже когда он вёл себя соответственно своему возрасту, это казалось... отрепетированным. С самого начала в его действиях всегда проявлялось определённое чувство предвидения. Всегда была причина, по которой он что-то делал, какая-то цель или план.
Возможно, из-за этого меня так зацепила причина, по которой он рассказал нам об этом. Разве не было бы лучше для всех, даже для него самого, если бы он держал это в секрете? В чём была причина? Какова была его цель?
Почему мне было так трудно принять это? Потому ли, что это противоречило моей гордости? Моей эгоистичной гордости, что, возможно, я зачал и вырастил гения, который бывает только раз в тысячелетие?
Признаки всегда были налицо. Его странное поведение с раннего возраста, необъяснимое мастерство мечника и таланты мага.
Опять же... Неужели я подсознательно решил игнорировать все эти признаки, чтобы сохранить своё мелкое эго? Решив просто принять тот факт, что моя собственная кровь и плоть, мой... сын, может быть настолько чертовски впечатляющим.
Я не мог не посмеяться над собой от того, как трудно было сказать «сын», такое простое ласковое слово.
Мне потребовалось некоторое время, чтобы дотащить свои жалкие ноги до пещеры. Оглядевшись вокруг, я увидел только старейшину Ринию, которая с чем-то возилась у костра. Я взглянул на палатку, в которой находились моя жена и дочь, но почему-то не смог заставить себя войти внутрь. Вместо этого я сел рядом с нашим благодетелем.
«Знаешь, он ушёл» — глаза пожилой эльфийки не отрывались от свёртка одеял, который она сжимала в руках, пока говорила.
«Я так и понял» — вздохнул я, чувствуя себя ребёнком, которого отчитывают.
«Я боялась того дня, когда он расскажет вам».
«В-вы знали, старейшина Риния?» — я оторвал взгляд от огня и повернулся к эльфийке, сидящей рядом со мной.
«Я вижу многое, но только в случае с этим мальчиком мне приходится ломать свою старую голову, пытаясь собрать воедино то, что его ожидает».
Она встретила мой взгляд, её глаза потускнели от усталости.
«Хех, едва ли он мальчик» — усмехнулся я, наклонившись вперёд и погрузившись в пляшущие передо мной языки пламени.
«Ба! Для меня он всё ещё ребёнок, как и ты» — усмехнулась в ответ старейшина Риния. Осторожно откинувшись на спинку кресла, она продолжила.
«Меня всегда забавляли... предубеждения людей относительно возраста и интеллекта: чем старше человек, тем большей мудростью он должен обладать, а чем более умён человек, тем более логичным он должен быть. Соедини эти две черты, и умный старец должен быть каким-то холодным, расчётливым и хитрым... ты согласен?»
Заметив моё озадаченное выражение лица, она мягко улыбнулась, аккуратно положила свёрток, который держала в руках, и наклонилась ближе ко мне.
«Ты видишь во мне холодного, расчетливого и хитрого?» — пожилая эльфийка подмигнула мне.
«Нет, конечно, нет. Но... я не понимаю, какое отношение это имеет к Артуру» — заикаясь, ответил я, застигнутый врасплох.
«Разве ты не хотел бы, чтобы Артур просто держал рот на замке? Чтобы ты чувствовал себя лучше, не зная, кто этот мальчик на самом деле? Наверняка ты также задавался вопросом, почему мальчик вообще рассказал тебе об этом, верно?»
Прежде чем я успел ответить, пожилая эльфийка легонько ткнула меня в грудь... прямо в то место, где было сердце.
«Сердце остаётся самым большим врагом мозга. Ну, вообще-то, для мужчин самым грозным врагом мозга, наверное, является...» — взгляд старейшины Ринии опустился ниже моей талии. Когда я понял, к чему она клонит, моим инстинктивным желанием сразу же было скрестить ноги, но вскоре я обнаружил, что сам смеюсь вместе со старой эльфийкой.
Старейшина Риния выпрямилась и продолжила.
«Как я уже упоминала ранее, эмоции, сердце, постоянно противостоят таким вещам, как обоснованность, эффективность, практичность... всему логичному. Из-за этого мы страдаем и даже погибаем, но ничего не можем с этим поделать. Это делает нас хуже как индивидуумов, но сильнее как группы».
«Значит... Артур руководствовался больше эмоциями, нежели логикой, когда сказал нам об этом?»
«Ба! Откуда я могу знать, о чём он думает?» — она покачала головой.
«Зато я знаю вот что. Я знаю мальчика с тех пор, как он был ещё совсем малышом в этом мире, и с тех пор он прошёл долгий путь. Большая часть его холодной оболочки постепенно растаяла. Возможно, его «признание» было большим шагом, который он должен был сделать, чтобы вырваться из той оболочки, в которой он когда-то находил безопасность и комфорт».
