Даже после двух дней беспамятства, Энкрид проспал ещё полдня.
Открыв глаза, он увидел перед собой хлеб и похлёбку. На еду легла длинная тень и тут же исчезла.
Энкрид перевел взгляд на приоткрытый вход в палатку. Похоже, было раннее утро.
Не слышно было ни людских голосов, ни треска факелов — горело их куда меньше, чем раньше, и света в палатку проникало совсем немного.
Все в палатке ещё спали.
Энкрид потянулся за хлебом.
«Рука двигается без проблем».
Он решил, что раз уж рука двигается, то можно и сесть попробовать.
«Ай!»
Боль пронзила его бок. Да так, что заныло в затылке.
«Но всё же, всё не так плохо».
Рем сказал, что кости целы. И сам Энкрид чувствовал то же самое.
Ещё он говорил, что Энкрид потерял сознание из-за сотрясения, но, к счастью, с головой всё было в порядке. Не было ни головокружения, ни проблем со зрением, обонянием или слухом.
Энкрид оторвал кусок хлеба, обмакнул его в остывшую похлёбку и сунул в рот.
«С языком тоже всё в порядке».
Должно быть, он сильно проголодался, потому что даже такая еда показалась ему неплохой. Язык ощутил лёгкую сладость муки. Похлёбка была почти безвкусной, но для пустого желудка она была в самый раз.
Энкрид тщательно пережёвывал каждый кусочек, медленно глотая, будто перед ним было изысканное блюдо из дорогого ресторана.
«Если наесться сразу после того, как очнулся, желудок может не выдержать».
Он знал это по опыту.
Вообще-то, об этом должен был предупредить дежурный по лазарету, но…
…тот парень, которого он видел вчера вечером, выглядел так, будто ему всё до смерти надоело.
Да и вообще, зачем нужен дежурный в лазарете? Разве есть такая должность?
«Блатной, небось».
Иначе с чего бы это здоровому мужику сидеть тут и присматривать за ранеными?
Набив желудок, Энкрид с трудом уселся. Нельзя лежать сразу после приёма пищи: пища плохо переваривается. Раз уж ранен, нужно хорошо есть и отдыхать. А хорошее питание включает в себя и правильное усвоение пищи.
— Фух, — тихо вздохнув, Энкрид уставился на мерцающий огонёк факела у входа в палатку.
Он смотрел на огонь, но мысли его были далеко. Повторяющийся день. "Сегодня", которое он, наконец, преодолел. Энкрид снова и снова прокручивал в голове события того дня. Он вспоминал каждую деталь, словно смотрел фильм.
Сам колющий удар был великолепен. Даже по его собственному мнению, это был безупречный выпад.
«И то, как я довёл бой до этого момента, тоже было неплохо».
Тут помог стиль фехтования Вален. Как и бесчисленные тренировки в течение всех этих повторяющихся дней.
Но это не значит, что он сделал всё идеально.
«Были и огрехи».
Это был результат тщательного анализа каждого своего движения.
Кто-то прошел мимо палатки. Мерцание факела отбрасывало на пол длинную тень проходящего мимо солдата.
В воображении Энкрида эта тень превратилась в "Колющего".
«А что, если бы…»
Что, если бы противник увернулся от его выпада?
Тень уклоняется от удара. И, резко развернувшись, наносит ответный удар. Лезвие с легкостью отсекает голову тени, изображающей Энкрида.
«Тогда бы умер я».
Я считал, что был готов? Чушь!
«Я был слаб».
Если бы противник был чуть умнее, чуть опытнее… Если бы он прожил хотя бы ещё одну битву…
«Нет, хватит».
Это уже перебор. Так можно зайти слишком далеко.
Тень с мечом исчезла, стоило Энкриду перестать о ней думать.
Он решил не слишком переживать о том, что уже произошло.
«Вместо того, чтобы гадать "а что, если бы", лучше подумаю о следующем шаге».
Рем говорил, что нужно уметь вкладывать всю душу в колющий удар. Но нельзя же делать так при каждой атаке.
Нужно обдумать.
Один раз — колющий удар на всю мощь.
А до этого — изматывать противника, выводить его из себя. Когда противник, поддавшись на провокацию, попытается ударить, — контратаковать.
«Я поставил всё на один-единственный удар».
Удар, ценою в жизнь.
Но, правильно ли это? Он знал, что так драться нельзя. Что бы он делал, если бы снова проиграл и "сегодня" началось заново?
«Если бы колющий удар не сработал, мне бы пришлось полагаться на удачу?»
Это неприемлемо. Не на удачу, а на мастерство.
Энкрид считал, что это единственный способ использовать шанс, который ему выпал.
Его размышления не значили, что он погряз в самобичевании. Он просто анализировал свои действия, отделяя правильные решения от ошибок. Как он всегда делал после боя или тренировки.
«Если повезёт выжить в бою, поставив на кон полжизни, считай, что этот бой — твоё сокровище, Энки».
