Сквозь прорези кожаного шлема показалась черная точка.
Энкрид поднял щит, закрепленный на левом предплечье.
Тук.
Он почувствовал тяжесть удара. Он хотел парировать удар и одновременно отклонить его в сторону, но получилось лишь наполовину, и рука заныла. Энкрид обрушил меч на шлем противника, только что ткнувшего в него копьем.
Бах.
Клинок попал по плечу врага, рефлекторно вжавшего голову в плечи. Удар пришелся на наплечник, и от глухого звука у Энкрида заныло в руке.
— Кха… Убью… тебя… — прохрипел враг и, перехватив древко копья, замахнулся.
Удар был поставлен умело.
Не раздумывая, Энкрид пнул его ногой в живот.
— Уф.
Потеряв равновесие, противник рухнул на землю.
Рукопашный бой, почти что свалка.
Когда первые ряды противников сталкиваются, все перемешиваются.
А значит, упасть — верная смерть.
Оторвав взгляд от поверженного врага, Энкрид крепко сжал рукоять щита и стал искать взглядом своих.
Теряя голову, долго не проживешь. В рукопашной схватке, подражая берсерку, ты станешь не берсерком, а трупом.
Долгие годы, прожитые с посредственным талантом, научили его этому.
Энкрид знал свои пределы.
«Не высовываться».
Откуда-то прилетевший клинок ударил по щиту.
Металлическая окантовка погнулась, приняв на себя удар.
Пропитанный маслом деревянный щит треснул.
В лучшем случае он выдержит еще пару ударов, а потом станет бесполезен.
«Атаковать коротко и просто».
Заблокировав удар, Энкрид напряг руку и взмахнул мечом.
Тук.
Тяжелый удар отозвался болью в руке.
Какому-то бедолаге-врагу меч пришелся прямо по голове, и тот отлетел в сторону.
В грудь упавшего тут же вонзилось копье одного из солдат Энкрида.
Гамбезон [2], сделанный из нескольких слоев хлопка и льна, не выдержал удара, и копье вошло глубоко.
Раненый забился, пытаясь выжить.
Бах! Бах! Бах!
Союзный солдат без остановки повторял одно и то же движение.
Не обращая внимания на попытки врага защититься, он с силой всаживал копье, сохраняя дистанцию.
Вжик.
Наконец, копье пробило доспех и вонзилось в тело несчастного врага.
— Кх.
Изрыгнув фонтан крови, враг задрожал и схватился за древко копья, пронзившего его живот.
— Твою мать! Пусти! Пусти, говорю! Ублюдок.
Враг до последнего держался за копье, и союзник, бросив свое оружие, схватил копье противника.
Увидев это, Энкрид отступил назад и прерывисто вздохнул.
— Фух, фух, фух.
Он оценивал свое положение, положение союзников и врагов, запоминая все детали.
«Высовываться — смерть».
Если он со своими навыками полезет в гущу врагов, то станет всего лишь удобрением.
Как тот бедолага, у которого только что в животе образовалась дыра размером с хороший арбуз.
Он, в пылу азарта, выскочил вперед, но мастерства ему не хватило.
Возможно, он зазнался, убив в предыдущих сражениях нескольких более слабых и неудачливых противников.
А может, ему просто не повезло.
Ведь он напоролся на меч Энкрида, который даже не целился в него.
Дождя не было уже несколько дней, и земля высохла и затвердела, словно камень.
Кровь брызгала на землю, но это не уменьшало сухости. Дождя не было слишком долго.
Энкрид почувствовал как пересохло в горле и его затошнило от запаха крови.
Сглотнув, он стал искать глазами солдат своего отделения.
Конечно, найти их в этой толчее было нелегко.
Вместо этого...
— Уаааааа!
Кто-то закричал.
В двух шагах от него один из солдат его взвода замахнулся копьем.
«Что он творит?»
Сам выпад был неплох, но солдат вдруг споткнулся о собственную ногу и упал.
Бах. Упав, он выронил оружие.
«Он что, молится о смерти?»
Солдат поднял голову, словно молясь, лежа ничком.
Не раздумывая, Энкрид бросился к нему.
Он рванулся вперед, поднял щит и, задержав дыхание, напряг все мышцы.
Тук. Хрусть.
Вражеский клинок с силой ударил по щиту. Удар отдался в руке и по всему телу.
Пропитанный маслом деревянный щит раскололся.
