Перевод: Энди
Терезия ван Астрея обрела «Божественную Защиту Святого Меча», когда ей исполнилось двенадцать лет.
Это произошло внезапно, без всяких предзнаменований, и стало событием, которое перевернуло всю её жизнь.
Среди привычной рутины, в самый обычный день, эта сила просто сошла на неё с небес.
— А? Неужели… избрали меня?
Вот с таким примерно чувством Терезия и получила свою Божественную Защиту.
И этот факт она ещё долго будет хранить в тайне.
Дом Астрея — прославленный род мечников, из поколения в поколение порождавший «Святых Меча».
Благодаря подвигу, что много веков назад совершил первый «Святой Меча», Рейд Астрея, меч этого дома стал неотъемлемой частью истории Королевства Лугуника.
Эта традиция передавалась из века в век и дожила до времён Терезии.
Поэтому каждому, кто рождался в доме Астрея, независимо от наличия «Божественной Защиты Святого Меча», была предначертана жизнь, связанная с клинком.
Это касалось и отца Терезии, и её двух старших братьев, и младшего брата. Невзирая на талант к фехтованию или наличие Божественной Защиты, с самого раннего детства приобщаться к мечу было традицией дома Астрея.
И в этой семье, где подобное воспитание считалось нормой, родилась девочка. Как же воспитывали Терезию? Она… жила вдали от всякого оружия.
Разумеется, как и любой рождённой в доме Астрея, ей вручили меч, ведь от этого не были избавлены ни мальчики, ни девочки.
Как и её братья, Терезия тоже проводила дни под строгим надзором, вынужденная размахивать клинком. Проводила-то проводила, но вот только никакого таланта к фехтованию у неё не было и в помине.
А точнее сказать, у неё не было ни малейшего желания даже смотреть в сторону меча.
Как и многим другим девочкам, мечи были Терезии совершенно неинтересны.
Дело было не в том, хорошо она владеет им или плохо. Это было навязанное фехтование, тренировки без души и вызывающее поведение. Когда всё это продолжалось день за днём, неудивительно, что её родители потеряли всякий смысл заставлять её держать клинок.
«Божественная Защита Святого Меча» даруется лишь тому, кто докажет свою ценность и заслужит благосклонность Бога Меча.
Именно так в то время думали об этой Божественной Защите, что из поколения в поколение передавалась только членам дома Астрея, хотя всех её тайн не раскрыли до сих пор.
Считалось, что обрести её можно, лишь проявив искреннее усердие и добившись признания своего таланта.
Девочка, которой неинтересен меч, старшая дочь, которая постоянно отворачивалась от него.
То, что Терезию быстро списали со счетов как возможного «Святого Меча» и позволили ей жить свободно и по-своему, было вполне закономерно.
Хотя Терезия практически силой вырвала себе свободу от тренировок с мечом, у неё на то были свои веские причины.
Конечно, одной из причин её равнодушия к тренировкам было полное отсутствие интереса к титулу «Святого Меча» и непонимание смысла занятий, но главная причина крылась в другом.
Терезия с самого рождения знала о своей врождённой Божественной Защите — «Божественной Защите Бога Смерти».
Раны, нанесённые ею другому человеку, никогда не заживали и вечно кровоточили.
Осознав, что обладает силой, предназначенной исключительно для отнятия чужих жизней, юная Терезия исполнилась ужаса перед последствиями, которые могли породить её собственные руки.
А тренировки с мечом лишь усугубляли этот страх.
Даже во время учебного боя или простой тренировки её неконтролируемая Божественная Защита не выбирала удобного момента. Царапина, которая не заживёт никогда, — это не повод для смеха.
Что уж говорить о ране от меча, которая из-за пустякового несчастного случая могла лишить жизни.
Поэтому, освободившись от тренировок, Терезия втайне вздохнула с облегчением.
Жить, не причиняя вреда другим, на самом деле невероятно сложно, если постоянно об этом думать.
Даже если не пытаться навредить кому-то осознанно и намеренно, несчастный случай или неосторожное действие могут произойти с кем угодно и когда угодно. Кто мог поручиться, что если кто-то порежет палец об осколок уроненной ею тарелки, её Божественная Защита не сработает?
Будучи ещё совсем юной девочкой, Терезия подсознательно избегала общения с людьми.
Если ни к кому не прикасаться, ни к кому не приближаться, то и волноваться о том, что можешь причинить вред, не придётся. Так она, сама того не замечая, стала избегать людей и проводить всё больше времени с цветами.
Обретя свободу от меча, она разбила в саду поместья свой собственный цветник, где с нежностью и заботой выращивала сезонные цветы, превратившись в девочку, что любила за ними ухаживать.
Её братья с отчаянием на лицах размахивали мечами, подвергая себя мучительным тренировкам.
Нельзя сказать, что, глядя на них, она не чувствовала отчуждения или вины. Но она не могла рассказать им о своей Божественной Защите, и единственными её собеседниками оставались цветы, которые она вырастила.
Настанет ли когда-нибудь день, когда даже такая, как я, сможет быть с кем-то вместе?
Свои тревоги, сомнения и переживания она могла доверить лишь цветам, что колыхали лепестками на ветру.
Как и многие другие, Терезия была обычной девочкой, что хотела любить и быть любимой.
Но она предала стремления своих братьев и отца и знала о своей Божественной Защите, что могла ранить и отнимать жизни. Дни, которые она проводила в сомнениях, имела ли она право быть рядом с кем-то, казались бесконечными.
Именно в один из таких дней на Терезию и снизошла благодать Бога Меча.
— А? Неужели… избрали меня?
Это осознание обрушилось на Терезию внезапно.
Оно давило на неё с куда большим диссонансом, чем осознание «Божественной Защиты Бога Смерти».
И это было естественно. Врождённая Божественная Защита была для неё чем-то само собой разумеющимся, как способность видеть или слышать.
Но обретение новой Защиты было всё равно что внезапное появление крыльев. Как можно приветствовать новую, несвойственную тебе функцию, не испытывая ничего, кроме отторжения?
Я не должна брать в руки меч.
Испытывая к своей новой Божественной Защите отвращение и тошноту, Терезия думала именно так.
В памяти всплыли те времена, когда её заставляли махать мечом. Теперь она отчётливо понимала, насколько бесполезным, бессмысленным, бесцельным и ненужным было то, что она делала.
Теперь она инстинктивно понимала наилучший, оптимальный, идеальный, совершенный способ владения мечом.
Она, созданная специально для убийства людей, теперь досконально понимала искусство убивать.
— …!
Это был ужас. Это была безнадёга. Это был конец света.
Время, когда она могла носить маску обычной девочки и притворяться ею, подошло к концу. Она в полной мере осознала, что является жнецом смерти в облике девчонки.
Терезия никому не рассказала об обретённой Божественной Защите.
Она решила навсегда скрыть и «Божественную Защиту Бога Смерти», и «Божественную Защиту Святого Меча», запереть их в своём сердце, чтобы запечатать в себе монстра, созданного для убийств.
Сославшись на плохое самочувствие, она заперлась в своей комнате в поместье.
Забыв даже об уходе за своим цветником, Терезия ушла в свою раковину. Она ничего не делала, кроме как спала, лелея детскую мечту, что когда-нибудь, когда ей станет невмоготу и она поднимет голову, всё это окажется лишь сном.
Но это была всего лишь детская уловка — попытка отвернуться от того, что ей неприятно.
То, что Терезия унаследовала «Божественную Защиту Святого Меча», очень скоро стало явным.
— Братец… Следующая «Святая Меча» — твоя дочь. Она.
Человек, что пришёл в главное поместье дома Астрея — родной дом Терезии и оплот рода «Святых Меча», — и указал на свернувшуюся калачиком на кровати девочку как на следующую «Святую Меча», был её дядя, предыдущий носитель этого титула.
«Божественная Защита Святого Меча» — особая защита, что из поколения в поколение передавалась только в доме Астрея.
Однажды, совершенно внезапно, она переходила от нынешнего «Святого Меча» к следующему. После передачи «Святой Меча» освобождался от своей роли и лишался Божественной Защиты.
И когда действующий Святой Меча терял свою силу, по всему королевству, само собой, начинались поиски нового избранника.
А предыдущий «Святой Меча» мог с первого взгляда узнать, кто стал новым.
Так закончились дни затворничества Терезии.
— Возьми меч, Терезия.
Измождённую, с тусклыми волосами и иссохшей кожей, Терезию вывели в сад.
Босую, в одной ночной рубашке, с сознанием, блуждающим между сном и явью. Несмотря на её состояние, дядя грубо выволок её в сад и силой вложил ей в руку деревянный меч.
Терезия тоненькими пальцами вцепилась в него, снова и снова качая головой в знак протеста.
Но никто не слушал её мольбы. Дядя раз за разом вкладывал ей в руку меч, и когда она, словно смирившись, наконец сжала рукоять, он подтолкнул её в спину, заставляя посмотреть вперёд.
Перед Терезией стоял её старший брат, что был на четыре года её старше.
У него было доброе, приятное лицо, но сейчас на нём застыло смятение. Было очевидно, что он не может осознать происходящее.
Так открыт.
Терезия застыла в ужасе от собственной мысли.
Шок пронзил её сердце, она лишилась дара речи и могла лишь широко раскрытыми глазами смотреть перед собой.
Не обращая внимания на состояние Терезии, дядя низким голосом обратился к её брату.
Он велел ему тоже взять деревянный меч и сразиться с Терезией. Велел ударить сестру этим мечом и доказать свой талант.
— Я не могу! — крикнул старший брат.
Он был добрым братом. Он усердно тренировался с мечом и никогда не сомневался в устоях дома Астрея, но для своей сестры Терезии он был просто добрым братом.
Она боялась прикоснуться к нему, боясь навредить, но ей нравилось, когда он, такой большой, брал её на руки. Он был добрый, очень добрый брат.
— Трус! — прозвучал голос дяди, оскорбляющий брата.
Лицо старшего брата, который так восхищался им, исказилось от боли. Терезия знала, кем восхищались её старший, средний брат и младший, и ради кого они продолжали махать мечом.
Оскорблённый таким человеком, старший брат был глубоко ранен. Её средний и младший брат, которых тоже вывели в сад и заставили смотреть на это, стояли в стороне с такими же страдальческими лицами.