Так говорил ему старый учитель фехтования, обучавший детей в захолустном приморском городке.
Его мастерство было не так уж велико, он вряд ли смог бы прославиться даже в небольшом торговом городе.
Но вот учил он неплохо.
По крайней мере, для Энкрида он был прекрасным учителем.
«Если собираешься до самой смерти зарабатывать на жизнь мечом, то после каждого боя ты должен тщательно анализировать все, чему он тебя научил. Это твой единственный путь к выживанию».
Наверняка, он говорил исходя из собственного опыта.
Ведь он хромал на левую ногу…
…а всё его тело было покрыто шрамами.
Урок, вынесенный ценой неимоверных усилий.
Тот наставник брал за обучение немалые деньги.
Но Энкриду было не жалко этих денег.
Это того стоило.
И сейчас самое время вспомнить его уроки.
«Должен быть другой путь».
Нельзя вкладывать всю душу в каждый удар.
Иначе погибнешь.
Даже Рем так не делает.
Но когда он тренировался с этим безумцем, он чувствовал в каждом его ударе невероятную мощь и жажду крови.
«Как ему это удается?»
Радость от успешного удара была недолгой. Энкрид не позволил себе упиваться победой.
Нет, он был рад.
Он был доволен, что смог преодолеть преграду благодаря своим усилиям.
Но он не остановился на достигнутом. Он устремил свой взор в завтрашний день. В день, которого он не видел, пока не нанёс тот удар.
Он собирался двигаться вперёд, тянясь к солнцу нового дня.
«А что, если вкладывать в удар всю силу, но не всю душу?»
Так он приближался к ответу.
Одними размышлениями многого не достигнешь.
Но это не страшно.
Ведь это ещё не всё отведённое Энкриду время.
Безликий лодочник сказал, что это ещё не конец. Что стены будут появляться снова и снова.
«Он говорил, что всё повторится?»
Значит, нужно снова бросить вызов, поставив на кон свою жизнь.
Сердце забилось чаще от мысли, что этот момент наступит снова. Странное тепло разливалось по его телу, начинаясь где-то в животе.
Энкрид постарался не обращать на него внимания. Сейчас не время для этого.
«Сначала — отдых».
Боль в боку ясно давала понять, что ему нужно отлежаться несколько дней.
«Но как я вообще сюда попал?»
Что обычно происходит с ранеными солдатами? Их лечат в лагере отряда, и там они либо поправляются, либо умирают.
«Если повезёт, тебя будет лечить врач. Или, если тебе улыбнется богиня удачи, можно получить благословение жреца».
Божественное исцеление доступно лишь счастливчикам и тем у кого есть связи.
Конечно, для высшего командования действуют другие правила.
В любом случае, к Энкриду это всё не относилось. Значит, кто-то ему помог.
«Непонятно».
Судя по тому, что у него началась отрыжка, еда уже переварилась.
Энкрид снова улёгся и уснул. Спал он очень крепко.
Ведь раненому нужно хорошо есть и хорошо спать.
А когда он проснулся…
…он увидел перед собой большие круглые глаза.
— Убери свою рожу, — пробормотал Энкрид, не слишком довольный столь близким присутствием. Он поднял руку, чтобы оттолкнуть наглеца, но тот успел отступить прежде, чем рука коснулась его.
— Ты так крепко спал, что я даже не знал, стоит ли тебя будить. Но, надо признать, ты выбрал отличное время, чтобы проснуться.
— Ага, как же, — буркнул Энкрид.
И на том спасибо, что этот тип не решил разбудить его пинком.
— Как думаешь, кто устроил тебя сюда, в медицинскую палатку? — спросил Глазастик, расправив плечи.
«Так вот чья это работа».
Ну да, конечно, кто же ещё, кроме Глазастика или Заксена, мог бы такое провернуть? Среди его подчинённых только эти двое обладали такой хваткой.
— Ради этого пришлось немного потратиться, — добавил Глазастик с видом человека, который совершил великое одолжение. — Так что теперь ты мне должен. Не забудь об этом.
Энкрид не просил его об этой услуге. Но отрицать, что ситуация ему нравилась, он не собирался.
Медицинская палатка была отличным местом чтобы восстановиться. Здесь кормили лучше, чем в обычном лагере, это место находилось в тылу, и, что самое приятное, не нужно было ничего делать. Никаких дежурств, никаких обязанностей.
Если бы не это, он бы сейчас наверняка таскался по лагерю, держась за больной бок, и пытался следить за порядком среди своих подчинённых.
«Интересно, а справятся ли они без меня?»
Но это была абсолютно бессмысленная мысль. Кому, как не самому слабому бойцу отряда "Четыре по четыре", задаваться такими вопросами?
«Хотя, нет, самый слабый — как раз он», — подумал Энкрид, бросив взгляд на Глазастика.
Глазастик был никудышным бойцом. Но это не значило, что он лишён талантов. Каким-то образом он умудрялся увиливать от каждого боя под предлогом выполнения особых поручений.
