После окончания битвы Энкрид выполнял свои обязанности в качестве солдата постоянного гарнизона Бордергарда. Он стоял в карауле и патрулировал город. Всё остальное время он ежедневно посвящал мечу.
Для того, кто видел Энкрида впервые, эта рутина показалась бы до тошноты однообразной. Но для всех окружающих это была спокойная повседневность, на которую никто не обращал особого внимания. Впрочем, даже если бы кто-то и присматривался, Энкриду было бы всё равно. Он погрузился в себя, раз за разом задаваясь одним и тем же вопросом.
«Как мне победить?»
Или: «Как мне лучше владеть мечом?»
Это было время для анализа и переосмысления всего, что у него было. Увидев мастерство рыцаря, он почувствовал, как в нём закипает бешеное желание стать ещё сильнее. Но это не перерастало в нетерпение.
Медленно, шаг за шагом. Двигаться вперёд пусть и неторопливо, но неуклонно — в этом был весь Энкрид.
«Сердце зверя, Чувство клинка, Полная концентрация».
Чтобы двигаться дальше, он использовал в спаррингах всё, чему научился у Рема, Заксена и Рагны. Поначалу он в основном сражался с Ремом, но позже к ним присоединился и Рагна. А затем иногда вклинивался и Заксен.
— Пока у тебя и мозги в мышцы не превратились, я тебя немного проветрю.
— А? Это ты мне сейчас сказал?
Одно неосторожное слово — и между Ремом и Заксеном проскакивала искра, но для Энкрида это было частью мирной повседневности.
Спарринги с Ремом были жёсткими. Они требовали мгновенной импровизации и быстрой оценки ситуации. Нужно было действовать смело и сосредоточенно. Это были моменты, когда тело должно было двигаться раньше, чем разум.
С Рагной было иначе. Его бои были сосредоточены на самом искусстве фехтования. Даже начав с атаки, стоило на миг расслабиться, и ты тут же оказывался в обороне. На протяжении всего спарринга нужно было следить за общим ходом поединка.
Заксен отличался и от них обоих. Он часто использовал обманные манёвры. Он обманывал звуком, движением ног и рук, лёгким подёргиванием плеча. Приходилось следить за каждым его движением. Бой превращался в поединок рефлексов и смекалки.
— Отбросьте лишние мысли. Сосредоточьтесь на настоящем, — говорил Заксен.
Образ рыцаря постепенно стёрся из мыслей Энкрида. Он просто повторял изо дня в день то, что мог делать.
Спустя полмесяца после возвращения в Бордергард состоялась церемония награждения.
— Вот те, кто внёс свой вклад в победу над коварным Азпеном! — объявил командир батальона, раздавая награды.
Самая большая награда досталась Энкриду.
— Награждается за то, что обнаружил и разрушил вражеское колдовство! — громко зачитал адъютант заслуги Энкрида.
«Надо же, не утаили».
Он думал, что командование быстренько присвоит его заслугу себе, но они спокойно её признали. В ряду командиров рот, стоявших рядом с комбатом, особенно выделялась эльфийка с изумрудными глазами. Может, это она что-то сделала? Неизвестно. Да и вряд ли она ответит, если спросить.
— Это наша победа! — снова провозгласил комбат.
Но на этот раз никто не впал в безумие, как в последнюю ночь на поле боя. Солдаты в первых рядах во главе с командирами взводов захлопали.
Когда Энкрид вернулся на своё место, несколько солдат сзади, косясь на него, начали перешёптываться и судачить:
— Колдовство? Это он в одиночку то знамя сломал?
— Наверняка кто-то из его отряда сделал.
— Да не мог он один.
— Так туман был колдовством, и он его развеял? Неужели? Этот командир?
Вполне ожидаемые слова от тех, кто знал прежнего Энкрида. Так он думал. Но не Рем.
— Похоже, здешние ребята соскучились по вкусу моего топора, — безэмоционально произнёс он, но смысл, вложенный в эти слова, был ужасающим. У него и в мирное время было хобби — бить по головам солдат из других подразделений.
— Зачем вообще это нужно? Лучше бы поспали лишний раз, — проворчал Рагна, покосившись назад. Речь комбата, похоже, была для него смертельно скучной.
