Энкрид понял — замысел удался. Он хотел превратить поле боя в кромешный хаос.
И вот он, этот хаос.
Из всех пережитых «сегодня» этот день выдался на редкость удачным — самым что ни на есть качественным. Истинный хаос.
«Сработало».
Ему удалось спровоцировать свалку, и теперь, благодаря этой уловке, вервольфов принялись истреблять.
Пусть несколько солдат и полегло, их сторона всё равно имела преимущество: даже в беспорядке они инстинктивно сбивались в группы, сохраняя подобие строя.
«Солдаты возьмут верх».
Роджер бросился на него, когда Энкрид переводил дух на окраине этого им же созданного ада.
Тот ринулся вперёд без колебаний и нанёс выпад. Остриё копья в этот момент выглядело точкой.
Пугающий укол.
Энкрид не стал делать широких движений, а лишь слегка развернул корпус.
Гамбезон уже превратился в лохмотья, но он верил в прочность своего кожаного доспеха.
Вшух. Д-д-дзынь.
Наконечник копья прочертил по его боку.
Острой боли не было. Значит, доспех выдержал.
Энкрид тут же зажал древко копья под мышкой.
— Хм!
Роджер, увидев, что противник зажал древко у себя под боком, напрягся.
Он собирался одним рывком выдернуть копьё, распоров противнику руку и бок.
«Зажал древко? Щас я тебя на клочки порву!»
Пи-и-и-и!
В тот самый момент, когда он приложил силу, раздался странный звук. Леденящее предчувствие опасности было так близко, что он почувствовал его лбом, и инстинктивно откинул голову назад. Нет, этого было мало — он даже прогнулся в пояснице.
Поразительные рефлексы и скорость.
«Вот же сволочь…»
Лезвие со свистом пронеслось мимо, оставив царапину на шлеме прямо над его лбом.
Метательный нож. Летящий клинок рассёк тьму и оставил длинную едва ощутимую дугу в воздухе.
Конечно, глазами он этого не видел. Понял лишь чутьём.
Жуткое ощущение сразу сменилось яростью.
Когда Роджер, подпитываемый огненным гневом, снова выпрямился, он почувствовал, что копьё в его руках почему-то потеряло вес.
— Пора встретиться со своей шевелюрой.
Голос прозвучал одновременно с появлением тени, заслонившей его сверху.
Это был Энкрид. Он успел подбежать и теперь падал сверху.
«Этот сукин сын».
Почему он такой проворный?
Подвижность, не соответствующая его телосложению.
Последнее, что успел увидеть Роджер — клинок, опускающийся ему на голову.
Хрясь!
Макушка раскололась вместе со шлемом, скрывавшим его лысину. Из треснувшей головы хлынула смесь мозгов и крови.
Тук.
Приземлившись, Энкрид осмотрел себя.
Захватить копьё, метнуть Свистящий кинжал в лоб противника, затем прыгнуть вперёд и нанести вертикальный удар — движения и результат были именно такими, как он и задумал.
«Неплохо».
Серьёзных ран не было. Бок, которым он только что зажал копьё, немного побаливал.
Он потрогал пальцами область рёбер.
«Не сломаны».
Значит, всё в порядке. Скорее всего, просто синяк.
— Ч-чёрт! Командир! — донёсся крик вражеского солдата.
Некоторые из них видели смерть Роджера, но что они могли поделать? Даже если их глаза налились кровью, они не могли отвернуться от ликантропов, с которыми сражались.
Вервольфы, охотившиеся на них, всё ещё зловеще скалили клыки.
Как бы то ни было, один этот удар меча странным образом изменил ход битвы. Словно из-за смерти Роджера копейщики немного сникли.
Хотя преимущество всё ещё было на их стороне, время от времени появлялись и те, кто погибал от лап вервольфов.
Вот и сейчас. Солдат, увидевший смерть своего лысого командира, впал в ярость, и в этот момент одноглазый ликантроп, прятавшийся до этого, выскочил и ударил его по голове.
Хрясь!
Одноглазый ударил не когтями, а кулаком. Он действовал разумно, а не просто следовал инстинктам, разрывая врагов зубами и когтями.
«Да, только такой и может быть вожаком колонии».
Но это не значило, что он отказался от своего природного оружия. Столкнувшись с несколькими солдатами, Одноглазый взмахнул когтями, сбивая наконечники копий и ломая древки — Клац-клац-хрясь! Уложив двоих, он тут же снова растворился в тени своей стаи.
Он прятался за деревьями, за спинами людей, позади других беснующихся ликантропов. Он постоянно прятался, выжидая момент для внезапной атаки.
С самого начала он использовал такую тактику. Постоянно скрывался во тьме, чтобы наносить удары исподтишка и использовать бреши в обороне.