Его умение выкручиваться поражало.
И в этот раз его находчивость пришлась Энкриду как нельзя кстати.
— Что, мне теперь поклониться в пояс, чтобы отблагодарить тебя?
— Не нужно ничего такого, — отмахнулся Глазастик. — Просто не забудь, что ты мне должен.
«Почему для него так важно, чтобы я не забыл?»
Вслух он просто ответил:
— Хорошо, хорошо.
— Отлично. Тогда я побежал, у меня куча дел.
Энкрид был тронут таким вниманием. Глазастик нашел время навестить его, несмотря на свои "дела".
Но "Глазастик" и Рем были не единственными, кто его навестил.
Заксен, проходя мимо, заглянул в палатку и бросил ему небольшой пузырёк.
— Мажь бок раз в день, боль утихнет. И никому не говори, откуда он у тебя.
— Особенно бойцам моего отряда, я так понимаю?
Заксен пожал плечами и ушел.
Энкрид открыл флакончик размером с два пальца. Внутри была тёмно-зелёная мазь.
«Из каких-то целебных трав, наверное?»
Если это и вправду сделали специально для него, то постарались на славу.
Но, конечно же, это было не так.
Он и раньше видел нечто подобное. Правда, пользоваться не доводилось.
Зачерпнув немного мази кончиком пальца, Энкрид залез рукой под одежду и аккуратно растёр её по боку.
При каждом движении боль пронзала его тело, но…
…по месту, куда он нанес мазь, разлилось приятное тепло, и боль стала отступать.
«Хорошая штука».
Энкрид решил, что будет использовать её экономно. Он плотно закрыл флакончик и спрятал его под кровать.
«А медицинская палатка была так близко к нашему лагерю? Это ведь не то место, куда можно просто заглянуть по пути».
Впрочем, какая разница. Главное, что мазь помогает.
После этого ещё двое из его отряда заглянули в палатку.
— Прости, командир. Ничем не могу тебе помочь, — сказал один из них так, словно на самом деле помочь мог бы, но не захотел.
— Без тебя в отряде полный бардак. Держи, — второй бросил ему надкушенное яблоко и ушёл.
Вот этот-то точно забрёл сюда случайно.
Он вечно где-то блуждал.
Энкрид даже слышал, как он спрашивал у входа в палатку: "Наш командир здесь? А что с ним случилось?".
«Этот тип вообще не знал, что я ранен».
Ну и какой смысл воспитывать подчиненных?
«Хотя, я их и не воспитывал».
Все они, кроме самого Энкрида, были сами по себе. Умели и драться, и отступать.
«Лучше о себе позабочусь».
Отряд без него вряд ли развалится. Всё будет как обычно.
Скорее всего, все прекрасно справятся и без него.
Заботиться о таких мелочах не имело смысла.
Но вот это…
— Эй, ты, ублюдок.
… беспокоило его сейчас гораздо больше.
Его внимание переключилось на нового гостя, появившегося в палатке ближе к обеду.
Медицинская палатка была большой. Если потесниться, в ней поместилось бы больше десяти человек.
Но сейчас в этом большом помещении было только трое пациентов.
Энкрид, раненый в бок.
Командир взвода, присоединившийся сегодня, и сейчас сверлящий Энкрида взглядом.
И блондин, лежавший в углу и бездумно шевеливший пальцами, глядя в потолок.
Заговорил с Энкридом командир взвода.
— У тебя навыки на уровне самого худшего солдата, ты бывший наёмник, и при этом десятник? Ты что, своим людям по очереди жопу подставлял, чтобы добиться такой должности?
«Как же он достал».
Энкриду этот командир взвода был знаком. Он был командиром другого взвода и постоянно цеплялся к нему.
Звали его Бензенс.
Кто дал ему такое имя, Энкрид не знал, но оно ему идеально подходило.
Почему Бензенс его ненавидел? Энкрид не знал.
Он рычал на него с самой первой встречи.
— Еще и в медицинской палатке отлеживаешься. Не жизнь, а малина!
«Да, я тоже так думаю».
Ему действительно повезло. И если бы не этот командир взвода рядом, то всё было бы просто прекрасно.
— Рад снова встретится с Вами, господин командир взвода, — сказал Энкрид.
— Рад?
«Что, сказать ему, что он меня бесит? Только этого он и ждет.».
Энкрид был взрослым человеком.
Он умел носить маску.
— Ну, относительно.
— Относительно?
— Не то, чтобы очень.
— Ах ты, гад!
Бензенс взорвался, гневно закричав. Но нападать не стал.
Точнее сказать, не смог этого сделать. В прошлом бою ему сильно рассекли бедро, так что даже просто подняться сейчас для него было подвигом.
«Разве это не идеальный момент для троллинга?»
Энкрид был взрослым человеком. Он умел носить маску.
И умел доводить до бешенства тех, кто ему не нравился.