— Вперёд! — крикнул командир взвода Бензенс и обрушил меч вниз.
Усач же, держа клинок параллельно земле, нанёс удар на уровне корпуса.
Меч Бензенса и меч усача встретились.
Кланг!
В момент столкновения усач шагнул вперёд и, вложив в движение весь свой вес, оттолкнул противника.
Бензенс, сосредоточенный лишь на замахе, беспомощно отлетел назад.
— Акх!
Потеряв равновесие, он не просто отступил, а кубарем покатился по земле. Там, где он прокатился, поднялась пыль.
Его тело замерло прямо рядом с Энкридом. Он нелепо скрючился, уткнувшись головой чуть ли не в собственные колени.
Взгляды командира Бензенса и Энкрида встретились.
Между ними повисло короткое молчание.
Откуда-то повеяло холодным ветром.
Лицо Бензенса стало багровым.
Энкрид, тщательно подбирая слова, сказал:
— …Вы же сказали, что пришли на выручку.
Зрачки Бензенса судорожно дёрнулись.
— Этот ублюдок… почему он такой сильный?
На лице Энкрида появилась горькая усмешка. Нет, серьёзно, прийти на выручку и отлететь с одного удара…
Командир Бензенс, перекатившись ещё раз, поднялся, схватил упавший меч и снова принял боевую стойку.
— Чёрт, вот ублюдок.
Он яростно посмотрел на противника и закричал:
— Огонь!
Взвод Бензенса наполовину состоял из лучников.
— Стрелять без разбора!
По его команде в воздух взмыли стрелы.
— Защищаться!
— Поднять щиты!
Несколько вражеских солдат, следовавших прямо за усачом, выскочили вперёд и выставили щиты.
С глухим стуком стрелы врезались в щиты.
Момент был выбран идеально.
Усач, выглянув из-за щита, впился в Энкрида свирепым взглядом.
Затем он выхватил щит у одного из своих подчинённых.
«Вот псих».
Энкрид, стиснув зубы, резко встал. Болты, торчавшие в ноге и спине, вызвали обжигающую боль.
Не было времени даже застонать.
— Гррр.
Рядом пантера оскалила клыки.
Тем временем щит в руках усача стремительно приближался.
— Сумасшедший ублюдок! — изумлённо крикнул Бензенс.
Энкрид, превозмогая боль, выхватил короткий меч, висевший на поясе Бензенса.
Звяк.
Усач был уже в двух шагах. Об отступлении не могло быть и речи.
Вжух!
Бензенс рубанул мечом, целясь по диагонали в клинок противника. Он намеревался силой остановить его рывок.
Усач сделал вид, что принимает удар, но затем, повернув запястье, отвёл свой меч назад, пропуская клинок Бензенса мимо.
Свист.
Меч Бензенса рассёк воздух. Сразу за этим пантера мощно оттолкнулась от земли. Но усач был не чета обычным солдатам.
Он наклонил щит вниз, преграждая путь бросившейся на него пантере, и отшвырнул её в сторону.
— Кьян!
Взвизгнув, пантера отлетела вбок. Всё это произошло за считанные секунды.
Энкрид, сжимая короткий меч, довёл концентрацию до предела. Вскоре в его сознании остались только он и противник.
Концентрация в одной точке.
Боль от ран, облегчение от спасения и буря сменившихся эмоций слились воедино, рождая предельную сосредоточенность.
На мгновение ему показалось, что время замедлилось.
Энкрид видел налитые кровью глаза усача. Одновременно он видел и его руки.
Усач держал меч за самый конец рукояти, прямо у навершия. Он намеревался увеличить дистанцию и одним ударом покончить с ним.
Этим же хватом он описал мечом дугу. Сверху вниз.
Энкрид даже не понял, в какой момент тот успел поднять меч, а он уже опускался. Лезвие неслось вниз. Словно нож гильотины.
Казалось, клинок усача говорил: «Хватит, начинай этот день сначала».
Энкриду это было ненавистно.
Он затаил дыхание. Времени выдохнуть не было. Тем более не было времени хныкать от боли.
Он изучал стиль тяжёлого меча, но сейчас базовые приёмы, которым его учил Рагна, не помогут.
В таком случае…
Что из десятков техник, которые он изучал, практиковал, видел и копировал, он мог использовать сейчас?
Ведь он бесчисленное множество раз терпел поражение, анализировал и снова анализировал.
Ведь он всегда придерживался принципа «смотри и учись».
Его тело, повинуясь инстинкту, подняло меч. Короткий меч не выдержит сильного удара. Если блокировать силой, он сломается.
Усач был уверен в победе.
Он заберёт жизнь этого надоедливого парня.
Раздался звон и скрежет стали.
Удар усача не достиг цели. Он лишь рассёк плечо Энкрида.
Рана была глубокой, хлынула кровь, но Энкрид не умер. Убить его не удалось.
— Ты…
Усач, вместо того чтобы атаковать снова, вытаращил на него глаза от изумления.
