«…Не комфортно?»
На прямой ответ Лю Чон Мина Квон Ки Тэк почесал живот и неспешно скрестил руки.
— То есть надо идти через «не хочу».
— Можете так считать. Откровенно — я много думал.
— Но берешься, потому что это мое кино? Из-за масштаба и мощной среды, да еще и эффектов?
В ответ на это Лю Чон Мин выпрямился. И вспомнил съемки лентяя с У Джином.
Заговорил он лишь через несколько секунд:
— Режиссер, когда актер еще совсем зеленый, впервые упирается в потолок своих умений, он прорывается дальше. Сил тогда — через край. Со мной тоже так было. Но когда уже вышел на орбиту и снова уперся — вместо прорыва приходит… ломка. Разочарование, пустота — все это становится куда тяжелее.
— Угу.
— При этом вокруг меня называют «топом». Страх провала и чувство потерь становятся в разы острее. Проблема в том, что в последнее время я ровно в это состояние вошел. И подогнал меня туда монстр, который прячется под видом новичка.
Лю Чон Мин криво усмехнулся.
— Его прошлое — оставим. Опыт в индустрии у него короче моего на порядки, а за пару дней он размолол мою карьеру в крошку.
— Ты сейчас про У Джина.
— Вы спросили — «точно ли все нормально?». Кан У Джин — это тяжело. Не виден конец. Он растет с каждым разом, и когда я смотрю ему в глаза в кадре, у меня прямо провал под ногами. Стоит рвануть — кажется, приблизился; моргнул — он уже далеко впереди.
— Хм.
Квон Ки Тэк медленно кивнул: мысли топ-актера он понимал безошибочно. Он сам был на «Лентяе». Видел двух-шот Лю Чон Мина и Кан У Джина. На первый взгляд их подача похожа. Но плотность — разная. Если точнее — разный «градус».
Улыбка у Лю Чон Мина стала еще горче.
— И вот что смешно: это момент моей самой большой за десяток лет актерской кризисной точки, а проект — лучшее, что со мной случалось. И по игре, и по технике — оценки за меня сейчас выше прежнего.
— Значит, вырос. Говорят — «скорлупу разбил».
— Да. Я сам того не заметил, как скинул с себя вес главной роли и «топа» и соревновался чисто игрой. Хотя сам У Джин, может, этого и не почувствовал.
Квон Ки Тэк ответил про себя:
«Это стало возможно, потому что на площадке У Джин стал несущей балкой».
Благодаря этому Лю Чон Мин — главный — мог выжечь все прочее из головы и остаться на одном: на игре.
— Когда У Джин доснял свое и уехал, мне стало легче. И одновременно тревожно. Рядом с ним все, что я годами складывал, сжимается до мышиного помета — это факт. И каждый раз первое желание — бежать.
— …
— Ломается многое. И азарт, и пыл.
Он вдруг посерьезнел.
— Но рядом с ним человек становится чистым. Любое слово — «желание», «амбиция», «злость», «перегрев» — к ним будто прилипает «чистое». Он оголяет меня до кожи; я проваливаюсь, но при этом вдруг вижу шанс вырасти еще.
— Странная связь.
— Монстр? Страшно. Но я поменял точку зрения. Решил — использовать этот страх. В своих целях.
Он чуть подался вперед, встретился взглядом с Квон Ки Тэком и сдержанно улыбнулся.
— Тем более в этот раз у нас нет разрыва по статусу ролей — оба на уровне главных. Будет в разы жестче. И я уже жду: насколько монструозным окажется У Джин и до какой черты доберусь я.
Мэтр Квон Ки Тэк хмыкнул про себя:
«Да ты и сам монстр. Просто весовая с Кан У Джином разная».
Снова площадка «Наркоторговца».
Ким До Хи уткнулась лицом в монитор и чмокала губами, а актеры — главные и вторые — ждали, что выкинет дальше Кан У Джин.
«Вот так внезапно — и импровизация. Он меняет краску так стремительно, что глаз не отвести».
«Думал, сам недоволен первым дублем? По мне — он был уже запредельный».
Первый заход был настолько мощный, что никто, кроме Кан У Джина, и не подумал: объятие — это вообще-то промах.