Энкрид отбросил сломанный щит и, собрав все силы до последней капли, яростно взмахнул мечом из стороны в сторону.
Один раз справа налево, затем слева направо с широким размахом.
Вшух, вшух.
Клянг!
Когда он замахивался слева направо, меч противника попал под удар.
Со звоном клинки столкнулись, высекая искры, и оружие вылетело из рук врага.
Именно на это Энкрид и рассчитывал.
Он больше полагался на свою силу, чем на свое неумелое фехтование.
Он тренировался не меньше, чем любой первоклассный наемник.
И эта сила дала ему шанс. Но он не стал бросаться вперед. Ведь как в любой опасности есть шанс, так и в любом шансе таится опасность.
— Уааа!
Потеряв оружие, враг замялся, а затем бросился на Энкрида с поднятыми руками.
Будто он медведь какой-то.
Энкрид сделал вид, что хочет ударить мечом, а затем бросил его на землю и, пригнувшись, подхватил бегущего врага и перебросил его через спину.
Доспехи, шлем, оружие, да еще и вес взрослого мужчины — все это обрушилось на спину Энкрида.
Тяжело.
В тот момент, когда он поднял противника, в пояснице и бедрах что-то хрустнуло.
Игнорируя боль, Энкрид выпрямился.
— Кхек!
Тело врага перелетело через него.
Не было нужды смотреть, как он упал.
Энкрид стоял на шаг позади линии фронта, образованной его товарищами.
Здесь можно было встретить три типа врагов.
Первый — несчастные, которых толпа вынесла на передовую.
Второй — самоуверенные болваны, опьяненные несколькими днями успешных боев.
Третий — настоящие профи, уверенные в своих силах и ведущие бой.
Тот, кого он только что перекинул, относился к первому типу.
Он в отчаянии бросился в атаку и оказался среди врагов, обрекая себя на смерть.
Энкрид поднял с земли свой меч.
Он увидел, как поднимается союзный солдат, который споткнулся и упал.
Половина его шлема была аккуратно разрублена.
Из головы текла кровь.
«Вот уж кому повезло».
Ведь только что он был на волосок от смерти, и Энкрид его спас.
Во всех смыслах везучий парень. Да еще и знакомый.
— Бел, тебе что, совсем мозги отшибло? — спросил Энкрид.
Солдат с разрубленным шлемом, Бел, вытирая кровь над глазом, ответил:
— Кха, черт, еле живой остался.
— Раз живой остался, прикрой мне спину.
На поле боя рядовому солдату сложно оценить обстановку. Взводный, командир десятка — не командир, а скорее, тот, кто передает приказы.
Но Энкрид чувствовал обстановку.
Точнее, предчувствовал.
«Что-то не так».
Долгие годы он прожил среди крови и стали на поле боя.
Эти годы не сделали его мастером меча, но научили чувствовать ход битвы.
Если честно, это было чистое предчувствие.
Но именно оно не раз спасало ему жизнь.
«Черт, кажется, все плохо».
— Кхм, ладно, — ответил Бел, вытирая кровь с головы, поднял свое оружие и не спеша, но и не мешкая, двинулся вперед.
С копьем в руках Бел, оглядываясь по сторонам, сделал два шага.
Бах.
Что-то блеснуло в воздухе и пронзило его голову.
Прямо сквозь пролом в разрубленном шлеме.
Стрела вонзилась ему в голову. От удара глаз вылетел из орбиты и шлепнулся на кожаный доспех Энкрида.
«А…»
Бел, не издав ни звука, умер. Он умер с открытым ртом.
Энкрид отвел взгляд.
Где-то в небе, точнее, в воздухе. В каком-то неопределенном пространстве.
Он увидел вспышку и точку.
И в тот же миг понял, что она летит в него.
Энкрид закрыл глаза.
Много ли найдется людей, способных спокойно встретить смерть?
Энкрид не был исключением.
Как только он закрыл глаза, перед ним, словно сон, который он видел прошлой ночью, пронеслась вся его жизнь. Как в калейдоскопе.
Время словно замедлилось.
Звуки битвы стихли, дыхание стало медленным.
Тук, тук!
Затем это ощущение исчезло. Видения пропали, звуки битвы вернулись, и он снова почувствовал, как дышит.
— Благодарственную молитву за своё спасение возносишь? — раздался голос его подчиненного.
Один из его десятка.
Он толкнул Энкрида, и стрела вонзилась в землю.