Энкрид отказался от попыток найти прячущегося противника и спокойно перевёл дух.
В это время на него бросился один из копейщиков.
— Отомщу!
Даже не мечтай.
«Ваш командир бросился на меня один на один и сдох, а ты куда лезешь в одиночку?»
С самого начала это были противники, которых можно было победить один на один.
Разве не для этого он устроил весь этот хаос?
Энкрид отбил летящее древко плоскостью меча и, оттолкнувшись от земли, скользнул мечом вдоль копья.
Д-д-д-дзззз.
Сдирая кору с древка, клинок достиг шеи копейщика.
Хрясь.
Хорошо заточенное лезвие перерубило шею врага. Из наполовину отрубленной шеи фонтаном хлынула кровь.
Энкрид, завершив движение, которым перерезал горло, использовал центробежную силу, развернулся и выставил меч перед собой.
«Давно пора было появиться».
За спиной Энкрида, со стороны трупа Роджера, пригнувшись к земле, застыл одноглазый ликантроп. Вожак стаи, который незаметно подкрался сзади. Его жёлтые глаза сверкнули, встретившись взглядом с Энкридом.
«Нападёшь? Или мне подойти?»
Лидер вервольфов, безусловно, был более сложным противником, чем Роджер.
Но Энкрид за семьдесят восемь «сегодня» не провёл впустую ни одного дня. И то, что он расслабил плечи, не означало, что он перестал выкладываться на полную. А значит…
«Давай быстрее».
Он не думал, что убийство этого зверя будет таким уж трудным делом.
Когти рассекли воздух. В следующее мгновение раздался яростный скрежет — Клац-клац-хрясь! — лезвие и когти столкнулись в молниеносном обмене ударами. И почти сразу меч Энкрида отрубил руку одноглазого вервольфа.
«Превосходство оружия».
Никогда ещё он не ощущал этого так отчётливо.
Меч, на который он потратил кроны, показал себя во всей красе. Энкрид раз за разом сбивал им и ломал когти противника и в итоге отсёк руку, захватив преимущество.
В ответ Одноглазый нанёс яростный удар когтями снизу вверх, разрывая воздух там, где только что была голова Энкрида.
Энкрид ушёл в сторону левой ногой и резко развернулся. Сосредоточив вес на центральной оси, проходящей от макушки до промежности.
К центробежной силе, рождённой от движения ступни, колена и бедра, он добавил мышечную силу, высвободив мощный удар стиля тяжёлого меча.
Вращающийся меч рассёк лунный свет и одновременно шею вервольфа.
Ш-ш-ших.
Удар, от которого в руке не осталось и следа сопротивления.
Меч, попав точно в цель, снёс голову.
С-с-с.
И свист рассекаемого воздуха, и полёт головы вервольфа — всё произошло в одно мгновение.
Тишины не наступило. Тех, кто наблюдал за этой битвой, было немного.
Если бы отряд копейщиков атаковал в строю, то погиб бы Энкрид.
Если бы на него набросилась стая вервольфов, исход был бы тем же.
Но в хаосе, один на один, он был почти непобедим.
Именно для этого он и создал такую ситуацию.
К тому же, повадки и стиль боя как командира, так и одноглазого ликантропа он изучал многократно.
Конечно, знание имеет силу только вкупе с мастерством.
Когда он развернулся на пол-оборота и нанёс удар, показалось, будто вокруг Энкрида закружился вихрь лунного света. Конечно, это была лишь иллюзия.
Энкрид тихо отступил. Настало время перевести дух.
Тем более что «сегодня» ещё не закончилось.
Стена всё ещё была на месте.
* * *
«Эм, разве это не странно? Разве он таким был?»
Решив, что дело плохо, Торрес бросился на выручку, но не мог прорваться через поле боя напрямик и делал крюк.
Он видел всё: как Энкрид взмахнул мечом и разрубил Роджера, как отсёк голову одноглазому ликантропу.
Мысли лихорадочно крутились в голове.
«Он изменился…»
По пути сюда они провели больше десяти спаррингов. Тот Энкрид и нынешний разительно отличались.
«Но что изменилось? Мастерство резко возросло? Вроде бы нет. Его удары стали как будто острее? И появилась какая-то пугающая уверенность».
— Он всегда, эм-м, так хорошо дерётся? — спросила Пин сбоку.
Редкое мастерство. Любой, кто увидит такое, именно так бы и подумал.
— Дьявольски хорошо дерётся.
Восхищенная Пин вдруг сверкнула глазами. Она сделала выпад левой ногой, а подъёмом правой подцепила с земли камень и подбросила его в воздух. Поймав камешек на лету, она тут же, на бегу, швырнула его в сторону.
