Дэниел, не ожидавший, что гражданский будет подслушивать под дверью его кабинета, потребовал от офицера по связям с общественностью объяснений.
Офицер ответил, что привёл журналиста из газеты «Маротен», которая писала о командире положительные статьи.
Услышав объяснение, Дэниел почувствовал, как к горлу подступает ком. Он отчитал офицера, заявив, что, как бы благосклонно газета ни относилась к имперской армии, приводить гражданского в кабинет без разрешения — это превышение полномочий.
Не найдя что возразить, офицер склонил голову. Дэниел твёрдо предупредил журналиста, что услышанное им ни в коем случае не должно стать достоянием общественности.
После этого журналист был отправлен обратно в редакцию, а офицер получил выговор и урезание жалованья за нарушение протоколов безопасности. Казалось, инцидент исчерпан.
Однако Дэниел был единственным, кто заблуждался, полагая, что дело закрыто.
【Дэниел Штайнер! Заявляет, что относится к гражданам Ракедрапола как к равным гражданам родины!】
【«Для мирных жителей нет врагов или союзников! Чёрно-белая логика делает человечество больным», — заявляет он!】
【Искреннее стремление Дэниела Штайнера сделать город лучше!】
Вскоре после этого газета «Маротен» начала публиковать одну хвалебную статью за другой.
На мгновение растерявшись, Дэниел попытался найти законный способ наказать журналиста и заставить его замолчать, но ничего подходящего не нашлось. В отличие от современности, в эту эпоху не было законов, наказывающих журналистов за незаконную запись. Поскольку военные секреты раскрыты не были, наказать его по военным правилам он тоже не мог.
Не имея возможности ничего предпринять, Дэниел беспомощно наблюдал, как его репутация взлетает до небес.
В результате страх перед имперской армией значительно уменьшился, и граждане начали активно сотрудничать с администрацией. Даже те представители горожан, которые раньше отказывались от сотрудничества, стали появляться за столом переговоров, а отдел по связям с общественностью усердно продвигал лозунг «Вы — наши граждане».
Редкие протесты и сопротивление прекратились полностью, избавив дивизию от необходимости тратить лишние силы на поддержание порядка. Поскольку для охраны требовалось меньше войск, солдаты стали реже появляться на улицах, позволив жителям вернуться к мирной жизни.
Наблюдая за этим развитием событий около трёх месяцев, Дэниел навестил Фрин, работавшую в медицинском отделении, развернутом в городской больнице.
— …Так ты говоришь, что пришёл ко мне за психологической консультацией?
В смотровой Фрин, одетая в белый халат поверх формы, смотрела на Дэниела, лежащего на кушетке. В его облике, распластанном, словно вяленая рыба, не было и следа надежды.
Дэниел, тупо уставившись в потолок, кивнул.
— Да. В последнее время всё идёт не так, как я хотел, и это становится мучительно. Ты понимаешь, о чём я?
Поразмыслив мгновение, Фрин кивнула.
— Генерал-майор Дэниел, вопреки общественному мнению, у тебя сильный инстинкт самосохранения. Ты беспокоишься, что, как только успешно стабилизируешь оккупированную территорию и вернёшься в столицу, тебя повысят до командира корпуса? Ведь стать командиром корпуса означает вернуться на поле боя.
Фрин могла знать об этом лишь потому, что провела в проклятии регрессии больше лет, чем прожила на самом деле. Благодаря бесчисленным разговорам с Дэниелом во множестве временных петель, у них почти не осталось друг от друга секретов. Именно поэтому Дэниел и пришёл к Фрин — она была одной из немногих, кому он мог открыть душу.
— Ты права. Поле боя всегда опасно. Кто знает, что там может случиться.
— Не думаю, что тебе стоит так волноваться. Ты до сих пор отлично справлялся.
— Это не совсем так. Ты же знаешь, что успех битвы на плато был целиком твоей заслугой.
Без жертвы Фрин и информации, полученной благодаря этой жертве, битва могла бы закончиться поражением. Фрин знала это, но не могла согласиться с утверждением Дэниела.
Придвинув стул поближе, она слегка покачала головой.
— Ты прочёл мои воспоминания лишь благодаря череде совпадений, уважаемый. Это была возможность, которая больше никогда не представится. Будь ты некомпетентен, смогли бы мы уничтожить врага одним ударом? Не думаю.
