Тот же день, что и вчера.
«Сон?»
Всё было так реально, неужели это был сон?
Энкрид был ошеломлен.
Сон это был или реальность?
После еще одного дня, похожего на вчерашний, он снова оказался на поле боя.
Снова рукопашная, снова та же позиция, и ему казалось, будто он видит фантомы вчерашнего сражения.
«Разве вчера не было так же?»
Он тут же тряхнул головой, отгоняя эти мысли.
Глупости. Наверное, это был сон.
Может, ему приснился вещий сон? Повезло же.
«Вещий сон — это везение?»
Он не знал. Не мог знать.
Энкрид был в замешательстве.
Особенно…
Когда пропитанный маслом щит раскололся…
— Кха, черт, еле живой остался, — сказал Бел.
— Бел, тебе что, совсем мозги отшибло? — вырвалось у Энкрида. Он непроизвольно повторил слова, которые помнил.
— Ты о чем? — Бел с трудом поднялся. Глядя на него, Энкрид подумал:
Бел скоро умрет.
Стоило ли ему попытаться что-то сделать?
Он не стал.
Всё казалось ему нереальным, поэтому он ничего и не сделал.
Что-то блеснуло, и голова Бела взорвалась. Глаз вылетел из орбиты и ударил Энкрида в грудь.
— Эй, ты чего отключился? — Рем снова спас его.
— Что?
— Совсем спятил, что ли?
Рем покрутил пальцем у виска. В его руке был топор.
— Сегодня здесь какой-то "Соколиный коготь" или "Соколиное перо" ошивается. Я пойду займусь им, а ты соберись. Черт, если тебя оставить без присмотра, ты ведь тут же помрешь.
— О себе лучше подумай.
Ответ вырвался сам собой. Рем, склонив голову набок, все же отошел.
— Говорю же, сконцентрируйся! Ну и упрямый же ты, — пробормотал Рем и ушел.
Энкрид поднял с земли топор и взял его в левую руку вместо щита. В правой руке был меч. Он стоял на поле боя.
Чувство было мерзкое.
В этот момент…
Один из врагов приблизился к нему.
В мгновение ока. Он хорошо двигался.
Один из его учителей фехтования говорил, что на семь десятых фехтование — это работа ног.
Мелькнул клинок, и Энкрид снова оказался лицом к лицу со смертью.
В этот краткий миг его концентрация достигла пика. Он увидел точку.
Точка уменьшилась, а затем быстро увеличилась.
Энкрид смотрел на нее, не отрывая взгляда.
До того момента, пока эта точка, превратившаяся в клинок, не пронзила его горло.
«А…»
Он не мог ни закричать, ни застонать. Его горло было пронзено.
Из горла вырвался лишь хриплый звук выходящего воздуха.
Жгучая боль распространилась от горла по всему телу. Энкрид схватился за горло и упал.
Из раны хлынула кровь.
— Проявлю милосердие, — сказал враг, наблюдавший за ним, и вонзил меч ему в голову.
И снова пришла тьма.
И снова Энкрид услышал…
Кланк, кланк, кланк.
Звук ложки, ударяющей по котелку.
— Хочу спросить, почему у тебя с утра такое выражение лица, — сказал Рем, сидевший рядом, держа в руках сапоги.
Опять тот же день. Тот же самый день.
«Сон?»
— Что, мерзкий сон приснился?
— Это ведь всего лишь сон, правда?
— А, черт, жук.
Рем вытряхнул насекомое из сапога, плюнул на него и раздавил.
Энкрид видел эту сцену уже в третий раз.
Он сидел неподвижно, не надев сапоги и не прикоснувшись к доспехам.
«Это сон?»
Этот день начался снова.
Бел умер. Рем спас его.
Потом, Рем отправился на поиски лучника с прозвищем, связанным с какой-то частью тела сокола.
Вражеский солдат, умело владеющий мечом, преградил ему путь.
— Ты кто такой? — спросил его Энкрид.
Враг, не ответив, сделал выпад мечом. Тот самый выпад, каждый раз вызывавший у Энкрида восхищение.
Тук-тук.
Сердце забилось. Он сконцентрировался. Теперь Энкрид видел кончик меча гораздо четче, чем раньше.
Извернувшись, он уклонился.
Скрежет!
Результат был не идеальным. Изящный выпад не пронзил горло Энкрида, но оставил глубокую рану на шее.
Жгучая боль по шее разлилась по всему телу.
Он снова упал.
Кровь хлынула, булькающим потоком.
— Проявлю милосердие.
Клинок обрушился на его голову.
Кланк, кланк, кланк!
— А!
Он вскрикнул и проснулся.
Боль была реальной. Энкрид потрогал шею.
— Кошмар? Ведьма, что ли, твою девственность украла? — Рем отпустил плоскую шутку.
— Жук в сапоге, — ответил Энкрид, прикрывая рукой половину лица.
