Торрес умудрялся подмечать малейшие слабости, стоило Энкриду хоть на мгновение ослабить бдительность.
Он читал дыхание и состояние противника так же легко, как дышал сам.
На вопрос, как ему это удаётся, Торрес ответил:
— Просто нужно сразиться с как можно большим количеством разных противников. Это самый быстрый способ стать солдатом высшего ранга и в чём-то философия Пограничной Стражи.
Вряд ли это можно было назвать философией, так что последнее было сказано скорее в шутку. Сказав это, Торрес усмехнулся.
Глядя на колышущуюся рябь реки, Энкрид размышлял: «Они разные».
Так же, как различались учения Рема и Рагны, отличались и спарринг, и слова Торреса. Эльфийка-командир роты тоже была другой. «Все разные».
И у каждого было чему поучиться. Нельзя было упускать ни одной детали.
Он понял, что скрытый клинок Торреса, если разобраться, был простой ловкостью рук, но в зависимости от того, как его применить, он мог стать смертоносным приёмом. И ради этого Энкрид даже отчасти научился обманывать восприятие противника.
Таков был боевой стиль Торреса в реальном бою.
— Мой отец был заядлым игроком и мечтал, чтобы я пошёл по его стопам, вторым поколением шулеров, так сказать.
Это было что-то вроде истории возникновения техники скрытого клинка. Но для Энкрида это звучало как результат выдающегося таланта и неустанных усилий.
— Хочешь, научу?
Это было как раз время перед прибытием лодочника.
— А разве это не секретная техника?
— Если хочешь знать — научу.
Почему он так поступает?
Энкрид не знал. Но он привык не искать причин в изменениях настроения собеседника, а хватать предоставленные возможности.
Он кивнул.
— Ладно. Смотри внимательно. Прячешь вот так, в рукаве…
Затем последовали объяснения: как прятать клинок, как выхватывать его простым разворотом ладони и так далее.
— До чего же ты неуклюжий.
Пальцы Энкрида были настолько неповоротливы, что Торрес не удержался от ворчания. Но теперь он справлялся лучше, чем раньше, потому что знал, как использовать полную концентрацию, когда учился чему-то.
Определённо, он стал в несколько раз лучше, чем прежде.
Будь это прежний Энкрид, тот, что был до того, как научился полной концентрации, он бы, наверное, уже давно сдался? Возможно, Торрес уже давно махнул бы на него рукой.
Вкладывать время в дело, в успехе которого не видишь шансов, — глупо.
— Специальный нож закажешь потом в кузнице, а пока можешь тренироваться с плоским камнем.
Сказав так, Торрес сам подобрал и дал ему плоский камень.
— Ну и бестолковый же ты.
И снова упрёк.
Энкрид пропустил это мимо ушей — он и сам всё знал. Да и не было у него времени переживать из-за таких слов.
— Но упорный, этого не отнять.
Он пробовал снова и снова, пропуская ворчание Торреса мимо ушей, но, разумеется, ничего не получалось. Процесс требовал полной концентрации: расслабить кисть, чтобы камень соскользнул в рукав, а затем резким поворотом запястья — ладонью то вверх, то вниз — вытолкнуть его обратно.
Естественно, это было непросто.
— Были бы хоть тренировочные ножны… — пробормотал Торрес.
Оказалось, для тренировок обычно используются специальные ножны, закрепляемые на внутренней стороне рукава. Он сказал, что ими хорошо пользоваться, пока не набьёшь руку.
— Это адаптация техники, которую среди картёжников называют «пальмированием», — сказал Торрес, наблюдая, как Энкрид отрабатывает приём.
«Пальмирование».
Пожалуй, это была техника, которую можно было использовать только при соблюдении нескольких условий. Лезвие должно было быть короче раскрытой ладони, а скрывать его нужно было в точный момент, так что требовалось время, чтобы попрактиковаться уже в самом удержании.
«Сложно».
В несколько раз сложнее, чем махать мечом. Но всё же лучше, чем привыкать к щиту.
Они как раз закончили очередной изматывающий спарринг и отдыхали, когда появился лодочник. Он пришёл по тракту — маршруту, который регулярно патрулировался, поэтому путь был безопасен даже для одного человека.
— Говорят, в следующем году хижину тут построят. Тогда лодочники или рыбаки, наверное, обоснуются здесь. Хорошо бы, если бы выросла небольшая рыбацкая деревушка.
Лодочник оказался разговорчивым. Энкрид вежливо поддерживал беседу, слушая скрип уключин и глядя на реку.
Пен-Ханил. Жизненная артерия не только для окрестных деревень, но и, в более широком смысле, для близлежащих стран, включая Науриллию.
Вдали на берегу виднелись низкорослые травы и несколько деревьев, а если бросить взгляд в сторону, можно было увидеть низвергающийся между скальными утёсами водопад и несколько хижин, построенных вдоль берега. С этой стороны была галечная тропа, но дальше виднелись луга, которые с приходом весны должны были позеленеть.
