Тра-та-та-танг.
Удар в глаза, и сразу же — рубящий по плечу. После плеча — меч опускается, рассекая бедро, и лезвие с силой устремляется вперёд.
Энкрид, широко раскрыв глаза, впитывал каждое движение противника — его тела, рук, ног, — а затем предсказывал следующий шаг.
И, приняв защитную стойку в соответствии с предсказанным ударом, он отразил всё.
Между ними посыпались искры. Искры на миг развеяли часть тумана.
И в этом просвете сверкнули два глаза.
«Плечо».
Линия атаки противника снова нацелилась на его плечо. Энкрид отвёл назад левую ногу, до этого выставленную на полшага вперёд.
В тот же миг его левое плечо откинулось назад, и меч противника со страшной скоростью выстрелил вперёд.
Он перенёс левую ногу за правую и, вращаясь на большом пальце правой ноги как на оси, сделал шаг в сторону.
Фьюх! Лезвие просвистело, едва не задев плечо.
Энкрид счёл это возможностью и из изменённой средней стойки, в которой острие меча было опущено по диагонали, нанёс удар снизу вверх.
Обычно, когда держишь меч, лезвие, обращённое к противнику, называют передним, а обращённое к себе — задним. И если поднять меч из опущенного положения, получится удар задним лезвием.
Заднее лезвие меча в руках Энкрида нацелилось на подбородок противника.
Энкрид ожидал, что противник уклонится.
«Даже если он увернётся, появится брешь».
Тогда можно будет направить следующую линию атаки по своему усмотрению.
Это был приём, отточенный в бесчисленных реальных боях. Он намеревался одним шагом и последующей атакой захватить инициативу.
— Наглый ублюдок!
Противник в гневе взмахнул мечом, которым только что метил в плечо, горизонтально.
Из-за этого движения Энкриду пришлось резко пригнуться. Естественно, его меч, наносивший удар снизу вверх, цели не достиг.
Танг!
Энкрид, наоборот, притянул меч ближе к телу, а затем быстро вскинул его над головой, чтобы отразить следующую атаку.
Противник лишь сделал вид, что наносит горизонтальный удар, а сам поднял меч над головой и обрушил вниз. Это был удар по макушке.
Едва ему удалось отразить этот удар, как они замерли, сцепив мечи.
— Пытаешься одолеть меня одним шагом? — противник надавил на его меч сверху, выказывая своё раздражение.
— А что, нельзя? — бросил в ответ Энкрид.
Солдат, назвавшийся Митчем Хьюри, выражал гнев глазами и мимикой. У него был выдающийся талант злиться всем лицом.
— По-хорошему умереть не хочешь, да?
— Вовсе нет, я мечтаю умереть от старости.
В умении действовать на нервы Энкрид не уступал Рему. Нет, языком он владел даже лучше.
На лбу Митча вздулась и покраснела толстая вена.
— Ладно, я отрублю тебе все конечности и засуну в яму с отбросами, где ты и сдохнешь от старости.
— Вовсе нет, я умру от старости в окружении правнуков, с целыми руками и ногами.
— Ах ты, ублюдок!
Хрясь!
Митч ударил ногой, но Энкрид отбил удар своей ногой. После этого расстояние между ними увеличилось более чем на два шага.
Как только дистанция увеличилась, Энкрид попытался взмахнуть мечом, но Митч, наоборот, бросился вперёд.
Тело Митча, мчавшееся вперёд с ужасающей скоростью, словно оставляло за собой длинный шлейф.
Увидев это, Энкрид изменил траекторию меча и ударил вниз.
Дзинь!
Их мечи снова встретились. Лезвия скрестились со скрежетом металла.
Энкрид попытался оттолкнуть его силой, но меч противника словно прилип к его клинку.
Митч, прижав свой меч к его, мгновенно вывернул запястье вверх. Одним этим движением острие его меча поднялось к голове Энкрида, став параллельно земле, и он оказался в стойке с задранным вверх клинком.
Противник мгновенно захватил острие меча Энкрида сильной частью своего клинка, той, что ближе к рукояти.