Наконец, на израненном лице старшего брата отразилась мрачная решимость.
Он выпрямился, вкладывая всю свою силу, отточенную годами тренировок, и принял боевую стойку, направив деревянный меч прямо перед собой.
Глядя на дрожащий кончик меча и на острый взгляд брата, Терезия поняла.
Он собирался выбить меч из её рук, стараясь не причинить ей вреда. Об этом говорили его стойка, взгляд и вся аура меча, исходящая от него.
С мастерством брата сделать это с более слабым противником было несложно.
Этого было достаточно, чтобы доказать его талант и отнять у Терезии меч.
— ...
Прозвучала команда дяди, и поединок, которого не желал ни один из его участников, начался.
Старший брат издал боевой клич, и отточенная аура меча пронзила Терезию.
Это была аура, способная сковать противника и подавить его движения. Если бы она просто не подняла меч, выбить его из её рук было бы легко.
Этот поединок с самого начала был ошибкой.
У Терезии не было причин сражаться, а у её брата — причин причинять ей боль. Их интересы совпадали, так что конфликта быть не должно.
Не должно было, но…
— Достаточно.
Высоко подлетевший деревянный меч воткнулся кончиком в землю сада, и прозвучал голос.
Терезия пришла в себя от серьёзного голоса дяди и увидела, что её собственный деревянный меч вытянут вперёд, а его кончик приставлен к горлу её ошеломлённого брата.
Она вспомнила, как отразила удар брата и вырвала у него меч.
Затем она приставила кончик меча к его горлу, демонстрируя разницу в силе, показывая, что может убить его в любой момент.
Старший брат от произошедшего опустился на колени. Глядя на это, Терезия с дрожащими губами обернулась и посмотрела на среднего и младшего брата, на своих родителей, что наблюдали за поединком.
Все они смотрели на результат с ужасом и недоверием.
— Следующая «Святая Меча» — Терезия. Да, сомнений нет.
Только голос дяди, произнёсший это, прозвучал до странности пусто.
— А… а… ах…
Терезия уронила деревянный меч, уставилась на свои руки, а затем этими же руками вцепилась в свои красные волосы. Она рвала их до крови, издавая звериный вой, кричала.
Вопила, обезумев, сожалея до кровавой рвоты, раскаиваясь.
Так Терезия стала «Святой Меча».
Годы, которые её братья посвятили мечу, были безжалостно растоптаны талантом Терезии.
Количество часов, проведённых в тренировках, не имело никакого значения перед лицом подавляющего таланта.
Став «Святой Меча», Терезия видела насквозь все недостатки в фехтовании своих братьев. Она была в ужасе от мысли: Они потратили столько времени и даже не видят таких очевидных изъянов?
В то же время ей было бесконечно жаль братьев, которые, несмотря на столь явную разницу в силе, продолжали усердно заниматься с мечом.
У её старшего брата, среднего брата, младшего брата не было ничего другого, к чему они могли бы испытывать такую же страсть.
Рождённые в доме Астрея, выросшие в семье, чья слава ковалась мечом, они посвятили большую часть своей жизни клинку. Поэтому, даже когда их сестра отобрала у них вершину, к которой они стремились, им не оставалось ничего, кроме как продолжать идти вперёд.
Даже зная, что им никогда не достичь этого уровня.
Какие же они глупые…
Так она думала.
Почему бы им просто не заняться тем, что им нравится? Меч ведь уже не имеет значения.
Раз Терезии это больше не позволено, почему бы им не прожить свою жизнь так, как им хочется?
— Леди Терезия, всё готово. Нам пора отправляться.
Голос окликнул Терезию, которая смотрела из окна своей комнаты на сад, где тренировались её братья.
Она обернулась и увидела девушку своего возраста с коротко подстриженными красивыми золотистыми волосами.
Её звали Кэрол Ремендис — она была из дома Ремендис, семьи выдающихся рыцарей. За своё превосходное владение мечом и близкий возраст её назначили служанкой Терезии.
И действительно, её мастерство как мечницы было превосходным.
Терезия не хотела проводить громких сравнений, но её сила, вероятно, была сравнима с силой её братьев.
Она была серьёзной, полностью поглощённой фехтованием, что, с точки зрения другой девушки, вызывало некоторую тревогу.
— Да, пойдём. Сегодня у нас инструктаж для людей из замка, да?
— Да. Все в замке с нетерпением ждут ваших указаний, леди Терезия. Разумеется, и я тоже.
— Мне кажется, Кэрол, ты и так уже достаточно сильна.
— Что вы, я и в подмётки вам не гожусь, леди Терезия.
Кэрол, словно принижая себя, так оценила свои способности.
Терезия была крайне несогласна с такой оценкой. Ведь она ни разу не держала меч в присутствии Кэрол. Более того…
В последний раз Терезия держала меч в тот день, когда сражалась на деревянных мечах со своим старшим братом.
С тех пор прошло более двух лет, и она даже не прикасалась к клинку.
Тем не менее, обязанности «Святой Меча» никуда не делись.
То, что она «Святая Меча», было фактом, который невозможно было скрыть. Она не могла доставить неприятности всему дому Астрея, поэтому безропотно исполняла эту роль.
— Тот, кто должен видеть, увидит и так поймёт. Даже если я никогда не видела вас в бою, я знаю, что, взяв в руки меч, вы проявите силу, с которой никто не сможет сравниться, госпожа Терезия, — с уверенностью сказала Кэрол.
Терезия горько усмехнулась на её слова.
Вместе с ней Терезия отправлялась исполнять свои обязанности, например, обучать солдат. Хотя обучением это можно было назвать с большой натяжкой.
Она просто ходила и указывала на ошибки тем, кто, взяв в руки оружие, проводил свои обычные тренировки.
Самое ужасное в «Божественной Защите Святого Меча» было то, что она давала полное инстинктивное понимание всего, что связано с боем. И это касалось не только меча. Будь то копье или топор, если речь шла о боевых искусствах, Терезия понимала всё до мелочей.
Стоило ей указать на одну из этих ошибок, как движения солдат преображались до неузнаваемости.
Хотя с точки зрения Терезии их действия всё ещё были полны недостатков, но для тех, у кого не было таланта, даже такие небольшие изменения были огромным шагом вперёд.
Благодарность и уважение, которые ей оказывали, вызывали у Терезии чувство неловкости.
Хочу сбежать.
Сбежать из этого места, где от неё ждут силы, которой она не желала. Сбежать как можно дальше.
Как и в тот день, когда она получила «Божественную Защиту Святого Меча», Терезия вновь ощутила отчаяние от своей судьбы.
Она хотела запереться в своей комнате, уйти в свою раковину и надеяться, что буря судьбы утихнет.
Возможно, это было наказанием за её пассивность и безответственность.
В Королевстве Лугуника вспыхнул крупный конфликт с Альянсом Полулюдей.
Он быстро переплёлся с глубоко укоренившимися в королевстве предрассудками против них и, смешавшись с их многолетними обидами, разгорелся с новой силой.
Так началась величайшая и самая ужасная гражданская война в истории королевства — «Война Полулюдей».
Начавшись на востоке королевства, эта гражданская война с каждым днём становилась всё серьёзнее.
Поначалу считалось, что небольшой отряд полулюдей будет легко подавлен, но королевство недооценило глубину связей между ними, которые были налажены тайно.
Более того, похоже, среди полулюдей нашёлся кто-то, кто послужил связующим звеном для разных племён, ранее не имевших контактов, и пламя войны мгновенно перекинулось на другие регионы.
Вихрь войны разрастался, не прекращаясь, и охватил всё королевство. Когда прошёл год, а никаких результатов достигнуто не было, королевство наконец признало, что столкнулось с беспрецедентной ситуацией.
— «Святой Меча», Терезии ван Астрея, повелеваю. Ожидаем от вас ратных подвигов, подобных тем, что совершают рыцари и солдаты, сражающиеся за подавление гражданской войны.
Высшая знать, бросив в бой невиданные доселе силы и осознав проблему в масштабах всего королевства, не собиралась держать в запасе такое мощное оружие, как «Святой Меча».
Само собой, Терезии было направлено требование принять участие в войне.
Терезия испытала невиданное доселе отчаяние. Она поняла: час пробил.
Это были уже не те дни, когда она могла по своей прихоти не брать в руки меч.
От неё требовалось не делиться знаниями «Святой Меча», а проявить её силу на поле боя.
Не взять меч в руки было невозможно.
Впервые Терезии вручили Драконий Меч Рейд, который из поколения в поколение дозволено было носить только «Святым Меча».
— Но этот меч нельзя обнажить, когда того не требует ситуация. Тебе понадобится другой. Выбери себе подходящий, — посоветовал ей дядя, бывший «Святой Меча».
Он, некогда носивший Драконий Меч на поясе, знал о его своенравности. Следуя совету дяди, Терезия с первого взгляда поняла, какой меч ей подойдёт — длинный меч, которым пользовалась и её служанка Кэрол, — и выбрала его.
На первое сражение Терезию сопровождали и Кэрол, и её дядя, и братья.
Нельзя сказать, что её первый бой был для них праздником.
Но это было событие, которое нельзя было упустить из виду. Это была прекрасная возможность продемонстрировать всему королевству мощь меча дома Астрея.
Независимо от душевного состояния Терезии, окружающие были полны энтузиазма.
Все самонадеянно ожидали победы, полагая, что со «Святой Меча» проиграть невозможно.
От этого бездумного доверия, которым её осыпали, Терезия была в ужасе.
Как и обычно, она не могла ни с кем этим поделиться, заперев всё глубоко в душе. Перед своим первым боем она просто дрожала от страха.
И тогда к ней…
— Боишься, Терезия? — ласково обратился не кто иной, как старший брат.
От этих слов, сказанных добрым братом, Терезия, ожидавшая своего первого боя в шатре, остолбенела.
Она сознательно избегала контактов с братом.
Да и не только со старшим. Она избегала общения и со средним, и с младшим братом, и даже с родителями и дядей.
Она почти два года не разговаривала со своим добрым, любимым братом.
Не зная, что сказать, Терезия могла лишь опустить голову.
Но брат сел рядом с ней, такой жалкой, и тихонько обнял, погладив по голове.
От его ладони, такой же, как и прежде, Терезия была поражена.