— Ох, тут течение медленное и глубина небольшая, но вот такие штуки опасны, — бормоча себе под нос, лодочник изменил направление лодки.
Посреди воды торчал тускло-серый камень. Такая лодчонка, налетев на него, наверняка разлетится в щепки.
Лодка плавно скользила по воде и вскоре достигла другого берега.
— Ну, бывайте, — сказал лодочник и отчалил.
— Может, помоемся перед встречей? Время ещё есть, — предложил Торрес, глядя на солнце над головой.
— Неплохая идея.
Он весь взмок, и остывающий пот начал неприятно пахнуть. Сколько продлится задание — неизвестно, а начинать его, воняя, не хотелось. Есть, спать и мыться при любой возможности — первое правило солдата.
— Тогда приступим.
Торрес первым стащил с себя одежду и вошёл в реку. Вода, переливаясь сине-зелёными оттенками, казалась кристально чистой.
Вскоре и Энкрид, сняв всё снаряжение, шагнул в воду. От ледяного холода по телу пробежали мурашки.
Торрес уставился на него, разинув рот.
— Да ты… что за…
Он осёкся. Его взгляд скользнул ниже пояса Энкрида, и Торрес тут же захлопнул рот. Проследив за его взглядом, Энкрид и сам посмотрел вниз.
Да уж. Было на что посмотреть.
— Вот же чёрт, всё ему досталось, — голос Торреса звучал так, будто он вот-вот расплачется. — Хоть бы лицом не вышел.
— Раз ты так говоришь, мне аж захотелось поблагодарить родителей, которых я в глаза не видел.
— Ты сирота?
— Угу.
То, что он не знал своих родителей, не было здесь чем-то особенным. Большинство тех, кто служил в армии, были такими же.
— Может, это и к лучшему. Всяко лучше папаши, который учит тебя чему-то, лупя по рукам.
— Кто знает.
Энкрид никогда не тосковал по родительской любви. Время, которое можно было потратить на это, он предпочитал тратить на взмахи мечом.
В те времена, когда у него не было ничего, абсолютно ничего, выжить ему помогли лишь мечта о рыцарстве и меч. Разве мир бывает добр к сироте? Конечно, нет. Удивительно, что он вообще выжил. Ему повезло, что в его деревне жили простые и добрые люди.
«Рыцарь».
Он жил только ради этого. Вместо того чтобы тосковать по любви, он мечтал стать рыцарем. Мечтал, чтобы забыть о голоде. Махал палкой, как мечом, чтобы забыть о боли. Поэтому Энкрид не искал любви. Вместо неё он жаждал меча. И именно из этой жажды родилась его мечта. Рыцарь конца войны — вот её начало. Той мечты, что живёт в Энкриде.
В голове мелькнули образы нескольких людей из деревни, которую он с натяжкой мог назвать родной. Они не заменили ему родителей, но, по крайней-мере, и умирать не оставили.
И даже таких людей сметает война — таков этот мир.
«Война пожирает всё».
Значит, нужно её закончить.
А что нужно, чтобы внести в это свой вклад?
«Меч».
Размахивать им снова и снова. Вот и всё.
Другого способа Энкрид не знал. Меч был ему и отцом, и братом, и сестрой. И мечтой, и целью — всем.
Вода забурлила пузырями. Энкрид так глубоко ушёл в свои мысли под водой, что очнулся, лишь когда Торрес толкнул его в плечо.
— Пха! — вырвался он на поверхность, отплёвываясь.
— Пришли, — кивнул Торрес в сторону берега.
Энкрид обернулся. На берегу, уперев руки в бока, стояла рыжая девушка в солдатской форме, а за ней — двое бойцов с короткими дубинами. В своих потрёпанных кожаных доспехах и с дубинками наперевес они больше походили на разбойников. Отказ от толстых гамбезонов явно говорил о ставке на мобильность.
Энкрид машинально оценил их силу, как учил Аудин.
«Хороший баланс рук».
Хоть она и стояла, уперев руки в бока, её кисти были расслаблены. Так стоят те, кто готов в любой момент что-то метнуть. Наверняка она хорошо обращается с метательным оружием. В подтверждение этому на поясе у неё висел метательный топорик. Судя по её подготовке, были и другие навыки. Двое за её спиной, кроме кинжалов на поясе и дубинок в руках, ничем не выделялись.
«Рыжие волосы».
Наконец, Энкрид посмотрел на её лицо. Веснушки, рыжие волосы, невысокий рост. Девушка.
— Неплохо устроились, да? Купаетесь, наслаждаетесь. Прохладно? — с наглой ухмылкой поприветствовала их рыжая.
И в этот момент Энкрид понял, что его шестому чувству ещё есть куда развиваться.
«Я не почувствовал, как они подошли».