Энкрид, как командир отряда, попытался его успокоить. Комбат тем временем увлечённо рассказывал о своей роли в битве, о том, что это была его идея отправить разведчиков, и прочую чушь о том, как он с первого взгляда понял, что знамя — это колдовство.
От скуки голоса, поливающие Энкрида грязью за спиной, становились всё громче.
— Этот командир-катастрофа, небось, и в покои комбата тайком пробирается?
— Эй, ты что несёшь, он же не шлюха какая-нибудь.
Сказавший про шлюху сам же громче всех и рассмеялся.
Это он тоже уже слышал. Командир, который выживает, подлизываясь к своим же бойцам. Он не обращал внимания на такие слова, даже когда его навыки были ничтожны. Теперь же он не то что пропускал их мимо ушей — он их даже не слышал. Энкрид снова проигнорировал это.
Но его подчинённые — нет.
— Весело, да? — это был Заксен.
Боец с рыжевато-каштановыми волосами незаметно оказался среди болтунов и по-дружески приобнял их за плечи. Энкрид даже не заметил, как он сдвинулся с места. Солдаты вздрогнули от неожиданности. Заксен низко наклонил голову между ними и что-то прошептал. Из-за этого нельзя было даже прочесть по губам, но после его слов оба солдата замолчали. В качестве бонуса — их побледневшие лица.
Заксен невозмутимо вернулся на своё место.
— Что ты им сказал? — с любопытством спросил Рем. Рагна тоже навострил уши, а Большеглазый и набожный воин незаметно подались в сторону Заксена.
Энкриду было всё равно, что там болтали за спиной, но слова Заксена его тоже заинтересовали.
— Просто дал совет. Жизненный совет.
— Да брось ты, — усмехнулся Рем.
Энкрид этого не видел, да и Большеглазый тоже, но остальные трое заметили. В руках Заксена, лежавших на плечах солдат, были зажаты короткие ножи. Их острия точно упирались в шеи. У кого бы от такого душа не ушла в пятки?
— Тебе тоже нужен совет? — как ни в чём не бывало спросил Заксен у Рема.
Рем, услышав это, усмехнулся. На лбу у него вздулась вена.
— Тихо. Комбат речь толкает, — вовремя вмешался Энкрид.
Несмотря на демонстрацию силы со стороны Заксена, недовольство в адрес Энкрида не утихало. Это была критика, густо замешанная на зависти и ревности.
Изначально — ничем не примечательный человек.
Изначально — тот, кто плёлся в хвосте и барахтался на дне.
Изначально — командир, который выживал лишь благодаря своим подчинённым.
Таково было положение Энкрида. Его статус солдата низшего ранга тоже играл свою роль. И вот такой солдат, говорят, разрушил колдовство. Сам комбат отметил его заслуги, а из королевства прислали награду.
Людей, искренне радовавшихся за него, было меньше, чем тех, кто завидовал ему змеиной завистью. В Науриллии змея издревле считалась символом коварства, ревности и неспособности радоваться чужим успехам. Поэтому о таких случаях говорили, что кто-то проявил «змеиное сердце».
Поведение солдат сейчас было именно таким. Их бесило, что человек, который должен был быть хуже них, добился успеха. Многие солдаты, хоть и были спасены благодаря разрушенному колдовству, не могли этого признать.
— Неужели этот командир...?
Даже если это было не недовольство, а просто обронённая фраза, она отражала всю суть ситуации. Неужели этот командир мог что-то сделать? В этих словах смешались презрение, ревность и зависть.
— Хм, что-то они все разговорились, — заметил Большеглазый, который обычно на такое не обращал внимания.
Речь комбата закончилась.
Кожаный мешочек, который он получил, был увесистым. Если там были не медные монеты, то сумма была приличная. Энкрид решил купить на эти деньги хотя бы один меч.
— Всем разойтись! Время смены караула! — объявил адъютант об окончании скучного мероприятия.
— Сразу сразимся? У тебя караул? — спросил Энкрид у Рема, когда все начали расходиться.
Рем подумал, что этот человек действительно, поистине, невероятно странный.
