Старт съёмок. Или, точнее, начало первого съёмочного дня «Острова пропавших» уже шло полным ходом.
С самого утра на площадку вызвали лишь одного актёра — Кан У Джина.
Он открывал расписание съёмок.
Остальные — Лю Чон Мин и другие главные актёры — должны были присоединиться к обеду.
По графику У Джин начал в Сеуле, а сейчас уже снимался в Пуйо — в образе капрала Чжин Сон Чхоля.
Тем временем в дороге был Лю Чон Мин.
Он глубоко вдохнул, мысленно примеряя на себя образ своего персонажа — лейтенанта Чхве Ю Тхэ.
«На этот раз — равные роли.»
В «Профайлере-лентяе» между ними была пропасть по статусу и вниманию публики.
Теперь — нет.
Да, опыт у Лю Чон Мина несравнимо больше, но индустрия не живёт по стажу — ей правит интерес публики.
А интерес был целиком на стороне Кан У Джина.
В «Острове пропавших» он стал главным хищником, а Лю Чон Мин — осознанно смирился с ролью преследователя.
«Забудь про старшинство. Я здесь как актёр. Как соперник.»
Но, если честно, сердце сжималось. Он не хотел этого противостояния. Страх. Давление.
Он мог бы выбрать спокойный проект, но вместо этого решил пройти через страх — посмотреть в глаза тому, кто стал его пределом.
«Если справлюсь — смогу стать сильнее.»
В «Острове пропавших» их ожидала не схватка, а психологическая дуэль.
Лейтенант Чхве Ю Тхэ пытается доверять капралу Чжину —
и одновременно его подозревает.
А капрал Чжин избегает командира, словно зверь, вытесненный из человеческого мира.
Фактически, настоящий монстр истории — именно капрал Чжин Сон Чхоль.
Он коварнее, чем заместитель Пак, его прежний персонаж, и таит куда больше тайн.
Роль Лю Чон Мина, наоборот, слабее, и оттого борьба за напряжение в кадре — ещё жестче.
Но он усмехнулся.
«Вот она, чистая конкуренция. Настоящая сцена.»
Жадность, зависть, азарт — всё переплелось.
Он решил одно:
«Я использую этого монстра. Ради себя.»
Использую силу Кан У Джина, чтобы пробить свой потолок.
Похожие чувства испытывали и другие актёры, ехавшие на съёмку.
Ким И Вон, звезда недавно вышедшей дорамы «Ещё один шанс», глядя в окно, сказала водителю:
— Раздвоение личности… интересно, как У Джин-сси это играет? Хён, прибавь скорости.
— Уже лечу. Тоже любопытно, как этот парень, что перевернул и Корею, и Японию, работает на площадке.
— Честно, даже страшновато. Но очень интересно.
Даже громогласный Чон У Чхан, который к роли подкачался, нервно листал сценарий.
— У Чхан, отдохни хоть немного, — сказал менеджер.
— Не могу! Я и так слабее всех, а с У Джином рядом?! Ты видел, как он играл на читке? После этого кто заснёт?
Последней в съёмочную команду присоединилась Ха Ю Ра.
Она была особенно сосредоточена на Кан У Джине.
Пока читала сценарий, его лицо не выходило из головы.
«Теперь я увижу это вживую.»
Во время читки он уже поразил её — новичок с такой мощью встречается раз в десятилетие.
Но Ха Ю Ра чувствовала — это была лишь вершина айсберга.
Она молча представляла, как он работает перед камерой.
Белый фургон Ха Ю Ра въехал на парковку огромного съёмочного комплекса в Пуйо.
Несколько ассистентов подбежали встретить её, но на площадке царила тишина.
Это объяснялось просто: все — режиссер Квон Ки Тэк, операторы и актёры — уже ушли вглубь леса, где шла съёмка.
Ха Ю Ра двинулась туда же. Через несколько минут перед глазами открылось около сотни человек и масса техники.
— Мотор, — негромко сказал режиссер Квон Ки Тэк.
На мониторе ожил кадр: тёмный лес, солдаты в форме, залитые кровью и грязью. Под световыми экранами ночь выглядела реалистично.
Ха Ю Ра остановилась за спинами съёмочной группы.
Рядом стояли уже приехавшие Лю Чон Мин и другие.
Несмотря на свой статус звёзд, сейчас они были просто зрителями.
Воздух был натянут, как струна. Никто не смел прервать процесс.
— Стоп. Хорошо. Следующий — У Джин-сси.
Ассистент крикнул:
— У Джин-сси, готовность!
