Перевод: Энди
Рухнув на пол, Субару осознавал, насколько невероятно ему всё-таки «повезло».
Хотя лучшим развитием событий было бы вообще не быть замеченным, тот факт, что его обнаружили знакомые, уже сам по себе был удачей. А то, что этими знакомыми оказалась парочка, с которой он повстречался лишь вчера, — лишнее доказательство того, насколько непредсказуема жизнь.
Не будет преувеличением сказать, что вчерашняя встреча с ними и была тем событием, которое должно было помочь Субару выпутаться из этой ситуации.
— Что ж, из уважения к воле судьбы, давайте всё уладим по-хорошему…
Приняв позу сэйдза, он глубоко поклонился, опёрся на расставленные руки и мягко коснулся макушкой пола. Это была поза полной беззащитности, покорности и бессилия — триада «без-», призванная вызвать у противника абсолютную жалость; древняя японская тактика «ДОГЭДЗА»¹.
¹ Догэдза (土下座) — глубочайший земной поклон, используемый для извинений или униженных просьб.
Придя в себя и сообразив, что ситуация ещё далеко не разрешилась, Субару выбрал этот самый очевидный способ мольбы о прощении.
Были и другие варианты: прорываться силой или прикинуться сумасшедшим и отплясывать, чтобы сбить их с толку, — но и первый, и второй варианты тут же были отброшены, поскольку он ясно представлял себе, как его немедленно разрубают на куски. Он выбрал вариант с наибольшими шансами на выживание и теперь полностью полагался на милосердие своих пленителей.
— ...
Тянулась напряжённая тишина. Плечи Субару, всё ещё пребывавшего в земном поклоне, давил тяжёлый груз. Не в силах больше выносить это давление, он украдкой поднял глаза.
И тут же всё его поле зрения заполнила подошва маленького ботинка, а затем…
— Какой же ты скучный.
— Кха!
Раздался скучающий голос, и в следующую секунду прямой удар ногой пришёлся Субару прямо в лицо.
От удара, в котором, казалось, не было и намёка на сдерживание силы, голова сидящего Субару резко откинулась назад. Он ударился затылком о дверцу шкафа, и перед глазами, затуманенными от боли слезами, всё ещё маячила подошва ботинка, продолжавшая его топтать.
Девушка, хозяйка этого ботинка, не переставая давить ногой на оцепеневшего от удивления парня, произнесла: — Проникнуть в королевский замок… Я-то думала, ты готов ко всему, а ты… такой жалкий. Не желаю слушать твои извинения. Вообще, если собираешься извиняться, не делай того, за что придётся просить прощения.
Осыпая его словами, полными презрения и насмешки, девушка продолжала впиваться острым каблучком в щеку Субару. Застонав от острой боли, он инстинктивно попытался отбросить её ногу, но…
— Не дёргайся, придурок. То, что принцесса сама этим занимается, — это ещё проявление милости. Или ты предпочитаешь мой допрос? Я парень неловкий, так что больно будет по-настоящему.
Огромный меч, бесшумно извлечённый из ножен, был приставлен к горлу Субару, стоило ему только попытаться пошевелиться.
Он затаил дыхание. Перед его глазами однорукий мужчина, совершивший это, что-то устало пробормотал еле слышным голосом.
Широкий клинок больше всего напоминал то, что Субару знал как «сэйрюто»². И этот массивный, широкий меч он держал одной рукой, словно тот ничего не весил.
² 青竜刀 (сэйрюто) — японское название гуань дао, китайского древкового оружия с широким изогнутым клинком.
Разумеется, Субару, безоружный дилетант, не имел ни единого шанса против такого мастерства.
Пока Субару, ошеломлённый профессионализмом, с которым Ал предвосхитил любое его движение, не мог вымолвить и слова, девушка, всё ещё державшая ногу на нём, взглянула на своего спутника: — Эй, Ал. Не смей размахивать этой опасной штуковиной так близко к моей ноге. Если на моей драгоценной коже появится хоть царапина, это будет потеря для всего мира.