— Я понимаю, что ты чувствуешь себя виноватой передо мной и нашими братьями. Я и сам, проиграв тебе так, не остался равнодушен. Но…
Он прервался и слегка улыбнулся.
Это была та самая улыбка, на которую Терезия так часто смотрела снизу вверх.
— Ты моя дорогая сестра. И если тебе не хочется, если тебе страшно… я должен защитить тебя. Ведь я твой старший брат.
— Б… братик…
Слёзы хлынули из её глаз. Нельзя было показывать свою слабость.
Особенно ему, брату, которого она победила. Так она считала, но он сам опроверг её убеждения.
— Проиграв тебе, я был раздосадован, даже думал бросить всё. Но всё-таки… я любил меч. Я благодарен, что родился в этой семье, что у меня есть братья и ты, сестрёнка. Я благодарен мечу.
— ...
— Поэтому я рад, что занимался фехтованием.
Терезия осознала свою глупость. О чём она только думала?
Она смотрела на братьев, которые и после поражения продолжали тренироваться, и считала, что у них нет другого пути, что они ничего другого не знают, что они просто цепляются за меч от безысходности. Она смотрела на них свысока.
Она судила их по своей мерке, думая, что им стоило бы заняться тем, что им нравится.
Она, своим талантом, унизила своего любимого брата, на которого должна была равняться, которым должна была восхищаться.
Кто здесь глупый? Да она сама гораздо глупее. А самый большой глупец — это Бог Меча.
Почему он не даровал свою благосклонность тому, кто так его любит?
Почему он благословил такую, как она, которая постоянно отворачивалась от меча?
Эта благодать должна была снизойти на её брата и таких, как он.
— Тебе не нужно сражаться. Ведь ты… такая добрая, что и мухи не обидишь.
Боясь силы «Божественной Защиты Бога Смерти», она жила так, чтобы никого и ничего не ранить.
Брат понимал это немного по-своему, но он знал о её сущности.
Это было так приятно, что за последние несколько лет её сердце так сильно ещё не трепетало.
Она поддалась слабости. Заплакала, прижавшись к брату, и доверила ему всё.
В том первом бою Терезии её брат погиб, защищая главный лагерь.
Терезия так ни разу и не взмахнула мечом.
Не смогла.
И после этого ещё несколько лет она ни разу не прикасалась к клинку.
Прошло пять лет с начала Войны Полулюдей. Терезии исполнилось девятнадцать.
«Божественная Защита Святого Меча» по-прежнему тихо жила в ней.
Но сама Терезия продолжала упускать возможность использовать эту силу, так и не приняв участия в войне, которая становилась всё хуже. Она просто бездумно проживала свои дни.
Тот первый бой, в котором Терезия не смогла сражаться.
Фронт, ожидавший подвигов от Святой Меча, был полностью разгромлен, и в том бою погиб её старший брат. Терезия была потрясена его смертью и после этого так и не смогла прикоснуться к мечу.
Факт позорного дебюта нынешней «Святой Меча» был полностью скрыт от общественности. Святая Меча была для королевства духовной опорой. Нельзя было допустить, чтобы стало известно, что в своём первом бою она плакала, позволила умереть брату и ушла в свою раковину.
Поэтому позор Терезии был стёрт из хроник, так и не став достоянием общественности.
И пока Терезия, неспособная исполнить свой долг «Святой Меча», сидела в затворничестве, её средний и младший братья, стремясь сражаться достойно имени Астрея, бросились на поле боя и погибли.
Её добрый старший брат, который с сокрушённым видом исполнял любую её просьбу.
Её немного вредный средний брат, который, тем не менее, всегда первым извинялся после ссоры.
Её милый младший брат, пугливый и плаксивый, который всегда ходил за ней по пятам.
Они все погибли, сражаясь вместо Терезии, которая не могла воевать.
— Я слишком многого от тебя требовал. Прости, Терезия.
Её дядя, бывший «Святой Меча», который своим присутствием вдохновлял войска, тоже пал в бою.
Он переходил из одного сражения в другое, сражался, несмотря на раны, и в конце концов погиб героической смертью, прикрывая отступление своих товарищей.
Нельзя сказать, что она не питала к дяде обиды.
Если бы он не проговорился, возможно, никто бы так и не узнал, что Терезия унаследовала «Божественную Защиту Святого Меча». Если бы это не стало известно, её братья, возможно, не проявили бы такой отчаянной решимости в этой войне и не погибли бы.
Так что обида была. Но было и другое чувство.
Дядя, в свою очередь, наверняка лучше всех понимал тяжесть титула «Святого Меча». Будучи предыдущим «Святым Меча», от него, несомненно, требовали того же, что и от Терезии.
Он, вероятно, действовал из лучших побуждений, чтобы имя «Святого Меча» работало на благо и королевства, и Терезии.
Поскольку у него это не получилось, при их последней встрече он сказал те прощальные слова.
И из-за этих слов Терезия больше не могла злиться на него.
Кого же тогда винить? Наверное, только себя.
Себя, слабую, которая, унаследовав титул «Святого Меча», только и делала, что плакала.
— Леди Терезия, вы непременно воспрянете духом. Просто время ещё не пришло.
Кэрол, её служанка, не оставляла Терезию, сломленную чередой смертей братьев и дяди.
Несмотря на то, что она опозорилась в своём первом бою, продолжала по-детски капризничать и упускать возможности, и до сих пор в одиночестве сидела в своей раковине, Кэрол верила в неё.
В последнее время она даже начала выполнять вместо Терезии приказы из королевского замка, подвергая себя опасности.
Но даже зная, что Кэрол идёт на такой риск, Терезия не могла ответить на её чувства.
Она, с избытком одарённая талантом убивать.
Никогда бы не подумала, что настанет день, когда она будет страдать от того, что не может убивать. У неё не было причин сражаться. Она не могла сражаться.
— ...
Как только Кэрол переставала за ней следить, Терезия выходила из особняка и бесцельно бродила по столице.
За пять лет неутихающей войны столица утратила свою былую оживлённость, и в ней воцарилась мрачная атмосфера. Без радостных новостей на лицах людей не появлялось и проблеска света. Терезия, естественно, избегала людных мест, ища уединения.
В последнее время она облюбовала себе заброшенный район на окраине столицы.
С началом войны его развитие было приостановлено. Она шла по едва различимым дорожкам, мимо полуразрушенных зданий, вглубь района.
Там, в глубине, было небольшое открытое пространство, которое и площадью-то не назовёшь. Это место ей нравилось.
Не то чтобы её сердце трепетало. Просто это пустое, заброшенное место, казалось, соответствовало её собственному душевному состоянию, и ей становилось спокойнее.
В до смешного свежем утреннем воздухе Терезия направилась вглубь площади.
Она села на каменные ступени, ведущие в никуда, и заглянула за них. Там, перед ней, расстилалось целое поле жёлтых цветов.
Проникающие сюда солнечные лучи и на удивление плодородная почва.
Воспользовавшись тем, что это было её тайное место, Терезия посеяла здесь семена цветов. У неё не было сил ухаживать за совершенно засохшим цветником в особняке.
Но у неё хватило душевных сил, чтобы, поддавшись минутному порыву, посмотреть на результат своих трудов.
— Я их даже не поливала… а они так выросли.
Цветы сильные.
Пока Терезия смотрела на свою слабость, цветы стремились только к небу, раскрывая свои лепестки и великолепно расцветая.
Когда-то она восхищалась их красотой, а теперь — их силой.
К горлу подступил комок, и она чуть не расплакалась.
Она прижала руку к горящим глазам, отчаянно пытаясь сдержать слёзы.
Именно в этот момент она почувствовала приближение колючей ауры.
— Ох, простите.
Незваный гость с враждебной аурой бесцеремонно вторгся в утреннее святилище Терезии.
Чуть не выдав свои слёзы, Терезия, нарочито бравируя, произнесла эти слова. И посмотрела на того, кто стоял на площади.
Посмотрела — и остолбенела.
Короткие каштановые волосы, правильные, но колючие черты лица. Гибкое, натренированное, стройное тело, от которого исходила обжигающая кожу демоническая аура.
Его явно недружелюбное отношение, безусловно, её удивило.
Но в этот момент Терезию поразило не это.
Он казался ей обнажённым клинком.
Раскалённый, закалённый стальной меч смотрел на неё.
От этой иллюзии сердце Терезии на миг замерло. Она прижала руку к груди, недоумевая, что происходит.
Но она не хотела, чтобы юноша заметил её смятение.
Поэтому, чтобы скрыть его, Терезия заговорила: — Надо же, кто-то приходит сюда в такую рань. В таком месте…
— ...
Какое приветствие.
В ответ на дружелюбное обращение Терезии юноша прищурился и обрушил на неё острую, отточенную ауру меча. Это была не просто угроза, а концентрированная, мощная энергия.
Вероятно, он счёл Терезию помехой и хотел её прогнать.
В тот же миг ей стало неинтересно.
Раз он так настроен, она тоже не будет сдерживаться. Она заставит его пожалеть о своей самоуверенности.
— Что-то случилось? У тебя такое страшное лицо.
Юноша, казалось, был обескуражен.
С этого момента он, видимо, решил, что Терезия — полный профан и в искусстве меча, и в сражениях вообще. И, по сути, он был прав.
У Терезии не было ни боевого опыта, ни многолетних тренировок.
Она была всего лишь дилетанткой, которая, тем не менее, была сильнее всех, если бы вступила в бой.
— Что баба делает в таком месте в такую рань? — грубо, невежливо ответил юноша.
Его голос, который она услышала впервые, был недовольным, но приятным для слуха.
Она снова почувствола, как сердце на миг замерло.
С тех пор встречи Терезии и юноши повторялись.
Похоже, он приходил на ту площадь в определённые выходные дни.
Он, казалось, считал присутствие Терезии помехой, но не пытался её прогнать. Возможно, он решил, что приближаться к ней будет себе дороже.
Терезия приходила на площадь, чтобы посмотреть на поле жёлтых цветов.
Иногда юноша уже был там, иногда первой приходила она. Она сидела на ступеньках, глядя на цветы, а он рядом, размахивая мечом в великолепных ножнах, усердно тренировался. Это стало их негласным ритуалом.
— ...
Она украдкой взглянула на его танец с мечом.
Невольно вырвался вздох восхищения. Это было крайне редко для Терезии — так реагировать на чужое фехтование. Нет, возможно, это было впервые.
