Ночь уже полностью вступила в свои права. Я бежала по тихой улице, освещённой ровными рядами фонарей. Сорвавшись с места у Ямамото, я оказалась в безмолвном жилом районе. Возможно, из-за позднего часа вокруг почти никого не было.
Задыхаясь, я бежала отчаянно — будто пыталась убежать от чего-то. Постоянно оглядываясь и не останавливаясь, я наконец выдохлась, и в голову пришла единственная мысль:
Что я вообще делаю...?
После школы я не занималась спортом, и моя выносливость упала до нуля. Схватившись за дрожащие колени, я жадно ловила ртом воздух.
Глубокий вдох, выдох... Пот, вызванный влажной летней ночью, стекал по лбу, и тут я осознала — я выбежала из квартиры Ямамото в одних носках.
Асфальт порвал их в клочья.
Под круглым светом фонаря я стояла, кусая губу, подавленная стыдом.
Зачем я так поступила...?
В тот день я встретила парня, которого ненавидела больше всего в школе. Единственная причина, по которой я окликнула его — увидев вялым работником круглосуточного магазина — это желание упиваться жалостью к себе. Я хотела лишний раз убедиться в убогости своей жизни перед тем, кого презирала.
Если бы не это, я бы даже не заговорила с Ямамото.
Может, это была судьба.
Может, судьба распорядилась так, что моя жизнь стала полной противоположностью школьной.
Может, судьба привела меня к краю, заставив брести по улицам ночью.
Может, судьба свела меня с Ямамото снова.
В школе я его терпеть не могла. Он говорил что думал, не чувствовал атмосферу и вёл себя раздражающе.
Но за эти пять дней я поняла кое-что.
Да, он всё такой же наглец. Его манера говорить бесит, и он лезет туда, куда не просят.
И да, он по-прежнему не чувствует настроения. Даже когда мне было явно больно, он заявил — Мы ведь даже не встречаемся. Зачем констатировать очевидное? Это только разозлило меня сильнее.
...Но всё же.
Мысль о том, что он говорит что попало — совсем неверна.
— Тебя просто используют, понимаешь?
Каждое его слово попадает в точку.
— Даже если облажаешься, никто не умрёт.
Раздражающе точно.
В школе я ненавидела его так сильно, что видела только то, что хотела.
Я игнорировала все его хорошие стороны.
Я цеплялась к каждому недостатку.
Поэтому в моей голове сложился образ его как худшего из возможных. Но это была я. Это я вела себя грубо, показывала характер — по отношению к нему.
Это я ужасна…
И всё же…
Даже так, он приютил меня.
Когда я опустила руки после расставания с тем человеком, когда мне некуда было идти — он протянул руку.
Он даже предложил одолжить денег, если нужно.
— Тот гамбургер был действительно вкусным.
Он сказал, что моя еда ему понравилась.
А я…
Я отшвырнула его руку.
Почему… Почему всё так вышло?
...Тогда, когда я уловила цитрусовый аромат духов на Ямамото, меня накрыло чувством, которое даже нельзя описать.
Собственничество.
Ревность.
Ненависть.
Все эти эмоции смешались внутри, а затем Ямамото холодно констатировал реальность нашего положения. И всё вскипело.
Это был момент слепой ярости.
Спонтанная вспышка.
Но как ни крути, швырнуть его руку — значит предать того, кто приютил меня.
Почему я позволила этим чувствам управлять собой?
Почему я так сорвалась?
Почему я не попыталась сказать ему, что на самом деле чувствую?
Так же, как Ямамото делал для меня всё это время…
— Что мне теперь делать…?
Лёгкие горели от бега.
Но больше всего меня давило одиночество.
Даже если это было последствием моего же безрассудства, я всё равно сбежала от Ямамото.
Я оттолкнула того, кто был добр, заботлив и щедр — и убежала.
Интересно, что сейчас делает Ямамото?
Злится?
Рад, что избавился от обузы?
На его месте… я бы чувствовала облегчение. У меня нет ничего — ни образования, ни денег. Хуже того, за мной тянется хвост из неудачных отношений.
На его месте я бы не стала брать к себе такого человека. Я бы не хотела иметь с этим ничего общего.
