Через два часа. Корея, Сувон.
Съёмочный центр телеканала KBC, где команда «Ледяной любви» развёрнула базу.
— Проверка площадки завершена!
— Свет готов!
— Осталось чуть-чуть реквизита и порядок!
— Через пятнадцать минут съёмка, поторапливаемся!
Всё вокруг гудело. Камеры на штативах, отражатели, прожекторы, километры кабелей — как вены на теле съёмочной площадки. Десятки людей сновали между ними.
— Писатель-ним, садитесь сюда, — сказал PD, показывая место у мониторов.
И Воль Сон, держа дизайнерскую сумку на коленях, присела рядом и улыбнулась:
— Как же здесь всё-таки хорошо. Сколько лет работаю, а это ощущение — будто мои истории оживают прямо на глазах.
— Ха-ха, точно подмечено.
Она огляделась, потом заметила:
— У нас сегодня все актёры в сборе?
PD кивнул:
— Да. Первый съёмочный день — вот и пришли посмотреть. И вы, и я дали добро.
— Там ведь сцена с тем самым импровизированным моментом с чтения сценария, — заметила И Воль Сон. — Все любопытствуют.
— И не только. Все хотят увидеть, как играет У Джин. Одно дело читать за столом, другое — увидеть на площадке.
Сзади подошла женщина.
— Здравствуйте.
Обернувшись, они увидели специалистку по языку жестов, ту самую, что присутствовала на чтении сценария.
— Рада вас видеть, — сказала И Воль Сон, поднимаясь. — Спасибо, что пришли.
— Наоборот, мне самой хотелось. Но… — она взглянула на Кан У Джина, спокойно сидевшего в стороне с текстом в руках. — Он выглядит куда спокойнее, чем я ожидала.
Писательница усмехнулась:
— У Джин всегда такой. Если сравнивать с временем года — чистая зима.
Это было заблуждение.
Внутри Кан У Джина бурлило. Он был на грани дрожи — не от волнения перед сценой, а от предвкушения.
«Если “Не просто друг” уже смонтирован, значит, скоро премьера…»
Чхве Сон Гон только что сообщил: постпродакшн завершён.
Кажется, совсем недавно он едва не умер от нервов на сцене поцелуя — и вот фильм уже готов.
«Радостно и тревожно одновременно…»
В отличие от «Профайлера-лентяя», в «Не просто друг» он — главный герой.
Первый международный проект, рассчитанный не только на Корею.
К тому же Япония до сих пор бурлит его именем.
Он сохранял безмятежное лицо, хотя под кожей пульсировало напряжение.
Актёры, наблюдая, перешёптывались:
— Он, кажется, вживается в роль. Смотри, взгляд какой.
— Говорят, всегда такой. Я-то его второй день вижу.
— Сложный персонаж, да и роль с ограничением — не просто. Интересно, как сыграет.
— В “Лентяе” же был будто настоящий маньяк.
Вскоре подошёл ассистент: пора на грим и костюм.
Через полчаса.
Кан У Джин был готов: простые джинсы, худи, лёгкий макияж.
Главный акцент — глаза. Подчёркнутые, чуть усталые, будто с лёгкими тенями.
PD собрал актёров у монитора — Кан У Джина и Чон Джан Хвана, исполнителя мужской главной роли. Тот выглядел идеально — короткая стрижка, строгий костюм.
— Первый дубль снимем легко, без акцентов, просто прогоним, — сказал PD.
Оба кивнули.
— Есть, PD.
— Понял.
— Тогда камеры к запуску! — хлопнул в ладони режиссер.
Кан У Джин встретился взглядом с Чон Джан Хваном.
Тот усмехнулся:
— Не переживай, сегодня без импровизаций. Если что — предупрежу.
«Мне всё равно, только бы не пришлось вставать рядом с этим гигантом…» мелькнула у У Джина мысль.
«Два метра росту, наверное. Хоть бы мне его пять сантиметров.»
Но обмен репликами закончился коротким:
— Сделаем всё как надо.
— Верно.
PD занял место у монитора:
— На позиции!
Камеры навелись на коридор — декорация роскошного апартамента: металлические двери, лифт, мягкий свет.
Актёры стояли за дверями — появятся по сигналу.
Кан У Джин сделал вдох.
«Фух...»
Он пробудил внутри себя Таинственного соседа.
Мгновение — и осанка изменилась. Взгляд погас, плечи опустились, дыхание стало почти неслышным.
Мир вокруг будто потускнел.
В ушах зазвенело.
