— Пройдём прямо через эти заросли. Если там прошли вражеские разведчики — найдём их след. Пойдём по нему и догоним. Как вам, а?
Присмотревшись, Энкрид заметил, что глаза командира разведотряда, когда он говорил это, прямо-таки сверкали. В них смешались ожидание, самоуверенность и умеренное напряжение.
Началось новое «сегодня».
Если вкратце — побег провалился.
Энкрид, открыв глаза и встретив новый «сегодняшний» день, начал тщательно обдумывать события предыдущего.
«Где же я ошибся?»
Возможно, ошибкой было решение бежать на восток.
«Нет, до этого момента всё вроде шло нормально».
Разбор полётов уже стал для Энкрида привычкой.
Он рванул на восток, вновь наткнулся на отряд арбалетчиков и рухнул наземь, утыканный болтами, словно подушечка для иголок.
Корчась на земле, он испустил дух, когда очередной болт пронзил ему голову.
Боль от той смерти была такой, что и вспоминать не хотелось.
Однако, если не прокручивать это в уме, придётся умирать снова и снова. А этого он желал ещё меньше.
Разбор, неустанный анализ в поисках ошибки. Энкрид вновь и вновь прогонял мысли в голове.
«Я смог услышать их первым, и это дало мне преимущество».
Он уловил чужеродный, нехарактерный звук. Уроки Заксена сослужили ему добрую службу.
Затем Сердце зверя позволило ему хладнокровно оценить сложившуюся ситуацию.
Нужно было выбрать одно направление и прорываться.
Хоть попытка и оказалась неудачной.
«Если попробовать снова…»
Тогда, может и получится. Его ведь не настиг преследующий отряд; просто он по несчастливой случайности наткнулся на другой, поджидавший в засаде.
«Думаю, достаточно будет просто выбрать другой путь».
Пока он был погружён в раздумья, кто-то сбоку легонько коснулся его плеча.
Энри.
Энкрид понял, что слишком уж отключился от происходящего.
— Мы ведь просто быстренько оглядимся и вернёмся, так что потерпите, — произнёс Энри.
Что он всё время твердит мне про «потерпите»?
— У вас лицо какое-то мрачное.
Говоря это, Энри глазами незаметно указал вперёд.
Переведя взгляд, Энкрид встретился глазами с тем солдатом с лицом забияки, что неотступно следовал за командиром.
Хоть тот и пялился, но вряд ли с целью затеять ссору.
«Раз уж он просил понять командира, значит, не лишён сообразительности».
Вероятно, сейчас он выжидает подходящего момента, чтобы попытаться поговорить с ним.
Вероятно, решив, что обстановка не располагает к разговору, солдат с лицом забияки первым отвёл взгляд.
Энкрид кивнул Энри, мол, понял, и продолжил путь.
Разгребая руками траву, он шагнул вглубь зарослей.
Вскоре перед глазами предстала уже знакомая картина. Зелёные, высокие стебли травы безжалостно ограничивали обзор.
Определённо, столкнуться здесь с противником, устроившим засаду, — гиблое дело. Рискуя жизнью, лезть сюда по доброй воле станет лишь безумец.
«А что, если вообще не входить в эти заросли?»
Так не выйдет.
Разведка этих самых зарослей высокой травы была причиной и целью прибытия сюда их отряда.
Что он скажет, если проигнорирует приказ и вернётся?
Что заметил вражескую засаду ещё до того, как они вошли?
Даже если каким-то чудом удастся убедить изменить направление разведки, с чего бы десяти бойцам их отряда вдруг в один голос подтвердить его слова?
Этого не избежать. Впрочем, новый «сегодняшний» день почти всегда начинался именно так.
Но если спросить, тяготит ли его это…
«Скорее, это возможность».
Хотя по-настоящему он сражался всего один раз. Именно тогда Энри, глядя на него, спросил, какой же он после этого солдат низшего класса, а командир отряда позволил себе самоуничижительные ремарки.