Но Ямамото всё равно протянул руку помощи.
Всего за пять дней сколько проблем я ему принесла? Сколько раз он меня выручал?
А я… разрушила всё это. Глупая, эгоистичная ошибка.
Мои руки задрожали. Но не от усталости.
От страха.
Перед тем как ударить, тот человек — он — вызывал у меня такие же ощущения. Мои руки дрожали точно так же.
Мне было страшно.
Я боялась.
Боялась, что Ямамото возненавидит меня.
Эта мысль пугала. Эгоистично — бояться ненависти того, кого сама ненавидела в школе. Но сейчас мысль о том, что он может меня возненавидеть… заставляла дрожать.
Что делать?
Что делать…?
Что мне делать…?
Я не знаю.
Не знаю…
Помоги мне, Ямамото.
Не верилось, что я вообще могу просить его о помощи.
Но где-то глубоко внутри жила странная, непоколебимая уверенность.
Если это Ямамото —
Если это Ямамото, то…
Конечно, он поможет.
В тот день, когда мы разговаривали во время его перерыва в магазине, он сказал, что я могу остаться у него.
До этого моя жизнь была чёрной. Ни проблеска света. Ноги увязали в трясине, будто трупы тянули меня в ад.
Тот, кто разогнал тьму —
Тот, кто зажёг маленький огонёк в этом мире —
Был не кто иной, как Ямамото.
Если это он, я знаю — он поможет.
Задыхаясь, я представила: он найдёт меня, пожурит с лёгким — "что ты творишь?", вздохнёт с досадой, затем разложит всё по полочкам и потащит обратно, несмотря на мои возражения.
Как эти пять дней.
Он укажет на мою глупость.
На ошибку.
Скажет правду, укажет путь и спасёт.
Раздались шаги.
Не кроссовки.
И не сандалии.
Это был звук кожаных туфель.
Я знала — в прихожей у Ямамото часто стояли туфли. Будучи педантичным, он предпочитал обувь, требующую ухода.
Но я должна была понимать: звук туфель ещё не значит, что это он.
В этой стране, в этом городе, сколько людей носят кожаную обувь?
Ямамото был одним из многих.
Но… я хотела, чтобы это был он.
Я надеялась — нет, молила, чтобы человек в этих туфлях оказался Ямамото.
Надежда сменилась ожиданием, а затем… отчаянием.
— Мэг?
Знакомый голос. Но тот, который я не хотела слышать.
Хотя я уже поняла, кто это, я всё ещё молилась — только бы не он.
Мне было страшно оборачиваться.
Но выбора не оставалось.
Медленно я повернулась на звук шагов.
И увидела его…
— Мэг…? Это правда ты, Мэг?
Искренне звучащий голос. Чистая, отглаженная рубашка. Аккуратно зачёсанные набок волосы.
И я вспомнила —
Он, как и Ямамото, каждый день носил кожаную обувь на работу.
— Сэйджи-сан.
Его звали Уцуми Сэйджи.
Мой бывший парень — тот самый человек, который причинил мне боль.
◇ ◇ ◇
Через два месяца после выпуска меня пригласили на групповое свидание девушкой из университетского клуба. Для меня это было обычным делом. Особенно после переезда в Токио — свободного времени стало больше, и приглашали чаще.
Это было даже не первое свидание, организованное этой подругой — третье по счёту. В тот день все девушки тщательно накрасились, надели яркую одежду и были на взводе.
Оказалось, парни были сотрудниками крупного банка, и девушки, мечтая о богатом муже, горели амбициями.
Меня это не интересовало. Для меня это был просто способ социализации.
Парни всегда заговаривали со мной. Подруга как-то сказала, что моего присутствия достаточно, чтобы противоположная сторона собирала «лучших» кандидатов. А так как я не была навязчивой, девушки тоже любили, когда я была с ними.
Честно, мне не нравилось, что меня используют, но в Токио, где у меня не было близких друзей, даже эта компания была важна.
Поэтому я убеждала себя, что ничего не поделаешь — и шла.
В тот раз нас повели не в шумную сетевую идзакаю*, а в стильное заведение.
[Идзакая* переводится дословно как "пивная" и является неформальным питьевым заведением, где к напиткам подаются небольшие блюда].