Сначала вид юноши с мечом вызывал у неё отвращение.
Это была не его вина, а скорее её собственная проблема. Она сбежала от своей роли «Святого Меча», и даже в своём убежище ей пришлось столкнуться с кем-то, кто владел клинком.
Её уютное убежище, которое она с таким трудом нашла, оказалось под угрозой. Но эта жалкая тревога исчезла в тот день, когда она впервые увидела его танец с мечом.
Фехтование юноши, мягко говоря, не было изысканным.
С точки зрения Терезии, обладающей «Божественной Защитой Святого Меча», в нём было множество очевидных недостатков. Обычно её раздражало огромное количество чужих ошибок, но в его фехтовании, несмотря на все недостатки, была страсть, которая с лихвой их компенсировала.
Её братья тоже, казалось, посвятили себя мечу.
Но даже на их фехтование Терезия не могла смотреть без неприятного чувства.
Почему же она не испытывала того же к мечу этого юноши?
Ответ, вероятно, был до смешного прост.
— Как глупо.
В его мече не было ничего лишнего.
Он вкладывал в меч всё, посвящал ему себя.
Сказать это легко, и Терезия думала, что её братья делали то же самое, но это было совсем не так.
Здесь была страсть человека, у которого не было ничего, кроме меча.
У него был только меч. Он любил только меч. Он был стальным клинком, который не мог любить ничего, кроме меча.
— Как глупо.
Наблюдая за его танцем с мечом, Терезия почувствовала, как горят её щёки.
Она — «Святая Меча». Омытая благосклонностью Бога Меча, вознесённая на вершину мастерства.
А он самозабвенно стремился к тому месту, где стояла она.
Это, конечно, была иллюзия, но ей показалось, что он ищет её.
«Святой Меча» Терезии было известно всё о клинках.
Она видела суть любого меча, будь то сокровище, магический клинок, простая железка или даже Драконий Меч. Она могла свободно владеть любым из них. Не было стали, которая не обнажила бы перед ней свою суть.
Только он.
Только этот стальной клинок был неподвластен ей.
Меч, чьих пределов она, «Святая Меча», не видела.
Наверное, именно поэтому она так интересовалась им.
— Вильгельм Триас.
Она обменялась именами с юношей — Вильгельмом — через три месяца после их знакомства.
Они встречались много раз, но ни разу не спросили имён друг друга.
На самом деле Терезия много раз ждала подходящего момента, но Вильгельм упорно не замечал её желания. Наконец, когда она, потеряв терпение, сама представилась в ходе разговора и настояла, чтобы он сделал то же самое, они наконец узнали имена друг друга.
— До этого я мысленно звал тебя Цветочной Девушкой.
Настоящий грубиян.
Ни капли такта, думает только о себе, уходит, когда ему заблагорассудится, после короткого разговора. Сердце Терезии было в постоянном смятении.
— Ты любишь цветы?
— Нет, я их ненавижу.
Даже когда она показала ему своё заветное цветочное поле, он ответил так.
Он, очевидно, совершенно не умел говорить то, что могло бы порадовать или расположить к себе собеседника.
Несмотря на негодование, она подавляла его, думая: Но именно поэтому он такой, как меч…
Она была безнадёжна.
В то время Терезия ещё не осознавала, что неподвластный ей меч давал ей ощущение, что быть «Святой Меча» — не такое уж и большое дело. И это приносило ей спасение.
— Зачем тебе меч?
С тех пор как они обменялись именами, они стали говорить немного больше.
Обычно они болтали о цветах, о всякой всячине и расходились. Нарушило эту рутину, вероятно, её плохое настроение в тот день.
Она слышала, что ситуация в войне снова ухудшилась и королевство терпит поражение.
Особенно сильными были ячейки полулюдей, которые действовали по всему королевству, устраивая диверсии. Ходили слухи, что среди них была даже замечена «Ведьма», владеющая сверхъестественными силами.
Внезапно её охватила тревога.
Вильгельм уже давно сказал ей, что он солдат королевства. К тому же он был выдающимся мечником. А ещё у него были ужасно кровожадные глаза.
В раздираемом войной королевстве такой солдат был на своём месте, но он не был непобедим. Возможно, когда-нибудь он перестанет приходить на эту площадь.
Эта тревога и заставила Терезию задать такой вопрос.
Вильгельм, весь в поту после тренировки, посмотрел ей прямо в глаза. Он немного подумал, потом пожал плечами, как бы говоря «что за глупый вопрос», и ответил: — Потому что у меня больше ничего нет.
Это был ответ, достойный стального клинка.
И это был именно тот ответ, которого, казалось бы, ждала Терезия.
Но она почувствовала, как тревога и одиночество разрывают её грудь.
— Ты любишь цветы?
— Нет, я их ненавижу.
— Зачем тебе меч?
— Потому что у меня больше ничего нет.
Вскоре этот диалог стал их обязательным ритуалом.
Терезия сама не знала, какого ответа ждёт на свои повторяющиеся вопросы. Радоваться ли тому, что ответ не меняется, или надеяться, что он, стальной клинок, когда-нибудь изменится? Она ничего не понимала.
И, как обычно, Терезия оставляла непонятное непонятым, безответственно пуская всё на самотёк.
Точно так же, как она носила титул «Святой Меча», отправляя своих братьев на смерть, перекладывая свои обязанности на Кэрол и проводя время впустую.
Поэтому перемены всегда настигали её внезапно.
Обычно первой на площадь приходила Терезия.
Раньше визиты Вильгельма были нерегулярными, но теперь она знала его расписание и заранее готовила слова приветствия и темы для разговора.
Она уже начинала осознавать, что слишком полагается на его присутствие.
Разговаривая с Вильгельмом, глядя на него, всего себя посвятившего мечу, Терезия на время забывала о тяжести своего титула «Святой Меча».
Она, «Святая Меча», была прикована к нему, и в то же время его существование, казалось, говорило ей, что быть «Святой Меча» — это ерунда. И это приносило ей спасение.
Она была нечестна даже с самой собой, не зная, хочет она быть «Святой Меча» или нет.
Чувство вины за то, что она бесконечно плавает в этой тёплой ванне нерешительности.
Даже это чувство его присутствие заставляло её забыть.
— Вильгельм.
Почувствовав до боли знакомую ауру, Терезия обернулась.
У входа на площадь стоял юноша-меч.
На её лице невольно появилась улыбка, и она улыбнулась ему.
— ...
Именно в этот момент её эмоции прорвались наружу.
Вильгельм широко раскрыл глаза, его губы задрожали, и он закрыл лицо дрожащими руками. Его бурная реакция поразила Терезию, и она тоже застыла в шоке.
Не понимая, что она сделала не так, Терезия подбежала к нему. Но она не знала, что сказать.
До сих пор Терезия избегала общения с людьми, чтобы никого не ранить.
Поэтому, когда она ранила чьё-то сердце, она не знала, что делать.
Она была в отчаянии. От себя, которая ничего не знала и не пыталась узнать.
От себя, которая ничего не могла сказать Вильгельму, раздавленному на её глазах.
— Вильгельм…
Не зная, что сказать, Терезия протянула руку к Вильгельму. Сколько же времени прошло с тех пор, как она сама прикасалась к кому-то?
Она боялась причинить боль, не могла ни к кому прикоснуться.
Но в этот момент страх того, что он отвернётся от неё, был гораздо сильнее.
Терезия коснулась пальцами его руки, закрывающей лицо. Она почувствовала, как он дрожит, как от него исходит невероятный жар, и поняла.
Меч, сталь, закаляется в невыносимом жару, становясь ещё прочнее.
Вильгельм был клинком, но ещё не совершенным.
И сейчас он был в процессе закалки, преображаясь в жару.
И роль молота, что куёт эту сталь, была уготована ей.
Если он меч, то я, «Святая Меча», должна его понять.
Этого человека, этот меч она хотела понять.
— Ты любишь цветы? — естественно, сорвался с её губ привычный вопрос.
Возможно, посторонний счёл бы это глупым утешением. Но для них двоих этого было достаточно.
— Не то чтобы ненавижу.
И на привычный вопрос последовал непривычный ответ.
Раньше Терезия думала, что, если ответ Вильгельма изменится, она снова испытает разочарование, уныние и страх быть покинутой.
Но ничего подобного не было. Она просто любила его, меняющегося.
Она любила эту сталь, этот клинок, который менялся и становился сильнее.
— Зачем тебе меч?
Значит, и на этот вопрос будет другой ответ.
И, возможно, этот ответ принесёт ей спасение.
— У меня не было другого способа… защитить.
Он ответил, что у него есть только меч.
Да, у этого человека есть только меч.
Именно поэтому он был так хорош.
С тех пор их привычный ритуал больше не был нужен.
Но это не означало, что они перестали разговаривать на площади.
Напротив, если говорить только о разговорах, их стало даже больше.
Вильгельм, который раньше приходил на площадь, чтобы тренироваться, теперь предпочитал беседовать с Терезией.
Они сидели на ступеньках с видом на цветочное поле, и она слушала его немногословные речи. Он был неуклюжим рассказчиком, но слушать его голос было приятно.
— Меня представили к награде, и я стал рыцарем.
То, как он начал разговор в тот день, и его необычайно горящий взгляд…
Терезия, которая с трудом сходилась с людьми и держалась от них на расстоянии, была не настолько глупа, чтобы не понять смысл слов юноши, собравшегося с духом.
Для простолюдина получить рыцарское звание за боевые заслуги было неслыханно.
Несчастной «Святой Меча» было до боли ясно, каких успехов добился «Демон Меча» Вильгельм Триас в этой войне.
И она также понимала, ради чего он, получив рыцарское звание, добивался этого.
— О, поздравляю. Ты на шаг приблизился к своей мечте.
Понимая его истинные намерения, Терезия намеренно ответила равнодушно.
Стоило ей расслабиться, как она бы тут же покраснела. Собрав всю свою волю в кулак, она улыбнулась Вильгельму, который, казалось, был обескуражен.
— Мечте?
— Ты ведь взял меч, чтобы защищать, да? А рыцари — это те, кто защищает.
На ответ Терезии Вильгельм тут же серьёзно кивнул.
Обычно такой упрямый, а иногда такой по-детски прямолинейный.
Хорошо бы, если бы среди тех, кого он хочет защитить, была и я.
