Энкриду сказали, что его, всего исколотого и израненного, уже осмотрел целитель.
— Сказали, к счастью, необратимых последствий не будет. Везёт же вам, командир, — с улыбкой сказал Крайс.
— Ты так говоришь, будто рад, что я ранен.
— Нет-нет, я беспокоюсь. Правда беспокоюсь. Считайте это за честь. Вы первый мужчина, о котором я волнуюсь.
— Ладно-ладно.
Энкрид думал, что их скоро выведут в тыл, но армия всё ещё противостояла княжеству Азпен.
Неужели будут ещё бои?
Даже если и так, к Энкриду это уже не имело никакого отношения.
В таком состоянии снова выйти на поле боя было невозможно. Разве что в качестве зрителя.
Большеглазый оставил ему яблоко. Пока Энкрид с хрустом его поедал, в барак вошёл Рем.
Весь отряд куда-то отлучился, так что внутри никого не было.
Рем сел рядом с Энкридом, поставил локти на колени и опёрся подбородком на тыльную сторону ладоней.
Так, с плотно сжатыми губами, он уставился на Энкрида.
— Если собираешься признаваться в любви, то я сразу откажу.
— Разве не знаешь, что я по женщинам? Если в воде будут тонуть наш командир и совершенно незнакомая девица, я спасу девицу. Разумеется, при условии, что она хорошенькая.
— Переживу. Я отлично плаваю. Можешь не спасать, сам выберусь.
— Ну тогда, как выберешься, спасёшь меня. Если подумать, я не очень-то хорошо плаваю.
«И о чём только этот придурок думал, когда ляпнул, что спасёт тонущую девушку?» — подумал Энкрид. Это было так в духе Рема.
— Ага. Камень тебе брошу.
Это была их обычная перепалка. Но тут Рем замолчал и снова уставился на Энкрида.
Его серые глаза, не моргая, смотрели прямо в лицо. В этом взгляде чувствовалась невиданная прежде серьёзность.
— Хочешь что-то сказать?
— Как ты узнал, что это было колдовство?
«Хм?» — Энкрид не ожидал услышать этот вопрос здесь и сейчас.
— Видел кое-что во время разведки.
— И только по этому догадался, что это колдовство? Ты бежал так, будто знал, что цель — знамя.
Верно. Знамя и было целью. Он всё знал. Но он не мог сказать, что узнал это благодаря повторяющимся дням.
Нужно было подходящее оправдание.
Он уже собирался придумать какую-нибудь отговорку, но серые глаза, неотрывно смотревшие на него, царапали совесть.
Даже если он скажет правду, ему не поверят. Но стоит ли всё сводить к откровенной лжи?
Неуклюжую ложь Рем раскусит сразу. Интуиция подсказывала это. А Энкрид не хотел так с ним поступать.
Поэтому он смешал правду с вымыслом.
— Когда-то я жил бок о бок с одним переселенцем.
Это была правда. Ведь Рем и был переселенцем.
— И я кое-что от него услышал.
И это была правда. Ведь Рем сам рассказывал ему о колдовстве.
— Поэтому я поразмыслил и сделал предположение.
Это нельзя было назвать чистой правдой, но, в каком-то смысле, это было близко к ней.
Вместо того чтобы размышлять и предполагать, он повторял дни и выяснял всё на собственной шкуре.
Можно сказать, он думал телом, а не головой.
По крайней мере, Энкрид верил в это, когда говорил.
— Мне показалось, что знамя было проводником для колдовства. Перед тем как сгустился туман, я заметил странное построение врага, ну а потом… ринулся в атаку.
— Хм-м.
Почему люди так легко верят в ложь, смешанную с правдой?
Потому что говорящий произносит её искренне. А когда в словах есть искренность, даже человеку с хорошей интуицией трудно уловить в них признаки обмана.
Энкрид говорил от всего сердца, за исключением того, о чём сказать не мог.
И Рем ему поверил.
Даже если и не поверил полностью, придраться было не к чему.