Как бы то ни было…
«М-м? Я уже видел такую тишину».
Странная, густая пауза напомнила У Джину прошлое. Тот момент в «Службе поручений», когда он по-настоящему навернулся. Почему — неясно, но люди его промах принимают за игру.
И сейчас пахло тем же.
«Окей. Подхватим мягко».
Наглость высшей пробы.
Опыт уже был — лицо даже не дрогнуло. Он снова поднял на поверхность И Сан Мана — и съемка пошла без провалов до конца.
Никто промаха так и не заметил. Наружно невозмутимый, внутри У Джин сжал кулаки.
«Найс. Кажется, вывез».
В итоге сцену прогнали еще раза четыре — и только тогда закрыли. Следующий кадр — как И Сан Ман один проваливается в наркотик. Первая сольная сцена персонажа после появления — ключ к цементированию образа. Потому актеры к У Джину не лезли.
Хотя чешущиеся языки сдерживали явно.
— У Джин-сси, можем идти сразу? Если надо время — возьмем паузу.
Ким До Хи, обсуждая с ним репетицию, немного переживала, но для У Джина с распечаткой сценария в руках время значило одно: позже уйдет домой.
— Нет, все нормально. Идем сразу.
Он ответил сухо и, пока на площадке переставляли свет и звук, бегло оглядел кабинет И Сан Мана. Зафиксировал реальность — и незаметно поднял указательный палец. Перед дублем — в подпространство, на быструю «перепроверку».
— Пух!
Если точнее — он сознательно допускал притупление. Сцена тошнотворная; ее нужно повторять и повторять, пока она не станет хрустально ясной — и при этом обыденной.
Кан У Джин «прочитал» вселенную И Сан Мана — и вернулся.
В И Сан Мане уживались два мира: жизнь и смерть. С этой липкой смесью в теле У Джин опустился на диван. Прежде чем тянуть эмоцию, он увеличил «объем» персонажа. Он уже был им — но захотел еще.
«Еще шаг. Еще чуть правдивее».
Он — уже И Сан Ман, но на секунду делает вид, что забыл это. И проходит путь заново. Нужно утонуть в бреду полностью. Сейчас все вокруг — неважно. Эту сцену вытянет один лишь факт его существования.
И тут.
— Хай!
Ким До Хи, закончив подготовку, взяла рупор и рявкнула:
— Экшн!
И Кан У Джин сразу вывернул на поверхность дорогу смерти, по которой шел И Сан Ман. Эта тухлая вонь проступила на лице послойно.
— Кх-… фу-у…
Глаза, нос, рот — будто живут сами по себе. Что-то тянет И Сан Мана. Или отталкивает. Пространство ломается и проваливается без конца.
Мир И Сан Мана наполняется несказуемым.
Это было слишком ощутимо — и ускользающе. Камера смотрела строго в лицо, где распускался мир смерти. Близко. Поэтому на мониторе вынужденные, вырванные из него радость, ярость, страдание и пустота были так живы, что хотелось выругаться.
Больше шестидесяти человек смотрели на это с пары шагов.
Ни оценки, ни шепота. Никто не решался что-то добавить к увиденному: к этому — к этой игре — нельзя лезть без спроса.
Сцена была короткой.
— …Кат! О-кей!!
Как только хлопушка упала, лицо У Джина — из самозабвения переключилось в каменную пустоту. Словно и не пахло здесь минуту назад зависимостью. На случай повтора он быстро привел реквизит в порядок и отдал стаффу.
Только теперь актеры, кое-кто, выдохнули шепотом:
— Он двинутый. В хорошем смысле.
— Мороз по коже. Как будто ходит по кромке — между припадком и безумной эйфорией. И словами не передать.
Ким До Хи, с рупором в руке, на мгновение зависла. Глаза — в монитор: У Джин.
«Он не новичок. Он просто актер. Настоящий».
Это было… все слово — «огромно». Эта сцена — одна из тех, куда она вшила максимум. Если говорить честно: она искала и брала интервью у настоящих наркозависимых, пересмотрела все доступные записи — и собрала кадр.
Планка — заоблачная. А Кан У Джин взял ее как пустяк.