Там был приглушённый свет и отдельные комнаты. В отличие от обычных идзакай, здесь чувствовался налёт элитарности, и слегка завышенные цены оставили хорошее впечатление.
Нас провели в комнату с котацу и усадили в ряд. Парни зашли позже и сели напротив.
— Потом можно будет поменяться местами, — прошептала подруга.
Какая разница.
Так я думала тогда.
Когда все собрались, начались весёлые непринуждённые знакомства.
— Я Уцуми Сэйджи.
Он был одним из них.
Тогда я и представить не могла, что мы будем встречаться — и тем более жить вместе.
Первое впечатление о Сэйджи-сане — добрый, опрятный парень. Выглядел моложе своих лет, с ним было легко общаться, и он казался искренним. Просто… обычным. Безобидным среднестатистическим человеком.
В школе, если кто-то мне не нравился, я избегала его любыми способами. Ямамото был ярким примером.
Но я не ненавидела просто так. Всегда была причина — плохое первое впечатление, слова или поступки, которые задевали.
Позже Сэйджи-сан сделает то, о чём я не хочу вспоминать. Но в начале он казался приятным. Его аура, слова, манеры — всё было мягким, и мне это нравилось.
Поначалу он действительно был добрым.
Окружающие давили — вам стоит быть вместе — так что мы хотя бы обменялись контактами.
Неожиданно первая написала я. Не было особой причины. Просто захотелось куда-то сходить, я открыла чат, и его имя было вторым снизу.
То групповое свидание было довольно пафосным — парни были взрослыми работающими людьми. Некоторые хвастались своим достатком. Это было пошло, но факт — у них были деньги. И Сэйджи-сан был одним из них.
Если у него есть деньги, возможно, он покажет мне другой мир. Не то чтобы я хотела на нём паразитировать. До переезда мы всегда делили счёт пополам.
Просто я думала… раз у него есть деньги, он знает жизнь, которую я не видела.
Все хотят жить полноценно. Но в конечном итоге уровень жизни зависит от толщины кошелька.
В школе я ненавидела дом. Отец был строгим и грубым, устанавливал устаревшие правила. Если я задерживалась, он орал и читал нотации о ответственности.
Я ненавидела его.
Перед тем как сказать отцу о желании учиться в Токио, я заручилась поддержкой матери. Подготовила аргументы, встала перед ним — и это вылилось в скандал.
В итоге он разрешил, но не дал ни копейки сверх оплаты учёбы. Не сдвинулся с этой позиции.
Тогда, в школе, я думала — и ладно. Главное — сбежать.
Поступив в университет, я получила больше свободы. Контроль отца ослаб. Естественно.
Но вместе с тем пришли финансовые трудности. Пришлось работать пять дней в неделю, чтобы сводить концы с концами.
Поэтому я подумала…
Хочу увидеть, как живёт такой человек, как Сэйджи-сан. Какой мир он видит.
На первом свидании он приехал за мной на седане и взял с собой. Мы поднялись в горы, посетили плотину, и, слушая шум воды, смотрели на прекрасный пейзаж. До сих пор помню, как он захватывал дух.
Нравился ли он мне? Не совсем.
Но я не ненавидела проводить с ним время. Потому что это было ново — будто шаг в неизведанный мир.
Сэйджи-сан любил машины. Всегда усаживал меня на пассажирское сиденье своего седана, куда бы мы ни направлялись.
— Давай хоть раз сходим куда-нибудь без машины.
Сидя в его авто, я часто впадала в скверное настроение.
Машины мне не нравились. У мамы не было прав, поэтому за рулём всегда был отец. Для меня автомобиль и он были неразделимы.
А просто находясь в машине, я вспоминала, как он отталкивал людей словами и поступками.
Вот почему я не любила автомобили.
— Прости. Меня укачивает в поездах.
— Но ты же ездишь на работу на электричке каждый день.
— …Мы скоро приедем, потерпи, ладно?
Раз уж я села, оставалось только ждать. Я покорно смотрела в окно на проплывающие пейзажи. Так было всегда.
Сэйджи-сан в студенчестве играл в джаз-клубе. Возможно, поэтому за рулём он всегда включал джаз. Я не разбиралась в нём, но под эту музыку было спокойнее смотреть в окно.