Хрясь! — камень попал вражескому солдату в затылок.
В тот момент, когда тот от удара по голове согнулся, вервольф вонзил ему когти в спину. Хрясь!
С одного удара дыру в спине ему проделать не удалось. Доспех был на удивление прочным.
Но, получив удар в спину, солдат был вынужден откатиться в сторону, и этим он нарушил строй.
Между сражавшимися в строю солдатами вклинились два ликантропа.
Когда строй рушился, у ликантропов было абсолютное преимущество.
Торрес бросил на них взгляд и отвернулся.
Пин, бросающая в такой ситуации камни, тоже была странной женщиной, но сейчас Торресу Энкрид казался слишком странным. Чужеродным. Непонятное чувство кольнуло в груди.
Если пытаться выразить словами, то и сказать было нечего.
Просто странно.
Очень, крайне, невыносимо странно.
«Почему?»
Если подумать, всё было странным, но если выделить несколько моментов, то…
«Во-первых, мастерство».
Торрес не хотел бы сейчас сражаться с опьянённым лунным светом ликантропом.
В одиночку — нет. Победить-то, может, и можно, но и погибнуть — проще простого.
А что, если при попытке ткнуть его ножом в шею, когти зацепят где-то не там?
«Ох».
По всему телу пробежали мурашки. Зря он это представил.
А Энкрид?
«У него сердце из камня?»
Это не просто смелость, это уже за гранью.
То он демонстрирует акробатические трюки уклонения между вражескими солдатами, которых к тому же хорошенько разозлил, и вервольфами.
То одним ударом убивает вражеского командира.
«И этого одноглазого ликантропа тоже прикончил».
Несколько раз ударил мечом по когтям, а потом просто отрубил голову.
От такого мастерства у Торреса не просто захватило дух — в животе неприятно свело от восхищения.
Вращающийся меч, казалось, изогнулся, как хлыст.
Да что он за тип такой?
«А».
Торрес наконец осознал разницу между Энкридом, с которым он спарринговался, и нынешним Энкридом.
«Дело в уровне мастерства. Он просто... другой».
Ещё недавно Торрес был уверен, что в движениях Энкрида полно неуклюжих и неловких моментов. Он даже советовал ему почаще сражаться, чтобы залатать эти дыры в технике.
Теперь же в них чувствовалась отточенная лёгкость мастера.
По крайней мере, его последний вращающийся удар выглядел именно таким.
«И это за несколько дней?»
Гений? Нет, Торрес общался с ним и знал — это не так. Талант Энкрида управляться с собственным телом был, честно говоря, ничем не примечательным. Настолько, что сравнивать его с кем-либо было бы просто стыдно.
«Ого... Ну и дела».
Он достиг того уровня, когда от одного его взмаха умирает либо зверь, либо человек.
После гибели командира и вожака на Энкрида всё ещё кидались то вервольфы, то вражеские солдаты.
Но стоило ему сделать шаг вперёд — и его прямой удар сверху раскалывал череп. А выверенный горизонтальный удар не рубил доспех — он обрушивался на него с глухим, тяжёлым звуком, дробя рёбра и превращая внутренности в месиво. Даже если клинок не пробивал защиту, сама сила удара никуда не девалась.
Это был удар, наглядно демонстрирующий всю суть стиля тяжёлого меча.
«Им что, не страшно?»
Будь Энкрид его врагом, Торрес до смерти боялся бы с ним сражаться.
И, похоже, так думал не только он.
После того как пали командир и вожак, а за ними ещё трое или четверо, на Энкрида больше никто не нападал.
Даже обезумевшие от луны ликантропы стали обходить его стороной, словно его там не было.
Видели — и проходили мимо.
Обходили по дуге.
«На их месте я бы делал то же самое».
В итоге осталась лишь бойня между солдатами и ликантропами. Но и она подходила к концу.
Один лишь Энкрид стоял в центре, величественно купаясь в лунном свете.
И в этом не было ничего чужеродного. Привычная поза. Залитый лунным сиянием, он переводил дух, спокойно наблюдая за агонией битвы.
В тот миг, когда Торрес это увидел, по его спине пробежал холод.
Поражало не только то, что и вервольфы, и солдаты обходили стороной одного-единственного человека. Причина озноба была и в другом. В вопросах, на которые не было ответов.
Тревожное чувство, что всё это неправильно, продолжало терзать его.
«Ладно, мастерство — это одно».
«Но сама ситуация?»
Странностей тут хватало. Начиная с того, что ликантропы и отряд «Серых Псов» вообще столкнулись. И то, как он в лазейке всё время твердил, что у них за спиной кто-то есть.
