Это был первый случай в жизни Хидэки Ёсимуры, когда он присутствовал на чтении сценария. Конечно, причина была одна — Кан У Джин. Корейский актёр, который вернул к жизни его внука, подарил ему мечту и заставил снова улыбаться. Он хотел увидеть этого человека лично. Именно это и привело председателя в зал.
Когда Хидэки Ёсимура впервые увидел Кан У Джина, ему показалось, что перед ним — зверь, прячущий клыки. Снаружи — спокойствие, но под ним чувствовалась энергия, уверенность, внутренняя мощь. Даже его взгляд и голос несли ту самую уверенность, свойственную только тем, кто живёт с убеждением.
Да, Кан У Джин был особенным. Как глава корпорации, Ёсимура сразу распознал в нём редкий тип — харизму, не связанную с возрастом. Это был не навык, а природа.
«…Что это?»
Но стоило начаться чтению сценария — и брови старика дрогнули. Он не понимал, что видит.
«Это… актёрская игра?»
Даже человеку, далёкому от мира кино, было ясно: перед ним происходило нечто странное. Ещё мгновение назад вокруг У Джина будто светился ореол силы, а теперь от него не исходило ничего.
Пустота. Полная. Глаза, голос, движения, дыхание — всё было вычищено до стерильности.
Хидэки не мог отвести взгляд.
«Как человек может опустошить себя так быстро?»
Чем дальше шло чтение, тем сильнее он осознавал: перед ним не актёр — перед ним другой человек.
— «Я не жалею, что встретил тебя».
— «Уже время обеда».
Слова шли тихо, без интонаций, но от этого звучали только мощнее. Вокруг У Джина сидели лучшие актёры Японии, но сравнение было беспощадным — они выглядели будто имитаторы, а он — как живое воплощение другого существа.
«У остальных есть зазор между человеком и ролью. У него — нет.»
Он не играл Киеси. Он был Киеси.
Если раньше в его глазах Ёсимура видел пламя, то теперь там была только вода — прозрачная, без цвета и запаха.
«Он просто течёт…»
Старик вдруг вспомнил внука — мальчика, который жил без сил и чувств, просто дышал, пока не увидел Кан У Джина на экране. Да, это то же самое состояние. Мёртвая тишина, в которой всё же бьётся жизнь.
Он перевёл взгляд. Режиссёр, сценаристка, актёры — все смотрели только на У Джина. В зале царила немая магия. Не притяжение, а власть — редкий дар, заставляющий пространство подчиняться.
— «Сейчас не время».
Начался монолог Киеси. Он составлял список «Жутких жертвоприношений незнакомца» — девять имён.
— «Меня должны забыть».
Голос тек, как ровная линия. Без выражения, но каждая интонация точна. Когда он произнёс:
— «Домашнее задание», — его взгляд прошёлся по актёрам, изображавшим тех самых девятерых. Они вздрогнули.
«В этом нет ни ярости, ни удовольствия… даже инстинкта нет. Только алгоритм.»
Это было страшнее всего — убийца без мотива.
Режиссёр зачитал ремарку:
— «Киеси сидит в классе, глядя на доску. На лице — ничего».
Проходят годы. Школа живёт дальше, но время Киеси остановилось. Он учится, копит информацию, ждёт.
— «Пора начинать. Все забыли меня».
Ледяной шёпот. В зале стояла тишина — можно было услышать, как кто-то глотает слюну.
— «Пять лет. Пять лет я собирал недостающее. Второй жертвой станет Конакаяма Гиндзо».
Ни тепла, ни холода в голосе. Одно лишь равновесие — и в нём сила.мАктёры, сидевшие рядом, чувствовали странное давление.
«Как он это делает? Это ведь не просто японский… это другой уровень существования.»
Он медленно поднял взгляд на актёра, игравшего Гиндзо, и произнёс:
— «Я выбрал тебя из-за внешности. Ты слишком ослепителен, слишком заметен. Твоя жертва привлечёт внимание, но не свяжет меня. Ты — первый фейерверк. Осколки разлетятся на остальных восьмерых.»
