— Кажется, за эти несколько дней вы снова изменились, брат.
Это был Аудин, мастер дьявольского языка, скрытого за скромной улыбкой. Он то и дело говорил прекратить тренировки, советовал отдохнуть, но стоило так поступить, как он начинал играть с человеком, как кошка с мышкой. Нет, наверное, даже кошки со своими мышками не играют.
Правда, Энкрида это вполне устраивало. Куда тянулись ветви его жадности? К стремлению к знаниям, к желанию двигаться вперёд. Поэтому таким урокам он был только рад.
Рядом с Аудином, шагавшим сквозь утренний туман, Энкрид, расставив ноги на ширине плеч, медленно приседал и вставал, нагружая мышцы бёдер. Внезапно Аудин протянул к нему руку.
Энкрид рефлекторно заблокировал её. Послышались резкие хлопки — это была борьба, боевое искусство, или, как говорили в стиле Валаф, рукопашный бой. Отбитая рука тут же сделала захват и потянулась к телу Энкрида. Он схватил руку Аудина, пытавшегося ухватить его за плечо, отвёл, вывернул, заблокировал плечом, но тут же последовал удар ногой.
Он отбил и его, но огромная ладонь тут же заслонила ему обзор и с силой толкнула в грудь.
Прижав его к себе, Аудин заговорил:
— Вы стали намного лучше.
Эти слова он уже слышал в тыловом лагере.
Благодаря Пин, освоившей боевое искусство стиля Эйль-Караз, его техника улучшилась, но совладать с Аудином он всё ещё не мог. У них изначально были разный рост, строение скелета и плотность мышц. Аудин значительно превосходил Энкрида в силе и, несмотря на свои габариты, обладал выдающейся ловкостью.
В какой-то момент рука Аудина метнулась из слепой зоны схватила Энкрида за шею. Аудин с силой потянул его на себя, и Энкрид не смог ничего противопоставить. В ближнем бою, в борьбе и рукопашной схватке, само тело становится оружием.
«Если уступаешь в габаритах — не сближайся».
Это Аудин повторял бесчисленное количество раз, обучая его борьбе. Энкрид как-то спросил, как же тогда победить более крупного противника.
«Нужно превосходить в технике. Так что же вы должны делать?»
А что тут делать — вкалывать до седьмого пота. Эти слова он слышал, пока его бесчисленное количество раз заламывали и били на тренировках.
Аудин, уже полностью обездвижил Энкрида, затянул что-то похожее на песню зычным голосом:
— Ибо сказал Господь: сломай ему суставы.
Нет, вряд ли бог мог сказать такое.
Конечно, это была шутка. Аудин, прижав его за шею и плечо, дальше силу не применял. Хотя и в таком положении было достаточно мучительно.
«Я же почувствовал, что будет захват».
Но реакция запоздала. На то могло быть множество причин. И ранение было одной из них. Боль всегда замедляет реакцию.
— Когда начнётся бой, вы ведь снова полезете в драку, брат-командир.
Это что, вопрос?
Само собой разумеется. Хоть правое запястье и доставляло неудобства, но оно было не совсем бесполезно. Тем более что его вызвали сюда именно из-за них. Когда начнётся битва, он, само собой, выйдет на поле боя и будет сражаться.
— В таком состоянии вы не сможете, брат, — сказал Аудин, продолжая его удерживать.
Правое плечо было порезано, левое предплечье проколото. На правом запястье всё ещё была шина, а по всему телу — синяки.
Мазь Заксена давно кончилась, и всё, что он мог делать, — это прикладывать компрессы из толчёных трав.
Он так часто получал ранения, что никакой мази не хватало.
Да и было её не так уж много.
— И долго ты собираешься меня так держать?
Что он вообще творит? После того, как Аудин его одолевал, всегда следовал разбор спарринга. Сейчас было самое время отпустить его и приступить к этому. Но хватка Аудина оставалась такой же крепкой.
— Брат-командир.
Он позвал его, всё ещё удерживая. Энкрид, вынужденно согнувшись, ответил:
— Что?