— Спокойно, принцесса. Я принципиально не берусь за то, чего не могу сделать. А уж тем более ты, принцесса, — моя благодетельница. Чувствуй себя так, будто взошла на борт сверхпрочного ковчега³.
Сосредоточив всё внимание на перепалке госпожи и слуги, Субару решил, что дёргаться сейчас — неразумно. Впрочем, просто наблюдать за развитием событий тоже не предвещало ничего хорошего. Нужно было где-то найти зацепку, но…
— Ковчег? Но «корыто» ведь потонет… Ты хотел сказать, «как за каменной стеной»⁴? — выдавил из себя Субару, рискуя жизнью, чтобы указать на услышанную им нестыковку.
³ 超強化泥船 (тё:кё:ка доробунэ) — дословно «сверх усиленная грязная лодка/корыто». Ал играет словами, так как «доробунэ» обычно означает ненадёжное средство, но он добавляет «сверх усиленная». «Ковчег» здесь как символ надёжности, хотя изначально имеется в виду игра слов с ненадёжностью.
⁴ スバル「泥船じゃ沈むだろうが……大船に、乗せろ……」 (Доробунэ ведь потонет… Ты хотел сказать, «сесть на большой корабль / чувствовать себя в безопасности»). «Оофунэ ни нору» (大船に乗る) — идиома, означающая «чувствовать себя в полной безопасности», «положиться на кого-то надёжного». Субару поправляет Ала, который использовал «доробунэ» (泥船 — глиняная лодка, ненадёжное судёнышко).
На его слова медленно повернула голову девушка с рыжими волосами. Она прищурила один глаз, явно недовольная тем, что Субару, которого она топтала, осмелился заговорить без её разрешения.
— Ждать моего решения и при этом сметь говорить без моего позволения — какая дерзость. Хорошо же, если тебе настолько не дорога жизнь…
— Минутку, принцесса. Малой, что ты сейчас сказал? — остановил Ал свою госпожу, собиравшуюся вынести жестокий вердикт, наклонившись к Субару. Эта бесцеремонность слуги, похоже, задела её, но Ал, пристально смотревший на Субару, этого не заметил.
Из-под чёрного как смоль шлема, скрывавшего его глаза, Ал пристально вглядывался в Субару.
— Ещё вчера, когда я мельком тебя увидел, у меня возникли такие подозрения… Эй, малой.
Всё ещё придавленный ногой девушки к полу так, что щека была буквально вдавлена, Субару полуприкрытым глазом посмотрел на Ала. По его поведению он понял, что его догадка была не так уж и далека от истины.
Их взгляды встретились. Затаив дыхание, Субару ждал слов Ала. И тогда…
— Если дует ветер…
— А? То… бондарь богатеет?
— Если говорить о планах на следующий год…
— То демоны смеются!
— В ворота, где смеются…
— Приходит счастье!
Резко закончив фразу, Субару продолжал смотреть на Ала.
Выражение его лица под чёрным шлемом было не видно. Но он качнул головой, пожал своим единственным плечом и сказал: — Ясно. Значит, всё-таки так. Ну, я понял.
— Что ещё за «понял»? И мне объясни. Какой смысл в этом вашем непонятном обмене фразами? — недовольно произнесла девушка, оставшаяся в неведении.
Она переводила взгляд с Ала, который выглядел так, будто всё понял, на Субару, на лице которого отразилось схожее с Алом чувство узнавания.
— Неуважение за неуважением… я не настолько великодушна, чтобы прощать такое со смехом. Поэтому отвечай как следует. Что означал этот ваш обмен репликами?
— Если вкратце, то это что-то вроде проверки, из одних ли мы краёв, — тихим голосом ответил Субару, копируя тон её вопроса.
Девушка нахмурилась, не понимая смысла его ответа, но тут же, словно что-то сообразив, прищурилась: — Земляки? Ал?
— Похоже на то.
Ал снова пожал плечами, подтверждая слова своей госпожи.
Затем он убрал свой меч в ножны и снова посмотрел на Субару сверху вниз.