И не только она одна так увидела. Рядом робко подал голос один из руководителей продакшна:
— Э-э… Я правда из тревоги. Но… он, кхм, Кан У Джин — он ведь не… ну, не пробовал по-настоящему? Понимаю, как это звучит, но… черт, это же…
— Да вы что. Конечно нет.
Подключились и ребята со стороны дистрибьюции:
— Но как он ухватил такие детали?
— …Случаи бывали. Раньше.
— А, Чо Хо Чжэ?
Зрелище и впрямь странное: игра такая, что продюсеры и прокатчики путают реальность с кадром. Стоп-кран нажала Ким До Хи.
— Среди нас есть кто-то, кто реально пробовал наркотики?
— Э, нет.
— Тогда с чего взяли, что это было «правдоподобно»? Как вы это измерили?
— …
— Если уж на то пошло — сценарий писала я. С меня и начнем проверку, да?
— Н-нет, простите.
— И даже не думайте подходить к У Джину с такими вопросами. Если кто-то посмеет проявить это неуважение к актеру, который нам жизнь спас, я здесь все переверну.
Люди из продакшна и дистрибьюции тут же сдулись. Ким До Хи — из тех, кто если сказал — сделает. Она кипела, но и понимала, откуда у них такие мысли.
«Перевернем: они договорились до этой глупости лишь потому, что игра У Джина была на немыслимом уровне».
Пару месяцев в поле — и «новичок» так спутал головы матерым индустриальным волкам, что тем стало неловко. Хотелось смеяться. Ким До Хи поднялась и холодно обрезала представителей компаний:
— Пора расходиться. Игру Кан У Джина увидели — проверка закончилась. Вы нам мешаете.
Она пошла к У Джину — тот о чем-то говорил с оператором.
— У Джин-сси, все нормально?
«О чем вы?» — он просто устал. Ответил тихо и коротко:
— Да. Все окей.
— Да хоть чуть передохните. После такого изнурительного кадра любой вымотается. Картинка вышла — дубли не нужны. Отдохните, соберите дыхание.
Она похлопала его по плечу, перевела взгляд на оператора и добавила:
— Пойдем, перекурим, У Джин-сси.
Ким До Хи уже доставала из кармана пачку, когда У Джин чуть качнул головой:
— Я не курю.
— …А? Совсем?
— Да. Не курю.
Ким До Хи с оператором переглянулись, чуть удивившись. Снова спросила именно она:
— Но «И Сан Ман» у тебя курил естественно. Не скажу, что ты как дымовая труба, но я была уверена, что куришь.
Ответ У Джина был до смешного будничным:
— Это была игра.
Ким До Хи невольно фыркнула.
— …Ха-ха. И меня провел.
Вышло, что она, в общем, не сильно отличалась от тех из продакшна и проката.
На следующее утро, ни свет ни заря.
На одном из дальних участков огромного сет-комплекса «Наркоторговца», вокруг облезлого склада — суета. Готовили площадку.
— Арт-отдел! Режиссеру надо больше крови на этом стуле!
— Насколько больше?!
— Сильно больше!
— Заложите верхние окна! Где светонепроницаемая ткань?!
— Бегу покупать!
Атмосфера — заброшенный склад. Пространство приличное. Каменные столбы с отметинами времени, мусорные гнезда по углам. В стороне — шуршащие пленки с буро-черными следами. Посреди этой беготни десятков стаффа на уже выставленном в центре деревянном стуле сидел мужчина с распечаткой сценария. Простая белая футболка. Это был главный герой «Наркоторговца» — Чин Чжэ Джун. Резковатое лицо. Один из топ-актеров страны, с плотным имиджем «сильного по игре».
В проекте он играл «Чон Сон Хуна», внедренного под прикрытием.
И было забавно, что…
— Ху-у…
На лице топ-актера читалось волнение. Съемки «Наркоторговца» давно перевалили за середину, привыкнуть он успел. Но сейчас Чин Чжэ Джун был собран до жесткости.
«Кан У Джин…»
Разумеется — из-за него. Вчерашний монстр, который одной сценой перевернул площадку. После смены в домике актеры говорили только о Кан У Джине.
А Чин Чжэ Джун…
«Ровно как сказал Хён — Лю Чон Мин».
