Сунчхон, съёмочная площадка «Drug Dealer» («Наркоторговец»).
Огромный комплекс, в котором воссоздали девяностые: дома, витрины, дворы. Съёмка уже шла полным ходом.
— Снято! Реплику было слышно плохо, берём ещё раз, точнее выделяем акцент!
В центре — всё такая же несговорчивая на вид режиссёр Ким До Хи; вокруг — камеры на все случаи, свет, звук. Кольцом — десятки стаффа.
Актёры разделились: одни играли, другие наблюдали.
Забавная деталь.
— А вон те кто?
— Из проката и со стороны продакшена.
— А-а…
Народу сегодня было подозрительно много. Причина простая.
— Ситуация ведь была так себе. Думаю, хотят собственными глазами посмотреть, как придёт Кан У Джин.
— Из тревоги?
— И это тоже. Но в целом — проверить баланс проекта.
И продакшен, и дистрибьютор — для всех нынешняя история была важна. Хотели увидеть У Джина вживую.
И тут…
— Хорошо! Снято, снято!
Ким До Хи даёт ОК на предыдущую сцену. И командует второму режиссёру:
— Десять минут перерыв.
— Есть! Десять минут отдыха — и продолжаем!!
Стафф рывком бросился доводить площадку. К мониторам (их было три) быстро подтянулись люди — вокруг режиссёра собрались представители продакшена и проката.
— Режиссёр, Кан У Джин уже скоро?
Ким До Хи кивнула:
— Мне передали: будет через десять минут.
Тут же посыпались озабоченные реплики.
— Чем ближе момент, тем тревожнее. Мы точно не ошиблись?
— Риск есть. Да, У Джин сейчас на хайпе — внимание публики он притянет. Но времени у него кот наплакал. Три недели… фух. Успел ли он за три недели по-настоящему разобрать роль И Сан Мана?
Ким До Хи провела ладонью по растрёпанным волосам и тихо вздохнула.
— Надо верить. На встрече он был очень уверен. Даже если результат выйдет неровным — вина не на нём. Это мы не дали времени, и это мы за это отвечаем. К тому же такого уровня японский, как у У Джина, нам просто не у кого взять.
— Тут спору нет.
На лицах людей из продакшена и проката лежала тень. Они ещё не сталкивались с Кан У Джином. Для них он был просто взлетевший новичок.
— Кстати, вы же говорили, что собираетесь немного поменять трактовку И Сан Мана? Может, лучше не рисковать?
— …Если пойму, что перегиб — уберу.
— Я ничего не имею против актёрского уровня Кана — «заместителя Пака» видел. Но времени правда мало. Роль тяжёлая. Новичок — как ни крути. Если навалить слишком много — сломается.
Общее настроение подытожили так:
— Главное — чтобы Кан У Джин спокойно вытянул И Сан Мана до конца без надрыва, режиссёр.
Раз уж каст был авантюрным, давайте дальше без «подвигов», а займёмся тушением проблем. Но Ким До Хи, которая обожала художественный риск, этим была недовольна.
Нашли тоже — поучать. Разберусь без вас. Зачем вообще припёрлись, умники…
Пока она ворчала про себя, один из руководителей со стороны проката внезапно сменил тему — тоже про У Джина:
— Я вот что узнал у «Лентяя»: говорят, Кан У Джин за границей пожил?
Ответила сама Ким До Хи, листая сценарий:
— А-а, это, наверное, про Японию.
— Хм? Нет. Мне знакомый из продакшена «Лентяя» сказал — скорее англоязычная страна.
— …Англоязычная?
— Да. Мол, говорит по-английски как носитель. И иностранный стафф его английским восхищался.
Вокруг тут же загудело. В разговор влез ключевой стафф — гафер:
— Да-да-да, я тоже слышал. У меня приятель — гафер на «Лентяе». Он вообще сказал, что У Джин — будто из Голливуда. Может, и преувеличил…
— Вижу, все У Джином заинтересовались — разнюхали по своим каналам?
— А как иначе. Вы сами ведь из тех же причин интересовались — переживаете.
— Голливуд, конечно, перегиб.
Постепенно подключились и актёры.
— Говорят, он новичок, но совсем не выглядит как новичок. Видимо, «заграница» голову перестроила.
И те, кто в главных, и те, кто во вторых ролях:
— На чтении по «Службе поручений» будто говорил, что учился актёрству сам.
— …Звучит сомнительно.
— Какой-то невозможный персонаж получается.
— Да обычная дерзость новичка. Понт. Ну или образ такой.
И тут:
— Режиссёр! Кан У Джин приехал!!
В рации Ким До Хи громко прорезался голос стаффа. Сигнал: на площадке — тот самый новичок. Ким До Хи мгновенно поднялась.
Спустя пару минут.
Кан У Джин вошёл в съёмочную зону. На нём ощутимо висели взгляды проходящего стаффа.
Эй, вы чего уставились?
Чем пристальнее смотрели, тем жёстче застывало его лицо. Навстречу уже бежала Ким До Хи.
— У Джин-сси!
Он спокойно поклонился:
— Здравствуйте, режиссёр.