— Появилось тут парочка вопросов к тебе. Как ты на это смотришь?
— Если это допрос, то я был бы не прочь, если бы к нему прилагался кацудон⁵.
— А я больше люблю унадон⁶. Хотя ни того, ни другого здесь днём с огнём не сыщешь, — со смешком в голосе ответил Ал и протянул ему свободную руку.
⁵ Кацудон (カツ丼) — популярное японское блюдо, представляющее собой чашу риса с жареной свиной котлетой в панировке (тонкацу), яйцом и овощами. Часто фигурирует в японских детективных историях как угощение для подозреваемого на допросе.
⁶ Унадон (鰻丼) — японское блюдо, представляющее собой чашу риса с жареным угрём (унаги) в специальном соусе.
Субару крепко пожал её.
— Жизнь, однако, непредсказуемая штука, это точно, — пробормотал он, осознавая, что не только спасся от верной смерти, но и столкнулся с совершенно неожиданным сюрпризом.
— Амнезия? — переспросил Субару ошарашенным голосом, поднявшись с пола раздевалки и получив, по крайней мере, временное право на жизнь.
На его вопрос кивнул человек, в чёрном как смоль шлеме — Ал.
Он неловко почёсывал одной рукой шею под краем шлема и лёгкого доспеха.
— Ну да, так называемая потеря эпизодической памяти. Знания об общих вещах, всякие там специфические названия и прочее — всё это на месте. А вот всё, что связано непосредственно со мной, — как будто вырезали. Классика, да?
— Как-то странно слышать столько заимствованных слов от другого человека… Видимо, я и сам уже порядком пропитался этой исэкайной фэнтезятиной, — с кривой усмешкой ответил Субару на вопрос Ала, ища в нём понимания, и снова ощутил реальность только что подтвердившегося факта. А именно…
— Ты, без сомнения, как и я, был призван из другого мира.
— Ну, если судить по моим собственным знаниям и представлениям, — сказал Ал, пожав плечами. Вероятно, он улыбался.
По сравнению с их предыдущим взаимодействием, его манера общения заметно смягчилась. Чувствовалась та же дружелюбность, что и при их вчерашней встрече, если не большая.
В каком-то смысле это было естественно. Ведь и Субару испытывал к нему сильную симпатию, вызванную общностью их судьбы.
— Я как-то не особо об этом задумывался, но раз уж существую я, то вполне возможно, что есть и другие призванные, такие же, как я. Господин Ал, вы знаете кого-нибудь ещё?
— Давай без «господин», брат. Напрягает. Здесь меня все зовут Алом, так и ты зови. А что касается других земляков… — он поправил шлем, словно ему было трудно говорить, и слегка опустил голову. — Прости, но других я не знаю. Ты первый земляк, которого я встретил. Честно говоря, я уже начал подозревать, что сам сошёл с ума.
Субару удивлённо расширил глаза. На его реакцию Ал усмехнулся: «А чего ты хотел?»
— У меня есть воспоминания о мире, которого здесь нет, но у меня нет воспоминаний о себе самом, обладающем этими воспоминаниями. Думаешь, можно было не заподозрить, что моё внезапно возникшее «я» — это просто набор бредовых идей, порождённых моим же воображением? Воспоминания о другом мире… честно говоря, для меня это было лишь доказательством моего одинокого безумия. Но…
Тон его рассказа был мрачным, но к концу он изменился, словно какая-то пелена спала. Он с силой хлопнул Субару по плечу: — Но появился ты, брат. Благодаря тебе я спасён. Мои воспоминания были настоящими. Я не сумасшедший. Уже одно это… Ах, какое облегчение.
В его голосе, полном облегчения, слышались слёзные нотки, и Субару ощутил всю тяжесть невыносимо одиноких дней, проведённых этим человеком.
У него не было никого, с кем он мог бы разделить свои воспоминания. Субару был в похожей ситуации, но у него, по крайней мере, были собственные воспоминания, которые служили якорем для его памяти о прошлом мире. Только благодаря этим двум составляющим — воспоминаниям о себе и о своём мире — его личность, Нацуки Субару, смогла укрепиться в этом ином мире.