Она была почти уверена в этом, но всё равно подстраховывалась. И ненавидела себя за это.
Она думала, что их чувства взаимны, но ничего не предпринимала. Она была такой глупой, такой жалкой, такой безнадёжной. И поэтому снова ошиблась.
Настолько, что ей казалось, будто она ни разу не поступила правильно.
Вильгельм, чей родной город был сожжён, в одиночку бросился на поле боя.
Когда запыхавшаяся Кэрол доложила о неожиданном самовольном поступке «Демона Меча», у Терезии кровь застыла в жилах, и она едва не рухнула на колени.
Она видела, как Кэрол суетится, видя её бледное лицо, но не чувствовала никаких сил. Она понимала, насколько безнадёжна ситуация.
— ...
До слуха Терезии, уставившейся в пол, донёсся чей-то до странности неуместный голос.
Это была не Кэрол. И не кто-то из домашних. Но голос был знакомым, будто принадлежал кому-то, кто всегда был рядом. И тогда Терезия поняла.
Это был смех Бога Меча, издевающегося над ней, пренебрегшей его благосклонностью.
— Надо идти.
Слыша смех Бога Меча, Терезия медленно поднялась.
Насмешки до сих пор отдавались в её черепе. Но она не могла позволить, чтобы Бог Меча продолжал издеваться над ней, и всё бросить.
Она доверилась брату и позволила ему умереть.
Она переложила ответственность на среднего и младшего братьев, на дядю, и они погибли.
Но его она не отдаст.
Этот меч, эта сталь, этот человек — он мой и только мой.
— Кэрол, готовься.
— Леди Терезия? Но ваше самочувствие…
— Готовься.
Кэрол, обеспокоенная состоянием Терезии, после второго приказа выпрямилась. Она тут же засуетилась, быстро готовя всё для Терезии.
Боевое облачение, которое она не надевала с первого боя, и длинный меч, не знавший крови.
— На этот раз я не ошибусь.
Принеся клятву на мече, который она схватила, Терезия поторопила Кэрол и запрыгнула в драконью повозку.
Драконьих повозок, спешащих на помощь Вильгельму, оказалось больше, чем она предполагала. Были там и люди из его отряда, и те, кто, чувствуя себя в долгу, говорил, что он спас им жизнь. Их было много.
Того колючего юноши, который был словно обнажённый клинок, больше не было.
Теперь он стал драгоценным мечом, который своим блеском и остротой привлекал многих.
Фронт у родного города Вильгельма был полностью разгромлен.
Поле боя, наполненное криками, рёвом, запахом крови и гари.
От этой ужасающей картины Терезии стало дурно. Она много раз представляла себя на поле боя. Но реальность с лёгкостью превзошла все её самые страшные фантазии.
Здесь, на поле боя, где царили кровь и смерть, где все ранили и убивали друг друга, решимость ничего не стоила.
— Найти Вильгельма, чего бы это ни стоило!
Это кричал Бордо Зелгеф, командующий элитным отрядом. По его зычному приказу отряд в доспехах, похожих на скалы, пришёл в движение.
— Леди Терезия! Мы…
Она услышала голос Кэрол, просящей указаний, но не обратила на него внимания.
Отряд Бордо столкнулся с вражескими солдатами, разорявшими его родной город. В этой ожесточённой схватке она смутно почувствовала его присутствие.
— Леди Терезия?!
В тот же миг она сорвалась с места.
Ноги несли её через поле боя, где смешались воины, без малейшего колебания. Она знала, куда идти, ещё до того, как посмотрела.
Она бежала по земле, мимо гор трупов, к месту, где слились воедино крики и предсмертные хрипы.
И, достигнув места, где запах крови был особенно сильным, Терезия увидела.
Зелёный получеловек заносил огромный меч над падающим Вильгельмом.
С окровавленным лицом Вильгельм смотрел на этот меч. Его губы шевельнулись. Тихим, слабым голосом он что-то прошептал.
— Не хочу… умирать…
— ...
Всё в порядке.
Всё в порядке, я здесь.
— ...
Она больше ничего не слышала.
Терезия повторяла про себя лишь последние слова Вильгельма.
Она взмахнула длинным мечом, что был в её руке.
Так легко.
Беззвучно, без малейшего сопротивления, голова получеловека была с лёгкостью отрублена.
Она пнула падающее огромное тело с мечом, чтобы оно не задело Вильгельма. В тот же миг со всех сторон на хрупкую фигуру Терезии обрушился шквал враждебности и жажды убийства.
Она видела траекторию каждой атаки. Читала её. Чувствовала кожей.
Уклоняясь, Терезия мечом прочертила по видимым ей странным линиям.
Непонятно откуда появившиеся, в воздухе висели бесчисленные белые линии. Ещё более странным было то, что её инстинкт подсказывал, что нужно лишь провести по ним мечом.
Она чертила и чертила, скользя мечом по белым линиям.
Поднялся вихрь клинка, и тела полулюдей, находившиеся на пути линий, одно за другим разрубались на части.
Она отсекала конечности, рубила головы, пронзала животы, пожиная урожай жизней.
«Божественная Защита Святого Меча» и «Божественная Защита Бога Смерти», наконец получив возможность, взорвались.
Если отрубить запястье, рана не закроется.
Если пронзить живот, кровь не остановится.
Даже неглубокая царапина будет вечно мучить болью.
— ...
Краем глаза она увидела, как поднимают Вильгельма.
Юноша со щитом, а рядом с ним Кэрол. Они, подхватив ошеломлённого парня, пытались покинуть поле боя.
Да, так и нужно.
Быстрее уводите его отсюда.
— Леди Терезия!
Кэрол, увидев, как Терезия орудует мечом, сжала кулон на своей шее. От этого молитвенного жеста она чуть не рассмеялась.
Да, Кэрол, ты была права.
Я и вправду сильнее всех и лучше всех умею убивать.
Пойми я раньше…
— ...
Вильгельм, сопротивляясь, пытался остаться, но юноша отчаянно тащил его.
Вильгельм, весь израненный, не мог сопротивляться, цепляясь за землю.
Его присутствие отдалялось. Она почувствовала облегчение.
Облегчённо взмахивая мечом, она отнимала одну, две, три жизни. Легко, просто.
Рубила, резала, кромсала, заглушая крики и предсмертные хрипы.
Заглушая назойливый голос Бога Меча.
Позволь мне слышать лишь его голос.
Пожалуйста, запечатлей в моей памяти причину, по которой я сражаюсь.
Пожалуйста, дай мне поверить, что мой меч спасёт его…
Битва закончилась.
Цель, ради которой Терезия бросилась на поле боя, была достигнута — Вильгельм выжил.
Однако цель Вильгельма, сражавшегося за защиту своего дома, достигнута не была.
Его родной город был сожжён, дом потерян, и он остался один.
Вильгельм, сражавшийся в гневе, убил более трёхсот врагов.
Для одного мечника в одной битве это было невероятное, немыслимое число.
Но по сравнению с тысячей голов, что сложила Терезия, это было ничто. Её талант был за гранью понимания.
«Святая Меча» — здесь.
Позорный дебют был скрыт, и в историю вошло, что первый бой «Святой Меча» Терезии состоялся именно в тот день.
Хотя само сражение было проиграно, её подавляющая сила была доказана.
Имя Терезии ван Астрея стало известно по всему королевству и сильно подняло боевой дух воинов, продолжавших сражаться.
Это, несомненно, дошло и до ушей того юноши, «Демона Меча».
— Какое унижение.
У них не было назначенной встречи.
Но оба были уверены, что встретятся на той площади.
И так и случилось.
Вильгельм, придя на площадь, бросился на Терезию с мечом.
Она выставила руку и остановила его удар двумя пальцами.
Идеальный угол, идеальная сила — она знала всё.
Вильгельм, чей удар был остановлен, грубо скривил губы и произнёс эти слова, полные страсти, совсем не подходящие для такой встречи.
— Вот как… Ты… смеялась надо мной?
— ...
— Отвечай, Терезия… нет, «Святая Меча»!
Это не так.
Но какой смысл был в этих оправданиях? Никакого.
То, что Терезия в какой-то мере смотрела на фехтование Вильгельма свысока, было правдой. То, что она видела его недостатки, но ничего не говорила, скрывала их, — тоже правда.
Какой смысл был говорить о своих истинных намерениях?
— ...
Она подсекла ноги бросившегося на неё Вильгельма, грубо опрокинув его. Он, разъярённый, снова атаковал, но Терезия уклонялась от всех его атак и контратаковала.
Вскоре бой стал односторонним, и в руках Терезии оказался его старый, видавший виды меч. Меч, на рукояти которого буквально виднелись следы его усилий, пропитанные кровью. Она взмахнула им, проведя по белой линии на туловище Вильгельма.
Плоская сторона меча ударила его по телу, и он, задыхаясь, рухнул на землю.
— Я больше сюда не приду.
Она не могла вынести его взгляда, полного ненависти, жалости и целого вороха негативных эмоций.
Терезия покачала головой и выбрала то, что выбирала уже много раз, — побег.
— С таким лицом… не смей держать меч.
С горечью, уткнувшись лицом в землю, выдавил из себя Вильгельм.
Он верил в красоту и благородство меча больше, чем кто-либо другой. А её сила топтала и унижала всё, во что он верил.
— Я — «Святая Меча». Раньше я не понимала, что это значит, но теперь поняла.
И врождённая «Божественная Защита Бога Смерти».
И дарованная без её желания «Божественная Защита Святого Меча».
Она наконец смогла смириться с тем, для чего они ей даны.
— Причина?
— Держать меч, чтобы защитить кого-то. Думаю, мне это подходит.
Меч нужен, чтобы кого-то защитить.
Если бы она поняла это простое правило раньше…
Даже если бы она поняла, возможно, она не смогла бы выбрать, кого защищать.
Но теперь могла.
Я буду защищать Вильгельма.
Этой силой, этой ненавистной силой убийства, я буду защищать Вильгельма, пока могу.
Защищая его, я защищу свою семью, Кэрол, защищу ещё больше людей, а потом и всё королевство, и стану великой «Святой Меча».
Ведь я самая сильная. «Святая Меча» — сильнейшая.
Даже растоптав его чувства, предав то, во что он верил, я не могу отказаться от того, чтобы быть «Святой Меча».
— Жди… меня, Терезия…
Больше не о чем было говорить.