— Угу. Рановато приехали? Мм… На площадке от вас идёт совсем другое ощущение.
— Правда?
Он скользнул взглядом поверх плеча режиссёра — и внутренне поразился.
Ух ты. Это что, целая рота? Сколько их там? Что, война началась?
Народу реально было как на митинге. С полсотни точно, если не больше — и это не только стафф. За спиной У Джина Чхве Сон Гон шагнул вперёд — кого-то узнал в толпе.
— Ого, господин И, сколько лет!
— Ха-ха, взаимно, господин Чхве.
Ким До Хи подвела Кан У Джина к ключевым актёрам. Официальные представления — позже; сейчас — просто обменяться кивками, запомнить лица.
— Это, как все знают, актёр Кан У Джин.
— Рад знакомству.
Глухой, ровный голос. Актёры по очереди обменялись вежливыми улыбками. Ким До Хи подала У Джину несколько листков.
— У Джин-сси, это короткие правки по сценам И Сан Мана. Я усилила акценты персонажа. Вдруг будет тяжеловато? Можем идти по старой версии, если хотите.
В кино такое — привычное дело: по решению главного постановщика переписываются реплики, меняется тон, переворачивается ситуация. Но Кан У Джин — человек «со стороны». Сам он считал, что готов с избытком, однако для остальных три недели — это ничто.
Поэтому Ким До Хи говорила осторожно:
— Наверное, не потянем? Честно, без давления.
Хорошо бы, чтобы И Сан Ман стал чётче, но если перегрузить новичка — он может рассыпаться, и всё пойдёт прахом.
А Кан У Джин лишь спокойно ответил:
— Да. Дайте взглянуть.
Ни капли суеты. Даже наоборот — спокойно-холодно. Почему?
Подпространство открылось. Значит, без проблем.
На листках, как на «листках-дописках», чернели знакомые квадраты. У Джин, вспоминая свой самый первый опыт с такими «листками», незаметно поднял указательный палец.
И… на долю секунды застыл.
Для окружающих — секунд на несколько. На самом деле он успел провести в подпространстве добрых полчаса.
Ну что, пора для красивой наглости. Заодно и смену пораньше закончим.
Прочитав правки, он негромко сказал Ким До Хи:
— Мне хватит пяти минут.
— …А? Пяти? Точно?
— Да. Пяти.
— …?
Знаки вопроса заплясали в глазах режиссёра. По периметру актёры зашептались. Как не шептаться?
Чего это он? Слишком самоуверен?
Пять минут?? Что несёт. Понт понтом, но как за пять минут освоить и текст, и поведение? Бедная Ким…
И тут:
— Да, готов.
Через три — не через пять — минуты Кан У Джин кивнул.
— Я готов.
К вечеру перевалило за семь.
Солнце село, потемнело. Оранжевые фонари, расставленные заранее, светили ярче. Перед одним из зданий выстроили четыре чёрных седана.
Вокруг — камеры, свет; десятки стаффов сомкнули кольцо.
— Поливальная машина!
Ким До Хи, сидя у мониторов, бросила команду в рацию. И тут же на площадку хлынул дождь. В кадр ворвался строй статистов под чёрными длинными зонтами. Все — в строгих костюмах.
— Убавьте свет!
— Есть!
— Ещё, ещё… Стоп! Поехали!
Слейт — хлопок перед камерой. Ким До Хи поднесла рацию:
— Камеры крутятся! Экшн!!
Водительская дверь крайнего седана дёрнулась. Из машины вышел мужчина в костюме с длинным чёрным зонтом; он стремительно обошёл назад и распахнул заднюю дверь.
— Ш-шик.
Из салона вышел Кан У Джин. С сигаретой, зажав одну руку в кармане. Костюм — без галстука; верхняя пуговица рубашки расстёгнута. На груди, в просвете, — резкий рисунок тату.
— Фу-у…
Долгая струя дыма. На левой щеке — рубец, явный порез. Кожа — шершавым наждаком, кажется, дотронься — ощутишь крошево. Волосы — гладко зачёсаны назад. Веки тяжёлые — но взгляд острый.
— …
От него тянет вязким, податливым спокойствием — и глубинной жестокостью внутри. Аура такая: скажи лишнее — и тебе без лишних слов перережут горло.
Сейчас он был не Кан У Джин.
Он был сам И Сан Ман.
И Сан Ман машинально почесал правое предплечье и щёлкнул пальцами по плечу подручного, который держал над ним зонт. Лицо — по-прежнему пустое. Тот понял намёк и кивнул.
— Спасибо.
Дым, видно, попал в глаз — И Сан Ман прищурился и вдруг ухватил подручного за макушку, подтянул ближе:
— Подойди. Промокнешь.
— А-а! Простите!
— Или тебе так и надо?
— Н-нет, хённим!!
Голос И Сан Мана — низкий, с хрипотцой, словно грудь забита. Но в каждом слове — предупреждение. Он на секунду безжизненно посмотрел на подручного — тому стало нечем дышать.
Бездна безымянного страха.