Умирать было больно…
Но еще хуже было то, что он не понимал, что происходит.
— Что? Откуда ты знаешь? — Рем вытряхнул насекомое из сапога, плюнул на него и раздавил.
— Да так, — махнул рукой Энкрид.
— Ты что, пророк?
— Нет.
Энкрид оделся, как обычно, и уже собирался выйти, но остановился.
— Рем.
— Что такое?
— У меня ужасно болит голова. Я поем сам. Если кто меня будет искать, скажи, что я заболел и лежу в бараке.
— Задумал откосить? — прыснул Рем. Он был веселым парнем.
А что, если это не сон?
А что, если всё это повторяется после смерти?
Может ли такое быть? Разве такое возможно?
Энкриду нужно было время, чтобы все обдумать.
Он вернулся в барак, снял снаряжение и сел.
Он думал и думал.
Как такое возможно?
«В чем причина?»
Внезапно ему пришла в голову одна мысль, и он начал шарить по карманам. Ничего. Амулета, который ему дала староста деревни подсечно-огневого земледелия, не было.
«Из-за него?»
Желание? Стремление?
«Благословение?»
Нет, разве это можно назвать благословением?
Просто один и тот же день повторяется снова и снова.
Энкрид кое-что слышал об артефактах, связанных с благословением, но никогда не видел и не слышал о таком.
«Хотя, это скорее проклятие, чем благословение».
Подумав об этом, Энкрид потрогал свою шею.
Она ужасно болела. Каждый раз, когда он умирал, боль была невыносимой.
От этих мыслей у него начала раскалываться голова.
Он пропустил обед, и Рем принес ему еду.
— Ты чего это? Решил притвориться больным? — во взгляде Рема читалось недоверие. Энкрид славился своим трудолюбием.
— Ага.
— Правда?
— Ага, — Энкрид дважды кивнул.
— Ну и дела. Тогда отдыхай. Говорят, ближе к вечеру будет бой, так что набирайся сил. Я тебя прикрою.
Рем ушел.
Время шло. Мысли никак не приходили в порядок.
Такие вещи не решаются простым обдумыванием.
А-а-а!
Раздались боевые кличи. Земля задрожала. Начался бой.
Энкрид не собирался выходить.
Ведь если он выйдет, то умрет от того выпада.
Он хотел отсидеться.
Но вечно прятаться он не мог. Не мог он, простой солдат, отлынивать от боя, ссылаясь на головную боль.
— Всем приготовиться и выйти! Бой! — крикнул дежурный по казарме.
Энкрид надел снаряжение и вышел.
Он снова сражался.
На этот раз гораздо дальше от передовой, чем вчера.
Он старался держаться подальше от Бела и Рема.
Вдруг передние ряды дрогнули.
Вражеская атака была мощной. Союзники отступали.
Незаметно для себя Энкрид оказался на передовой.
И снова он столкнулся с ним лицом к лицу.
Случайность это или неизбежность?
Он не знал. Но он знал точно, что где бы он ни был на поле боя, он либо умрет, либо встретит этого парня.
Поэтому сейчас нужно было думать не "почему", а "как".
Не о том, почему они встречаются, а о том, как ему выжить.
Выпад.
Лезвие меча летит к нему.
«Как назывался этот прием?»
Рем когда-то рассказывал ему о нём, убеждая его сосредоточиться. Он говорил, что если его освоить, то на поле боя просто так не умрешь.
Он также говорил, что даже если окажешься в логове монстра, нужно сохранять спокойствие и искать выход.
То, что Энкрид пытался сделать сейчас, было тем, чему его учил Рем.
В названии приема было что-то связанное с сердцем… Название крутилось у него на языке.
Этот навык, название которого он не мог вспомнить, снова проявился. Энкрид понял, что затаил дыхание, наблюдая за клинком.
Тук-тук.
Сердце заколотилось. Он увидел момент и угол, под которым меч должен был пронзить его горло.
Он отпрыгнул в сторону. Неуклюже покатился по земле, но выжил.
Но радость была недолгой.
Бах!
Удар по затылку сопровождался ужасной болью. В голове помутилось. Он даже не понял, что упал.
Другой враг ударил его по шлему топором сзади.
Оглушенный, он поднял затуманенный взгляд и увидел…
— Проявлю милосердие.
"Тот самый" снова занес над ним клинок.
Удар.
Кланк, кланк, кланк!
Он снова открыл глаза.
Повторяющийся день.
«Не думать об этом».
Не думать о том, благословение это амулета или проклятие.
Не думать о том, что происходит.
Сейчас важны только две вещи.
Выжить на поле боя.
И сделать для этого все возможное.
— У тебя в сапоге жук.
— А? Ты пророк, что ли?
— Как там называлось… то, чему ты пытался меня научить?
Рем заморгал.
— Сердце зверя?
Точно. Вот как это называлось.