— Вот оно как? Я ещё удивился, как ты так быстро всё понял.
— И что, если это было колдовство?
— Хотел сказать, что такими вещами не стоит баловаться.
— Да неужели?
Рем кивнул. Энкрид вспомнил, что в день битвы Рема нигде не было.
Он был уверен, что тот, кто вместе с ним пошёл в атаку, должен был оказаться рядом, но его не было. И после он так и не появился. А потом просто вернулся в расположение отряда.
— Хотел спросить, где ты был на поле боя.
— Да так, ничего особенного. Просто стало жутко интересно, кто установил то знамя, вот я и сходил посмотреть.
— …Посмотреть?
— И с топором тоже словечком перекинулся.
Рем хищно ухмыльнулся и вышел из барака.
Энкрид вспомнил момент, когда повалил знамя.
Колдун, который до этого позвякивал какими-то колокольчиками, тут же исчез из виду.
Тогда Энкрид был слишком занят уничтожением знамени и не обратил на это внимания.
Похоже, тот колдун пытался в одиночку удрать, но наткнулся на топор Рема.
Энкрид решил, что это пустяк, и не стал заострять на этом внимание.
Рем не в первый и не в последний раз действовал на своё усмотрение.
В прошлой битве он бросился в гущу врагов, чтобы поймать какого-то типа по кличке «Соколиный коготь».
Знавший об этом командир взвода просто исключил проблемный отряд из боевого состава.
Силой взвода считались только оставшиеся отряды.
В этот раз было так же.
Однако было и одно отличие от обычного порядка вещей.
На этот раз Энкрид первым нарушил строй.
Вот что было необычно.
— Эй, ты в порядке?
В барак заглянул тот самый командир взвода.
— С визитом вежливости? Мы что, не возвращаемся? — без обиняков спросил Энкрид.
Командир взвода пожал плечами.
— Приказа сверху ещё не было. Всем ждать.
Скоро зима. В это время года вести бои трудно. Конечно, они не оставят свои позиции полностью, но их батальон понёс в этой битве большие потери, так что им должны были прислать смену.
Поэтому отсутствие приказа о возвращении было странным.
Командир взвода посмотрел на Энкрида и почесал затылок.
— Ты.
— Да.
Самовольный рывок Энкрида… В тот момент командир взвода не счёл это чем-то серьёзным.
Он лишь подумал, что Энкрид окончательно спятил.
Потом были крики «Ложись!» и «Щиты!», благодаря которым ему едва удалось выжить.
В тумане, когда он уже решил, что всё кончено, тот внезапно рассеялся.
И они перешли в контратаку.
Позже он узнал, что туман был колдовством, у которого всегда есть проводник, и что чары не спадут, пока этот проводник не будет уничтожен или пока не умрёт сам колдун. Всё это он услышал из уст командира роты.
«И кто же это сделал?» — спросила она тогда, пристально глядя на него своими зелёными глазами.
В тот момент командиру взвода на ум пришло имя Энкрида.
Он был уверен, что это дело рук его отряда.
Ведь именно Энкрид выбежал вперёд перед тем, как сгустился туман.
Да и крики, казалось, принадлежали ему.
Собравшись с мыслями, командир взвода заговорил:
— Сказали, тот туман был колдовством.
— А, да, верно. Это я доложил.
Так и было. Это была информация, которую доложил Энкрид, отправленный в разведку.
— Хм. Точно.
Командир взвода ещё мгновение смотрел на Энкрида, а затем, пожелав ему беречь себя, поднялся.
«Бред какой-то».
Он знал уровень мастерства Энкрида. Не самый низкий, конечно. В лучшем случае потянет на главу какой-нибудь деревенской дружины.
Среди его подчинённых были грозные бойцы, но Энкрид к ним не относился.
Проводник для колдовства… если только враги не были полными идиотами и кретинами, он должен был находиться глубоко в их тылу.
Значит, кто-то должен был туда проникнуть.
«Сквозь такой густой туман?»
Под дождём из арбалетных болтов и стрел?