У Ала же этой необходимой опоры не было. В его сознании существовали воспоминания о чужом мире, о котором никто здесь не знал, мире, который даже он сам не ощущал как свой собственный. Он бесконечно тонул в этом огромном океане воспоминаний, которые встречали лишь непонимание окружающих.
Ужаснувшись этой тяжести, Субару спросил дрожащими губами — вопрос, о котором он раньше особо не задумывался, но который теперь, осознав ситуацию, не мог не задать: — Ал… как долго ты уже в этом мире?
Субару провёл в этом мире всего около двадцати дней по реальному времени. Воспоминания о его родном мире были ещё свежи, и всё в этом ином мире казалось ему новым и неизведанным — он всё ещё был новичком в этом исекае.
На его вопрос Ал на некоторое время замолчал, а потом ответил: — Я здесь… точно не скажу, но… думаю, около восемнадцати лет.
— Во…семнадцать?! — Субару был настолько поражён названной цифрой, что даже не смог договорить.
Ал кивнул, подтверждая его удивление.
— Своего настоящего возраста я не помню… но, думаю, мне сейчас где-то под сорок. А призвали меня, наверное, примерно в твоём возрасте? — сказал Ал, потирая подбородок и внимательно осматривая Субару с ног до головы.
Снова осознав всю тяжесть его предыдущих слов, Субару почувствовал, что тем более не может легкомысленно выразить сочувствие по поводу пережитых им мучительных дней.
Ему хотелось о многом спросить и многое сказать. Но мысль о том, что это может причинить Алу ещё больше страданий, не позволяла ему так просто…
— И что дальше? — прервал меланхоличные размышления Субару третий голос, до этого молчавший.
Он обернулся. У стены раздевалки, прислонившись к ней спиной и скрестив руки на груди, стояла девушка с закрытыми глазами. Она нетерпеливо постукивала пальцами по скрещённым рукам.
— Это стоило того, чтобы меня, Ал? Надеюсь, был результат.
— Для меня — более чем. Как это будет для тебя, принцесса, не знаю… но, по крайней мере, я узнал, что мои бредни не были просто бреднями.
— Говоришь это с таким облегчённым видом, что даже злости не вызывает, — сказала она, затем отстранила Ала рукой и встала перед Субару. — А теперь — твоя участь.
Несмотря на её миниатюрный рост, от девушки исходила такая мощная аура, что Субару невольно почувствовал себя подавленным. Это было давление, которого он не ощущал при их вчерашней встрече. Оно невольно заставляло его осознать ту огромную, глубокую пропасть, что лежала между ним и ею.
— Ты тоже осмеливаешься утверждать, подобно Алу, что явился из-за Великого Водопада?
— Великого Водопада?
— Край света. Место ужасного конца. Бушующий поток воды, сметающий всё на своём пути — это и есть Великий Водопад. Говорят, никто не видел, что находится за ним.
Она прикоснулась пальцами к подбородку застывшего Субару, приподнимая его лицо, и продолжила: — Крайне редко появляются такие, кто хвастается, будто пришёл из-за Великого Водопада. В большинстве случаев это просто грубые хвастуны, пытающиеся привлечь к себе внимание толпы… но Ал немного другой.
— Хотелось бы знать, на чём основано такое суждение…
— На интуиции, — одним этим словом девушка отмела робкую попытку Субару возразить.
Сказав это оцепеневшему Субару, она обернулась к стоявшему за её спиной Алу: — Мне достаточно одного шута, чтобы развеять мою скуку. Таково моё решение. Есть возражения, Ал?
— Есть, очень даже есть! Дело в том, принцесса, что, я так думаю, земляков у меня, честно говоря, почти не осталось. Поэтому, если бы вы проявили хоть капельку милосердия, я был бы и рад, и смущён, и даже взволнован.
— Ты смеешь мне указывать?
— Да что вы, что вы, я всего лишь молю о милосердии. Моя прекраснейшая, невероятно перспективная, мудрейшая, восхитительная и добрейшая принцесса наверняка не примет решения, которое меня огорчит.