Сердце зверя.
С простым человеческим сердцем, как можно держать глаза открытыми на поле боя, где летают копья, мечи и топоры?
Но если примешь сердце зверя, то сможешь. Так говорил Рем.
Энкрид вспомнил его слова.
— Научи меня снова.
— Что?
Рем был ошеломлен. Энкрид понимал его.
Когда-то он отчаянно пытался научиться этому, и Рем, пораженный его усердием, тоже изо всех сил старался научить его.
В итоге Энкрид ничему не научился, а Рем никого ничему не научил.
Основа тренировки — не закрывать глаза в самый опасный момент.
Не каждый сможет смотреть в лицо смерти, не дрогнув. И дело не просто в том, чтобы держать глаза открытыми.
Навыки Рема, по мнению Энкрида, превосходили навыки любого первоклассного наемника.
Суть тренировки заключалась в том, чтобы видеть, как топор Рема почти рассекает шею, и уклоняться в последний момент.
— Давай потренируемся.
В глазах Энкрида вспыхнул огонь.
В его груди разгорелось пламя.
«Какая разница, благословение это или проклятие?»
У него нет таланта. Он это знал.
И что время для всех одинаково.
Поэтому бездарь не сможет превзойти гения.
Но что, если время перестанет быть одинаковым для всех?
Пусть это будет проклятие. Это была нить. Нить, которая поможет ему двигаться вперед.
— Отлично. А то ты в последнее время совсем раскис, словно пес, потерявший кость. Вижу, ты сегодня полон сил. И меня это радует, — сказал Рем, поднимаясь.
— Сразу после завтрака.
— Ладно, договорились.
Они позавтракали, помыли посуду…
Поговорили о несбывшейся мечте стать рыцарем, Рем посмеялся над ним…
Затем настало время тренировки.
— Ты не забыл, как тренироваться?
— Совсем нет.
Тренировки Рема были настолько впечатляющими, что Энкриду даже снились кошмары.
Кошмары о том, как этот чёртов топор рассекает его горло.
— Начнем.
Суть тренировки проста.
Когда топор летит к твоей шее, нужно держать глаза широко открытыми и уклоняться.
Если Рем ошибется, Энкрид умрет.
Раньше страх мешал ему, но…
Сейчас все было иначе.
«Даже если я умру, день просто начнется заново». [1]
Это был момент, когда страх больше не имел значения. Концентрация, которую он обрел, впервые умерев, пробудила в нем сердце зверя.
Сердце Энкрида забилось.
Его удивленный ритм сначала был бешеным, но вскоре начал успокаиваться.
Зверь не пугается так легко. Замедлившееся биение сердца принесло спокойствие.
Спокойствие — суть сердца зверя.
Спокойный разум позволил ему увидеть траекторию топора.
Он постоянно тренировал свое тело.
Уклониться, видя траекторию удара, было несложно.
Лезвие топора рассекло воздух. Энкрид в нужный момент отставил правую ногу назад и отклонился.
Топор пролетел перед глазами.
— …Ты что, тайком тренировался?
— Немного.
— Отлично. Отлично. Но сейчас ты уклонился немного рано. Уклоняться нужно в самый последний момент.
Тренировка, которая закаляет сердце.
Рем взмахнул топором.
Энкрид ждал до самого последнего момента, когда топор вот-вот должен был коснуться его шеи, и только тогда уклонился.
— Хм, даже в моем племени немногие способны на такое. Удивительно.
Утренняя тренировка закончилась.
Рем похлопал Энкрида по плечу.
— Молодец. С такими навыками ты сможешь справиться с большинством слабаков на поле боя.
— А если противник не слабак?
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что будет, если я встречусь с таким?
— Не знаешь, что ли? — Энкрид пристально посмотрел на него, и Рем продолжил, явно удивляясь такому вопросу. — Бежать надо.
Да, бежать.
На поле боя сражаться с тем, кто сильнее тебя — безумие.
Энкрид выживал до сих пор, потому что был осторожен и знал свои пределы.
А вот сейчас…
— Было бы неплохо потренироваться с сильным противником, да?
— Если ты будешь так тренироваться, тебе и сотни жизней не хватит. — Рем хихикнул. Слушая его смех, Энкрид подумал, что у него как раз есть сотни жизней.
Благословение это или проклятие…
«Если есть возможность, нужно использовать ее по максимуму».
Так Энкрид жил до сих пор. Так он собирался жить и дальше.
Встретиться с тем выпадом.
Вот что он собирался сделать. Разве это не отличный спарринг-партнер?
Боль при смерти ужасна, но и награда велика.
Впервые за десятки лет Энкрид почувствовал радость от собственного роста.
Невероятное чувство удовлетворения.
Ни с одним наркотиком не сравнимое чувство.
------------
Примечания:
1. Дословно - «Даже если я умру, всё равно будет кланк-кланк-кланк»