В его взгляде читалось полное недоверие.
— Где ты этому научился?! — крикнул он.
Энкрид ответил честно:
— В бою.
Митч Хьюри бесчисленное множество раз демонстрировал перед Энкридом свою технику перенаправляющего удара — Плавный стиль.
Его мастерство в этом было поистине непревзойдённым.
И в опасный момент эта техника проявилась сама собой.
В тот миг, когда меч усача опускался, Энкрид встретил его коротким мечом, увёл в сторону и рассеял силу удара.
Принять силу удара на середину клинка, а затем, ослабив хватку, перенаправить её.
Распределение силы, выбор момента — ошибись он хоть в чём-то, ничего бы не вышло. Он бы не отделался всего лишь раной в плече.
Ответив, Энкрид и сам внутренне изумился.
«А ведь получилось».
Он бесчисленное множество раз видел это, страдал от этого, изучал, но применил на практике впервые.
Нет, техника, которую он применил впервые, без изнурительных тренировок, сработала.
Это было удивительно.
Для Энкрида, у которого таланта было до ужаса мало, это было чем-то немыслимым.
От этого нового опыта у Энкрида забилось сердце. Ведь техника перенаправления удара из Плавного стиля была из тех, что невозможно даже сымитировать без основательной подготовки.
— Вот ублюдок!
Бензенс, который до этого лишь рассёк мечом воздух за спиной усача, развернулся и с криком бросился в атаку.
Усач повернулся, отбил меч Бензенса и снова прикрылся щитом.
Бум!
В щит вонзилась стрела.
Какой-то умелый лучник целился в него, но он её заблокировал.
Кланг! Кланг!
Стоя на месте, усач обменялся с Бензенсом ещё парой ударов.
Он сверлил Энкрида пылающим взглядом.
А Энкрид смотрел только на короткий меч в своей руке.
Уже было поздно бросаться в новую атаку и убивать его.
Более того, если он задержится здесь, то рискует потерять всех своих людей. Поэтому усач развернулся.
— Отступаем! — крикнул он и начал отходить. Отступая, он напоследок бросил Энкриду: — Я тебя не забуду.
Энкрид ответил со всей искренностью:
— Можешь и забыть.
Это была чистая правда. И зачем ему, чтобы его помнили?
Взвод Бензенса не стал преследовать их дальше. Хоть они и были в авангарде, сейчас они слишком оторвались от основных сил.
Если бы они зашли глубже, то могли попасть под контратаку, и взвод Бензенса был бы уничтожен.
— Эй, твоё плечо!
Бензенс, проводив взглядом отступающего усача, вернулся и осмотрел Энкрида.
Из плеча ручьём текла кровь.
Он заблокировал и перенаправил удар, но вышло не идеально.
И всё же Энкрид улыбался.
«А ведь получилось».
Он мысленно повторил те же слова, что и после первого успешного применения техники.
Он пытался вспомнить, как именно перенаправил удар, но в памяти ничего не отложилось. Тело двигалось само по себе.
Его охватил восторг. Такое с ним было впервые.
— Эй, псих, ты что, нашёл время для смеха?
Бензенс подошёл и туго перевязал его плечо куском ткани.
— Бинтов нет! Немедленно отходим. За третий взвод!
Бензенс отвёл свой взвод назад. Битва была уже выиграна. Командир роты приказал преследовать арьергард противника, но не заходить слишком далеко.
После того как они серьёзно пострадали от колдовства, их стороне тоже требовалась перегруппировка.
— Ты слишком много крови потерял, — сказал Бензенс, поддерживая его.
Энкрид, глядя на державшего его Бензенса, произнёс:
— Нужно забрать и пантеру.
Они спасли друг другу жизнь. Нельзя было теперь её бросать.
— Сукин сын, о себе лучше беспокойся.
Сказав это, Бензенс всё же подобрал отброшенную в сторону пантеру.
Он хотел посмотреть, не ранена ли она, и увидел, как между её зубов сочится кровь.
«Так вот что это мокрое текло по спине…»
Даже истекая кровью из дёсен, пантера не разжимала хватки. Энкрид прижал её к груди.
Она не была тяжёлой. Как с таким телом она могла обладать такой силой?
Кхын.
Пантера в его руках жалобно заскулила.
— Идём!
После этого Бензенс, поддерживая Энкрида, покинул поле боя.
На полпути Энкрид впал в полузабытьё. Сказалась слишком большая кровопотеря.
В воздухе появился Лодочник с Чёрной реки и спросил:
— Эй, зачем ты так надрываешься?
От потери крови у него начались галлюцинации.
Сил ответить не было, он лишь тупо смотрел на него, а тот продолжал:
— Можно ведь просто начать всё сначала.
— Этот день повторится. Снова и снова.
— Зачем так стараться?
— Этот день всё равно начнётся заново, так почему бы не прожить его спустя рукава?
— Смирись, остановись, отточи навыки и встреть этот день снова. Умрёшь — и сможешь начать более совершенный день.