Девушка молча и бесстрастно выслушала льстивые речи Ала. Затем, не меняя холодного выражения глаз, скучающе посмотрела на Субару, всё ещё ожидавшего её решения.
Её пальцы всё ещё держали его подбородок, и Субару до смерти боялся её следующих слов.
Ал по-человечески был на стороне Субару, но взбалмошный характер самой девушки Субару успел узнать за короткое время их вчерашней встречи. Была ли у неё самой сила, чтобы причинить ему вред, неизвестно, но, по крайней мере, кинжалом и магией она владела точно.
Если придётся, накрою их Шамаком, хоть какой-то отпор дам.
Но эта его отчаянная мысль оказалась напрасной тревогой, когда девушка произнесла тем же скучающим тоном, что и раньше: — Что ж, пусть будет так.
Она убрала пальцы от подбородка Субару, достала из-за пазухи веер и, обмахиваясь им, пересекла раздевалку.
— Изначально это дело не представляло для меня особого интереса. Рубить лишние головы и навлекать на себя недовольство слуги — тоже глупо. Лишние хлопоты, ненужные труды.
— То есть… э-э-э… я прощён? — с внезапным облегчением плечи Субару обмякли.
Ал с кривой усмешкой тут же его осадил: — Ну это было бы слишком удобно, брат. — Затем он крикнул в спину своей госпоже, которая уже собиралась выйти из комнаты: — Эй, принцесса! Я рад, что ты выполнила мою просьбу, но… что на самом деле делать-то будем? Просто так его отпустить нельзя, да?
— Это да-а-а… — согласился Субару.
Хотя непосредственная угроза его жизни, можно сказать, миновала чудом, факт оставался фактом: то, что он натворил, выходило за рамки допустимого.
Ал, похоже, не собирался проявлять снисходительность в этом вопросе. Услышав его слова, девушка остановилась и, с видом крайнего раздражения, обернулась, повернув лишь голову: — Не можешь понять моих намерений, глупец… Ладно, бери его с собой. Если попытается сбежать, можешь отрубить ему голову.
— Это, конечно, хорошо… хотя, действительно ли хорошо? Ведь принцесса сейчас собирается…
— Замолчи, — прервала его девушка, прежде чем Ал успел закончить свою мысль, приняв этот жестокий приказ. — Обсуждать мои действия — непростительная дерзость. Знай своё место, Ал. В этом мире происходит только то, что угодно мне. Поэтому в моих решениях не бывает ошибок. Взять с собой этого шута будет мне на пользу. Так решил мир, сам по себе.
— Самоуверенность принцессы просто восхитительна, когда её слушаешь. Я всё понял, — с одобрением в голосе Ал заявил о своём повиновении. Затем он повернулся к Субару и легонько толкнул его в плечо, выводя из ступора. — Итак, брат, с этого момента ты — пленник. А, и не пытайся сбежать. Очень не хотелось бы, но если придётся — разрублю.
— А как же земляческие узы?
— Взвесив долг и чувства, в нашем бренном мире долг всегда перевешивает. Се ля ви.
Сказав эти слова, проникнутые ощущением бренности бытия, Ал подтолкнул Субару в спину, поторапливая его следовать за ним.
Полностью подчинённый обстоятельствам, Субару мог лишь двигаться вперёд, зажатый между миниатюрной спиной идущей впереди девушки и давлением вооружённого земляка, идущего сзади.
— Не, я понимаю, что сам виноват, так что тут ничего не поделаешь… но вот эта ситуация, она вообще улучшилась или ухудшилась?
— Если бы не я тебя нашла, тебе бы просто отрубили голову, и всё. Если это не улучшение, то что тогда? Ну же, возблагодари меня безмерно.
— Спасён-то я спасён, но… может, это и странно прозвучит из моих уст, но разве вам не нужно выяснить, почему я вообще здесь оказался? Я, по-моему, выгляжу крайне подозрительно и вообще ужасно.