Даже медленное закрывание век — действие со смыслом. Не отводя взгляда, И Сан Ман медленно вынул сигарету изо рта. Дым потянулся из глубины лёгких и распластался между оранжевых фонарей.
Он снова глубоко затянулся. Лицо — каменное, но в камне слышится раздражение: влажность, поганое настроение, зудящее предплечье, дробный стук капель по зонту.
И Сан Ман…
— Ш-шик.
С сигаретой в зубах перевёл взгляд за спины подручных — в даль, где тянулся ряд фонарей. Оранжевые огни шли тесной цепочкой. Зачем он их разглядел? Красиво? Нет.
— Танцуют.
Для его глаз фонари покачивались, как в пляске. Только для его глаз. Отголоски зависимости. И Сан Ман усмехнулся: чёрт, что за цирк. Мелькнуло — как кадры из жизни перед смертью. Улыбка быстро сошла.
— Ф-у…
Тугой дым заволок «фонарные слайды». Но тут же поднялся вверх — и мерзкая оранжевая пляска вернулась. Раздражение нарастало. Зуд — тоже.
Именно в этот момент разнёсся истошный мужской вопль:
— Хённим! Пощадите! Я! Я с ума сошёл, простите! Умоляю! Хённим!
У входа в здание стоял на коленях тип. Лицо — месиво. И Сан Ман медленно посмотрел на него. Тот что-то орал без остановки, но слова тонули.
— Тра-та-та-та!
— Шур-шур-шур-шур!
Ливень забивал звук.
— …
И Сан Ман просто смотрел сверху вниз. В его взгляде не осталось ни одной эмоции. Чистая, отточенная пустота. Так смотрят на насекомое. И ничего больше. А раз так — ответ один. Раздавить.
— Ск-рр.
Он вытянул руку из-под зонта. Ледяные капли хлестали по ладони. Температура — как у него внутри.
Он негромко пробормотал:
— Разбухнешь.
Подручный переспросил:
— Что?
— Море разбухнет.
— А…
И Сан Ман сделал шаг к окровавленному, присел на корточки — на уровень его глаз. Снова чиркнул ногтями по предплечью. Медленно выдохнул дым прямо в лицо.
— Чего такой иссохший.
— Хё… хённим! Я виноват, очень! Один раз! Только один раз простите!
— Сказал же: иссох.
Ледяным тоном проговорив, он вынул сигарету изо рта и поднёс к самому носу бедолаги — точнее, к струйкам воды, катившимся с переносицы. Сигарета со злым шипением погасла.
— Скажи «а».
Приставив мокрую сигарету к глазам жертвы, он мягко, странно попросил. Тот не понял.
— …Что??
— «А», говорю. Открой рот.
— !!
— Шире.
Раскромсанный тип распахнул рот, и И Сан Ман так вдавил сигарету ему в глотку, будто собирался рукой достать до кишок.
— Кх-кх! Кх-кх!!
— Поешь. Мордочку разбухнет.
— Крх! Кх!
— Слишком уж иссох.
Хрипло сказав, И Сан Ман медленно повернул голову к ближайшему подручному. Все его движения были неторопливы и точны.
— Бетон.
Подручные поняли мгновенно: связать, утяжелить — и в море. Пусть набухнет до хруста. Несколько человек уже тащили визжащего прочь. Он что-то вопил — до И Сан Мана не долетало.
Он, избавившись от помехи, посмотрел перед собой.
Лестница, ведущая в здание. Тёмная, сырая, недобрая. Но И Сан Ман увидел в ней проход к освобождению. Он поднял ногу.
И вдруг на лице, вместо пустоты…
— …
Едва заметная улыбка. Дёрнулась мышца. Возбуждение поднималось, мозг слепо подталкивал: беги, вот оно, рядом. Эта улыбка не была улыбкой.
Это была смерть.
Смерть легла ему на губы.
Густая, гибкая смерть. Такой была мимика, такой — выражение. Смерть расползалась по лицу всё глубже. С этой улыбкой-смертью И Сан Ман вошёл внутрь. На миг его плечо скользнуло у камеры, поставленной у лестницы.
Камера — строго на фронт. И Сан Ман прошёл в кадр и вдруг застыл.
Короткая тишина.
Момент — идеально «под кут». Но «снято» не прозвучало. Только барабанный грохот дождя разносился по всему зданию.
Причина проста.
— …Чёрт.
Режиссёр Ким До Хи, не отрываясь от монитора, будто выпала из тела.
О Чжун У с ним и рядом не стоит… Ни Ким Рю Джина, ни заместителя Пака я не вижу — вижу только И Сан Мана. Он меняет лицо и тело под каждого персонажа уже сейчас…
И не одна она. Весь круг — стафф, продакшен, прокат, актёры — все застыл, глядя на этого «новичка», на чудовище в кадре. Смысл во взглядах был общий:
Что это сейчас было?
Где-то между десятками людей, будто замерших во времени, актёр эпизодической роли еле шевельнул губами, не сводя глаз с Кан У Джина:
— …Он мельком глянул правки — и как… как это вообще возможно?
Ответа не было.
— …
— …
Все впервые столкнулись с чудовищем. И у всех на мгновение встала мысль.