Он заранее спрашивал у Лю Чон Мина про У Джина: «Что он за актер?». Ответ был коротким и рубящим:
«Играй до изнеможения. Иначе он тебя, сам не заметишь как, съест».
Верить было трудно. Совет от «топа» — но чтобы тебя «съел» новичок? Однако после вчерашнего Чин Чжэ Джун поверил на уровне кожи.
«Искали затычку — пришел монстр».
Он смотрел всего лишь на монитор — а по телу шла рябь мурашек. Особенно сольный наркотический кадр Кан У Джина — душу вынимал. Сегодня — их первая очная сцена. По сценарию «Чон Сон Хун», мечтающий прорваться в Японию, через криминальные связи договаривается о встрече с «И Сан Маном».
И Сан Ман уже рулит крупнейшей бандой в Пусане.
Один неверный шаг — и никакой Японии: Чон Сон Хун исчезнет, словно его и не было. Но на сегодня «рабочая нитка» в Японию — только И Сан Ман. Значит, надо попасть ему в глаз.
Проблема — место.
Не офис, а заброшенный склад. И именно здесь, по сценарию, у них с И Сан Маном будет много жестких сцен.
Апогей — то, что вытекает из рук И Сан Мана.
И тут…
— Здравствуйте.
На склад вошел Кан У Джин — уже в гриме и костюме. Он тоже ночевал возле сет-города. Сегодня выглядел посвежее, чем вчера. Низкий тон — прежний.
Он поздоровался с Ким До Хи и стаффом.
— Рад встрече, сонбенним.
И поклонился Чин Чжэ Джуну. Тот улыбнулся, протянул руку:
— Вчера было не до знакомства. Рад видеть. Похоже, мы будем чаще всех в кадре.
— Да. Постараюсь.
Рассматривая У Джина вблизи, Чин Чжэ Джун отметил: странная у него аура.
«Не пойму — спокойный он или ледяной. Хотя характер и игра — вещи разные».
А сам У Джин, отпуская руку, внутри только дивился:
«Вау. Чин Чжэ Джун. Лицо — огонь. Красавец, голова маленькая, пропорции… Эти топы — чистой воды чит-персонажи».
Спустя полчаса с небольшим все подготовили, и на склад потянулись актеры, у кого сегодня не было сцен.
— О? И вы здесь, сонсэнним?
— У меня несколько стыков с И Сан Маном. Хочу посмотреть, какой он с партнером, а не в соло.
— А-а, ну да. Профессора Кима ведь И Сан Ман и убивает?
Они были здесь скорее как зрители. Так и вышло: в центре — два стула напротив, на них Кан У Джин и Чин Чжэ Джун. Между ними — Ким До Хи со сценарием.
— Считаем, что пытку подсобному уже сделали. Пойдем сразу с куска после. У Джин-сси, нож — вот.
Ему — в одной рубашке без пиджака — подали сашими-нож. Пока чистый, но в дублях будет капать кровь. Кан У Джин провел лезвие пару раз о манжету.
Потом щелкнул кистью — и метнул нож на стол.
Лезвие прокатилось и остановилось прямо у Чин Чжэ Джуна — то есть у «Чон Сон Хуна». И Сан Ман оперся щекой на кулак и сказал реплику:
— Че надо.
Чон Сон Хун, удерживая ровный тон:
— Что-что. Товар толкать. В Японию дорогу проложи.
— Японцы щепетильные.
— Знаю. Но если лаком пройтись — берут.
— Ну так наноси. Посмотрим, что принес.
Чон Сон Хун вытащил из кармана и положил на стол что-то мелкое. И Сан Ман наклонился, глухо произнес:
— Алмазики.
И вдруг —
— Вжух!
И Сан Ман, подхватив сашими-нож у самого «Чон Сон Хуна», чиркнул и подвел острие к его правому глазу. Лезвие дрожало в миллиметре. Чон Сон Хун дернулся.
А И Сан Ман слегка склонил голову:
— Глаза не наркоманские.
Он заглянул глубоко, почти в зрачок. Взгляд — как удар.
— Глазки легавого, а? Ты ведь легавый.
Чин Чжэ Джун сглотнул, не успев себя одернуть.