В тот день мы ехали в Атами, путешествуя по прибрежной дороге.
В окне мелькали синее море и белые гребни волн. Вдали покачивались рыбацкие лодки, а ближе к берегу люди закидывали удочки, спокойно наблюдая за водой.
Как будто сцена из размеренной драмы.
То, что я — вечно считающая копейки — никогда не смогла бы увидеть сама. Беззаботный день, который казался нереальным.
Если я останусь с ним, возможно, смогу жить так всегда.
Это чувство жило во мне отдельно от какой-либо симпатии к нему.
Не было момента, когда мы официально начали встречаться. Мы просто… плавно вскользнули в отношения.
— Мэг, хочешь переехать ко мне?
Но совместная жизнь — это уже явное предложение.
И когда я согласилась, то солгу, если скажу, что не было в этом доли эгоизма. Я думала, что с ним моя жизнь станет лучше. Если бы кто-то обвинил меня в меркантильности, я бы не нашлась, что ответить.
— Мэг, почему ты подаёшь на ужин покупные готовые блюда? У тебя нет вкуса.
Возможно, это было моим наказанием.
За то, что использовала его чувства. За попытку привязаться к нему без искренней привязанности. Может, это карма.
Всё началось через неделю после моего переезда. Как только я вывезла вещи из старой квартиры к нему.
Его аргумент: Раз я целый день на работе, а ты сидишь дома без дела, хотя бы готовь нормально.
Я предупреждала, что не умею готовить, но он, видимо, забыл.
Сначала я спорила. Две недели мы ссорились ежедневно.
Впервые он поднял на меня руку, когда один из таких споров зашёл слишком далеко.
После первого удара я испепелила его взглядом.
Сэйджи-сан побледнел — возможно, от стыда.
Но затем будто что-то щёлкнуло.
Какой бы грубой и дерзкой я ни была, против взрослого мужчины я была бессильна.
Если что-то его раздражало — он бил.
Если огрызалась — пинал.
Днём я прикладывала охлаждающие пластыри к синякам. Ночью получала новые.
— Всё! Я ухожу!
Я кричала это бессчётное количество раз. Но так и не ушла.
Каждый раз он выглядел убитым и тысячу раз извинялся. Некоторое время даже прекращал бить.
Теперь я понимаю: именно нежелание уйти тогда развязало ему руки. Он понял, что ему это сойдёт с рук.
Избиения становились жёстче. Даже угрозы уйти больше не работали.
И всё равно я оставалась.
После переезда к Сэйджи родители отреклись от меня. С друзьями я потеряла связь. Идти было некуда.
— Мэг, ты стала лучше готовить. Раньше твоя еда была несъедобной.
Иногда он говорил такое и хвалил меня. И это делало меня счастливой. Поэтому я оставалась.
Но я начала осознавать:
Я переехала к нему, думая, что жизнь наладится. Но теперь… она была далека от богатой.
Благодаря ему — или из-за него — я научилась вести хозяйство. Но у меня не было даже карманных денег. Физическая и душевная боль стали нормой.
Долго ли мне так жить?
У Сэйджи был всего один выходной — суббота, и он возвращался поздно после полного рабочего дня. Поэтому субботы стали моими единственными мирными днями.
Днём я смотрела с балкона на пустую парковку, и это как-то успокаивало.
Но с приближением ночи я всё чаще поглядывала на часы.
Сердце бешено колотилось.
Руки и ноги леденели, а ноги подкашивались.
И тогда я поняла:
…Это мой предел. Я больше не могу.
Я вышла из дома без цели. Без направления. Сэйджи должен был вернуться не скоро, поэтому я даже не поужинала. Живот слегка урчал.
Бродя наугад, я оказалась у незнакомого круглосуточного магазина. Решила купить что-нибудь перекусить.
Хотя… возвращаться мне было некуда.
Я знала, что достигла предела. Но всё равно думала о том, чтобы вернуться в тот дом.
— …А? Ямамото?
И там, в этом магазине —
Я снова столкнулась с Ямамото.
Переводчика можно поддержать на Boosty: https://boosty.to/sad_side