— Рем, — позвал Энкрид.
— Говорят, сегодня здесь какой-то "Соколиный коготь" или "Соколиное перо" ошивается. Поэтому, берегись стрел, — сказал Рем.
— Думаешь, если беречься, то не попадет?
— Я его прикончу, подожди немного.
Вот же псих.
Так подумал Энкрид и кивнул.
— Ты случайно не решил покончить с собой? Сегодня тренировку прогулял, дрых весь день, — сказал Рем.
— Тебе какое дело?
— Если я спас тебя от суицида, это будет меня грызть.
— Черт возьми, да кто ж хочет умирать?
Зарабатывать на жизнь мечом не означало хотеть умереть.
— Я это потому говорю, что ты вечно закрываешь глаза в самый ответственный момент.
— Думаешь, я специально это делаю?
Кажется, он уже задавал подобный вопрос.
В правой руке у Рема был топор, в левой — сломанное копье.
Он одинаково хорошо владел мечом, топором, дубиной и любым другим оружием, поэтому мог использовать такое сочетание.
Он поднял правую руку с топором и почесал голову большим пальцем.
Впрочем, вряд ли это принесло ему облегчение.
Ведь он чесал голову поверх шлема.
— Блин, этот шлем воняет, как собачья конура.
— Согласен.
— Если кажется, что сейчас помрешь — сосредоточься, — сказал Рем.
Он часто это повторял. И Энкрид знал, что это значит.
Рем говорил, что в момент, когда кажется, что вот-вот умрешь, в эти мгновения перед глазами проносится вся жизнь, и человек достигает невероятной концентрации. И это нужно использовать в бою.
Какого черта, разве это возможно?
В этом и заключается талант.
В тот самый миг, когда жизнь висит на волоске, открыть глаза, посмотреть в лицо противнику и сделать то, что нужно.
— Какая, к черту, концентрация, — сказал Энкрид.
— Ну, было бы неплохо научиться этому, умерев сотни раз, но жизнь-то одна. Ладно, увидимся, — усмехнулся Рем и снова бросился в бой.
Вот уж действительно мастер своего дела.
Энкрид снова сосредоточился на битве.
Держаться рядом с союзниками, сражаться плечом к плечу. Повторять это снова и снова.
Он сделал резкий выпад мечом.
Если повезет — проткнет, если нет — противник увернется.
А если ни то, ни другое…
Тук.
Тогда это будет просто удар кончиком меча.
Не пробив доспехи противника, меч, как дубина, отшвырнул его назад.
— Умм, — простонал тот, отступая. В этот момент боевой молот пролетавшего мимо союзника врезался ему в голову.
Бам.
Энкрид отбросил все лишние мысли.
Уже одно то, что нужно блокировать, уворачиваться от летящих клинков, копий и дубин, и самому размахивать мечом, заставляло нервы звенеть.
У него не было щита, и, чувствуя себя неуверенно, он поднял с земли топор и использовал его вместо щита.
Он продолжал держаться рядом со своими, блокировать удары, бить и колоть. А когда появлялась возможность, демонстрировал свои неумелые навыки фехтования.
Левую ногу вперед, перенести вес тела, руку с мечом держать прямо, не ослабляя хватку.
Выпад.
Если мышцы достаточно напряжены, концентрация на нужном уровне и есть чутье, чтобы выбрать момент, то выпад может удасться.
Дзинь, лязг!
Выпад Энкрида удался лишь наполовину.
«Черт».
Он целился в щель между шлемом и нагрудником, но противник дернулся, и клинок лишь скользнул по нему.
На шее врага остался длинный порез, но вряд ли это можно было назвать смертельной раной.
Итекающий кровью враг посмотрел на Энкрида.
Его глаза были полны ярости. Он молча стиснул зубы, и раздался скрежет.
«Опасно».
Так говорило ему боевое чутье.
Энкрид отступил. Один из союзных солдат тут же занял его место.
Враг молча пригнулся и ударил рукоятью меча по голени солдата, преградившего ему путь.
Хрусть.
Раздался звук ломающейся кости.
— Кха!
Как только солдат с переломанной голенью упал, враг выхватил кинжал и вонзил его ему в горло.
Он вонзил клинок и вытащил его с такой легкостью, словно это была сцена из спектакля.
Хлынула кровь, окрашивая нагрудник врага.
Он оттолкнул мертвого солдата.
