Следующее утро
Императорский дворец Айзенкрон
— Осмелюсь молиться перед Тобой, Господь мой. Прошу, направь этого слугу Твоего, что лежит перед нами ныне, дабы он оставил тяготы мира сего и обрёл вечный покой. И не как императора Империи, а как простого человека, прими эту жалкую душу в Твои объятия и прости его грехи.
Рядом с покоями императора священник тихо читал молитву.
В этой священной тишине все приближённые склонили головы. Сильвия, сдерживая рыдания, крепко сжимала руку отца.
Герцог Бельвар, наблюдая за этой сценой, слегка прищурился.
«Значит, он всё же не смог побороть болезнь…»
Видеть Бертама — того, кто некогда казался бессмертным, — стоящего на пороге смерти, вызывало сложную гамму чувств.
Именно император Бертам, унаследовав власть предшественника, провёл ряд прогрессивных реформ, вдохнувших в Империю свежий ветер.
Казалось, Империя вступает в золотую эру.
До тех пор, пока не началась война.
Как только начались боевые действия с Союзными Нациями, Бертам больше не мог сосредоточиться исключительно на внутренних делах. Он даже сам выходил на поле боя, чтобы вдохновить войска.
Он сократил сон до минимума.
И так здоровье Бертама стремительно ухудшалось.
Это был результат правителя, пренебрегавшего своим телом ради управления.
Казавшаяся вечной власть теперь трепетала, как свеча на ветру.
— ...Мы знаем, что Господь наш ходатайствует за нас с милосердием. Так прошу, в безграничном Твоём сострадании, пойми тяготы, что он нёс, и ложные пути, что, быть может, избрал. Под благословением ангелов, во имя Господа нашего Иисуса Христа, молим, дабы Ты привёл его в рай. Аминь.
Закончив молитву, священник осенил себя крестным знамением и отступил.
Бертам, почувствовав конец молитвы, с трудом повернул голову и открыл глаза, глядя на Сильвию.
— Подойди… моя дочь…
Даже дыша так, словно каждый вздох мог стать последним, Бертам не забывал давать наставления дочери.
Однако Бельвару всё это казалось пустой болтовнёй.
«...Смерть Бертама станет искрой, что разожжёт революцию.»
Бертам был уважаемым императором как внутри Империи, так и за её пределами.
Он служил народу, не забывая о знати. Он сражался за солдат и привёл многие битвы к победе.
Даже Бельвар считал Бертама хорошим правителем.
«Но он совершил одну ошибку.»
Он позволил своим детям бороться за престол.
Бельвар понимал, что задумывал Бертам.
Наверняка он считал, что принц, движимый амбициями, но лишённый здравого смысла, приведёт Империю к гибели.
Поэтому он хотел передать трон Сильвии, обладавшей и административными навыками, и заботой о народе.
Откладывая назначение преемника до тех пор, пока Сильвия не одержит решительную победу, Бертам показал, кому отдаёт предпочтение.
Проблема была в том, что этот выбор настроил знать против него.
Женщина-император? Неужели он думал, что знать примет это молча?
Женщина на троне была не только разрывом с имперской традицией — это неизбежно вызвало бы гнев знати.
Дворянские дома по умолчанию передают всю власть и имущество первородному сыну.
Те, кто унаследовали свои титулы именно по этому принципу, сейчас и находились у власти.
Поэтому решение императора — высшей власти Империи — передать власть и богатство дочери, а не сыну, было прямым оскорблением всем дворянским родам.
Эта обида стала объединяющей силой. Дворяне, вооружённые заявлением, что император нарушил линию легитимности, теперь имели повод действовать.
И Бельвар, возглавивший их, принял решение.
День смерти Бертама станет днём, когда знать вернёт себе законное положение.
«Для этого…»
Нужно было изолировать и устранить Дэниела Штайнера, верного пса Сильвии.
Но как? Всего несколько дней назад, пока Бельвар ломал голову над этой дилеммой, к нему явился человек.
Он представился агентом Союзных Наций. Он передал послание — граф Каледра желает предложить свою поддержку.
Если они будут работать вместе, сказал он, они наверняка смогут убить Дэниела Штайнера.
Сначала скептичный, Бельвар не смог сдержать улыбку, услышав план Каледры.
«Они планируют атаку с использованием этериума, не так ли?»
Даже такой гений стратегии, как Дэниел Штайнер, не смог бы представить подобную тактику.
А даже если бы и представил, он не стал бы ставить на столь маловероятное событие.
«Дэниел Штайнер умрёт на Восточном фронте. А если и нет, сокрушительное поражение в битве даст нам повод превратить его в беспомощную марионетку. И после этого…»
Пока Бельвар мысленно перебирал свой план —
— Бельвар. Подойди…
Измождённый голос Бертама вывел его из раздумий.
Бельвар поправил одежду и приблизился к ложу императора, опустившись на колени.
— Вы звали меня.— ...Да. Бельвар, ты, как никто другой, должен понять. Империя стоит на перепутье. И потому я прошу твоей помощи. Пожалуйста, помоги моей дочери, дабы государство оставалось стабильным.— Не беспокойтесь. Я сделаю именно так.— Хорошо. Я… я всегда…
Когда Бертам с трудом повернул голову, чтобы продолжить, его слова замерли.