— А с теми, кто языком чесал, поиграть не думал?
— С ними? Зачем? Будет ли от этого толк?
Командир снова смотрел только на меч. Увидев это, Рем почувствовал, как на сердце стало теплее. Как может человек быть таким последовательным? Разборки с ублюдками, что нагло чесали языками, можно было отложить на потом.
— Давайте. Спарринг.
Рему вдруг вспомнилось, как он впервые увидел Энкрида в Бордергарде.
Тогда он был не просто никудышным, а идиотом, который полагался только на грязные трюки.
А что теперь? В его памяти вспыхнул их спарринг после возвращения в город.
«Откуда у него такая база?»
Он демонстрировал стиль тяжёлого меча, причём такой, будто его обучал мастер из знатной школы. Трудно было поверить, что это тот же самый человек.
— Ты сильно вырос, — бросил Рем и тут же решил поднять планку. Теперь спаррингов в шутку, как раньше, было недостаточно.
Рем воспринял это как должное, но Рагна после спарринга с Энкридом был сильно удивлён.
«Даже если бы я его учил, лучше бы не вышло».
Настолько выросло мастерство командира. И база, и «полная концентрация», о которой он лишь вскользь упомянул, — всё у него получалось. Впрочем, в этом не было ничего странного. «Полная концентрация» была своего рода трансом, в который нужно было себя вогнать. При наличии таланта этому можно было научиться и за день. С ним самим так и было. То, что командир смог это сделать, было удивительно, но…
«Не то чтобы это было невозможно».
Думать, что раз можешь ты, то может и другой, — это образ мыслей гения. Так Рагна объяснил для себя нынешнее состояние Энкрида.
Заксен, сражаясь с заметно прибавившим в силе командиром, чувствовал удовольствие.
«Мне это нравится?»
Что такое меч, что такое копьё, что такое любое оружие, включая кинжал? Всего лишь инструмент для убийства. Всю свою жизнь он относился к оружию как к инструменту. Но почему-то после спарринга с командиром на душе становилось легче. Настолько, что он на время забывал о своей цели. Это было очень странно. Поэтому ему хотелось ещё больше заботиться о командире.
Стоявший в стороне набожный воин, Аудин Пымрэй, пристально смотрел на командира. Его взгляд был проницательнее, чем у других.
«За один день его мастерство так выросло».
Неужели у командира был такой талант к физическому развитию? Тогда его навыки должны были продолжать расти и дальше. Но сейчас снова наступил застой. В обучении и освоении чего-либо всегда бывают периоды застоя. Аудин это знал, но, глядя на командира, он всегда чувствовал какую-то странность.
«Что-то тут неуловимо странное».
Впрочем, вряд ли стоило придавать этому большое значение. А если считать, что на него снизошло божье благословение, то на душе становилось спокойнее. Энкрид был из тех, кто тренировался до изнеможения, так, что дня казалось мало. Если такому человеку не будет даровано благословение, то кому тогда?
Аудин погрузился в эти размышления, толчок которым дал командир. Бог и человек, благословение и проклятие. Он взял всё, что приходило на ум, как тему для глубоких дум.
* * *
— Кажется, неплохой.
Энкрид купил себе меч.
— Не просто неплохой! В нём есть примесь валлерийской стали! — сказал кузнец, и на лбу у него вздулись вены.
— Вот как? — переспросил Энкрид, осматривая лезвие.
Характерного голубоватого отлива валлерийской стали не было. Видя, как он по-экспертному осматривает клинок, кузнец добавил:
— Я сказал, что в нём есть примесь, а не то, что он полностью из валлерийской стали.
— Понятно.
Валлерийская сталь была известна по всему континенту как металл высочайшего качества. Сталь, добываемая в регионе Валлери, была упругой и прочной. Мечи из неё редко получали зазубрины. Один раз заточенный, такой меч становился очень надёжным оружием. А что на поле боя может быть надёжнее крепкого клинка? Поэтому все мечтали об оружии из валлерийской стали. Была ещё имперская сталь, но её не вывозили за пределы империи, так что из доступного валлерийская была лучшей.
— Беру этот.