«Боевой опыт».
Всего лишь одна схватка, но этот единственный опыт был бесценен.
Сердце зверя не дало ему ни единого шанса поддаться панике. Он использовал каждую щель, каждый момент, рубил и колол мечом. Предсказывал действия противника и действовал на опережение. Между делом применял всё, чему успел научиться.
Ту-дум.
Сердце учащённо билось. Нечто волнунующее, казалось, пронзало всё его тело.
«Прекрасная возможность».
Перед тем как они отправились на разведывательную миссию, Рем и Рагна поочерёдно оценивали его фехтовальные навыки.
То, чему он научился у них. То, до чего дошёл сам.
Самое время, чтобы всё это усвоить и отточить.
— Видите здесь? Трава примята.
— Следы зверя, — Энкрид был человеком, умеющим применять полученные знания на практике.
Он сделал вид, что разбирается.
Энри взглянул на Энкрида, его глаза быстро обежали лицо собеседника, и он спросил:
— У вас, должно быть, есть опыт охоты?
Нет. Всему этому его научил Энри.
— Просто кое-что слышал по дороге.
От Энри и слышал. Ответив честно, он продолжил ничего не значащий разговор.
При этом он немного ускорил шаг и выдвинулся вперёд. Прямо за спину командира.
Энкрид теперь внимательно анализировал построение разведотряда.
Раньше он не обращал на такие детали особого внимания.
Командир впереди, по двое справа и слева от него.
Место непосредственно за командиром занимал солдат с лицом забияки.
Остальные следовали сзади, образуя подобие арьергарда.
«Значит, он не совсем уж безнадёжный тупица».
Построение выглядело вполне разумным.
Формация, удобная для отражения атаки в случае появления врага.
Хотя против отряда, вооружённого арбалетами, любое построение окажется практически бесполезным.
В том «сегодняшнем» дне, когда он погиб, командир разведотряда больше не делал глупостей.
Он молча следовал указаниям Энкрида.
Да и фехтовал он, к слову, довольно сносно.
Солдат с лицом забияки оказался весьма искусным воином.
«Как минимум, средний класс или выше».
По крайней мере, по меркам солдат Науриллии.
И командир, и солдат с лицом забияки — оба были неплохими бойцами.
Энри тоже был не так уж плох. Он шел с коротким луком в левой руке и умел стрелять навскидку, почти не целясь.
Правда, его мастерства было недостаточно, чтобы увернуться от десятков болтов и выжить.
«Арбалетчиков нужно избегать любой ценой».
Энкрид намеренно держался вплотную за спиной командира.
Солдат с лицом забияки, видимо, опасаясь вызвать недовольство командира, не заговаривал с ним.
Ш-ш-ш. Ха-а! Хруст.
И снова он услышал тот же самый, уже знакомый звук.
— Ложись!
Первым делом он схватил командира за шиворот и швырнул назад.
В прошлый раз спастись удалось лишь четверым. На этот раз он спасёт больше.
— У-оок! — командир, падая навзничь, издал сдавленный вопль.
— Враг! — раздался крик со стороны противника. И тотчас же в воздухе засвистели болты.
Тем временем Энкрид поочерёдно ударил под колени двоих своих солдат.
Над головами рухнувших на землю бойцов со свистом пронеслись смертоносные снаряды.
Энкрид и сам, широко расставив ноги, низко припал к земле.
Прямо перед его носом испуганный кузнечик одним прыжком унёсся прочь.
Энкрид, резко выпрямившись из положения, близкого к полному шпагату, используя упругую силу мышц бёдер и разгибателей позвоночника, метнул метательный нож.
Фьють! — нож, разрезая воздух, устремился вперёд.
Нож просвистел мимо цели. Он ни во что не попал, но заставил врага на миг инстинктивно пригнуться.
Кратчайшая передышка — этого было достаточно.
Тук!
Он, отведя локоть назад, слегка ударил командира по лбу.
— В себя приди! — крикнул он и рванул вперёд.