«И откуда, чёрт возьми, он знает имя командира?»
Это невозможно было объяснить. Нельзя списать на простую случайность.
Стоит сомнению закрасться в душу, как оно тут же начинает цепляться одно за другое. Именно это сейчас и происходило с Торресом. Бегом огибая поле боя, он лишь повторял про себя одно слово: «странно».
— Что опять? — бросила Пин, не сбавляя шага. На бегу её глаза осматривали всё вокруг. Она оценивала исход битвы.
Кто бы ни победил, выживших придётся добить.
Сначала казалось, что у людей есть преимущество. Но теперь было ясно — победят ликантропы.
Ликантропы давно поняли, что нужно избегать кошмара по имени Энкрид. А люди — нет. Они ещё несколько раз в ярости бросались на него. И поплатились за это.
И причиной всему был один человек.
Энкрид. Командир какого-то там независимого отряда. Мужчина с красивым телом и красивым лицом.
«Может, он какой-то гений тактики?» — так думала Пин.
— Просто всё странно, — пробормотал бегущий рядом Торрес.
Они вроде бы казались довольно близко знакомыми, но Торрес смотрел на Энкрида с таким видом, будто совершенно не понимал, что вообще происходит.
— Соберись, нам ещё оставшихся добивать.
Сказав это, Пин, кажется, решилась и метнула топор со своего пояса, едва её взгляд встретился с вражеским солдатом.
Вжух!
Покинувший руку топорик, вращаясь, с глухим стуком вонзился в грудь солдата. Получивший удар враг отступил на шаг и рухнул на землю.
— Больно, да, ублюдок? — бросила Пин через плечо и побежала дальше.
Бегущий рядом Торрес продолжал бормотать «странно».
Так они и присоединились к Энкриду.
Из-за обходного пути это заняло некоторое время, но, так или иначе, они выполнили приказ: оставаться в пределах видимости и присоединиться.
— Хочу кое-что спросить.
Торрес чувствовал, что должен спросить. Что это за ситуация, и как всё к этому пришло. Вопрос о странно возросшем мастерстве можно было пока отложить. Нужно было начать с самого срочного.
— Откуда ты знаешь имя командира?
Правдоподобного объяснения этому быть не могло.
Энкрид был невозмутим, словно говоря: «Какая разница?».
— Случайно узнал.
— Случайно?
Какова вообще вероятность случайно узнать имя вражеского командира?
— Крайс как-то рассказывал, что среди врагов есть один примечательный тип.
Это была ложь. Но разве это можно проверить? Нет. И звучало правдоподобно.
— А.
— Он ещё смеялся, что тот знаменит своей привычкой прятать шевелюру.
Хоть Роджер и не был противником столичного масштаба, но всё же враг. К тому же, его повадки были необычными. Так что слухи могли дойти по разным каналам. В Азпене тоже наверняка были те, кто знал имя командира Пограничной Стражи.
«Тогда это возможно. Вполне возможно».
— Значит, эта ситуация была тобой подстроена?
— Конечно, это случайность. Кто мог предвидеть, что сюда заявится стая вервольфов?
Его взгляд словно спрашивал: «Зачем задавать очевидные вопросы?». Торресу это очень не понравилось, но…
— Это сейчас важно? — вмешался Энкрид. — У меня тут внезапно возник план.
Пин, уже решившая, что Энкрид — прирождённый тактик, тут же навострила уши. Торрес, почувствовав в тоне Энкрида странную, непоколебимую уверенность, тоже ощутил неловкость, но прислушался. В конце концов, выслушать стоило.
— Лезем на стену. Сейчас никто и не подумает, что кто-то осмелится на это.
Лазейка была очевидной ловушкой. И они еле оттуда унесли ноги. А что, если незаметно перелезть через стену до того, как разбитые солдаты вернутся в город?
— Гениально, — первой согласилась Пин. Это было и правдоподобно, и очевидно.
План был отточен за множество пережитых «сегодня». Было бы странно, если бы в нём были изъяны.
— Хм-м, — цокнул языком Торрес, но и ему пришлось согласиться.
Операция продолжалась. И этот план, предложенный Энкридом, мог стать тем самым кинжалом, который вонзится врагу в спину так, что тот даже не поймёт, откуда пришла смерть.
— Идём.
И прежде чем битва вервольфов и солдат закончилась, троица двинулась с места.
— Чёрт, сбегают! — крикнул солдат, пронзавший копьём голову ликантропа.
Но преследовать их он не мог. Оставшихся солдат было всего двенадцать. Сражаться в строю они ещё могли, но, честно говоря, с тем типом, что разрубил их командира Роджера, он связываться не хотел.
— Проклятье, — поэтому оставалось лишь ругаться.