Старейшина Риния встала и болезненно потянулась, после чего протянула мне свёрток простыней, который она держала в руках.
«Придержи-ка это для меня, чтобы я могла приготовить немного еды для твоей жены. Я подозреваю, что у неё не будет особого аппетита, но ей все равно нужно заботиться о своём организме».
«Спасибо, старейшина. Но что это вообще такое?» — я слегка наклонился, прежде чем спросить.
«Учитель Артура лишь сказал мне, что это подарок для семьи Лейвин».
На её лице появилась загадочная ухмылка, вызвавшая у меня непреодолимое любопытство, что же это могло быть.
Осторожно откинув слой одеял, я не мог удержаться от восхищения.
Это был мана-зверь, точнее, детёныш мана-зверя. Небольшое медведоподобное существо было тёмно-бурого цвета, за исключением двух тёмных пятен над глазами, из-за которых казалось, что зверь хмурится, и клочка белого меха на груди.
«Ой! Какой милый! Папа, а что это? Можно я оставлю его себе?»
Внезапное заявление Элли испугало меня, и я чуть не выронил мана-зверя.
«Дорогая, ты меня напугала! И я не уверен, что…» — тут мана-зверь проснулся и посмотрел на мою дочь — «это хорошая идея...»
Мой голос резко затих, когда глаза и моей дочери, и зверя начали светиться слабым золотым светом. Я сидел неподвижно, наблюдая за процессом, который, как я мог предположить, был процессом связывания. Мне ещё не приходилось связываться со зверем маны, но теперь и Артуру, и Элли это удалось.
Я вздохнул, с горечью признавая, что было бы лучше, если бы у моей дочери была связь, чтобы она в случае чего защитила её, поскольку образ меня верхом на могучем медвежьем мана-звере в битве медленно разрушался.
Сияние исчезло из глаз обоих, когда на правой ключице моей дочери отпечаталась золотая эмблема.
Похожий на медведя мана-зверь протянул лапы, словно желая, чтобы Элли взяла его на руки, и издал тихий вой.
«Хе-хе! Я назову тебя Бу» — хихикнула моя дочь, поднимая мана-зверя.
«Б-бу?» — выпалил я, представляя, как свирепого мана-зверя, которым он должен вырасти, будут называть так мило.
«Ага! Потому что из-за чёрных пятен он выглядит так, будто всегда злится! Так что, Бу!» — объявила она.
«Бу, пойдём поможем бабушке!» — моя дочь побежала вприпрыжку, но остановилась и обернулась.
«О, точно! Папа, мама проснулась».
Я сразу же встал со своего места и направился к палатке. Палатка старейшины Ринии была гораздо больше внутри, чем казалась снаружи. Тихо войдя в нашу комнату, отделенную ещё одной шторкой, я улыбнулся, увидев, что моя жена уже сидит.
«Как ты себя чувствуешь?» — ласково спросил я, присаживаясь рядом с ней.
«Как долго я спала?» — простонала она, потирая виски.
«Всего лишь пару часов» — я обнял её и притянул к себе, чтобы она могла положить голову мне на плечо.
«Г-где Артур? Он... ушёл?»
«Да» — я крепко обнял её, когда она начала дрожать.
«Неужели я ужасный человек, Рей?» — прохрипела она.
«Нет, это совсем не так. Почему ты спрашиваешь об этом?»
«Я-я назвала Артура больным. Я не восприняла его всерьёз, когда он рассказал нам свой секрет... Я не хотела воспринимать его всерьёз!» — она подняла на меня глаза, уголки её глаз наполнились слезами.
«Всё в порядке. Я бы не стал доверять никому, кто легко принял бы то, что рассказал нам Артур» — утешил я, нежно проведя пальцами по её волосам.
«Тогда получается, что я ужасный человек, раз сомневаюсь, что Артур — наш сын?»
«...»
Я хотел сказать ей «нет», но как я только мог, когда сам называл себя ужасным за то, что думал точно так же? Боль и обида, которые я испытывал с тех пор, как узнал правду об Артуре, были вызваны эгоистичными желаниями и мечтами, которые я возлагал на ребёнка, которого называл своим сыном. Элис была той, кто на самом деле родила Артура. Она прошла через стресс, дискомфорт и боль беременности в течение девяти месяцев, прежде чем испытать агонию родов. Она ухаживала за ним, кормила его, заботилась о нём, когда он болел, и учила его тому, как устроен этот мир. Теперь всё, что она знала о ребёнке, оказалось ложью...
Я прикусил дрожащую губу, пытаясь сохранить молчание.
Я должен был быть сильным...
Мне нужно было стать тем, на кого моя жена могла бы положиться...
«Мне очень жаль» — внезапно прошептала моя жена. Её голова всё ещё была прислонена к моему плечу, поэтому я не мог определить, какое у неё выражение лица.