Топ-топ-топ.
Втаптывая в землю траву и комья грязи, он выхватил меч. Ещё не закончив движение, принял стойку и нанёс колющий удар одной рукой.
«Всей душой, всей силой!»
Нужно бить с непоколебимой решимостью пронзить, но после укола мышцы не должны оставаться каменными. Как можно вложить всю силу в удар и при этом сохранить её для следующих действий?
«Для этого нужно чутьё. Спрашиваешь, как его обрести? Продолжай тренироваться. Делай — и со временем получится».
Эти слова Рем сказал ему во время одного из спаррингов.
Энкрид сейчас, на этом самом месте, в этом самом бою, претворял их в жизнь.
Пам!
Острие меча вонзилось противнику в грудь. Он провернул клинок и выдернул.
Сталь, рассекшая мышцы, нервы и добравшаяся до сердца, вышла наружу.
Сделав обманное движение, будто собирается нанести рубящий удар по горизонтали, он резко сократил дистанцию и ударом ноги с разворота подсёк голень другого вражеского солдата.
Тот как раз поднимал арбалет, намереваясь прицелиться.
— Кха!
Солдат от неожиданного удара невольно согнулся, и Энкрид навершием своего меча обрушился на его затылок.
Хрясь!
Это было всё равно что с силой ударить тяжёлой дубиной по хлипкому кожаному шлему.
Ощущение, будто раскалываешь крепкое, сырое полено, передалось через рукоять кончикам пальцев.
Так он поверг второго. И тут же увидел, как на него несётся враг, облачённый в тканевый доспех, на вид вдвое толще обычного, и прикрывающийся большим круглым щитом.
Пиу-пиу-пиу!
Энри навскидку выпустил три стрелы.
Однако стрелы не смогли пробить плотный доспех.
В местах попадания даже не выступила кровь. Одна из стрел, вонзившаяся как-то неловко, покачалась из стороны в сторону и безвольно упала на землю.
Он слишком торопился при выстреле и не смог в полной мере использовать натяжение лука.
Энкрид молниеносно перехватил меч в левую руку и тут же взмахнул им.
Ка-анг!
Брызнули яркие искры от столкновения стали клинка с металлическим ободом щита. Щит он погнул, но и у Энкрида от удара онемела рука.
— А-а-а-а!
Враг с яростным рёвом обрушил щит на голову Энкрида.
Ту-дум.
Место, где малейшее промедление означает смерть. Запаникуешь — умрёшь. Таково оно, поле боя.
Именно в такие мгновения «Сердце зверя» проявляло себя во всей своей мощи и великолепии.
Хладнокровие, та самая стальная выдержка, позволяющая сохранять ледяное спокойствие даже в самом пекле битвы.
Мощное сердце, словно выкованное из чистой стали, исправно выполняло свою работу.
Энкрид отчётливо, до мельчайших деталей, видел траекторию опускающегося щита.
«Смотри внимательно, уклоняйся искусно».
Это учение Рема. Смотреть и уворачиваться.
«В мече нет бесполезных частей. От рукояти до самого острия — всё должно идти в дело».
А это уже наставление Рагны.
Энкрид внимательно следил за каждым движением противника и в самый последний, единственно верный момент отступил назад.
Вжух! — щит с силой рассёк воздух прямо перед его носом, и волосы на голове взметнулись от мощного потока.
— Ху-ух, ху-ух!
Тип, нанёсший сокрушительный удар щитом, напрягая мышцы, снова поднял его.
За кромкой щита слышалось его прерывистое, тяжёлое дыхание.
По этому дыханию и едва заметному движению плеч было видно, что враг напряжён до предела.
Он буравил Энкрида взглядом, высунув глаза из-за щита и беспокойно вращая ими.
Бить по щиту — значило лишь затягивать схватку.
Энкрид перебросил меч в руке так, чтобы навершие смотрело вперёд, а клинок был зажат в ладони, взяв его обратным хватом.