Этот командир-катастрофа?
Исключено.
На всякий случай он спросил у Рема, не он ли это сделал, но тот ответил отрицательно.
О Рагне и говорить было нечего. Когда туман рассеялся, тот уже сражался рядом.
Может, кто-то из остальных бойцов отряда? Но и они сражались в строю взвода, в арьергарде.
«Может, из главного корпуса прислали подмогу?»
С такими мыслями командир взвода вышел из барака. Температура резко упала, и его пробрал холод.
— Неужели нас и правда не возвращают?
Он тоже соскучился по городскому воздуху. Хотел увидеть дом, жену и дочку.
Поесть печёной на углях картошки и выспаться вволю.
***
Пролежав два дня, Энкрид смог встать и немного подвигаться.
— Может, не стоит так усердствовать? — с беспокойством спросил Крайс, но Энкрид чувствовал себя на удивление неплохо.
— Тот хищник ушел? — спросил Крайс.
Энкрид, который сидел, прислонившись к изголовью кровати, кивнул и огляделся.
— Похоже на то. Не видно
— А ведь она, кажется, к вам привязалась.
— Ты же её боялся?
— Конечно, боюсь! Это же дикий зверь. Настоящий хищник.
— Да она ещё котёнок, по-моему.
— Знаете охотника по имени Энри? Он ходил с вами в разведку.
Неожиданно спросил Крайс. Энкрид кивнул, подумав про себя, какие же широкие у этого парня знакомства.
Откуда он знает даже Энри?
— Так вот, он родом из степных охотников.
Это Энкрид знал лучше него. Он многому у него научился.
— Энри говорил, что на просторах Зелёной Жемчужины водится много хищников, но есть среди них один самый главный. Знаете, кто это?
— Кто же?
— Чёрный леопард с голубыми глазами. Чхонанпхё[1]. Ещё его называют Озёрной пантерой.
Крайс принялся тараторить. Эта история, похоже, его очень захватила.
— Говорят, его называют Озёрной пантерой, потому что глаза у него как озёра. Так вот, они, конечно, охотятся на газелей и гну, но в основном питаются какой-то энергией, исходящей от земли. Это ёмуль, дух-хранитель. Говорят, один его коготь стоит больше десяти тысяч крон.
Крона — денежная единица империи.
Одна медная монета равнялась одной кроне.
Сто медных монет — одна серебряная, а сто серебряных — одна золотая.
Десять тысяч крон — это целая золотая монета. Золотая монета за один коготь. Это было больше, чем жалование Энкрида.
— Этими когтями они глотки рвут. Думаешь, сможешь такой вырвать?
— …Ох, нет, я не жадный.
Крайс замахал руками. Энкрид, продолжая разминаться, почувствовал, как на лбу выступил пот, а тело пронзила тупая боль. И всё же, если так…
Он столько раз умирал, что по характеру боли мог с лёгкостью определить тяжесть раны.
— Если переусердствуете, станет только хуже, — заметил наблюдавший за ним Заксен.
Куда все подевались? Остались только Крайс и Заксен.
— Я контролирую нагрузку.
Бросив короткий ответ, он снова начал двигаться и вспомнил, как отразил удар Усача.
Как это было возможно?
Сможет ли он повторить это снова?
Он не знал. Наверное, нет?
А может, если попробовать ещё несколько раз, то получится.
Пока он был погружён в раздумья, вернулись Рем и Рагна.
— Держись от меня подальше. Твоя лень заразна, — тут же начал задираться Рем.
— Почему тебе каждый день так не терпится умереть? — парировал Рагна, возвращая выпад в двойном размере.
Прежде чем ссора разгорелась, Энкрид вмешался:
— У меня есть вопрос. Касательно фехтования.
Оба тут же уставились на него.
— Говори.
— Если речь о фехтовании, то ответить должен я.
Они снова начали сверлить друг друга взглядами, и Энкрид поспешил продолжить.