«Ты не сделала ничего такого, о чем стоило бы сожалеть, дорогая. Нам... нам просто нужно время, чтобы разобраться в наших чувствах. Артур знал это, поэтому и сказал нам, прежде чем ему пришлось покинуть нас».
«Как долго его не будет?» — спросила она. Возможно, я ослышался, но голос моей жены звучал несколько грубовато, когда она спрашивала.
«Он сказал, что несколько лет» — ответил я, ожидая, что Элис удивится.
Вместо этого она слегка кивнула мне, пробормотав: «Понятно».
«Элис, что случилось?»
Я отодвинул жену на расстояние вытянутой руки, пытаясь получше рассмотреть её лицо. Её глаза были тусклыми, почти безжизненными, она отказывалась смотреть мне в глаза.
«Интересно, каким бы был наш сын, если бы Артур не захватил его?» — пробормотала она, глядя в пол.
«Элис... пожалуйста, не говори так. Не спрашивай ничего подобного» — сказал я, мой голос прозвучал как хныканье.
«Был бы он смелым и общительным, как ты? Или, может быть, он был бы более осторожным и застенчивым, как я...» — продолжала она, слёзы катились по её щекам.
«Д-дорогая, не надо. Просто не надо...» — слёзы начали катиться по моему лицу, несмотря на то, что я старался сделать всё возможное, чтобы успокоить свой голос.
«Артур... это Артур...»
«Артур — это кто? Наш сын?» — моя жена встретилась со мной глазами, и я увидел, в каком отчаянии она была... как она была потеряна.
«Если ты не заметил, Рей, с тех пор как мы тут разговариваем, мы ни разу не назвали Артура нашим сыном!»
Я точно помнил, как открыл рот, пытаясь опровергнуть, но никаких аргументов не последовало. Ни звука, ни слов... только тишина.
Я сделал глубокий вдох и вытер слёзы с лица жены, после чего заговорил.
«Как и тебе, мне трудно с уверенностью назвать Артура нашим сыном. Надеюсь, это изменится, когда мы увидим его в следующий раз, но, Элис, это не меняет того факта, что мы считаем его своей семьей уже более тринадцати лет. Мы смеялись, ссорились, праздновали, проливали слёзы вместе. Разве не это сблизило нас? Не кровь, текущая в нас, не то, кем мы были в прошлом, а то, через что мы прошли вместе?».
Крепко обняв жену, я продолжил разговор. «Помнишь, как Артур пожертвовал своей жизнью ради тебя в горах по дороге в Ксайрус? Он сделал это, ожидая, что умрёт в тот день. Ты прекрасно знаешь, что он не сделал бы ничего подобного, если бы не считал тебя кем-то значимым. Так что не зацикливайся на «а что если» и давай попробуем принять то, что происходит вокруг нас».
Я чувствовал, как моя жена дрожит в моих объятиях, когда она не выдержала и заплакала. Теперь я вспомнил, откуда я узнал этот тусклый, безжизненный взгляд Элис в её глазах. Это был тот же взгляд, который у неё был после того, как мы подумали, что Артур умер. Это была её попытка уйти от реальности.
Мы сидели так некоторое время в объятиях друг друга, пока наши слёзы не иссякли, а рыдания не перешли в тихий скулёж.
«Элис, ты не ужасный человек. Поверь мне, я и похуже тебя надумал. Но нам потребуется время, чтобы разобраться во всём этом...»
Мой голос прервался, когда я взял в руки лицо жены и глубоко заглянул в него, изучая каждую деталь любимой женщины.
«Хватит пялиться. Я, наверное, сейчас выгляжу отвратительно» — прохрипела она, её голос охрип от слёз.
«Ты прекрасна» — заявил я, глядя на её опухшие красные глаза и сопливый нос.
Моя жена тихонько закрыла глаза и наклонилась вперёд. Я нежно прижался губами к её губам, когда совсем рядом с палаткой раздался голос Элли.
«Мама! Тебе уже лучше? Давай я покажу тебе Бу!»
«Ну, ну, иди поиграй с бабушкой. Твои родители... отдыхают, да, отдыхают!» — голос старейшины Ринии раздался совсем рядом с палаткой.
«Ах, хорошо. Пойдем, Бу. Давай поиграем с бабушкой!»
Мы с Элис смотрели друг на друга, как мне показалось, очень долго, и наконец она улыбнулась.
«Что это за «Бу», о котором говорит Элли?» — спросила моя жена, подняв бровь.
«Я расскажу тебе позже» — подмигнув ей своими опухшими глазами, я смахнул с её лица ещё одну шальную слезу и продолжил то, на чём мы остановились.
Команда Silent Step. Над главой работали:
Перевод: sheezy
Редактура: Theunt
Группа VK: https://vk.com/silentstep