И тут же Митч с силой толкнул свой меч вперёд.
Несмотря на то, что он тяжело дышал, изливая свой гнев, его фехтование оставалось точным.
Тззззззнь.
Лезвие, скользя по лезвию, издавало пронзительный звук.
Ещё мгновение, и в его горле появится дыра.
Энкрид, повторив движение противника, тоже вывернул запястье и поднял меч.
Тинг!
Между ними снова посыпались искры. Это Митч на мгновение отбил его меч в сторону.
Не давая перевести дух, последовал следующий удар.
На этот раз начал Энкрид.
Сверху справа — вниз налево.
Диагональный удар. Он тренировал и оттачивал его бесчисленное количество раз. Мастерство, выкованное в горниле реальных боёв, проявило себя во всём блеске.
Клинок прочертил изящную дугу. Эта дуга обрушилась на тело Митча.
Шаг, расчёт времени, стойка, удар.
Удар, словно сошедший со страниц учебника, — ни единой ошибки.
Митч встретил меч Энкрида своим клинком.
В этот миг Энкриду показалось, что он рубит не меч, а мягкий комок ваты.
Меч Митча мягко изогнулся, отводя клинок Энкрида, а затем, качнувшись в обратную сторону, обрушил заднее лезвие на голову Энкрида.
Митч, повернув запястье, описал мечом небольшой круг.
— Ха!
Резко втянув в себя воздух, Энкрид, не смея даже пытаться блокировать, уклонился в сторону.
Вжух.
Меч Митча рассёк воздух там, где только что была голова Энкрида.
Он увернулся, но из-за этого потерял равновесие. Продолжив движение, клинок рассёк правое предплечье Энкрида.
Рана была неглубокой, но кровь тут же потекла струйкой.
Времени на разговоры больше не было.
«Живот».
Нужно было отбить выпад, целящий в живот, а затем увернуться от диагонального удара по бедру.
Уклоняться, блокировать и, выискивая брешь, наносить удар. Он попытался отбросить противника верхним горизонтальным ударом, но враг был настойчив.
Вместо того чтобы отступить, тот подбил его меч вверх и продолжил сокращать дистанцию.
Дистанция, на которой мечи ведут свой разговор.
Энкрид оказался в обороне. Он едва успевал блокировать и уворачиваться.
«Верхний, диагональный, колющий».
Он вкладывал всё, что вбил в своё тело на тренировках и отточил в настоящих боях. Колол, рубил, оттягивал, сближался, а при малейшей возможности пускал в ход и ноги.
Митч читал все его атаки, блокируя то, что нужно было блокировать, и уворачиваясь от того, от чего следовало увернуться.
И при этом раз за разом оставлял порезы на теле Энкрида.
Сначала предплечье, потом плечо, бедро — количество мелких ран росло.
Энкрид уворачивался с трудом, на самом пределе.
А от удара, сбившего шлем и рассёкшего лоб, он, казалось, увернулся по чистой случайности — настолько он был загнан в оборону.
Кровь, текущая со лба, из-за яростных движений разлеталась во все стороны.
«Следующая цель — плечо».
Не было времени дышать. Не было времени думать. Остался лишь процесс: блокировать, уворачиваться, наносить удары.
Но даже в такой ситуации он изредка контратаковал. На три-четыре полученных пореза приходился один его удар, но раз он всё ещё мог атаковать, Энкрид оставался сосредоточен.
Казалось, один неверный вздох — и он умрёт.
То же самое чувствовал и Митч.
Когда он впервые увидел этого сумасшедшего ублюдка, напавшего на их позицию, его мастерство было откровенно жалким.
Даже после нескольких обменов ударами его предел был очевиден. Митч это заметил.
Но что теперь?
Всего за несколько дней его мастерство выросло настолько, что возникал вопрос, тот ли это человек.
Легче было бы поверить, что у него есть брат-близнец.
«Может, он и есть близнец?»
Стоило ему отвлечься на посторонние мысли, как меч тут же находил брешь в его защите.