Она сделала шаг, думая, что это их последняя встреча, но до её спины донёсся его голос.
— ...
Она чуть было не остановилась. Но с отчаянием подавила это чувство.
Но голос Вильгельма всё равно донёсся до неё.
— Я отберу у тебя меч. Мне плевать на данную тебе Защиту и роль… Не смей недооценивать владение мечом… красоту клинка, «Святая Меча»!
— ...
Он сказал, что отберёт.
Смех Бога Меча снова раздался в её черепе.
Насмехаясь над юнцом, осмелившимся на такое безумство.
Насмехаясь над своей любимицей, чьё сердце дрогнуло от такой хрупкой надежды.
На то, чтобы положить конец гражданской войне, ушло ещё два года.
После расставания с Вильгельмом Терезия бросалась в любое сражение.
Она совершала подвиг за подвигом, внося огромный вклад в сокращение сил Альянса Полулюдей.
Альянс, потеряв своих ключевых фигур, пошатнулся
Неудивительно, что они приняли предложение королевства о мире.
Так величайшая гражданская война королевства — «Война Полулюдей» — так же внезапно закончилась, как и началась, в отличие от жестокости, царившей во время неё.
— Закон…чилась?
Она готовилась к следующему бою, и к следующему, к бесконечной войне.
Поэтому внезапное известие о её окончании выбило у Терезии почву из-под ног.
— Да, закончилась. Война окончена. Это ваша заслуга, леди Терезия.
Кэрол, подхватив пошатнувшуюся Терезию, невинно сказала это.
В последнее время Кэрол всё чаще улыбалась, и сейчас она крепко поддерживала растерянную Терезию, нежно поглаживая её по спине.
— Заслуга…
Слова не доходили до неё.
Она просто рубила и кромсала, веря, что в конечном итоге это поможет защитить кого-то.
Веря, что это поможет спасти юношу, который самовольно покинул армию и ушёл куда-то.
Но её неосознанные действия, как и сказала Кэрол, были признаны величайшим вкладом в победу королевства.
В её честь устроили церемонию, и она, в парадном одеянии с церемониальным мечом в руке, до самого конца не могла отделаться от ощущения, будто ходит во сне.
Нет, если уж говорить о сне, то Терезия всё время жила во сне.
С тех пор как она получила «Божественную Защиту Святого Меча» и впервые ощутила присутствие Бога Меча, её сердце всегда находилось во сне, который показывало ей это великое существо.
Так что и это тоже сон. Сон, навеянный любовью Бога Меча, который никогда не кончится.
И если и есть момент, когда можно освободиться от этого сна, то это…
— ...
Возгласы прорезали восторженную толпу на церемонии.
Некто, не обращая внимания на крики стражи, вошёл в зал.
В его руке был обнажённый, ржавый, разваливающийся меч.
Он был одет в грязную коричневую куртку, а его кожа была покрыта грязью. Но прежде чем кто-либо успел нахмуриться, все инстинктивно почувствовали.
Подавляющую демоническую ауру, исходящую от него.
Нет, ауру меча.
— ...
Терезия, видя, как он безмолвно принимает боевую стойку, тоже взяла церемониальный меч и встала напротив.
Король, стоявший на том же помосте, остановил стражу, которая хотела окружить наглеца. Она была благодарна за это. Теперь никто не помешает.
Никто не помешает её встрече с «Демоном Меча».
Сигнала не было.
Но, словно сговорившись, их клинки сошлись одновременно с пронзительным звоном.
Простой кусок стали столкнулся в лоб с настоящим священным мечом, хоть и церемониальным. Вспыхнули искры, удары рассекли воздух, и две тени закружились в танце на помосте.
— ...
Взмахивая мечом, Терезия была в восторге. Её сердце колотилось, пульс учащался.
Она по-прежнему видела белые линии, возникающие в бою. Она видела путь к победе, начертанный Богом Меча, знала, что достаточно провести по этим линиям, чтобы убить.
Но меч «Демона Меча», отточенный лишь упорством и безумной страстью, прорывался сквозь этот путь.
Ржавый клинок рассекал появляющиеся белые линии, будто он их видел.
Он отражал бесчисленные линии, и «Демон Меча» с рёвом прорывался к недосягаемой вершине мастерства.
Её грудь трепетала. Снова и снова, с каждым ударом.
С каждым столкновением клинков, с каждым разрывом белой линии, с каждым пересечением взглядов.
Она влюблялась в «Демона Меча», стоящего перед ней.
Снова, снова и снова «Святая Меча» влюблялась в этого «Демона Меча».
Он был ей дорог, бесконечно дорог. До невозможности дорог.
Этот человек был ей до невозможности дорог.
— …!
Терезия едва сдерживала смех. Что она творит, устроив такой переполох на церемонии, на глазах у всех этих людей?
Её щёки горели. Сердце колотилось. С каждым ударом её любовь росла.
Ей хотелось тут же бросить меч и кинуться к нему в объятия.
Отбирать нечего. Она уже давно, с самой первой встречи, с того момента, как её сердце затрепетало при виде него, всегда была…
— ...
Мысль о том, чтобы снова отвернуться, сбежать в более лёгкое, была пресечена.
Не грозный голос Бога Меча, а взгляд Демона перед ней, всей его сутью отрицающий это.
Он отберёт её своей силой, не прибегая ни к чьей помощи, даже к её собственной.
Своей силой, своей одержимостью, всем, что он посвятил мечу, он отберёт женщину у Бога Меча.
Сколько, сколько времени.
Сколько раз, сотни, тысячи, миллионы, миллиарды раз он думал о ней.
Клинки скрещивались, лезвия сверкали, они бились снова и снова.
И последний удар, нанесённый с рёвом Бога Меча…
— ...
Красно-бурый клинок сломался, и его кончик, вращаясь, отлетел и запрыгал по помосту.
Это был удар «Святой Меча», в который она вложила всю свою душу.
Решающий удар, в котором была вся сила «Святой Меча».
Но…
— Я…
— ...
— Я… победил.
Меч был вырван из рук Терезии.
Она почувствовала, как онемела от удара её ладонь, а за спиной с громким звоном упал клинок. У её белого горла был приставлен кончик сломанного пополам клинка.
Прекрасно украшенная «Святая Меча» проиграла грубо закалённому «Демону Меча».
Это был момент, когда драгоценный меч пал перед куском железа, и иллюзия «Святого Меча» была разрушена.
— У тебя, которая слабее меня, больше нет причин держать меч.
Его голос…
Она вспомнила, как давно не слышала его грубоватого голоса.
И подумать только, что первые слова после такой долгой разлуки будут такими.
— Если не я… то кто…
— Я унаследую причину, по которой тебе нужен меч. А ты стань причиной, по которой он нужен мне.
Причина, по которой ему нужен меч — чтобы защищать.
И он говорит, чтобы она стала этой причиной.
С этими словами он снял капюшон своей куртки.
Грязное, хмурое лицо смотрело на неё, и Терезия покачала головой.
Он пришёл, чтобы говорить красивые слова о том, что отберёт и защитит, но он совершенно не понимал женского сердца.
Меч, что с него взять.
— Жестокий. Все мои старания, вся моя решимость — всё впустую.
— И это я тоже унаследую. А ты забудь, что когда-либо держала меч, и живи беззаботно… да. Выращивай цветы и живи спокойно за моей спиной.
Ах, это было так, так…
— Под защитой твоего меча?
— Да.
— И ты будешь меня защищать?
— Да.
Если он причисляет её к тем, кто ему дорог, и отвечает на её любовь…
Терезия улыбнулась словам «Демона Меча», Вильгельма.
Потом она прикоснулась к мечу у своего горла и шагнула вперёд.
Через клинок она почувствовала два года, что прожил он.
Мысль о том, что всё это время он думал о ней, заставила её сердце запылать.
Невыносимое чувство подступило к горлу, и слёзы наполнили её глаза. Они медленно потекли по её улыбающимся щекам.
— Ты любишь цветы?
— Больше не ненавижу.
— Зачем тебе меч?
— Чтобы защитить тебя.
Терпение лопнуло.
С того момента, как она отпустила меч, голоса Бога Меча больше не было слышно.
Она видела только Вильгельма.
Слышала только Вильгельма.
Существовал только Вильгельм.
Она тихо прижалась к его груди и слегка запрокинула голову.
Вильгельм коснулся губами её губ, и она закрыла глаза. Мягкое, горячее прикосновение наполнило её любовью, и мир Терезии снова перевернулся.
Покраснев, она посмотрела на любимого мужчину перед собой.
Вильгельм молча ждал её слов.
Как это забавно. Это ведь она ждала. Похоже, он этого не понимал, так что ей, как и раньше, пришлось взять инициативу на себя.
— Ты… любишь меня?
— Сама знаешь.
Он ответил грубо и отвернулся.
Она удивлённо моргнула, и в этот момент мир, где были только они двое, наполнился звуками. Оцепенение, сковавшее зрителей, спало, и к ним бросились стражники.
Среди них были и те, кто хорошо знал Вильгельма.
— Ну и ну…
Вильгельм, глядя на них, казалось, вздохнул с облегчением, и Терезия надула щёки.
Что это такое — смотреть в другую сторону, когда она стоит прямо перед ним?
Когда он ещё не сказал ей того, что она должна была услышать?
— Иногда хочется слышать это.
— Ах…
Вильгельм почесал щеку и, словно уходя от ответа, повертел головой. Но в конце концов, словно уступив её взгляду, он вздохнул и внезапно обнял её за тонкую талию.
И, когда она от удивления замерла, он тихо прошептал ей на ухо: — Когда-нибудь, когда будет настроение.
Казалось, ждать этого «настроения» придётся долго.
Но мысль о том, что этот день когда-нибудь наступит, грела ей душу.
Влюблённая женщина слаба. Поэтому она простила своего возлюбленного.
С тех пор много чего произошло.
Взять в мужья Вильгельма, который устроил неслыханное безобразие, сорвав церемонию и похитив главную героиню, оказалось непросто.
Когда Терезия отказалась от титула «Святой Меча», Вильгельм по рекомендации Бордо и других вступил в ряды Королевской Гвардии, что тоже вызвало переполох.
Кэрол, которая клялась служить Терезии всю жизнь, влюбилась в боевого товарища Вильгельма, и их споры о свадьбе тоже наделали шума.