Перехватив меч таким образом, он, используя мощное вращение поясницы и коленей, со всей силы нанёс удар.
Это произошло настолько стремительно, что враг со щитом не успел даже осознать происходящее.
Хрясь, чавк!
Острый, как шило, конец навершия его меча вонзился противнику прямо в глаз.
Из пробитого глаза фонтаном хлынула кровь.
Вместе с кровью потекла и прозрачная глазная жидкость.
— Кья-а-а-ак!
Солдат, в одно мгновение ставший одноглазым, истошно закричал.
Энкрид, ладонь которого была рассечена клинком при обратном хвате, этой же окровавленной рукой выхватил короткий меч с пояса.
И тут же вонзил его в шею обезумевшего от боли одноглазого противника, а затем резко выдернул.
Пхак!
В такт его движению брызнула новая струя крови. Бульк… из горла пошла кровавая пена, и щитоносец мешком рухнул на землю.
— Сюда!
Это была череда настолько неистовых и жестоких сцен, что остальные…
Все потрясённо застыли, глядя на Энкрида с разинутыми ртами. Скольких же он уложил за столь короткое время?
Энкрид подобрал свой меч, которым только что проткнул глаз противника. Рукоять была вся покрыта густой, липкой кровью.
Кое-как обтерев её о траву, он двинулся дальше.
На этот раз за ним последовали шестеро.
Он спас ещё двоих.
— …Ты кто такой? — спросил командир разведотряда, бежавший рядом и прижавшийся к нему вплотную.
— Будто сам не знаешь?
Лучше бы бежал молча, чем тратить драгоценное время на пустые разговоры.
Энкрид снова устремился на восток.
И после этого он продолжал безжалостно бить и убивать всех врагов, что попадались ему на пути.
На этот раз он сумел зайти глубже, чем в прошлый раз, однако…
«Я выбрал неверное направление».
У него возникла твёрдая уверенность, что восток — это не путь к спасению.
В этот раз он наткнулся на отряд из пятидесяти копейщиков.
Пятьдесят хорошо обученных копейщиков — это уже сила, сравнимая со взводом.
Втроём с таким отрядом было не справиться.
По пути они потеряли остальных; в живых остались только командир разведотряда и тот самый солдат с лицом забияки.
— Не повезло нам, — процедил солдат с суровым лицом.
— Чёрт побери, — командир разведотряда, растерянно оглядываясь по сторонам, скорчил гримасу отчаяния.
А Энкрид…
«Пятерых я точно заберу с собой».
Собрав всю волю в кулак, он бесстрашно бросился в атаку.
Со стороны противника он, должно быть, выглядел полным, невменяемым психом. Увидеть полсотни копейщиков и сломя голову броситься на них? Для отряда копейщиков это был стопроцентный, клинический случай безумия.
Если бы это был рыцарь или кто-то из прославленного рыцарского ордена, тогда ещё можно было бы найти какое-то объяснение.
Но это… что это за нелепая выходка?
По тому, как он владел мечом, было очевидно, что сражаться он умеет, но это не был какой-то запредельный, сверхъестественный уровень мастерства.
В лучшем случае, его можно было бы с натяжкой назвать опытным, закалённым в боях солдатом.
Но то, как он бросался вперёд, словно совершенно не дорожа собственной жизнью, никак не могло показаться поступком здравомыслящего человека.
Ринувшись в эту самоубийственную атаку, Энкрид успел сразить троих копейщиков.
А затем умер сам, пронзённый копьём в живот.
Конечно, боль была адской.
За спинами копейщиков он смутно разглядел лежащее на земле длинное знамя — это стало его последним воспоминанием.
— Идём в эту сторону. Если перебьём врагов за этими зарослями, это же будет славная заслуга, верно? А может, лучше взять их живьём?
Слушая разглагольствования командира, Энкрид снова и снова тщательно анализировал события только что прожитого дня.
Разбор полётов.
«На востоке выхода не просматривается».
Значит, на этот раз — на север.
