Это случилось, когда они расстались с Леоной Рокфрид.
Тогда, под стенами Бордергарда воин-телохранитель по имени Маттис одним своим видом приковал к себе все взгляды.
Это было намеренно. То, что он сделал, называлось «давлением».
«Жажда убийства становится давлением. Это возможно, когда открыты Врата шестого чувства. Это легко. А, хотя для вас, командир, это может быть немного сложно».
Чёртов Заксен.
До чего же у него острый язык, будто его в кузнице ковали. Слова его — что обнажённые клинки.
Не то чтобы Энкрида это заботило. Он просто называл его про себя «чёртовым ублюдком» и шёл дальше.
В конце концов, Заксен был прав.
Врата шестого чувства открылись. И хотя он уже использовал нечто похожее на «давление» во время задания по поимке кота, освоить это было трудно.
На этот раз ему удалось это сделать. Стоило расслабить плечи, как всё получилось на удивление легко.
И разве он в итоге не применил это на практике? Говоря Торресу и Пин, чтобы те были осторожны, Энкрид произносил это с давлением.
Вот и сейчас.
— Уходите в сторону, остальных я отвлеку на себя.
— Что? — отреагировала Пин.
— Что за чушь ты несёшь? — откликнулся и Торрес.
С Пин он был знаком совсем недолго, да и с Торресом ненамного дольше, так что они вроде бы не были из тех, кто готов рисковать жизнью друг за друга.
— Чёрт, рейнджеры не бросают товарищей.
— Я тоже.
Так почему эти двое такие упрямые?
Глаза Пин и Торреса сверкнули. В них читалась непоколебимая решимость.
«Да, вы оба действительно хорошие люди».
Это он понимал.
— Проваливайте. Будете только мешать, — отрезал Энкрид. Времени на объяснения не было.
В других «сегодня» он пытался объяснять. Но они оба прилипали к нему, словно клещи.
— …Почему это выглядит так круто? — пробормотала вдруг Пин.
— Вот ублюдок… — на лбу Торреса вздулась вена, но они оба всё же поняли его слова.
Энкрид был серьёзен.
— Ждите на максимальной дистанции видимости и присоединяйтесь, когда всё закончится. У меня есть план. Мы все выживем.
Он говорил почти приказным тоном. Он уже делал это несколько раз — лучше показать решимость, чем объяснять. Да и времени на детальные разъяснения не было.
Реакция последовала незамедлительно.
— Увидимся, — с намёком произнёс Торрес и первым рванул в сторону.
За ним последовала Пин, оглянувшись дважды.
Энкрид, глядя им вслед, размышлял. Нужно было сделать так, чтобы все вражеские солдаты с длинными копьями погнались за ним, даже если те двое ушли в сторону.
Как этого добиться? Ответ он уже знал.
Энкрид мельком оглянулся и закричал:
— Ро-о-оджер! Сними свой шлем!
Для тех, кто ничего не знал, эти слова не имели никакого смысла.
— Роджер! О тот, кто убил собственные волосы и отправил их на небеса! — Энкрид кричал во весь голос, словно бард, слагающий стихи.
За семьдесят восемь «сегодня» он успел узнать, что за человек этот Роджер. Хотя с Пин у них были плохие отношения по другой причине, за ним закрепилось прозвище «командир, который не снимает шлем».
Это было очень показательно.
От макушки до самого лба на его голове простиралась пустыня. Это было его слабое место.
— О тот, кто носит на голове бесплодную пустошь, где не растёт ни травинки!
Сначала он сомневался, сработает ли это. Но проверить было легко. В одном из других «сегодня», когда Роджер схватил его, Энкрид случайно сбил с него шлем.
— А, так ты лысый.
От одной этой фразы у Роджера глаза налились кровью.
В итоге, нужно было просто перетянуть его ненависть к Пин на себя.
«Немного совестно, конечно».
Энкрид нарочито провёл рукой по своим волосам, взъерошивая их. Густые чёрные пряди проскользнули между пальцами, демонстрируя своё существование.
— Этот, сукин сын…
Глаза Роджера полезли на лоб.
Если Энкрида сейчас поймают, он умрёт далеко не легкой смертью. Как минимум, его будут пытать. Поэтому попадаться нельзя.
Энкрид побежал, и Роджер, даже увидев, что Пин и Торрес отделились, скомандовал:
— Взять его!
Двадцать девять разъярённых копейщиков ринулись вперёд. Сейчас он в возбуждении кричал так, но скоро опомнится, разделит отряд и отправит часть солдат в погоню за Пин и Торресом.
«Скоро».
Не успела мысль закончиться, как с противоположной от копейщиков стороны, там где находился Энкрид, раздался вой магических тварей.
— Ау-у-у-у-у!
Благодаря Двойной луне вокруг было светло. Лунный свет обеспечивал видимость, так что силуэты тварей, несущихся с другой стороны, были отчётливо видны. Магические твари с волчьими головами, бегущие на двух ногах, — ликантропы.