Бордо, совершивший на поле боя слишком много подвигов, получил место в важном государственном совете, что опять-таки вызвало переполох.
Много, очень много всего произошло, и это были счастливые дни.
— Я люблю тебя, Вильгельм. А ты?
— ...
Он так ни разу и не произнёс этих слов. Но вместо слов он показывал это своими действиями.
И обмануть так можно было только добрую женщину или ту, что по уши влюблена, — а Терезия была и той, и другой, поэтому позволяла себя обманывать.
Супружеская жизнь протекала мирно и беззаботно.
Вильгельм, как и обещал, после той церемонии ни разу не позволил ей взять в руки меч. Да и Терезия не испытывала к нему никакой привязанности. Голоса Бога Меча она давно не слышала.
Но иногда «Божественная Защита Святого Меча» всё же давала о себе знать.
Например, когда она готовила и брала в руки нож, она инстинктивно понимала идеальный угол атаки. Правда, мастерство нарезки помогало лишь на этапе подготовки, и, осваивая дальнейшие этапы готовки, она всё чаще думала, что быть домохозяйкой гораздо тяжелее, чем быть мечником.
— Ах.
Именно в это время она научилась контролировать свою «Божественную Защиту Бога Смерти». Она случайно порезала палец скорлупой во время готовки.
Любая рана, нанесённая самой себе, подпадала под действие Божественной Защиты. Она побледнела, увидев кровь на своей руке, и в панике попыталась её остановить, но кровь тут же остановилась сама.
Неужели всё было так просто?
Принять свою Божественную Защиту и научиться её контролировать.
Она, носившая такой громкий титул, как «Святая Меча», на самом деле была всего лишь девчонкой, которая даже не знала, чем владеет.
И снова мысль: Пойми я раньше… — пронеслась в её голове, когда она думала о своих братьях.
— Терезия.
— М-м-м.
В такие моменты, словно почуяв, всегда возвращался Вильгельм. Он срывал с Терезии, пытавшейся скрыть свои мысли, её слабую оболочку и грубо вторгался внутрь.
И это её спасало.
— Ты… любишь меня?
— ...
Только на этот вопрос он упорно не отвечал.
И потом, снова, много чего произошло.
Действительно, много.
Их сын, Хейнкель.
Женщина, которую Хейнкель взял в жёны, и их сын, первый внук Терезии и Вильгельма, — Райнхард.
Никто не был виноват.
Ни Хейнкель, прямой, трудолюбивый, который больше всех стремился быть верным мечу, их гордость.
Ни его жена, поражённая болезнью «Спящей Красавицы», которая лишила Хейнкеля возможности оправдаться и оставила маленького Райнхарда одного.
Ни Райнхард, с первого взгляда одарённый поразительным талантом, на которого в столь юном возрасте свалилась непосильная судьба.
Никто не был виноват.
Поэтому, как обычно, виновата была она.
Хейнкель сломался, его жена погрузилась в сон, а Райнхард старался заслужить любовь таких родителей.
И самой глупой, самой безнадёжной была она, которая первой это заметила, но ничего не сделала.
— Битва с Белым Китом… Великая Экспедиция. Я туда…
К дрожащему голосу её сына, предложенному для лишь формального участия в этой важной миссии, добавился её собственный, и Терезия в тишине приняла одно решение.
Длинный меч, которым она когда-то пользовалась, всё это время хранился у Кэрол и был в том же состоянии, что и прежде.
— Я против! О чём ты думаешь?!
Как и ожидалось, Вильгельм был против решения Терезии.
Его острый, волевой взгляд пронзил её.
Его волосы поседели, голос утратил былую молодость, но суть Вильгельма не изменилась.
Его стать, его страсть, его неуклюжесть — всё осталось таким же, каким она его полюбила и продолжала любить.
— Я уже решила.
— Сама!? Кто тебе такое… неужели…
Видя упрямство Терезии, Вильгельм догадался, кто был инициатором.
Его лицо покраснело от гнева, и сдержанная аура меча вырвалась наружу.
— Этот идиот! Стыд и позор!
— Ни ты, ни я не имеем права так говорить.
— ...
Вильгельм тоже сожалел о том, что произошло с их сыном. Гнев на его лице угас, и он закусил губу.
Он по-прежнему был вспыльчивым, но повзрослел настолько, что научился сдерживать свою горячность и сохранять самообладание.
— Я тоже пойду на эту миссию…
— У тебя свои обязанности. Ты ведь знаешь это, Вильгельм. Не мог же ты забыть о горе лорда Форда.
— ...
Дочь младшего брата короля, Форда, была похищена кем-то, кто проник в королевский замок. Как командир Королевской Гвардии, Вильгельм был обязан немедленно вернуть её.
«Демон Меча» не мог участвовать в Великой Экспедиции.
Вместо него требовалось участие Терезии, которая всё ещё носила «Божественную Защиту Святого Меча».
Отказаться было невозможно. Её спокойная жизнь без меча была основана на капризе.
Она больше не могла этим злоупотреблять.
— Терезия, это…
— Вильгельм.
Она окликнула мужа, который всё ещё пытался её отговорить. Увидев, как он замер, она улыбнулась и задала вопрос.
Вопрос, который она не задавала уже очень давно.
— Ты… любишь меня?
— Ч…!
Смятение — она увидела в его глазах те же эмоции, что и прежде.
Улыбаясь, Терезия нанесла удар ребром ладони по плечу Вильгельма. Удар, рассекающий воздух, рассёк и кожу.
Вильгельм, беззащитный перед своей женой, не смог среагировать на неожиданную атаку, и из раны на его плече хлынула кровь.
— Терезия… что ты?
На неглубокой ране на его плече действовала «Божественная Защита Бога Смерти». Рана была неглубокой, но кровь продолжала течь. Пока Терезия рядом, пока они не расстанутся.
— Терезия?
Она тихо прижалась к его груди.
Чувствуя силу его рук, она поцеловала рану на его плече.
Кровь окрасила её губы в алый цвет, и она впервые попробовала кровь своего мужа.
— Теперь ты не сможешь пойти за мной. Эта рана не заживёт, пока я рядом.
— И ради этого ты сделала такую глупость… Имей в виду, я пойду за тобой, даже если кровь не остановится.
— Тогда в этом не будет смысла.
Тихо рассмеявшись, Терезия отстранилась.
И, указывая на рану на плече Вильгельма, сказала: — Я оставлю эту рану так. Чтобы ты не пошёл за мной. Когда мы оба закончим свои дела, я её закрою.
— ...
— Всё будет хорошо, ты за кого меня принимаешь? Я сильнейший мечник в этом мире. После тебя, конечно.
— В сорок с лишним лет тягаться с молодёжью…
— Не говори лишнего.
Она резко пресекла его попытку сказать грубость.
Надо же, прожили вместе более двадцати лет, а он всё такой же.
Сталь не изменилась. Поэтому…
— Я люблю тебя, Вильгельм.
— ...
— Да, так и надо. Ответ получу в следующий раз.
— В следующий раз?
Терезия кивнула в ответ на его вопросительный взгляд.
И, поклявшись на ране мужа, что они снова встретятся…
— Когда я вернусь, скажи мне слова, которые я не услышала в тот день.
Память… проваливается.
Зрение застилает пелена, словно я в песчаной буре, звуки вокруг приглушены и неразборчивы.
— …!
Чьи-то крики, вопли, вопли отчаяния.
Перед глазами всё зелёное — нет, это земля. Цвет травы. Оглядевшись, я вижу, что мир полностью окутан густым туманом, в котором не разглядеть и на десять метров вперёд.
Армия разгромлена, отряды уничтожены.
В густом тумане царит хаос, и непонятно, в какую сторону бежать.
Лишь смутное, гнетущее чувство исходит из-за тумана. Поэтому все кричат, чтобы бежали в противоположную сторону.
— ...
Я не могу вспомнить, что произошло.
Битва была ожесточённой, но, казалось, мы одерживали верх, и я чувствовала, что моя сила, хоть и ослабевшая, ещё может пригодиться…
— …?
Додумав до этого, я замечаю странное чувство.
Смотрю на свои ладони. Что-то не так.
С руками, ногами, глазами всё в порядке.
Но какое-то чувство, будто я лишилась крыльев…
— Божественная Защита…
Я поняла.
Я больше не чувствую «Божественную Защиту Святого Меча». И присутствие Бога Меча, который был рядом, даже когда я отвернулась от клинка, тоже исчезло.
И его насмешек тоже нет.
— Райнхард!
В тот же миг я инстинктивно поняла, к кому перешла моя утраченная Божественная Защита.
Было ли это то же самое чувство, что и у моего дяди, когда он понял, что я стала его преемницей? Или, может, я просто знала о безграничном таланте Райнхарда.
В любом случае, я не сомневалась, что следующим «Святым Меча» станет он.
Возможно, это чувство было предательством по отношению к моему сыну, Хейнкелю, но времени, чтобы кто-то осудил меня за это, или времени, чтобы быть осуждённой, уже не оставалось.
— Что отважная дама делает в таком месте совсем одна? — раздался нежный, неуместный девичий голос.
Обернувшись, я увидела в густом тумане маленькую тень.
Белое одеяние, платиновые волосы.
Взгляд, полный дружелюбия, сострадания, безграничной любви к незнакомцу, сочувствия и доброжелательности — до отвращения неуместная любовь.
— ...
— Я тебе не понравилась?
Взяв меч, я бросилась вперёд.
В обычное время я, возможно, забеспокоилась бы о ней. Но это был мир смерти, окутанный туманом Белого Кита.
Появление здесь девушки было более чем странным.
Даже без «Божественной Защиты Святого Меча» моё тело сохранило остатки былого мастерства. Я нанесла удар со всей силой, на которую была способна, и мой клинок должен был разрубить её маленькое тело на части…
— Я хочу… понять тебя.
Голос девушки коснулся моего слуха, и сознание погасло.
Резко, со щелчком.
Сознание проваливалось в темноту.
Словно связанную по рукам и ногам, меня погружали в бездонную тёплую воду, и моё тело медленно тонуло.
Будущее внука, сердце сына, невеста, связывающая их, — заботы пронеслись в моей голове.
И, наконец…
— Вильгельм…
Я позвала любимого мужчину по имени, и сознание полностью погрузилось во тьму.