Ему хотелось бы объясниться, но трудно было бы изложить кому-то вразумительную причину своих действий. Это был результат смутного беспокойства, которое не давало ему покоя.
Поэтому его слова были скорее проявлением слабости, попыткой обезопасить себя от вопросов, которых он боялся не услышать. Но девушка, словно прочитав его неглубокие мысли, фыркнула: — О причине я примерно догадываюсь. Поэтому и не спрашиваю. Моё настроение было сносным… и, ах да, ещё вот что.
Она остановилась и обернулась.
Рыжие волосы мелькнули перед его глазами. Субару, не ожидавший резкой остановки, тоже торопливо затормозил. Девушка ткнула пальцем ему прямо в лицо и соблазнительно изогнула губы: — Аблоки.
— А?
— Вчерашние аблоки были не так уж и плохи. Считай, что своей головой ты обязан именно им.
Определив таким образом причину своей перемены настроения, девушка, больше не оборачиваясь, зашагала прочь.
Ошарашенно глядя ей вслед, Субару переваривал услышанные слова и, наконец, сделав шаг вперёд, тихо пробормотал:
— То есть… мою жизнь спас дядька из фруктовой лавки?
Учитывая, что и в замок он смог проникнуть благодаря Кадомону, его участие в столичных событиях Субару достигало каких-то аномальных значений.
Такой вот банальной мыслью он нашёл для себя некое объяснение своего чудесного спасения.
— Слушай, а это нормально? Точно всё в порядке? Я ведь тут явно не к месту, да?
— Не то чтобы не к месту, ты вообще-то незаконно проник сюда. Раз уж принцесса согласна, я тоже промолчу… но смотри, не выкинь чего-нибудь. Активно прикрывать тебя не буду, — бросил Ал, идущий рядом, Субару, который с тревогой озирался по сторонам. Впрочем, если присмотреться, и сам Ал, хоть и старался выглядеть невозмутимым, чувствовал себя не в своей тарелке, выпрямлял осанку и не сводил глаз со своей госпожи, идущей впереди.
Девушка шла впереди — по коридору верхнего этажа центральной башни королевского замка. На неё были устремлены бесчисленные взгляды, но она шествовала с достоинством, подобающим её роскошному наряду и изящной красоте.
Взгляды эти исходили от полностью вооружённых гвардейцев, стоявших шеренгами по обеим сторонам коридора. Сердце Субару, семенившего вслед за девушкой по этому коридору, охраняемому гвардейцами с обнажёнными мечами, колотилось как сумасшедшее.
Ведь изначально он намеревался лишь незаметно разведать обстановку в замке. Как же так вышло, что он оказался в таком людном месте, да ещё и в ситуации, когда его голова могла слететь с плеч от одного неосторожного слова идущего рядом Ала?
Скорей бы этот коридор закончился. Подгоняемый вихрем взглядов солдат и их молчаливым давлением, Субару ускорил шаг и почти догнал девушку.
Вернее, они достигли конца коридора, того места, где и должно было состояться некое действо.
Огромные двери в конце коридора, вдоль которого стоят солдаты…
Двустворчатые двери были такими высокими, что приходилось задирать голову. Они невольно заставляли Субару, ещё находящегося снаружи, представлять себе всё великолепие помещения, скрытого за ними.
Место действия — верхний этаж центральной башни королевского замка столицы. За коридором, охраняемым солдатами… нехорошее предчувствие с недавних пор терзало его, и не отпускало.
Пока Субару пребывал в столь мрачном расположении духа, девушка перед ним обменивалась словами с гигантом, преградившим путь к дверям.
Полностью облачённый в доспехи гигант снял шлем, и его умные глаза оценивающе посмотрели на девушку и на них.
Это был мужчина лет тридцати, с суровым, а не просто мужественным, лицом. Его лицо, словно высеченное из камня, выражало строгость и носило на себе отпечаток бывалого воина.
— Ждали вас, госпожа Присцилла, — произнёс он низким, соответствующим его суровой внешности, голосом и почтительно склонил голову.