Когда Энкрид потратил на один меч половину своей награды, пришедший с ним Большеглазый покачал головой.
— Зачем тратить столько крон на меч? Можно же подобрать что-нибудь на поле боя или запросить у снабженцев.
— А если из-за дрянного клинка получишь удар и сдохнешь, не обидно будет?
— …Если так говорить, то мне нечего возразить. И что, теперь сразу пойдёте подавать заявку на повышение?
— Ага.
За последнее время он отточил до совершенства приёмы, усвоенные в бесчисленных спаррингах. Теперь ему хотелось проверить свои силы.
«Как далеко я смогу зайти?»
Сейчас он был на низшем ранге. Он считал, что как минимум на средний ранг он тянет. А высший? А высочайший? А особый?
В Науриллии была введена система рангов для солдат, чтобы поддерживать их боевой дух. Чтобы повысить ранг, нужно было победить солдата рангом выше. Вызовы принимались в любое время. В подразделении даже были специальные люди, которые организовывали такие поединки. Простая, но эффективная система.
— Что ж, тогда пойдёмте.
И организацией таких поединков занимался и Большеглазый. Крайс, он же Большеглазый, брался за любое дело, которое приносило деньги. Поединки за повышение были связаны со ставками, а значит, с деньгами. Начальство знало, что там крутятся кроны, но смотрело на это сквозь пальцы. Некоторые командиры и сами делали ставки.
— Я поставил на вашу победу, командир, — сказал Большеглазый.
Он сказал это не потому, что верил в свою интуицию. Перед этим он хорошенько потряс Рема и услышал:
«Ставь на командира, не прогадаешь».
Это было всё, но Рем не был из тех, кто бросает слова на ветер, поэтому Большеглазый ему поверил.
«Только попробуй проиграть».
Тогда он так просто это не оставит. Конечно, лезть в драку не будет. Крайс прекрасно знал, что если нападёшь на Рема, то и костей не соберёшь.
— Хочешь поединок за повышение? — спросил командир взвода, когда к нему обратились с просьбой. Он кивнул. — Что ж, тебе и правда незачем оставаться на низшем ранге.
После его разрешения и при содействии Большеглазого на центральном плацу начали готовить место для поединка. Собралось несколько зевак. Вообще-то, на такое мероприятие зрители не собирались, но ведь это был тот самый знаменитый командир-катастрофа. Тот, что развеял колдовской туман. Тот самый командир, который, по слухам, выживает, вылизывая задницы своим же подчиненным!
Поэтому зрителей становилось всё больше. Один за другим. Когда собралось больше двадцати человек, Энкрид встал лицом к лицу со своим противником. Это был солдат-наёмник с вьющимися волосами.
— Я на среднем ранге. Говорят, ты сразу на средний ранг подал?
— Так и есть.
— А ты наглец.
После короткого обмена репликами они скрестили мечи. Энкрид принял удар противника сверху.
Дзынь!
Сталь ударилась о сталь, и раздался звон. Энкрид ждал, что противник тут же нанесёт следующий удар. До сих пор всегда было так. И Рем, и Рагна, и Заксен — в каждом спарринге они впивались в любую его брешь. А что было в реальном бою? И тот извращенец, что любил выпады, и Митч Хьюри из Азпена — все они были непростыми противниками. Они не прощали ошибок.
Но его нынешний противник был не таким.
Дзынь! Дзынь!
Последовало ещё несколько ударов. Энкрид нахмурился.
«Он что, издевается?»
Мастерство противника было намного ниже, чем он ожидал. Трудно было понять, всерьёз тот сражается или нет.
— Ха-а! — солдат, утверждавший, что он на среднем ранге, нанёс удар сверху.
Брешей было так много, что Энкрид даже растерялся. Он сделал вид, что блокирует, а сам увернулся и подсёк противнику голень.
Щелчок, взмах, падение.
Правая нога солдата взлетела в сторону, и он рухнул на землю.
— А-а-ак!
Упав, он, видимо, неудачно подвернул руку и, схватившись за запястье, с криком покатился по земле.
Это было неожиданно.
В глазах Энкрида плескалось недоумение.
«Почему он такой слабый?»
Вот что его удивляло.