— А, это из-за страха смерти? Да нет, к этому привыкаешь. Что с того, если ты немного сойдёшь с ума? Кто увидит, кто узнает? Ведь этот день — он целиком и полностью только для тебя.
У Энкрида не было сил даже открыть рот. Он уже не мог нормально идти, его почти тащили волоком.
Поэтому он ответил про себя.
«Почему я должен смириться?
Если всё повторяется, если будет новый шанс, почему я не должен выкладываться сегодня на полную?
Тогда, сколько бы я ни повторял, я так и останусь на том же месте.
Если так жить, я окажусь в ловушке сегодняшнего дня.
И тогда у меня не будет завтра.
А если нет завтра, то нет и мечты. А без мечты всё теряет смысл».
Я не хочу останавливаться.
Пусть каждый мой мучительный шаг — лишь четверть шага другого человека.
Я хочу идти вперёд. Я хотел так жить.
Даже если мне не суждено стать рыцарем, я хотел изо всех сил бороться за эту мечту.
Тюк.
Окончательно обессилев, он споткнулся о камень.
— Не смей умирать, — прямо у уха пробормотал Бензенс.
Зрение расплывалось. Он ничего не видел перед собой.
Лодочник с Чёрной реки куда-то исчез.
Энкрид по-новому осознал, в чём заключалось это проклятие.
«Если начать сначала, можно ведь справиться лучше?»
Когда повторяешь один и тот же день, такие мысли неизбежно приходят в голову.
Но не Энкриду.
Он всегда стремился идти в завтрашний день.
Он инстинктивно понимал, что неудачное завтра лучше, чем идеальное сегодня.
«Смиришься — и всему конец».
Вот почему это было проклятием, а не благословением. Бесчисленное множество раз повторяя сегодня, ты можешь никогда не дождаться завтра.
В конце своих размышлений Энкрид спросил себя:
«Так это был лучший из возможных вариантов?»
Он не знал. Каким был бы идеальный «сегодня», ведомо лишь богам.
«Сегодня», которое прожил Энкрид, было днём, когда ему наполовину сопутствовала удача.
И не было никакой гарантии, что эта удача вернётся, если начать день заново.
А раз так, оставалось лишь, как и всегда, идти навстречу завтрашнему дню.
Он почувствовал тёплое тельце у себя на груди.
Мутным взглядом он посмотрел вниз и увидел, что чёрная пантера смотрит на него.
Голубые глаза, словно озёра.
И Энкрид потерял сознание.
Он подумал, что может умереть.
Тогда этот день просто повторится снова.
Он не станет унывать из-за того, что не смог добраться до завтра.
Потому что он снова начнёт всё сначала и снова будет отчаянно цепляться за жизнь.
Тьма пришла и окутала Энкрида. Словно странник, приглашённый в мир мрака, он отключился.
* * *
— Неужели я ошибся с выбором?
Снова появился Лодочник с Чёрной реки.
Энкрид услышал его бормотание.
Тот повернул голову.
И снова Энкрид увидел его лицо — гладкое, как чёрное зеркало, без единой черты.
— Поживём — увидим.
От этих слов он пришёл в себя. Открыв глаза, он увидел потолок палатки.
— Очухался? А я уж думал, ты на этот раз точно сдохнешь, — раздался голос Рема.
Плечо, спина, нога, бок — болело всё.
Голова тоже кружилась.
— Последний удар по плечу был серьёзным. Не знаю, какой ублюдок это сделал, но рубанул он знатно, — продолжал трещать Рем.
Энкрид, чьё сознание только что вернулось, несколько раз моргнул.
Вскоре он осознал, что сбоку исходит тепло, и опустил руку.
Плечо отозвалось ноющей болью.
Рука коснулась мягкой, пушистой шерсти.
— Крррр.
Чёрная пантера, которой, видимо, понравилась ласка, довольно заурчала.
«Я пережил этот день».
— У тебя это в привычку войдёт — в обмороки падать.
— Думаешь, я сам этого хочу? Пить хочется.
— Вот как?
Энкрид увидел сидевшего рядом Рема, скрестившего руки на груди.
А за ним — Большеглазого.
Большеглазый принёс воды. Несколько глотков, и пересохшее горло тут же увлажнилось, словно иссушенная земля, впитавшая влагу.
— Ого, а наш командир отряда живучий. Смотрите, выжил же, — сказал Большеглазый, увидев, как он пьёт.
— Вы слишком много крови потеряли, — невозмутимо бросил Заксен.
Чуть поодаль их набожный сослуживец возносил молитву.
— Господи, возношу тебе благодарственную молитву за то, что услышал меня.
Рагна, молча наблюдавший за ним, спросил:
— Вы в порядке?
— Жить буду.
Слова, которые можно было произнести, потому что он выжил.
Слова, которые можно было произнести, потому что он пережил «сегодня» и встретил «завтра».
Энкрид скромно улыбнулся и снова лёг.