Митч понимал, что тот выпад, что только что оцарапал ему щеку, мог бы пробить ему глотку.
«Вот же ублюдок».
Митч сосредоточился. У него не было времени обращать внимание на всякие мелочи вроде того, что происходит вокруг или где он находится.
Он полностью сконцентрировался на убийстве противника.
То же самое делал и Энкрид.
Увернуться и блокировать. Блокировать и увернуться. В процессе появлялись бреши, но в некоторые из них, хоть он их и видел, он не осмеливался сунуться.
Стоило промедлить, когда появлялась возможность нанести удар, и можно было тут же садиться в лодку, подготовленную лодочником чёрной реки.
И пусть даже после смерти он снова повторит этот день.
Энкрид не собирался впустую тратить ни один из этих «сегодня».
Он выкладывался на полную. Именно поэтому повторение этого дня имело ещё больший смысл.
«Грудь… нет, живот».
Он увернулся от обманного выпада.
Словно орёл, пикирующий с небес, клинок обрушился сверху — он блокировал его и отвёл в сторону.
Технику отвода удара он толком не изучал, поэтому получалось неуклюже. Это было больше похоже на блок, чем на отвод.
Стиль тяжёлого меча, которым пользовался Энкрид, в своей основе полагался на подавление противника силой.
Митч же, наоборот, сочетал классический и плавный стили.
Классический стиль заключался в том, чтобы загнать противника в угол предопределёнными траекториями меча, а затем нанести контрудар.
Плавный стиль был основан на отводе атак противника для создания брешей в его защите.
Дзынь.
Мечи встретились, извергая сноп горячих искр.
Энкрид вкладывал все свои силы, не позволяя себе ни на миг расслабить ни единого нерва.
Это была битва, в которой можно было проиграть, всего лишь моргнув.
И сейчас, в разгар поединка, в голове Энкрида не было ни знамён, ни победы с поражением, ни фехтования.
Осталось лишь рубить, колоть и махать мечом в сторону противника перед глазами.
Всё вокруг исчезло, осталось лишь одно.
Меч и я, я и меч.
Меч противника, меч и противник.
Снова я с мечом в руке и противник с мечом в руке.
А затем он забыл и себя, и противника.
Манъа[1], забвение себя.
Остался лишь меч.
Взмахивать, рубить, колоть, блокировать, уворачиваться — лишь это наполняло Энкрида изнутри.
Бесконечный восторг переполнял его, и вместе с тем закипала жажда.
Дзынь! Танг! Тинь! Бряк! Ц-с-с-с-с!
Металл сталкивался по разным траекториям, извергая всевозможные звуки.
Но ничто не может длиться вечно.
Зная это…
«Ещё немного».
Он желал, чтобы этот миг продлился.
Энкрид инстинктивно знал, что это не тот момент, которого можно достичь, просто повторяя этот день.
Однажды он уже испытал нечто подобное.
Был момент, когда он рассёк противника, не почувствовав ни малейшего сопротивления в руке, держащей меч.
Опыт нанесения чистого, идеального удара.
Сколько же он пытался воссоздать то ощущение.
Это было очень нелегко. С тех пор ему ни разу не удалось это повторить.
И сейчас то же самое.
Он забыл себя, остался только меч, и он желал, чтобы это длилось вечно, но…
…у всего есть конец.
Бам!
Его удар сверху вниз, вобравший в себя всю суть стиля тяжёлого меча, противник отвёл с поразительной лёгкостью. Сила была идеально направлена вовне, и в тот же миг в защите груди Энкрида появилась брешь.
Хруст!
Противник не упустил этой бреши.
Лезвие, словно раскалённый железный вертел, пронзило его грудь.
— Кххааа.
С мечом, торчащим из груди, Энкрид опустил руки. Его конечности мелко дрожали.
Он был полностью сосредоточен и выложился без остатка, поэтому мышцы были перегружены.
Энкрид с дрожащими руками опустил меч и поднял голову. Перед ним стоял его противник, весь в поту.