Реальный бой был превосходной питательной средой для роста.
В этом сходились мнениями даже вечно враждующие между собой Рем и Рагна.
Да что там говорить, если даже Заксен утверждал то же самое.
Что лучший способ до предела обострить все пять чувств — это сражаться на грани жизни и смерти.
Он говорил, что в предсмертный миг человеческая концентрация способна преодолеть любые мыслимые пределы.
Энкрид сейчас на собственном опыте, собственной шкурой доказывал истинность этих слов.
«Я стал сильнее».
Это не было ни гордыней, ни пустым самодовольством.
Даже если судить совершенно объективно, его боевые навыки заметно выросли.
И они продолжали расти прямо сейчас, в эту самую минуту.
В бесконечно повторяющемся «сегодняшнем» дне Энкрид умер ещё девять раз, пытаясь прорваться на север.
Ещё шесть раз он погиб, избрав восточное направление.
И ещё двенадцать раз его настигала смерть на западе.
Сражения продолжались.
Навыки не растут скачкообразно, как по волшебству. С этим ничего не поделаешь, такова реальность.
Но можно спокойно, методично, шаг за шагом двигаться вперёд.
Энкрид снова ощутил волну почти экстатического ликования.
Потому что он всё ещё рос, всё ещё становился сильнее.
Потому что сегодняшний он был лучше, чем вчерашний.
— А-а-а-а-а!
Шух!
В одном из таких повторяющихся дней острие копья довольно храброго на вид солдата лишь чиркнуло ему по щеке.
Прежний Энкрид, тот, каким он был до начала этой череды смертей, несомненно, не смог бы увернуться от подобного выпада.
Удар, своей стремительностью и точностью весьма напоминавший атаки того самого «Колющего», но он увернулся.
И не просто увернулся.
Бесчисленные реальные бои, пережитые им, привили Энкриду одну очень полезную привычку.
Уклоняясь, он одновременно нанёс удар мечом сверху вниз.
Мощный, вертикальный рубящий удар.
Ту-унг.
И в этот самый миг Энкрид испытал доселе неведомое, почти мистическое ощущение.
Он ударил мечом, но в руке не осталось никакого тактильного отклика от соприкосновения с целью.
Вернее, он был настолько слабым, почти неощутимым.
Он совершенно точно рассёк руку противника, но по ощущению это было всё равно, что перерубить мечом сухую, гнилую ветку.
Настолько легко, настолько без усилий.
В то же время рука противника, чисто отсечённая от плеча, кувыркаясь, летела по воздуху.
Он даже не услышал звука удара или хруста костей.
Безупречно чистый, идеальный удар.
Тот самый легендарный удар, о котором фехтовальщики говорят, что «рука его не чувствует».
Удар, который бесчисленное множество раз с лёгкостью наносят те немногие избранные, кого по праву называют гениями меча.
— А…
Энкрид был настолько ошеломлён, что на какое-то мгновение даже потерял боевую концентрацию.
В пылу сражения с ним такое случилось впервые.
Вес меча в руке ощущался привычно, отчётливо.
А оставшееся в руке после удара острое, возбуждающее покалывание вызывало почти детский восторг.
— Ха, вот же чёрт возьми…
Это так… здорово!
Он смеялся, стоя по колено в крови, весь забрызганный ею с ног до головы. От переполнявшего его безграничного, пьянящего удовлетворения он просто не мог сдержать рвущийся наружу смех.
— Чёртов псих! — С точки зрения врагов, которым не посчастливилось оказаться на его пути, он, конечно же, был не более чем бешеным, кровожадным ублюдком.
Как бы то ни было, Энкрид снова и снова, бесчисленное множество раз, умирал.
И снова, и снова, до бесконечности, повторял этот проклятый «сегодняшний» день.
В этом нескончаемом, повторяющемся «сегодня» всё то, чему он научился в редких спаррингах и бесчисленных смертельных схватках, медленно, но верно впитывалось в его плоть и кровь, становилось частью его самого.