— Фух.
Увидев их, Энкрид выдохнул, приводя в порядок дыхание, и остановился.
Здесь он сделает решающий ход. Ему нужно было связать и копейщиков, и вервольфов.
«Смотрите на меня».
Способ высвобождения давления. Наполнить всё тело намерением убить противника. Решить для себя, что ты можешь перерезать всех, кто здесь находится.
Цз-зз-зынь.
Он схватился за рукоять меча в ножнах и медленно потянул. Клинок, отражая лунный свет, показался наружу. Энкрид выставил правую ногу на полшага вперёд и заявил всем своим существом:
«Если подойдёте — зарублю».
Давление, жажда убийства, боевой дух. Бесплотная аура, которую, несомненно, можно было бы описать одним из этих трёх слов, распространилась вокруг.
Все мчащиеся копейщики и оборотни забыли о свернувших в сторону Торресе и Пин — настолько сильно было это давление. Поддавшись этому натиску, стая ликантропов и отряд копейщиков ринулись вперёд.
И в центре всего этого был Энкрид.
Хотя это и выглядело со стороны почти как акт самоубийства.
***
Роджер постепенно начинал злиться. Всё, что нужно было сделать, это поймать одну своенравную кошку-стерву, но всё как-то странным образом запуталось.
И что, теперь её отпустить? Нет. Он хотел поймать её и убить. Ведь это она убила его младшего брата.
— Чёрт, в погоню!
«Я обязательно поймаю и убью её». И ровно в тот момент, когда он принял это решение, раздались крики Энкрида. От «сними шлем» до «бесплодной пустоши». Тук-тук, забилось сердце. Ярость поднималась, и кровь, казалось, закипала.
— Этот грёбаный ублюдок…
Он решил и поклялся. Поймав этого гада, он не даст ему умереть спокойно. Он заставит его молить о смерти.
В мгновение ока рассудок покинул его, и он, закричал «Вперёд!» и помчался в погоню. И когда Роджер бросился вперёд, раздался вой магических тварей.
— Ау-у-у!
В тот момент, когда Роджер увидел стаю оборотней, выскочившую с противоположной стороны, его раздражение вспыхнуло с новой силой.
«Вот чёрт».
Как всё дошло до такого?
«Вот же сукин сын».
Всё из-за того, кто насмехался над его волосами, словно стихи читал. Из-за его насмешек он на мгновение потерял самообладание.
— Собаки сутулые.
Роджер, увидев вервольфов, выругался, пытаясь взять себя в руки, но это было нелегко.
И что теперь? Раздумывал он недолго.
«Убить их всех».
Плевать, что там какая-то Ретша дорожит ими. Твари — они и есть твари. Если выстроить строй и сражаться, можно было справиться даже со стаей ликантропов, образовавших колонию.
Он собирался так и поступить. Приняв решение, он уже хотел открыть рот.
И в этот момент…
Тот, кого он преследовал, с шумом выдохнул, остановился и сжал в руке меч. Он сжал меч и говорил своим телом. Говорил через давление. Говорил через смертоносную ауру.
«Подойдёшь — зарублю».
В глазах Роджера окружающий фон исчез, и остался лишь один человек, уже вытащивший меч. Если так подействовало на него, что уж говорить о других солдатах?
Забыв о строе и обо всём, они поддались ауре, и так началась битва.
Приказа остановиться не было, поэтому копейщик впереди сделал то, что делал всегда. Увидел врага — сражайся. Это была его работа.
Итак.
Вжух! — он изо всех сил нанёс удар копьём.
— Ау! Клац! — коготь только что подбежавшего вервольфа отбил наконечник копья.
Волчий вой и диссонанс, создаваемый когтями и древком копья. От этого звука к Роджеру на миг вернулось хладнокровие.
«Чёрт».
Они бросились в бой, даже не выстроившись в строй. Всё из-за спешки. Нет, также виной были насмешки врага над его слабым местом. К тому же, давление, это давление тоже было проблемой.
Всё из-за того, что всё так запуталось.
Так началась свалка.
***
Фух.
Первым до Энкрида добрался вервольф. Когти твари целились в горло. Увидев размашистое движение руки, Энкрид отступил назад.
— Фух, — он выровнял дыхание. Задыхаясь, долго не продержишься.
С этого момента всё было равносильно ходьбе по узкой тропинке над пропастью. На этом пути была непозволительна не то что неосторожность — любая ошибка.
Что же было нужно?
«Смелость и…»
Сердце зверя забилось. Тук-тук.
Набегающая стая вервольфов и прорывающиеся сбоку копейщики. Враги были повсюду, он был окружён, но это не было причиной для беспокойства. В конце концов, это поле боя создал он сам.
«Так, что дальше?»