Длинная реплика прошла без запинки, ровно, как метроном. В воздухе нарастала дрожь.
Писательница Акари Такикава смотрела, затаив дыхание.
«Я вижу Киеси, которого придумала. Он существует. И это пугает… но я хочу ещё.»
Когда У Джин «вынул» из кармана воображаемый лист — тот самый список — по спине у всех пробежал холод.
— «Гиндзо женат. У него семья. Но он всё ещё ищет женщин. Он чист снаружи и гнилой внутри. Любые привычки оставляют след. Он говорит, что в командировке, а сам совершает грязные поступки. Он будет первой вспышкой.»
Закончив, У Джин поднял голову и произнёс напоследок:
— «Жена не входит в мой список.»
После его слов японский актёр-партнёр с трудом вернулся к себе и пробормотал свою следующую реплику. Но контраст был убийственным. Даже для неспециалиста было очевидно: игра японцев выглядела искусственной рядом с этим безмолвным чудом.
Чхве Сон Гон, сидевший сзади, мрачно подумал:
«Вот почему Кетаро выбрал именно его. Теперь они сами всё поняли.»
Режиссёр хотел встряхнуть японскую актёрскую школу — показать, что они застряли в штампах. И Кан У Джин стал для этого зеркалом.
— «Фейд-аут… Перерыв двадцать минут,» — тихо произнёс Кетаро.
Но никто не двинулся. Все сидели, будто очарованные.
За дверью, в коридоре, Чхве Сон Гон разговаривал по телефону.
— Да, я получил письмо. Проверю детали. Благодарю.
Он опустил телефон и нахмурился.
«Все хотят вложиться, но каждый — со своими условиями. Вмешательство, контроль…»
bw Entertainment росло слишком быстро.
С Хон Хе Ён и Кан У Джином компания давно переросла формат малого агентства.
Нужны были новые актёры, новые ресурсы — но не за счёт потери независимости.
Он вздохнул:
— Тск.
И тут раздался вежливый женский голос:
— Простите.
Он обернулся — перед ним стояла японка в строгом костюме, с аккуратно собранными волосами.
— Господин Чхве Сон Гон? Меня зовут Тэцугава Лили, секретарь председателя Ёсимуры.
Она сделала лёгкий жест рукой, приглашая пройти за ней. Они прошли по коридору к небольшой служебной комнате. Внутри — диван на пять мест.
И на центральном сидении — сам Хидэки Ёсимура.
— Прошу, присаживайтесь.
Чхве Сон Гон сел, сохраняя внешнее спокойствие, хотя внутри ощутимо напрягся.
Председатель улыбнулся:
— Впечатляет.
— Простите, вы о чём?
— О Кан У Джине. Такого я не видел за всю жизнь. Настоящее потрясение.
— Благодарю.
— Если бы мой внук смог хотя бы наполовину стать как он… эх. — Он махнул рукой. — Впрочем, не об этом. Я вижу в Кан У Джине огромный потенциал. Не только актёрский, но и человеческий.
Он подал знак секретарше, и та протянула прозрачную папку.
— Это предложение.
— Какое именно?
— Мы хотим пригласить Кан У Джина как рекламное лицо нескольких наших дочерних компаний.
Чхве Сон Гон открыл папку — там были контракты на японском и корейском языках: торговые центры, продукты питания, техника. Не одно — несколько.
«Вот это да… сразу с порога.»
Такое предложение было беспрецедентным. Даже японские знаменитости редко получали сразу серию контрактов от Kashiwa Group.
И вдруг Хидэки добавил:
— Я также прочёл статью из Кореи. Писали, что срок его контракта подходит к концу. Он уходит?
Чхве Сон Гон понял всё мгновенно.
«Он присматривается. Хочет переманить.»
— Это правда, что срок истекает, — ответил он ровно. — Но перехода не будет.
— Значит, он останется в bw Entertainment?
— Да.
Хидэки внимательно посмотрел ему в глаза, затем медленно кивнул.
— Хорошо.
И, чуть прищурившись, произнёс:
— Я слышал, что вы планируете расширение агентства.
— …?
— Я хочу вложиться. Лично. Что скажете?