— Вот как нужно держать меч.
Третьесортный наёмник из родной деревни Энкрида не умел даже толком держать оружие.
Но всё же кое-чему он научился у своего первого инструктора:
Как прижимать клинок большим пальцем.
Как держать рукоять: правая рука впереди, левая сзади.
Как использовать навершие и рикассо.
Обычно он держал меч двумя руками.
«Но и одной…»
Должно получиться.
Благодаря «Технике Изоляции» его и без того немалая сила возросла.
Он попробовал взмахнуть длинным мечом одной лишь левой рукой.
Вжух.
Меч, которым он взмахнул, описал круг. Ему не понравилось.
Но это было возможно.
Снова: укол, удар, укол-удар.
Он рубил по диагонали и горизонтали.
Даже имитировал захват клинка.
Он представил в уме противника, но против Рема или кого-то из отряда ему не продержаться и одного столкновения.
Проблема не в «фехтовании одной рукой», а в том, что левой это было непривычно.
Он сменил противника. Безликий, но вполне сносно владеющий мечом.
Воображение рисовало то кого-то, похожего на него в прошлом, то всякий мусор из наёмнических времён, чьи навыки и человеческие качества были обратно пропорциональны. Например, того типа, что метал тонкие клинки, словно стрелы.
Энкрид рисовал в уме образ и рубил мечом.
Шорк.
Прочертив по земле ногой, он сделал широкий взмах. Пот уже лился ручьём, разлетаясь каплями во все стороны. Гравий под ногой с треском отлетел вверх.
Энкрид рефлекторно ударил по летящему камешку плоскостью клинка.
Тук!
Из-за неточного удара камешек отскочил и попал ему в носок сапога.
«Если уж взялся за меч как следует, то должен уметь рубить так, как задумал».
Слова инструктора продолжали всплывать в памяти.
Даже разрубить неподвижное чучело было непростой задачей. Но с этим Энкрид справлялся. Хотя левой рукой это было невероятно трудно.
«Движения не идут так, как я хочу».
Он выстраивал всё заново. Снова проходил левой рукой по пути, который уже прошла правая. Нужно было повторять взмахи, чтобы нащупать движение.
То, что кому-то показалось бы скучным, для Энкрида таковым не было. Наоборот, он входил в азарт. Проходя левой рукой по пути правой, он замечал то, что упустил раньше.
В какой-то момент Энкрид закрыл глаза. Он видел не настоящее, а прошлое — себя в прошлом.
Всё глубже, и глубже.
Он вызывал в памяти воспоминания и себя, блуждающего в них.
«А если бы я тогда поступил иначе?»
Бесчисленные разборы полётов.
Поле боя, схватки, твари, монстры, люди.
Меч, что взмахивал против всего, снова и снова, клинок, рука, человек.
Ноги подкашиваются, голова раскалывается.
Едва выживаешь в бою с тварью.
Время, когда он жил так, будто у него две жизни.
Энкрид снова шёл по этому пути.
Полная концентрация естественно овладела его телом, и он не видел ничего, кроме себя, но «Сердце зверя» держало его в равновесии, не давая наделать ошибок в пылу азарта. Дерзость и хладнокровие были одним из самых полезных видов оружия в арсенале Энкрида. Порой казалось, что они были словно помощники, укреплявшие его волю.
Он снова и снова взмахивал мечом.
И после бесчисленных повторений и осмыслений…
Ему показалось, что он осваивает движения вдвое быстрее, чем когда-то правой рукой.
Треск.
Он был весь в поту. Кожаный ремешок на рукояти лопнул.
Силы покинули его, он опустил руку, и кончик меча коснулся земли.
Нельзя было сказать, что мышцы были перегружены до предела, но…
Он определённо чувствовал, что задействовал мышцы, которые раньше не использовал. Левую руку слегка ломило.
— А ты, похоже, и вправду псих.
Расфокусированный взгляд Энкрида нашёл источник голоса, раздавшегося со стороны.
— Ты не на передовой? — спросил Энкрид, вернув фокус и с любопытством склонив голову.
— Наш отряд отвечает за оборону лагеря. Давай сюда.
Это был командир 3-го отряда 2-й роты, Бензенс.
Энкрид давно почувствовал его взгляд. Просто не обращал внимания.