Отчасти это было естественно: он не ожидал здесь кого-то встретить и был погружён в свои мысли под водой. Но расслабился ли он? Нет, минимальные меры предосторожности он всё же соблюдал. Оружие было на берегу. Значит, они просто умели хорошо скрывать своё присутствие.
— Вылезать не собираетесь? — спросила рыжеволосая, стоявшая на возвышении.
Торрес вышел первым.
— Так и будешь смотреть?
— А на что там смотреть?
«Вот язва», — подумал Энкрид, выходя из воды. Вода с шумом стекала с его тела.
И разве Торрес удивился только тому, что было у него между ног? Нет.
«Техника Изоляции» полностью преобразила тело Энкрида. Учения Аудина, впечатанные в него за бесчисленные повторения «сегодня», теперь были видны воочию. Рельефные мышцы плеч, упругие бицепсы. Мощная грудь, переходящая в кубики пресса. Раздельные мышцы бёдер. И, наконец, то, что болталось посередине.
— …а вот у него, кажется, есть на что посмотреть.
Наблюдавший за ними Торрес не удержался от завистливого бормотания.
— Кхм, одевайтесь уже, — кашлянув, сказала рыжеволосая.
Они достали из рюкзаков сменную одежду. Пропотевшая, высохнув, покрылась бы коркой соли. Надо будет постирать при случае. Закончив одеваться, Энкрид выпрямился.
— Пин, командир разведывательного взвода.
Рыжеволосая протянула кулак. Торрес шагнул вперёд.
— Торрес, командир взвода Пограничной Стражи.
Они стукнулись кулаками, и Пин протянула кулак Энкриду.
— Энкрид, командир отдельного взвода.
Эльфийка-командир хитро изменила его статус. Нельзя было сделать его обычным командиром, поэтому она вывела его из общей структуры и создала отдельный взвод под своим командованием.
— Отдельный взвод? Что это? В любом случае, приятно познакомиться.
Пин пропустила его кулак мимо и вместо этого ткнула его в живот.
— А пресс хорош.
— У меня тоже пресс неплохой, — пробормотал Торрес так, чтобы все слышали.
— Поговорим по дороге? Если выдвинемся сейчас, доберёмся до лагеря до заката.
Двое бойцов за её спиной, как и ожидалось, оказались её подчинёнными. Обменявшись воинскими приветствиями, отряд из пяти человек двинулся в путь. По дороге Пин наконец-то озвучила детали миссии.
— Вы ведь знаете, куда попали?
— Я слышал, это земли монстров и магических зверей, — ответил Энкрид, вспоминая слова Энри.
Верховья Пен-Ханила — место, где много логовищ. Земли, которых избегают даже лучшие следопыты и охотники.
— А ещё это прямо под носом у Кросс-Гарда, — сухо добавила Пин. — Изначально нашей задачей было получить информацию от «кота». До сих пор так и было.
«Котом» было кодовое имя шпиона. Обе страны держали шпионов в городах друг друга, и Науриллия, и Азпен. Энкрид и сам убивал таких, так что в их существовании не было ничего необычного.
— И вот уже четыре дня, как «кот» не выходит на связь.
Торрес и Энкрид напряглись.
— Пришёл приказ: войти в город и вытащить его. Последнее сообщение от «кот» гласило, что он добыл важную информацию.
Энкрида пронзило острое, как удар тока, предчувствие. По телу пробежали мурашки — сигнал об опасности.
Это…
«Опасно».
Не просто опасно. Смертельно. Он точно умрёт, и не раз. Инстинкт, отточенный бесчисленными «сегодня», кричал об этом. Слова Пин означали, что им придётся проникнуть в Кросс-Гард.
— Ха, дерьмовая миссия, да? Чёрт, я и сама знаю. Но способ есть, хоть и хреновый, — Пин усмехнулась. Это была усмешка обречённости.
Ещё в ловушке мага Энкрид понял: от «сегодня» не сбежать. Не спать всю ночь, забыться сном, бежать без оглядки — результат один. Лишь накопится усталость. Он понял, что от судьбы не уйти. А раз так, оставалось лишь принять её.
Энкрид тоже улыбнулся, но его улыбка была другой. Это была улыбка радости и восторга, полная предвкушения.
Пин, увидев это, дёрнула бровью.
— Из штаба, я смотрю, прислали какого-то психа.
Торрес полусерьёзно кивнул. Он и сам считал Энкрида ненормальным. Сам-то он нервничал, а этот…
Конечно, Энкрид тоже нервничал. Но его отношение к завтрашнему дню было другим.
«Я преодолею».
Преодолеть стену — значит вырасти, и он радовался именно этому. Конечно, он будет бороться. Будет изо всех сил цепляться за жизнь, чтобы не остаться в этом «сегодня» навечно. Это не значит, что ему не было страшно. Просто он смотрел дальше страха.
Плечи идущего Энкрида напряглись. Это была смесь напряжения и предвкушения.