Ничего сложного. Он несколько раз видел, как противник выполняет приём, и тот настолько отпечатался в памяти, что он сам его неосознанно повторил.
Вот и всё. Он постарался как можно спокойнее описать свои ощущения.
— Так бывает, когда много дерёшься, разве нет? — первым ответил Рем.
— Занятный опыт, — подхватил Рагна. — Я с детства привык к подобному, поэтому не считаю это чем-то особенным, но в вашем случае, командир, хм… да. Это божье благословение. Богиня удачи, должно быть, оступилась и рассыпала на вас золотые монеты.
Ответили оба, но толку от их слов было мало.
Затем они, снова встав по обе стороны от Энкрида, принялись препираться, и из их спора родилось более детальное объяснение.
— В бою бывает, что зрение словно проясняется. Обычно говорят, что такое случается раз в жизни, да и то после бесчисленного, поистине бесчисленного множества реальных битв. А если ты достиг полной концентрации, то шансы ещё выше.
— «Сердце зверя» уже немного прижилось, так? Вот у тебя и появилась способность смотреть на врага, не моргая. Если у тебя была такая возможность — то есть, в упор видеть, как противник владеет мечом, — то ты мог заметить и способ его использования, и распределение силы. Тогда тело иногда само реагирует. Но это всё при условии, что у тебя есть хорошая база.
— База базой, но для этого нужно пройти через сотни жестоких схваток.
Выслушав их обоих, Энкрид смог сделать вывод.
«А».
То, что для кого-то было лишь одним днём.
Для Энкрида было сотнями отчаянных, ожесточённых дней.
И это были не те дни, что он проводил, сдаваясь и опуская руки.
Это были дни, в которые он каждое мгновение боролся и выкладывался на полную.
Бесчисленные часы, проведённые в страданиях и наслаждении битвой, принесли ему эту удачу.
Хотя, по сути, это не было удачей.
Это было закономерностью.
Наградой за все те исследования, что он провёл, пытаясь победить, пока его резали, кололи, царапали и убивали.
А в основе всего этого, конечно же, лежали смелость, дарованная «Сердцем зверя», и полная концентрация.
«И я снова им благодарен».
Всё благодаря этим двоим. К тому же, разве не Рагна полностью перекроил основы его фехтования?
Битва с Митчем Хьюри, преследование Усача, сегодняшний бой на передовой.
Смесь мыслей, заполнившая его голову, пробудила одно желание.
Снова взять в руки меч. Взмахнуть им. Проверить, насколько хорошо его тело усвоило ту последнюю технику парирования.
— Хочу спарринг, — пробормотал Энкрид.
И Рем, и Рагна в ответ лишь покачали головами.
Рем даже добавил:
— Мне с самого детства часто говорили, что я ненормальный и спятил. Но, командир, по-моему, ты ещё безумнее меня.
От кого угодно, но только не от Рема хотелось бы слышать такое.
Этот парень то и дело издевался над окружающими солдатами.
Или пытался снести голову начальству.
И теперь его ставят в один ряд с этим психом, нет, даже выше.
— Сегодня я вынужден согласиться с его словами. Какой спарринг в таком состоянии?
Нет, ну надо же, всего лишь захотел поспарринговаться, а его уже в сумасшедшие записали.
Энкриду стало очень обидно.
— В таком состоянии — никакого спарринга, командир.
Полог, служивший дверью в палатку, откинулся, и раздался голос.
Подняв голову, он увидел эльфийку-командира роты.
Энкрид попытался встать, но командир роты быстрым шагом подошла к нему.
— Это был ты? — без обиняков спросила она, прежде чем он успел отдать честь.
Он поднял взгляд на эльфийку — её красота была холодной и точёной, словно изваяние великого мастера. Он собирался было ответить, но сперва смочил слюной пересохшие губы.
На самом деле он ожидал этого вопроса не от Рема, а от неё.
«Как ты разрушил колдовство?»
Ведь именно такой вопрос и должно было задать командование.
----
Примечания:
Буквально — «синеокий(голубоглазый) леопард».