Тот подошёл, взял у Энкрида меч и затянул кожаный ремешок. Движения были умелыми. Он туго натянул ремешок с обеих сторон, обмотал и снова закрепил на внутренней стороне рукояти.
— Просто показалось, что одной рукой тебе будет трудно. Вот и всё.
С каких это пор Бензенс стал таким любезным? С тех пор, как он спас его из огня?
Стало любопытно, и Энкрид спросил:
— Ты почему меня так не любил?
Услышав это, Бензенс промямлил:
— Дженни.
— Дженни?
Кто такая Дженни? Энкрид моргнул. С памятью у него всё было в порядке. Так что, если он не помнил, это означало одно из двух: либо это было что-то не стоящее запоминания, либо он не знал этого имени.
В этот раз — первое.
Видя, что он всё ещё смотрит с непониманием, Бензенс повысил голос:
— Дженни, которая травами торгует!
Дженни, которая торгует травами?
Он снова изобразил полное неведение.
Бензенс пробормотал ругательство и взвизгнул:
— Да потому что мне твоя рожа не нравилась!
Какой-то он дёрганый. Только что помог с мечом, и тут же набрасывается.
— В общем, твоя смазливая мордашка меня бесила, — прорычал Бензенс и вскочил на ноги. — Следи за мечом.
Говорит, что бесит, а сам беспокоится?
Бензенс повернулся и зашагал прочь. Глядя ему в спину, Энкрид усмехнулся и, подперев подбородок тыльной стороной ладони, сказал:
— Она мне была неинтересна. Это ты был в неё влюблён. А меня интересовали только травы.
После таких-то подсказок не вспомнить было уже невозможно. Энкрид часто бывал в городе, и случалось, что появлялись девушки, которым он нравился с первого взгляда. Как это назвать? Просто фантазии провинциальных девиц, очарованных иллюзией.
Он вспомнил Дженни, торговавшую травами. Просто притворился, что не знает, чтобы подразнить Бензенса — уж больно забавной была его реакция. Наверное, именно такая реакция и есть причина, по которой Рем так любит дразнить солдат.
— Да мне насрать! — снова рявкнул Бензенс.
Довольно милый парень.
Хотя просто милым его не назовёшь. Проницательный, неплохо дерётся, заботится о своих людях.
«Если не ввяжется в крупную заварушку, так просто не умрёт».
Ньяа.
Размышляя о разном, он уже собирался найти ручей, чтобы смыть пот, когда услышал мяуканье Эстер.
— Ты чего такая вялая? Голодная?
В ответ на вопрос Энкрида Эстер сощурилась. Это выглядело как угроза.
— Заболела?
С этими словами он начал гладить её шёрстку, и вскоре Эстер замурчала и закрыла глаза.
Причина её вялости была проста. Всю ночь она впитывала в себя усталость, накопившуюся в теле Энкрида, чтобы исцелить его.
«Непроходимый болван».
Она мысленно выругалась, но Энкрид ей не был так уж неприятен.
Его жажда самосовершенствования, не знающая слова «сдаться».
Разве она была не такой же?
Хоть её собственные изыскания в мире заклинаний и довели её до такого состояния, но её жажда знаний была не меньше, чем у этого мужчины.
Эстер опустила голову и задремала. Усталость накопилась.
Сегодняшняя волшебница брала выходной. Сил не было совсем. Да и само по себе использование части мира заклинаний в этом теле было трюком на грани фола.
Внезапно тишину прорезал пронзительный свист.
Она уже почти провалилась в сон.
Резкий звук вырвал Эстер из дрёмы.
Рука Энкрида, гладившая её по голове, замерла.
Эстер подняла голову и увидела его подбородок.
Он повертел головой из стороны в сторону и вскочил.
— Командир!
Энкрид опустил Эстер на землю. Он увидел, как с одной стороны к нему бежит Крайс.
Резкий свист повторился. Это был долгий, протяжный свист. Так подавали сигнал тревоги.
В армии Науриллии система сигналов была основана на свистках. И такой длинный, протяжный сигнал означал только одно.
Нападение врага.
— С какой стороны… — начал было он спрашивать у Крайса, но замолчал.
Сразу после свиста до их ушей донеслись крики своих:
— Внезапная атака! Враги! Враги!
— Отвечайте!
— Не отступать!
— Бля-я-ядь, вот же дерьмо!