«А…»
Калейдоскоп.
Грань между жизнью и смертью.
За пределами светящегося фонаря промелькнули бесчисленные картины. Картины жизни Энкрида.
Как сон, увиденный прошлой ночью.
В конце этой жизни, в тот момент, когда все проносится перед глазами, клинок врага пронзил горло Энкрида.
Тот самый враг, который повторил его собственный выпад.
Безупречный выпад. По крайней мере, так показалось Энкриду.
Жгучая боль пронзила горло и разлилась по всему телу.
Энкрид оказался лицом к лицу со смертью и понял, что имел в виду Рем, говоря о концентрации.
Но было слишком поздно.
«Чтобы этому научиться, нужно умереть?»
Проклиная Рема, Энкрид закрыл глаза и подумал.
Вернее, его разум сам собой пришел к этой мысли.
Жажда, стремление, желание.
«Я хотел мастерски владеть мечом».
«Я хотел стать рыцарем».
«Я хотел стать героем».
Не став ни рыцарем, ни героем, Энкрид мог бы просто заработать денег, осесть в деревне, построить дом и жить обычной жизнью.
Но он не сделал этого. Не мог сделать.
Пылающая в его груди страсть не позволяла ему сдаться.
До самого конца, до последнего вздоха, он тратил заработанные кровью и потом деньги на обучение.
«Я мог бы добиться большего».
Если бы у него было больше времени.
Он думал, что ему нужно просто больше тренироваться, в то время как другие спят, в то время как эти, так называемые, таланты и гении развлекаются.
В последнем видении перед ним возникло лицо того, кого он спас — единственный раз в своей жизни, своими собственными силами.
— Амулет будет повиноваться желаниям рыцаря, — сказала старуха, подарившая ему амулет. Староста деревни подсечно-огневого земледелия.
Старуха с выбитыми передними зубами, говорившая с присвистом.
Сожаление и тоска смешались, наполняя грудь не испытанным ранее чувством.
Сожаление.
«Если бы я тренировался усерднее, что-нибудь изменилось бы?»
Смерть овладела его телом. За закрытыми веками он увидел черную реку.
И Энкрид пожалел, что сегодня днем он дремал вместо того, чтобы тренироваться с мечом.
Если бы он тогда потренировался еще немного, возможно, его последний выпад достиг бы цели.
На черной реке в лодке сидел безликий лодочник.
Лодочник спросил:
— Ты действительно так думаешь?
А?
— Ты забавный.
Эээ?
— Тогда давай сделаем так, — сказал безмолвный лодочник. Не было понятно, откуда исходит его голос. Часть лица, где должен быть рот, была скрыта, словно черной маской, и выглядела просто темным пятном.
Энкрид не мог произнести ни слова.
Он потерял сознание и снова открыл глаза.
Кланк, кланк, кланк.
Звук металла, который производил дежурный.
Точнее, звук ложки, ударяющей по котелку.
Знакомый звук, возвещающий утро.
— …
Молча он посмотрел в сторону.
— Что, мерзкий сон приснился? — пробормотал его подчиненный, Рем, вставая с походной кровати, сделанной из сложенной парусины, и засовывая ноги в сапоги.
— А, черт, жук.
Насекомое в сапоге.
Энкрид моргнул.
События, слишком реальные для сна, промелькнули у него в голове.
— Тьфу.
Вытряхнув насекомое, Рем плюнул на него и раздавил ногой.
На полу остался след — смесь липкой жидкости и слюны.
-----------
Примечания:
[1] 주마등 (чумадын) - дословно переводится как "вращающийся фонарь", означает "калейдоскоп" или "быстро сменяющиеся образы", часто используется для описания воспоминаний, проносящихся перед глазами в критический момент. Сначала, перевел как "дежавю", так как герой переживает один и тот же день.
[2] Гамбезон — это вид защитной одежды, который носили под доспехами, такими как кольчуга или латы, или же самостоятельно, как основной вид брони. Он представлял собой стёганую куртку, сделанную из множества слоёв ткани, таких как лён, хлопок, шерсть или их комбинации. Эти слои простёгивались вместе, создавая плотную и относительно гибкую защиту. Суть гамбезона — в многослойности. Многочисленные слои ткани (иногда до 30 и более) плотно простёгивались, чтобы распределить силу удара по большей площади. Это делало гамбезон эффективным против рубящих ударов и, в меньшей степени, против колющих.