Из темноты вышел Кан У Джин — в военной форме, с каской под мышкой. Волосы ещё короче, чем обычно. Всё просто, аккуратно, по-военному.
Он что-то тихо обсуждал с режиссером — короткая репетиция.
Ха Ю Ра нахмурилась.
«Какая сцена?»
Все смотрели. Сто, двести глаз — только на него. Его присутствие буквально заполняло пространство.
Сцена сменилась.
На площадке осталось всего два актёра — капрал Чжин Сон Чхоль и ефрейтор Чхве.
Режиссер дал короткий сигнал:
— Снимаем легко, без давления. Первый дубль.
Хлопок хлопушки.
На экране — мрак.
Прошло уже несколько дней с момента, как солдаты попали на таинственный остров.
Четверо мертвы. Тела изуродованы, горло перерезано, а виновника никто не видел.
Оставшиеся лишь прячутся и выживают. Они не ели, не спали. Голод, страх и безумие поселились в глазах каждого.
Капрал Чжин Сон Чхоль появляется в кадре.
— Что за… где мы вообще?.. — ефрейтор Чхве шепчет себе под нос, глаза пустые. —
Служба кончалась, а я в аду.
Он ругается, бормочет, будто в трансе. В лагере всё дежурят по очереди, но сон не приходит.
Шорох.
Он вздрагивает.
Из темноты появляется фигура.
— Ефрейтор Чхве, ты не спишь? — голос тихий, дрожащий, неуверенный. Капрал Чжин Сон Чхоль — в его устах будто извинение.
Чхве выдыхает:
— Чёрт, напугал. Ты у нас труп, только без раны.
— Всё в порядке? — осторожно спрашивает Чжин.
— Какое к чёрту в порядке! Где мы, мать твою?
Чжин молчит, потом робко:
— Ты… не голоден?
— Ещё как.
— Я нашёл кое-что. Плод. Вон там.
— Плод? Какой?
— Не знаю. Но съел — вроде ничего. Сладкий.
Глаза ефрейтора расширяются. Он сглатывает.
— Сначала доложи командиру.
— Один остался. Не о чем докладывать. Можно я съем?
— Эгоист. Один спасаться собрался?
— Нет, поэтому тебе и говорю…
Пауза. Режиссер тихо:
— Снято. Переход на индивидуальные планы.
Проходит несколько дублей.
Теперь оба идут по тёмной земле, скользящей под сапогами.
Ефрейтор бормочет:
— Ночь, грязь… Ад на земле. Эй, Чжин-трус, если опять выдумал, я тебя прибью.
— Не обманываю… — шепчет тот.
— Веди.
— Я ещё кое-что видел.
— Что?
— Неважно.
Шлёп! — ефрейтор ударяет его по каске.
— Говори, придурок!
— Когда я утром разведку делал... один плод упал со скалы. И исчез.
— Что?
— Исчез. Я потом кинул камень — и он тоже.
— Прекрати нести чушь.
Чжин указывает вдаль:
— Вон там, у обрыва. Думаю... под нами может быть проход. Возвратный путь.
Ефрейтор замирает. Оба подходят к краю. Темно, ничего не видно. Только слабый лунный свет.
— Где именно?
— Там, видишь?
— Ничего не вижу.
Шорох.
Чжин делает шаг назад. Его лицо — половина в тени, половина освещена луной. Улыбка. Неестественно широкая, белые зубы — как вспышка в темноте.
И в этой улыбке — холодный восторг.
«Чёрт... он будто реально с этого острова.»
«Эта улыбка всё рассказывает о персонаже.»
«Если это выйдет на большой экран — мурашки пойдут.»
Актёры, наблюдавшие за сценой, шептали, не отрывая глаз.
Тем временем в кадре ефрейтор всё ещё смотрит вниз:
— Там что-то шевелится!
— Тогда... давай что-нибудь бросим.
— Что?
Голос Чжина вдруг меняется — грубый, ледяной:
— Тебя.
Ефрейтор вздрагивает, оборачивается:
— Эй, ты что сказал?.. Эй, где ты?..
Лес молчит.
Темнота плотная, как смола.
И вдруг откуда-то сбоку —
— Хе-хе. Говоришь, не понимаешь, где находишься?
— Что?..
Свист!
Из темноты вырывается Чжин Сон Чхоль — лицо искажено восторгом, камера ловит его в прыжке.
Бах!
Он толкает ефрейтора в пропасть.
Тот исчезает за секунду.
Капрал подходит к краю, выдыхает, подавляя смех. Белые зубы мерцают в ночи.
— Не говори почтительно с трупом, придурок.