Диссонанс, рождённый паникой и чувством опасности.
Сквозь крики прорвался грохот стали.
Тут же брызнула кровь.
— Кха-ак!
К шуму примешались предсмертные хрипы.
Тут Энкрид увидел нападавших.
И тут Энкрид его увидел.
Шаги его были не быстрыми и не медленными.
Хруст.
Каждый шаг отдавался хрустом гальки, заявляя о себе. Каждый шаг создавал ощущение, будто только он один движется в ином времени, отдельно от общей свалки.
Весенний дождь прекратился, дул тёплый ветерок, и залитая солнцем галька хранила тепло.
И по этому полю, не обращая внимания на хаос, он шёл.
Широкие плечи, тонкая, но прочная кожаная броня и характерный для Княжества Азпен шлем, закрывающий голову от темени до лба, но оставляющий открытыми уши. Из-под шлема выбивались выцветшие каштановые волосы, с которых на землю капала вода.
Позади него двое солдат с короткими копьями орудовали ими с незаурядным мастерством.
Звяк. Шух. Хрясь!
Блок, удар, укол — по одним только этим движениям было ясно: это элита, прошедшая жесточайшую подготовку.
Таких он уже встречал.
«Серые Псы», спецподразделение Азпена с прозвищем «Неотступные Ухажёры». Идеальный отряд для подобных вылазок.
И они сделали именно то, что умели лучше всего, — нанесли внезапный удар.
А тот, кто их вёл, продолжал неспешно идти — прямо на Энкрида.
Р-р-р-р!
Эстер, которую вырвали из сна, оскалила клыки.
— Эстер, назад.
Энкрид заслонил её собой и заговорил.
— Не умер, значит.
Он узнал его. Митч Хьюри, командир азпенского отряда «Серых Псов». Тот самый вспыльчивый тип, который легко выходит из себя и которого он в прошлый раз проткнул мечом.
Он был насквозь промокшим, видимо, пересёк реку.
Вид у него был явно ненормальный. Ночной марш-бросок, чтобы сократить путь, переправа через реку, а затем внезапная атака.
Всё это было результатом огромных затрат сил.
Вот только состояние Энкрида было ещё хуже.
«Выдержит ли запястье?»
Неизвестно. Митч Хьюри перевёл дух. Затем, слегка приподняв подбородок к небу, прошептал:
— Благодарю.
«Это он богам своим почести воздаёт?»
— Я хотел снова встретиться, Энкрид, — продолжил Митч, снова опуская на него взгляд.
— Приятно, что ты помнишь моё имя, но…
— Итак.
Звяк!
Он выхватил меч. В тот миг, как Энкрид увидел это движение, он почувствовал дыхание смерти.
Даже со здоровым запястьем это был бы трудный противник.
Опыт, обретённый с ростом мастерства, позволял ему оценить силу врага.
— Ты открыл мне глаза.
Не было нужды понимать, о чём он говорит. Да Митч и не ждал, что Энкрид его поймёт. Эти слова вырвались сами собой, от радости настоящего момента. Он пришёл сюда, чтобы окончательно сломить боевой дух врага, чей лагерь и так был в хаосе после атаки. И здесь он встретил крупную рыбу.
Того, с кем так хотел встретиться.
Того, кого так хотел зарубить.
Он должен был встретиться с ним снова, чтобы доказать себе.
Он должен был сломить и превзойти его, чтобы двигаться дальше.
Меч Митча Хьюри пришёл в движение. Вертикальный удар сверху вниз.
ДЗЯНГ!
Энкрид перехватил меч в правую руку и встретил удар.
Хрусть.
Одного удара было достаточно.
Шина, наложенная на запястье, сломалась, и правая рука потеряла силу.
Запястье пронзила острая, ломящая боль.
Пальцы задрожали.
— Ты ранен.
Он проявит снисхождение? И не мечтай.
Энкрид и сам бы не стал. Какая разница, ранен противник или нет?
Это не место для рассуждений о чести, сейчас идёт война. И даже если бы это был поединок, он бы не стал сдерживаться. Использование слабостей врага в бою — это то, что следует поощрять.
— Не повезло тебе, ублюдок.
На лице Митча появилась горькая улыбка. Он хотел сразиться по-честному, но раз уж ситуация сложилась так…
Та-данг.
Энкрид с трудом отразил клинок, который, казалось, вошёл в него без всякого усилия.