Шум съёмочной площадки растворился, всё исчезло.
Остался только узкий коридор — островок тишины посреди пустоты.
«Как же тихо…»
Но это была не уютная тишина.
Пугающая, безжизненная.
В ней он существовал — Таинственный сосед, человек без звука.
Ощущение пустоты давило, но он не сопротивлялся.
Он привык. Обманывал себя этим привычным холодом.
Безмолвие переплелось со страхом, апатия — с внутренним криком.
Камера медленно приблизилась.
На мониторе появилось лицо Кан У Джина — тусклое, будто окаменевшее.
И Воль Сон прикрыла рот ладонью:
— Даже до начала сцены он уже живёт в образе…
Сценарный супервизор только прошептал:
— Посмотрите на взгляд. Пустой, но наполненный. Откуда он это берёт?..
PD, глядя на экран, подумал:
«Играть человека с инвалидностью — самое трудное. Обычно актёры избегают таких ролей. А этот... без страха. И живо, до мурашек.»
Он поднял мегафон:
— И... мотор!
Тишина.
Бум!
Открылась первая дверь.
На площадке появился Чон Джан Хван — его персонаж Сон Тэ Хён.
Он вышел, потирая руки, будто только что использовал антисептик.
Щёлк.
Рядом медленно распахнулась другая дверь.
Из неё шагнул Таинственный сосед.
Сон Тэ Хён нахмурился:
— Чёрт...
А Кан У Джин, не слыша, уловил движение губ и лишь слегка улыбнулся.
В его глазах — едва заметное тепло.
«У него из дома всегда пахнет приятно.»
Он любил этот запах — чистый, свежий, чужой.
Камера взяла общий план: две фигуры рядом, но между ними — пропасть.
Один выбрал одиночество сам, другой вынужден им жить.
Кан У Джин сделал шаг вперёд.
Сон Тэ Хён инстинктивно отшатнулся.
А Таинственный сосед улыбнулся чуть шире. Для него это было выражение признательности. Он любил, что сосед неизменно одинаков.
Каждый день, в одно и то же время. Всегда аккуратный, собранный, без фальши.
«Когда обо мне узнают — меняются. А он — нет.»
Рука Кан У Джина дрогнула. Камера приблизилась — кисть, предплечье, лицо. Во взгляде — тоска и боль.
Специалистка по жестам ахнула:
— Боже…
— Да, — выдохнула И Воль Сон. — Он сейчас совсем не человек. Настоящий дух.
На лице — усталость, но не пустота. Надежда, которая медленно превращается в отчаяние.
Даже Чон Джан Хван растерялся:
«Вот почему им восхищаются. Это видно сразу.»
Он произнёс тяжёлую реплику:
— Что ты вообще творишь?
Услышав движение губ, Кан У Джин понял смысл.
«Хочет спросить... боится...»
Страх перемен. Желание подойти и поговорить — и ужас перед реакцией.
«Можем ли мы стать друзьями?»
Но Сон Тэ Хён цокнул языком и отвернулся:
— Надо бы съехать отсюда...
Камера сменила фокус.
Сначала спина Тэ Хёна, потом — взгляд Кан У Джина, следящий за ним.
Без слов. Только глазами, движениями, дыханием. Этим он говорил больше, чем целым монологом.
И вдруг — жест.
Руки медленно поднялись.
Пальцы задвигались в воздухе:
«А мне ты нравишься.»
Язык жестов — его единственный голос.
На мониторе — крупный план. Едва заметная улыбка. И зритель поймёт: он не загадочный, он просто не может говорить.
Сцена на грани — легко исказить, но У Джин не ошибся ни в одной детали.
Он был безупречен.
Некоторые актёры замерли. Другие — шептали про себя:
«Это не уровень дебютанта...»
Воздух словно застыл.
Его жесты, его молчание — слишком живые, слишком горькие.
«Можем ли мы стать друзьями?»
И Воль Сон тихо усмехнулась:
— Он только что порвал сценарий и вышел за его пределы.
— Опасно, — добавила она, улыбаясь. — После такого планку уже не опустишь. Лучше бы я этого не видела.
А в это же время, в Японии — пока Кан У Джин переворачивал съёмочную площадку «Ледяной любви», вокруг «Жуткого жертвоприношения незнакомца» начиналось нечто странное.
«Группа Kashiwa проявила интерес к рушащемуся проекту “Жуткое жертвоприношение незнакомца”? Кинорынок гудит от слухов.»
Kashiwa Group.
Начало новой волны.