Густой утренний туман не позволял чётко видеть окрестности. Лица можно было различить, лишь подойдя вплотную. Неподалёку стоял часовой, но он, сперва покосившись на них, теперь не обращал на них никакого внимания. Оценив ситуацию, Аудин принял решение и начал действовать.
Послышался странный шелест.
Энкрид услышал звук, которого никогда прежде не слышал. Вернее, он ощутил его не ушами, а всем телом, будто что-то тёплое проникло в каждую его клетку. Вскоре по телу разлилось тепло, которое редко можно было ощутить на туманном берегу реки, особенно в этот предрассветный час.
Это было похоже на послеполуденное солнце, когда хочется спокойно посидеть с книгой. Или на что-то такое, под что идеально было бы вздремнуть.
Как бы это описать?
Умиротворение?
Что-то определённо проникало во всё его тело. Безмятежность, тепло, уют, а вместе с ними и лёгкое покалывание, исходившее от ран. Этот миг был недолгим.
И лишь тогда крепкая рука Аудина отпустила его шею.
Энкрид поднял голову и посмотрел на Аудина. «Святоша», — когда-то он так называл этого бойца своего отряда. Он казался таким же набожным, как и священники. А священники, верующие в Бога, иногда творили чудеса или являли знамения. Люди называли эти чудеса божественной силой.
— Это…
— Нет. Вы ничего не скажете, брат. И никому не расскажете. Клянитесь в этом Господом.
Энкрид посмотрел в глаза Аудину. В его тусклых, бледно-жёлтых зрачках застыл свет. Свет, какое-то сияние. По крайней мере, так показалось Энкриду.
— Поклянитесь.
— Клянусь.
Аудин, больше ничего не сказав, отвернулся.
— Ибо туман на реке — тоже благословение Господне.
Отойдя в сторону, Аудин преклонил колени и начал утреннюю молитву.
Вот так дела.
Энкрид несколько раз почесал голову.
«И на что только он рассчитывает».
Иногда ему становилось любопытно, почему его отряд так к нему относится.
Неужели он выглядит таким жалким? Или его отчаянные попытки барахтаться вызывают у них умиление? Он не знал. Но любопытство быстро угасло. Какая разница.
Аудин Фымрей. Никто не знал, что он владеет божественной силой. Возможно, само её использование было связано с какими-то обетами или правилами. Одно было ясно, хоть это и было лишь ощущение: Аудин пошёл на риск.
— Господи, прости меня.
Судя по тому, с чего началась молитва, так оно и было.
«Не стоило идти на такое ради меня».
Но то, что сделано, уже не вернёшь.
Энкрид снял повязку с запястья. Он несколько раз согнул и разогнул правую руку. Судя по опыту, полученному за бесчисленные падения и травмы…
«День-два — и всё пройдёт».
Запястьем можно будет пользоваться без проблем. И раны под другими повязками, похоже, тоже почти зажили. Ноющая боль практически исчезла.
— Спасибо, — сказал он здоровяку, но Аудин, погружённый в молитву, не ответил.
«Господи».
Среди запахов влажной земли, доносившихся отовсюду, витал и запах смерти, обычный для поля боя.
Аудину было трудно просто смотреть на своего командира отряда.
«Господи, ибо ты всегда здесь».
Он спрашивал своего безмолвного господина.
Правильно ли он поступил?
Если станет известно, что он использовал божественную силу, за ним придут инквизиторы.
Он покинул орден со множеством ограничений.
Хоть это и не была клятва, но он наложил на себя обеты, сравнимые с ней.
Из-за того, что он, преодолев обет, использовал часть своей силы, его голову пронзила боль, будто кто-то сверлил её шилом.
Но всё же.
«Я не мог просто смотреть, Господи».
Человек, сжигавший себя в пламени упорства, получал свою награду.
Он не мог позволить этому пламени погаснуть.
Можно было назвать это прихотью, но Аудину просто захотелось так поступить, и он так поступил.
Встретив Энкрида, он поверил, что слово Господне живёт в нём.
«А потому, я поступлю так, как велит мне сердце».
Аудин закончил молитву.
Утреннее солнце уже пробивалось сквозь туман, который начал рассеиваться.