«Я умру».
Это была мысль в тот миг, когда он понял, что не сможет отразить следующую атаку.
— Ах ты, сволочь!
Бензенс, весь в крови, подбежал и нанёс удар копьём в спину Митча Хьюри.
Фух!
Наконечник копья был довольно острым.
Митч Хьюри, даже не глядя, сделал шаг в сторону. Повернувшись на левой ноге, он уклонился от копья и тут же нанёс рубящий удар по диагонали.
ПАК!
Его клинок ударил по середине древка.
Но Бензенс не выпустил копьё. Наоборот, он попытался поднять его и ударить древком в грудь Митча, но…
Это было бессмысленное сопротивление.
В тот же миг, как его меч ударил по древку, ноги Митча Хьюри пришли в движение. Из полуразвёрнутой стойки он мгновенно полностью развернулся, и его меч рассёк воздух. Когда клинок, оторвавшись от древка, прочертил в воздухе горизонтальную линию…
Чи-и-ик.
Кровь брызнула из горла Бензенса. Он, почувствовав опасность, отшатнулся назад, но было уже поздно. Шея была рассечена наполовину. Он выпустил копьё, схватившись за рану.
Ах, идиот. Мог бы просто бежать...
Бензенс рухнул на колени. Митч Хьюри, встав рядом с ним, посмотрел на Энкрида и сказал:
— И твою шею я перережу так же.
Шшух!
Он взмахнул мечом снова. Голова Бензенса отделилась от плеч и, описав дугу, покатилась к ногам Энкрида.
Что это.
Он знал, что после смерти наступит повторение сегодняшнего дня, но…
Чувство было, словно измазался в собачьем дерьме.
Какая же мерзость. Просто чума.
Кх-а-а-а!
Наблюдавшая за этим синеглазая пантера тоже бросилась в атаку, но…
Её остановил солдат с коротким копьём.
— Какая-то зверушка, — пробормотал враг, глумясь над беспомощной Эстер. Если она не убежит, то скоро тоже умрёт.
— Уходи, Эстер, — сказал Энкрид, и в этот момент подошедший Митч Хьюри высоко занёс меч.
Он солгал. Сказал, что перережет шею, но в итоге ударил Энкрида в грудь.
— Подумав, я решил, что получил удар именно сюда.
Невозмутимый тон. Его меч пронзил сердце Энкрида.
У него не было даже шанса метнуть оставшийся свистящий кинжал. С таким правым запястьем это было невозможно.
— Жаль, что не удалось сразиться по-честному, но прощай.
С этими словами Митч Хьюри вытащил меч из груди Энкрида.
Фу-бу-бух. Д-д-дык.
Когда клинок, провернувшись в ране, вышел наружу, из груди хлынул поток алой жизни, заливая землю.
Кхр-р-р.
Захлёбываясь кровью, Энкрид осел на землю. Перед его угасающим взором промелькнула отрубленная голова Бензенса и мертвая Эстер, отброшенная в сторону.
Ка-а-ак!
«Какое же мерзкое чувство».
Просто чудовищное.
Странно. Видеть, как на твоих глазах убивают другого, оказалось гораздо гаже, чем умирать самому.
Приближается момент смерти. Казалось бы, он переживал это бесчисленное количество раз и должен был привыкнуть. Но вместо привычки — лишь бездна, что впечатывает в разум боль, страдания и страх. Тьма, которая заставляет не хотеть умирать, даже зная, что, пройдя через неё, снова наступит утро.
Сна не было.
А значит, не было и Лодочника.
Энкрид снова открыл глаза.
Ньяа.
На груди у него тёрлась мордочкой Эстер.
Начало утра, в котором не было ни сна, ни отряда.
И…
«Вот же дерьмо».
Энкрид подумал, что ситуация — полное дерьмо.
Правое запястье выведено из строя, отряда нет. До полудня вражеская элита нападёт на лагерь.
И среди них будет ублюдок по имени Митч Хьюри.
«Бегством это не решить».
Не получится. Даже если он выживет, он просто вернётся в тот же самый день.
Не преодолев стену, он не сможет вырваться из «сегодня».
Так как же её преодолеть?
Взгляд Энкрида упал вниз. На Эстер, что тёрлась о его грудь.
Точнее, на свою левую руку, что гладила её по голове.