На этот вежливый жест девушка надменно кивнула, затем указала рукой на двух своих спутников: — Это моя свита. Один — мой рыцарь, а другой… ответственный за аблоки, скажем так.
— Ч-что? — Субару хотел было возмутиться и потребовать более приличной должности, но, вспомнив о щекотливости ситуации, прикусил язык. Рыцарь, бросив мимолётный взгляд на Субару, который строил гримасы, и не изменившись в лице ни на йоту, посмотрел на девушку: — Ответственный… за аблоки?
— Именно, ответственный за аблоки. Жалкий паяц, чья миссия — доставлять мне красные, кисло-сладкие аблоки. Он безвреден, не находишь?
— Без разрешения господина Миклотова я не могу вас пропустить…
— То, что делаю я, — это выбор самого мира. Твоё поведение — верх непочтительности. Пропускай, Маркос.
Судя по всему, это была её обычная манера выражаться, и рыцарь не стал спорить с надменными словами девушки.
Он молча окинул своими ясными синими глазами Субару, затем Ала, оценивая их… В следующую секунду его ясные синие глаза ярко вспыхнули — и это было не фигуральное выражение, а факт.
Он слегка прикоснулся пальцами к своим глазам.
— Опасной магической энергии или оружия не обнаружено. Господин рыцарь, вы проносите только этот большой меч?
— А, рыцарь — это про меня? Точно-точно, йес-йес. Если какой-нибудь подозрительный черноволосый тип начнёт тут чудить, я его этой вот самой рукой пополам…
— Если вдруг что-то случится, прошу вас защитить вашу госпожу, Присциллу. Обо всём остальном позаботимся мы, Королевская Гвардия.
На его легкомысленную тираду ответили с преувеличенной серьёзностью, и Ал лишь неопределённо промычал «ага-ага», уходя от прямого ответа. Затем огромные двери отворились по команде рыцаря, которого звали Маркос.
— Все уже ждут вас внутри. Прошу поторопиться.
— Заставлять чернь ждать — это тоже моя привилегия. Обратного я бы никогда не потерпела, — высокомерно заявила она с мелочностью, не соответствующей её статусу, и, провожаемая взглядом, вошла в двери. Ал без всяких колебаний последовал за ней, и Субару, собравшись с духом, шагнул внутрь.
Перед его взором раскинулось огромное пространство, пол которого был застелен красным ковром.
Стены, украшенные сверкающей лепниной, и потолок с роскошными люстрами, изливавшими свет даже средь бела дня. По сравнению с размерами помещения, напоминавшего спортивный зал, количество предметов внутри было поразительно мало — просто распродажа пустоты. Впрочем, учитывая предназначение и использование этой комнаты, это было вполне естественно.
В самом центре комнаты, в её дальнем конце, на небольшом возвышении стоял трон.
Тот, кто сидел на этом троне, оказывался на фоне стены, украшенной изображением Дракона, и казалось, будто этот Дракон либо его поддерживает, либо охраняет.
Это, без сомнения, был тронный зал королевского замка. А значит, тот трон — престол Лугуники.
После того как его взгляд в первую очередь приковал к себе трон, Субару со страхом огляделся по сторонам.
Внутри, в отличие от коридора, не было ни одного гвардейца с мечом наготове. Вся Королевская Гвардия осталась снаружи, а количество людей в комнате можно было пересчитать по пальцам рук и ног.
И среди них…
— Субару? — удивлённо посмотрела на него сереброволосая девушка, когда он вошёл в тронный зал через двери.
Она моргнула, словно не веря своим глазам, что видит здесь Субару, и в её аметистовых глазах смешались растерянность и другие эмоции.
Под её изумлённым взглядом сердце Субару заколотилось так сильно, что чуть не выпрыгнуло из груди.
Это было какое-то непонятное давление, превосходившее любое другое, которое он испытывал с тех пор, как проник в этот замок.
С трудом подавив его, Субару опередил её следующую реакцию.
Он приложил руку к голове, прищурил один глаз и высунул язык.
— Извиняйте, я тут!
Тяжёлое, гробовое молчание на некоторое время повисло в тронном зале.