Хоть он и использовал божественную силу, чтобы исцелить его тело, все раны за раз не зажили.
Если бы он так сделал, кто-нибудь чувствительный мог бы это заметить, да и обеты не позволяли ему использовать больше силы.
Но, глядя на командира, было видно, что ему стало гораздо лучше.
— Фух.
Энкрид выдохнул и начал двигаться, и его тело казалось заметно легче.
Бог и человек, благословение и проклятие.
Загадка ещё не была решена.
Но, по крайней мере, глядя на такого командира, на душе у него становилось спокойнее.
Он сморщился от боли, но Аудин знал, что не пожалеет о содеянном.
Это было предчувствие, интуиция и уверенность.
***
Он закончил утреннюю тренировку, и нужно было сменить повязки.
— Большеглазый.
Он позвал Крайса, но…
Полог палатки откинулся, и внутрь кто-то вошёл.
— Это здесь?
Зелёные глаза, изящное телосложение.
Обладательница мастерства, не соответствующего её хрупкости, и его начальник.
Иначе говоря, человек, приложивший руку к созданию «отряда безумцев».
Эльфийка, что сформировала отдельный взвод и привела их на поле боя без Энкрида.
— Слышала, ты ранен?
— Да.
Войдя, командир роты тут же обратилась к Энкриду и что-то бросила. Энкрид поймал прилетевший предмет. Это была плоская круглая деревянная баночка, размером с ту, в которой была мазь Заксена. На крышке была вырезана эмблема в виде листа. Похоже, работа очень искусного мастера.
— Командир роты?
— Мажь. Лекарство эльфов и за тысячу золотых не купишь. Считай, подарок на помолвку.
Энкрид всё никак не мог привыкнуть к эльфийским шуткам. К тому же, это было так неожиданно, что он даже застыл с растерянным выражением лица. Внезапно войти, бросить что-то и назвать это подарком на помолвку.
— Отличное выражение лица. Мне нравится.
Сказав это, командир роты развернулась и ушла. Она что, и вправду пришла только для того, чтобы отдать мазь?
— Я теперь серьёзно заинтересовался, командир. В чём ваш секрет? — спросил Крайс, наблюдавший со стороны.
Энкрид, всё ещё ошарашенный, ответил:
— Я и сам хотел бы знать.
Нет, ну почему она вдруг пришла, бросила мазь и ушла?
Как и сказала командир роты, эльфы были мастерами в изготовлении подобных лекарств.
Судя по тому, как она определила яд во время инцидента с убийством в лазарете, командир роты и сама хорошо разбиралась в фармакологии.
— Похоже, это лучше, чем моё. Ваше обаяние иногда бывает полезным, — сказал сзади Заксен.
Он неспешно чистил своё снаряжение, даже не повернув головы. Казалось, он ничего не видит, но на самом деле он следил за всем, что происходило вокруг.
Поэтому он и знал обстановку на поле боя лучше всех и тонко чувствовал атмосферу.
— Не думаю, что причина в этом, — покачал головой Энкрид.
Сама манера, в которой она это преподнесла, доказывала, что дело не в этом.
Рядом захихикал Рем.
— Троих детей вам хватит.
Чокнутый ублюдок.
— Командир, бросайте вы эту армию, давайте лучше откроем салон, — вставил Крайс.
И тут же его понесло, что такой талант редко встретишь, что лучше развивать врождённый дар обольщения, чем поздно расцветший талант фехтовальщика.
Как бы ему ни было нечем заняться, Энкрид не хотел жить за счёт богатых дам, поэтому, в значении «заткнись», сказал:
— Хватит нести чушь, лучше помоги снять повязку.
Рагна, до этого молча наблюдавший за ситуацией, спросил:
— Значит, спарринг возможен?
Кажется, в последнее время Рагна был даже активнее Энкрида.
— Чокнутый лежебока, думаешь, от одной мази раны тут же заживут? — упрекнул его Рем.
— Хм.
Рагна не стал спорить, лишь бросил разочарованный взгляд.
Да, от одной мази, наверное, не заживут.
Но дело было не в одной мази, а в том, что утром он уже получил чудо исцеления, которое и знатным аристократам не всегда доступно.