Фрин подняла руку и нежно погладила тыльную сторону ладони Дэниела.
— Ты вполне способен. Ты превосходно руководил дивизией, так что командование корпусом не должно стать проблемой. Помнишь сто тридцать восьмую регрессию? Меня из того времени?
— Сто тридцать восьмую?
— Да. Это была та регрессия, где я действовала импульсивно, думая, что не смогу спасти тебя, если всё пойдёт как обычно. Мне правда жаль сейчас, но тогда я похитила тебя. Помнишь?
Дэниел кивнул, роясь в памяти.
— Это когда я выпил кофе, который ты мне дала, и уснул. А очнулся в незнакомой хижине.
Это была одна из ошибок, совершённых Фрин в отчаянной попытке спасти Дэниела. Несмотря на бесчисленные регрессии, Дэниел всегда погибал, а имперская армия несла огромные потери. Поэтому Фрин эгоистично решила, что спасти хотя бы Дэниела будет лучше.
— Тогда… я потребовал объяснений, пока ты готовила завтрак.
В то время Фрин улыбалась несколько наивно и говорила странные вещи вроде: «Тебе не нужно беспокоиться. Это вывод, к которому я пришла».
Но Дэниел заметил неладное. Фрин казалась измотанной усталостью и отчаянием. Подозрения Дэниела не утихали, и в конце концов у Фрин не осталось выбора, кроме как рассказать всё. Что она регрессор, и что Дэниел не выживал ни в одной из множества временных линий.
Она пыталась убедить его, что это лучший вариант, но Дэниел не принял его. Его аргумент был прост: даже если всё сказанное правда, он не может выбрать путь, на котором бросит всех остальных.
— Тот Дэниел, которого я знаю, жаждет идиллического покоя, но не ценой чужой крови и трупов. Ты можешь хотеть избежать ответственности, но, когда действительно оказываешься на ответственном посту, ты не уклоняешься от неё.
Фрин нежно взяла Дэниела за руку.
— Поэтому я уверена: даже если тебя повысят до командира корпуса и отправят на новое поле боя, ты справишься превосходно. А если с тобой что-то случится, я смогу повернуть время вспять—
— Нет.
Ответ последовал незамедлительно.
— Я не хочу больше видеть твои страдания. Поэтому, что бы ни случилось, не смей снова поворачивать время вспять. Это приказ. Поняла?
В сузившихся глазах Дэниела читалась искренность. Хоть он и был строг, его неподдельная забота согрела Фрин душу. Она кивнула с тенью улыбки.
— Поняла. Если таков твой приказ, генерал-майор, я подчинюсь.
Получив подтверждение, Дэниел с облегчением выдохнул и снова уставился перед собой. Послушав в тишине тиканье часов, он лениво произнёс:
— Думаю, это была хорошая идея — прийти к тебе. Я был расстроен, потому что никому не мог высказать свои истинные чувства, но после разговора с тобой мне стало гораздо легче.
— Хе-хе. Ты можешь приходить ко мне в любое время, если захочешь поделиться чувствами. Как ты знаешь, мы делим воспоминания о бесчисленных регрессиях, так что нам нечего скрывать друг от друга.
— Ты права.
Дэниел кивнул в знак согласия и приподнялся. Он собирался уходить, проведя в медсанчасти довольно много времени. Когда он поднял фуражку, лежавшую рядом со стулом, и отряхнул её, Фрин заговорила:
— Ах, но разве ты не оставил часть своих истинных чувств невысказанными?
Дэниел, восприняв это как детскую просьбу остаться подольше, надел фуражку и встал.
— Думаю, сеанс был достаточным, так что я пойду. Я слышал, меня ищет офицер разведки; похоже, из штаба пришёл приказ о возвращении.
— Хм. Вот как?
Когда Дэниел кивнул и взялся за дверную ручку, чтобы выйти, Фрин заговорила снова.
— Кстати, тебе понравилось смотреть парад Шинмё?
Его рука на дверной ручке дрогнула.
— Я слышала, ты ходил туда с майором Люси…
По спине пробежал холодок.
— Если тебе нечего от меня скрывать, почему ты об этом не упомянул?
Сделав глубокий вдох, Дэниел обернулся и увидел улыбающуюся Фрин.
— Это действительно странно, не так ли?
Однако её глаза, излучавшие тонкий холод, совсем не улыбались.