Он обострил свои чувства. Вышел за пределы пяти чувств в область шестого. Нужно было уворачиваться и от когтей, и от копий, летящих со спины.
Энкрид так и поступил. Выставив левую ногу вперёд, он взмахнул мечом в сторону. Удар был несильным, но его хватило, чтобы отразить когти вервольфа, набросившегося сбоку.
Ти-ди-дин!
Опираясь на левую ногу, он сделал скрестный шаг в северном стиле. Обычно после этого следовал рубящий удар в стиле тяжёлого меча, чтобы сломать руку или оружие того, кто целился ему в спину, но…
«Снова вперёд».
Вместо этого он согнулся, почти присев. Вжух! — над головой просвистели когти вервольфа.
Энкрид полуприкрыл глаза. Взгляд его расфокусировался. Если бы кто-то посмотрел на него вблизи, то сказал бы, что глаза у него как у рыбы, выброшенной на сушу.
«Концентрация».
Вместо того чтобы сосредоточиться на одном, Энкрид выбрал другой способ выжить здесь.
«Шире».
Он расширил фокус своей концентрации и распространил его вокруг, охватив всю область в радиусе взмаха меча.
Исход битвы определяется решением, дистанцией, временем и позицией.
Мгновенно принимать решение.
Измерять расстояние до противника.
Оценивать время движения своей ноги и время, за которое оружие врага достигнет цели.
Время, за которое его собственный меч достигнет желаемой точки.
И осознавать, где он стоит сейчас и где окажется в следующий миг.
Благодаря этому Энкрид танцевал там в одиночку.
Та-дам.
Иногда его клинок встречался с когтями вервольфа. Иногда наконечник копья проскальзывал по боку его гамбезона. Были и когти, скользившие прямо перед его горлом. Был и враг, пытавшийся наступить ему на ногу.
Энкрид никого не рубил. Даже когда ему чуть не наступили на ногу, он лишь толкнул противника плечом. И результатом этого стал предсмертный хрип солдата: «Кхэок!». В шею отброшенного солдата вцепился вервольф. Кровь брызнула, оставив на морде твари кровавые следы.
Это не было намеренно. Он снова уклонялся и снова уклонялся.
— Кр-р-р! — когда вервольф попытался вцепиться ему в плечо, он присел, уворачиваясь. Услышав, как клацнули зубы твари, он поднялся и толкнул её назад.
Хрусь! Хрусь! Хрусь! Это привело к тому, что в брюхо вервольфа,, целившегося в Энкрида, вонзились копья.
— И-и-и-я-я-я!
Он прилагал все силы не для атаки, а для уклонения. Так, обходя поле боя не по центру, а по краю, он потихоньку отступал.
Вервольфам пришлось немедленно атаковать людей с копьями. А копейщикам пришлось немедленно сражаться со стаей вервольфов.
И всё это видели Торрес и Пин, которые отошли не так уж и далеко.
— …Это…
— Он сумасшедший, просто сумасшедший.
Торрес и Пин переговаривались. Они забыли о ситуации и остановились, их глаза с трудом успевали следить за движениями одного человека.
Энкрид уворачивался и снова уворачивался. Иногда его задевало древко копья, иногда когти царапали его тело, но он умудрялся увернуться. Смертельных ран не было. Более того, подумать только, чего он добился, выйдя в центр, усилив давление и произнеся несколько слов. Битва между стаей тварей и элитными солдатами превратилась в хаотичную свалку.
— Похоже, люди победят.
Всё-таки элита есть элита. Строй был сломлен, но солдаты сбились в группы по трое-четверо и прикрывали друг другу спины. Это позволяло им восстановить часть потраченных сил. Они формировали группы, прикрывавшиеся щитами и наносившие удары.
Это было эффективно.
И тогда Роджер пришёл в движение. Сражаясь в одиночку с тремя-четырьмя вервольфами, он всадил копьё в голову одного из них, убив его. С коротким копьём вместо длинного, он метался, словно тигр.
— Если его так оставить…
Они видели, как он направляется прямиком к Энкриду. Пин и без того знала, что глаза этого типа сейчас полны жажды смерти. Он всегда впадал в ярость, когда насмехались над его лысиной.
— Сумасшедший ублюдок.
— Нужно помочь ему, — на бормотание Пин решительно воскликнул Торрес.
Тем временем вражеский командир по имени Роджер яростно бросился вперёд и нанёс удар коротким копьём по Энкриду.
— А! — увидев это, Пин вскрикнула. Ей показалось, что бок Энкрида был пробит насквозь.
— Чёрт. Нет, увернулся, — сказал Торрес.
Он был прав. Это была иллюзия. Энкрид зажал древко копья под мышкой. Уворачиваясь, он поймал оружие противника предплечьем и боком.
Казалось, он увернулся в последний момент.
Это выглядело как безвыходная ситуация. По крайней мере, так это виделось Торресу.