Потому что в глазах Бельвара — смотрящих на него сверху вниз — не было ни скорби, ни жалости.
Лишь одно чувство читалось в его взгляде: амбиции.
Дыхание Бертама участилось, когда он это осознал.
— Ты…
Слова застряли в горле.
Все это время Бертам беспокоился о том, когда Дэниел Штайнер обнажит клыки. Он почти не обращал внимания на знать.
Ухудшающееся здоровье мешало ему ясно мыслить, что усугубляло его недосмотр.
Поэтому, когда после восхождения Сильвии знать начала проявлять признаки раскола, он списал это на временное явление.
Просто ещё одна проблема, связанная с переходом власти, подумал он.
Но он ошибался.
Конфликт знати был тщательно спланированной частью более масштабного заговора.
И теперь он наконец увидел, кто стоял в его центре.
— Ты…!
Стиснув зубы, Бертам схватил Бельвара за рукав — но в его хватке не осталось сил.
Бельвар, с фальшивой жалостью глядя на умирающего императора, протянул руку.
— Нет нужды беспокоиться.
Схватив запястье Бертама, он мягко убрал его руку.
— Я буду служить Её Величеству верно, как и всегда.
И когда Бертам увидел улыбку, расцветшую на губах Бельвара —
Он наконец понял.
Не Дэниел Штайнер стремился поглотить Империю…
А старый лис, стоящий прямо перед ним.
Дэниел встал рано и, как обычно, приступил к обязанностям начальника штаба.
Утро он провёл, заслушивая доклады офицеров о текущих оперативных планах и используя разведданные для прогнозирования действий противника.
После этого он отправился инспектировать оборонительные линии, заложив руки за спину.
Когда начальник штаба — который, по идее, должен был находиться в командном центре — появился в окопах, отдыхающие солдаты и младшие офицеры вскочили в изумлении. Но Дэниел лишь улыбнулся и кивнул.
Люси, идущая за ним следом, слегка склонила голову.
Сегодня Дэниел выглядел не просто спокойным — он был доволен.
— Командир.
Услышав её голос, Дэниел отвлёкся от солдата, которого подбадривал в окопе.
— Что такое, лейтенант?— Сегодня произошло что-то хорошее?— Хорошее?
Дэниел усмехнулся и пожал плечами.
— Не уверен, о чём ты. Есть догадки?
Солдат, стоявший по стойке «смирно», быстро отреагировал:
— Не знаю, сэр! Но если начальник штаба в хорошем настроении, осмелюсь предположить, что операция идёт по плану!
Наполовину прав, наполовину нет.
Дэниел был просто благодарен командиру дивизии, который принял его дикую и безосновательную теорию и одобрил разведывательную миссию.
Взвод, пересекающий линию фронта, чтобы установить координаты для этериума? Да быть такого не может. Мы даже не знаем, разработана ли такая технология.
А значит, операция имела почти нулевые шансы на успех.
Судя по скверному характеру командира дивизии, он наверняка устроит мне разнос, когда разведка неизбежно провалится. Идеально.
А если Дэниел немного поспорит, его могут обвинить в неподчинении, что естественным образом приведёт к отстранению.
В крайнем случае, они решат, что я непригоден для командования на передовой, и отправят в тыл.
В любом случае, для Дэниела это были хорошие новости.
— Начальник штаба!
Знакомый голос окликнул его сзади.
Дэниел обернулся и увидел майора Фелпа, офицера разведки.
Предположив, что терпение командира дивизии уже лопнуло, Дэниел равнодушно ответил:
— В чём дело?
Фелп, запыхавшийся, словно бежал сюда, проговорил, перехватывая дыхание:
— Командир дивизии вызывает вас. Он требует вашего немедленного возвращения в штаб.— Понятно. Он, наверное, в ярости.
Думая «ну вот, началось», Дэниел подавил ухмылку и сделал серьёзное лицо.
Но Фелп лишь моргнул в замешательстве.
— Простите? Нет, сэр, он в восторге. Он даже достал бутылку виски, которую прятал.— ...В восторге?
Лицо Дэниела застыло, когда по спине пробежал холод.
Не замечая этого, Фелп бодро кивнул.
— Ну конечно! Всё именно так, как вы предсказали: мы обыскали лес и захватили вражеский взвод в пещере, перевозивший этериум!
Голос Фелпа был достаточно громким, чтобы все солдаты и офицеры в окопе повернулись к ним.
И все они смотрели на Дэниела с одним и тем же выражением: благоговейный трепет.
— Начальник штаба снова совершил невозможное?— Я слышал, что он герой войны, но чтобы добиться результата в первый же день...— Мы верили в вас, сэр! Искренне верили!
Когда один из солдат гордо выкрикнул это, вокруг начали раздаваться аплодисменты.
Стоя среди ликующих, Дэниел медленно закрыл глаза и подумал:
«Вот же блядство…»
Какая уж там отставка.