— Я вспомнил, — сказал Энкрид, и с уголка его губ потекла кровь.
— Только сейчас?
— Точно. Ты тот парень с факелом?
После удара мечом воспоминание постепенно всплыло. Настолько он был впечатляющим.
— Я Митч Хьюри. Командир взвода княжества Азпен.
— Энкрид. Командир отделения королевства Науриллия.
Энкрид тоже был весь мокрый от пота и крови. Со лба ручьями стекала кровь и пот.
Всё его тело промокло, словно он попал под ливень. То же самое было и с его противником.
В таком виде они молча смотрели друг на друга.
Энкрид впервые испытывал подобное чувство. Он не чувствовал злобы к противнику, который только что пронзил его мечом.
Было лишь отчаянное желание сразиться с ним ещё раз.
Лицо Митча Хьюри было бесстрастным. Но стоило посмотреть в его глаза, и всё становилось ясно. Его взгляд изменился.
Гнев утих, и осталось лишь невыразимое чувство.
— Мечта развеялась.
Мечта? А.
— Я соврал. Разве может мечник мечтать умереть от старости?
— Верно. Так что умирай уже.
Сказав это, Митч выдернул меч.
Раскалённый вертел снова взворошил его грудь.
Боль нахлынула, и в голове всё побелело. Терпя боль, Энкрид опустился на одно колено.
Кровь, булькая, хлынула из горла и полилась изо рта.
Ему даже не пришлось её выплёвывать — она сама хлынула потоком.
— Что происходит? Враг прорвался?
Незаметно их окружила группа азпенских солдат. Один из них подошёл, заговорив.
«Я их даже не видел».
Энкрид мельком огляделся. Вокруг было полно врагов.
— Да. Он тайно пробрался сюда. Похоже, его конёк — нападать с тыла.
— Выглядите расстроенным, командир.
— …Вовсе нет.
Сказал Митч, пристально глядя на Энкрида. Честно говоря, он был расстроен. Такого противника встретишь нечасто.
Сражаясь не на жизнь, а на смерть, он почувствовал, будто переступил некую черту.
Естественно, возникло сожаление.
Однако на лице противника не было и следа подобных чувств.
Он выглядел каким-то просветлённым, и в то же время радовался, как семилетний ребёнок, которому подарили деревянный меч.
— Ты ещё что за фрукт?
Митч ошарашенно открыл рот, но Энкрид уже не слушал его.
Он умирал, и в его голове господствовала одна-единственная мысль.
«Рагна, сукин ты сын. Нужен был не страх смерти».
Необходимым условием для достижения «концентрации в одной точке» была не сосредоточенность в миг смерти, а…
…противник, с которым можно было бы долго сражаться, рискуя жизнью, противник, который бы стимулировал и возвышал твои способности, эмоции — всё.
Такой противник, в бою с которым приходилось выкладывать всего себя, чтобы выжить.
Бой, полный воодушевления, в котором стоило отвлечься на мгновение — и всё было бы кончено.
Нужен был достойный соперник.
Митч Хьюри в этом плане подходил идеально. Его можно было назвать достойным соперником.
Умирая, Энкрид понял.
То ощущение, тот опыт и были той самой «концентрацией в одной точке», о которой говорил Рагна.
И то, что ему это удалось.
И что у него будет возможность повторить этот день и снова пережить то чувство, тот опыт.
Произвольно вызывать тот миг, который он так хотел продлить.
Вот что такое «концентрация в одной точке».
Будет ли это легко? Скорее всего, нет. Но он будет делать это, пока не получится. Существование Митча Хьюри делало это возможным.
Энкрид понял это.
Так как же ему было не радоваться?
Увидев новый путь вперёд, Энкрид умер с улыбкой на лице.
— Он что, был психом?
Митч недоумённо склонил голову набок, глядя на умирающего с улыбкой Энкрида.
------------
Примечания:
1. Манъа (忘我) — буквально «забвение себя». Понятие из восточной философии и боевых искусств, означающее состояние полного погружения в действие, когда исчезает осознание собственного «я». Аналог состояния «потока».