Крайс снял повязки, и Энкрид, ловко повернувшись так, чтобы не показывать раны, сам нанёс мазь.
— Я помогу, — предложил Крайс, но Энкрид покачал головой.
— Не надо.
— Чёрт, это потому что подарок от возлюбленной, да?
Тук.
Энкрид, сидевший на койке, ударил Крайса ногой в бедро и осторожно размазал мазь по плечу.
Проделав то же самое с левым предплечьем, он почувствовал, как от ран распространяется прохлада.
«Хорошее, видать, лекарство».
Ощущение было сильнее, чем от мази Заксена.
Энкрид снова наложил повязки.
Теперь, казалось, он мог двигаться более-менее свободно.
Неплохо, может, пару раз взмахнуть мечом?
Не похоже, что бой начнётся прямо сейчас.
Обе стороны пока лишь стояли и смотрели друг на друга.
Хотя, если что-то пойдёт не так, битва могла начаться в любой момент.
«Бездельники, раз уж решили драться, так дрались бы до тех пор, пока черепа не треснут».
Судя по тому, как Рем страдал от неудовлетворённости, крупных сражений не было.
Может, взмахнуть мечом?
Или всё же стоит отдохнуть? Пока он размышлял…
Пу-у-у.
Снаружи раздался звук рога.
Для предупреждения о внезапных атаках использовали свистки.
На поле боя — рога. Такова была традиция Науриллии.
— Враг идёт! Всем собраться! Собраться! По отрядам! — донёсся крик гонца, бегавшего снаружи палатки.
— Опять эти чокнутые ублюдки, — проворчал Рем, скривив губы. — Знаешь что? Эти ребята — настоящие бездельники, роковой командир.
— Может, без последнего прозвища?
Что, чёрт возьми, происходит?
Он кое-как нацепил снаряжение и собрался выходить, но…
— Если начнётся бой, даже не думай лезть. Сначала позаботься о себе. Пожалуйста, — сказал Рем.
— Думаю, вам стоит сосредоточиться на восстановлении, пока спарринги не станут возможны, — добавил Рагна.
Аудин лишь улыбнулся. Удивительно, как этот здоровяк мог улыбаться с таким отеческим выражением лица.
— Вы что, собирались драться? Только псих полезет в бой в таком состоянии, — тон Заксена был почти нравоучительным.
Вот так дела. Они что, относятся ко мне как к несмышлёнышу?
На самом деле, его отряд так к нему не относился.
Но…
«Мы не дадим тебе снова покалечиться».
«Даже не думай получать ранения на наших глазах».
Вот что это означало.
И Аудин, использовавший божественную силу, и остальные — все были заодно.
Они — его отряд.
С этой точки зрения, решение комбата, вызвавшего его сюда, было гениальным.
Как-никак, они всё же двигались под его началом.
«Хотя, можно ли это назвать управлением…»
Энкрид всё ещё не был уверен, что может управлять своим отрядом.
Да и не стремился к этому.
— Сбор, командир!
Снаружи раздался голос Эндрю, который был в карауле. Мак и Энри тоже были с ним, их поставили на дежурство втроём.
Говорили, это было сделано специально.
Такая вот забота от ответственного за расписание, после того как Рем их замучил. До чего же нужно было их довести, чтобы удостоиться такой заботы?
— Идём, — сказал Энкрид, поднимаясь.
Кожаный доспех, хоть и был порезан в районе плеча, всё ещё был прочным.
Поверх него — гамбезон и два меча по бокам.
Хм, чувствуешь себя немного увереннее.
Время было идти смотреть на поле боя.
Интересно было, что на этот раз выкинут враги.
Снова будут без конца вызывать на поединок?
Говорили, их солдаты постоянно выходили и требовали боя один на один.
«Такие бои — скука смертная. Я хотел как следует взмахнуть топором ради своего командира, а боёв нет, совсем нет».
Так вчера жаловался Рем, хотя сам же уклонился от поединка, назвав его скучным.
И вот они вышли на поле боя.
— Эй, желторотики, у которых ещё ничего не отросло!
Раздался голос врага.