И…
— Какое жалкое лицо…
Медленно открыв глаза, я увидела перед собой искажённое лицо.
Волосы совсем седые, на лице прибавилось морщин, но он всё равно красив. Ничего не поделаешь.
Я не могла ошибиться.
Это лицо моего мужа. Хотя, похоже, с нашей последней встречи прошло немало времени.
— ...
Я глубоко вздохнула.
Рядом я чувствовала присутствие ещё двоих — Хейнкеля и, наверное, Райнхарда.
Трое мужчин дома Астрея собрались вместе, чтобы встретить или проводить меня.
Они все были такими добрыми.
— Терезия, я… — проговорил Вильгельм с морщинистым лицом, задыхаясь.
Стыдно так вести себя перед сыном и внуком.
Куда делось его достоинство, его стать? Хотя, если подумать, он всегда был склонен к таким проявлениям слабости.
— Послушай, Вильгельм…
Мой голос был хриплым, но до странности молодым.
Будто не мой, но нет, определённо мой, хотя я должна была быть уже старушкой.
Стыдно. Голос, как в те дни, когда я впервые влюбилась.
— ...
При воспоминании о тех днях, когда я впервые влюбилась, стало щекотно.
Времени осталось совсем мало, а мы тратили его, просто глядя друг на друга.
Но и это хорошо.
Всё, что я должна была сказать, я сказала. Вильгельм, я уверена, это понял.
Поэтому время, возможность и слова нужны ему.
А мне остаётся лишь тихо ждать этих слов.
Он заставляет ждать, но всегда оправдывает ожидания. Такой уж он человек, Вильгельм Триас.
Такой уж он, мой муж, Вильгельм ван Астрея.
— Мне… мне нужно сказать тебе кое-что…
— ...
— Я… я не умею говорить… не могу толком выразить свои мысли, и тебе со мной было тяжело… поэтому за все эти двадцать с лишним лет я ни разу тебе…
— ...
— Двадцать лет, возможно, ты чувствовала себя неуверенно. Но я…
— Дурак.
Слушая, как он неуклюже пытается подобрать слова, я не выдержала.
Я рассмеялась. Что он такое говорит, этот человек.
— Ты… правда не замечал?
Я протянула руку к его щеке, которая вот-вот должна была исказиться от слёз, к его лицу, которое отчаянно пыталось вырвать сердце наружу.
Моё тело было ужасно тяжёлым. Сил почти не осталось, но я вложила всю оставшуюся силу в кончики пальцев и вытерла слёзы, текущие по его щекам.
— Ты ведь… всегда говорил мне.
— ...
Он думал, что скрывает?
Думал, что если не говорит, то никто не догадается?
— Твои глаза, твой голос, твои поступки, твои действия… всё, что ты делал, — всегда….
Всё, что Вильгельм обращал к Терезии.
Всё это говорило о его чувствах яснее любых слов.
— Я тебя…
— Ты меня…
Поэтому… этого было достаточно.
— …Люблю.
— …Любишь.
Это была счастливая жизнь, от начала и до конца.
У меня были любящие братья, преданная подруга, мне помогали многие люди, и я встретила Вильгельма.
Наверное, впереди ещё много проблем.
Но я верю, что вы с ними справитесь.
Но… было кое-что, о чём я так и не успела спросить. Последнее, о чём я сожалею.
Последними их словами были признания в любви.
Фигура Терезии ван Астрея, с довольной улыбкой, с пылающими щеками и слезами на глазах, в мгновение ока потеряла форму и рассыпалась.
В руках опустившегося на колени Вильгельма не осталось и следа от женщины, истекавшей кровью. Лишь горстка пепла — единственное доказательство того, что она была здесь.
— ...
Вильгельм смотрел на останки Терезии в своих руках, на пепел, в который она превратилась, и молча, опустив голову, продолжал смотреть.
— Ну что, доволен? — вместо молчаливого, неподвижного Вильгельма заговорил другой мужчина.
Красноволосый мужчина средних лет — Хейнкель — с ненавистью посмотрел на Райнхарда, стоявшего рядом.
Райнхард медленно повернулся к нему и вздохнул.
— Доволен чем?
— Не притворяйся, всё же очевидно! Доволен? Наверняка доволен! Теперь титул «Святого Меча» твой по праву, поздравляю! И слухи о том, что ты убил предшественницу, чтобы его заполучить, теперь неопровержимый факт. А? Доволен, да? Эй!
— Я не понимаю, о чём вы говорите.
— Хватит строить из себя святошу! Сопляк!
Хейнкель тяжело дыша, бросился на Райнхарда, но тот увернулся от его пальцев и остановил пошатнувшегося отца ладонью.
На фигуре нынешнего «Святого Меча» не было и следа от битвы с предшественницей. На самом деле, это и битвой-то не было.
Хейнкель, словно ему ткнули в нос этим фактом, издал сдавленный стон.
— Не зазнавайся, Райнхард! — чтобы скрыть своё смятение, Хейнкель ещё яростнее закричал, тыча пальцем в сына и брызжа слюной. — Сколько бы красивых слов ты не говорил, я видел то, что видел. Ты убил мою мать… Терезию ван Астрея. Это факт. Я всем расскажу. Сделаю так, чтобы никто не признал тебя «Святым Меча»!
— ...
— Сколько бы ты ни делал вид, что тебе всё равно, ты не можешь отказаться от титула. Раньше, может, и удавалось замять, но теперь — нет. Убить родную бабушку и стать «Святым Меча»? Мечом королевства? Ха, не смеши меня! Убийца!
— Вице-капитан, сколько бы вы ни повторяли, я не понимаю. То, что я убил предыдущую «Святую Меча» — ваше заблуждение.
— Ч…то?
На гневные тирады Хейнкеля Райнхард ответил спокойно. Хейнкель округлил глаза, но в голосе Райнхарда не было и тени оправдания или увёртки.
Он не пытался играть словами. Он говорил правду.
— Враг, с которым мы сражались, был всего лишь трупом, оживлённым тайным искусством. Он не мог быть предыдущей «Святой Меча»… моей бабушкой. Вы, должно быть, что-то путаете.
— ...
Хейнкель ошеломлённо посмотрел на Райнхарда.
Затем он запустил руки в свои краcные волосы и грубо их взъерошил. Из его горла вырвался сдавленный смешок, и он, с безумной улыбкой, проговорил: — А что тогда было в конце? Тот разговор… с отцом?! Тот взгляд, полный ненависти, на меня и на тебя… если это была не мать, то кто?!
— Прекрати, Хейнкель.
Зубы Хейнкеля были обнажены, его сжигала не просто ненависть, а нечто большее. Его ярость остановил Вильгельм, который до сих пор молчал.
Старый мечник, сидя на корточках, оторвал рукав своей куртки и перевязал им рану на своей правой ноге — там, где его пронзил длинный меч.
Рана, которая не должна была заживать из-за «Божественной Защиты Бога Смерти», потеряла свою силу в тот момент, когда исчезла Терезия. Нет, даже раньше — когда к ней в последний раз вернулся рассудок. Вместо неё заныла рана на левом плече, полученная при расставании.
Разумная Терезия — левое плечо, мёртвая Терезия — правая нога.
Сила «Божественной Защиты Бога Смерти» иссякла, когда исчезли обе.
— Прекратить? Отец! Тебя всё устраивает?! Этот…
— Прекрати, Хейнкель… Просто прекрати.
Вильгельм снова остановил Хейнкеля, который всё ещё пытался наброситься.
Он снял свою куртку без рукава, развернул её и завернул в неё прах Терезии. Было бы слишком грустно отдать её ветру.
Он чувствовал, что должен хотя бы вернуть этот прах в её могилу.
— …!
Увидев это, Хейнкель с досадой стиснул зубы и замолчал. Вильгельм, собрав прах, нетвёрдой походкой поднялся.
Крови вытекло много. Рана у основания бедра была глубокой, и было опасно отпускать его одного. Райнхард тут же хотел поддержать его за пошатнувшееся плечо.
Но…
— Не прикасайся!
— ...
Гневный окрик Вильгельма отбросил его протянутую руку.
Райнхард замер с поднятой рукой, а Вильгельм так и не повернулся к нему. Не глядя друг на друга, «Демон Меча» тихо вздохнул.
— Райнхард…
— Да.
В отличие от дрожащего голоса Вильгельма, голос Райнхарда был твёрд.
Вильгельм на мгновение закрыл глаза, а затем заговорил.
Это был вопрос.
— Ты… сожалеешь, что убил свою бабушку… Терезию?
— ...
В ответ последовала короткая пауза.
Возможно, этот вопрос, как и предыдущий разговор с Хейнкелем, мог быть отброшен как бессмысленный.
Но Райнхард, выдержав паузу, ответил: — Нет. Я поступил правильно. И сожалеть об этом не стану.
— Да, ты прав.
— ...
— Ты прав. А я вот нет. Поэтому мне больше не о чем с тобой говорить.
Тихо ответив, Вильгельм повернулся к Райнхарду спиной.
Дед и внук, не глядя друг на друга, закончили свой решающий разговор.
Затем Вильгельм поднял палец и указал в сторону центра города.
— Господин Гарфиэль направился туда, но я беспокоюсь за городскую ратушу. Если возможно, окажите ему поддержку, «Святой Меча», господин Райнхард.
— ...
На эти холодные, вежливые слова Райнхард посмотрел в указанном направлении. Затем кивнул и, наконец, взглянул на Хейнкеля.
Тот, всё ещё кипящий ненавистью, от его голубых глаз едва заметно вздрогнул, но Райнхард, проигнорировав этот мимолётный страх, сказал: — Снаружи опасно. Вице-капитан, если возможно, отправляйтесь в убежище. Вместе с господином Вильгельмом.
— Ч-что?! Без твоих указаний обойдусь! Проваливай!
Услышав эти слова, брошенные, словно в отместку, Райнхард отвернулся. Он побежал к каналу, оттолкнулся от воды, перепрыгнул через здание и исчез в направлении центра города.
Проводив взглядом это нечеловеческое проявление силы, Хейнкель сплюнул. Затем он подбежал к Вильгельму, медленно хромающему на правую ногу. Но…
— Отец, ты не можешь один…
— Оставь меня. Я не хочу сейчас никого видеть.
— Отец…
— Не беспокойся обо мне. Думай только о своей безопасности. Спрячься в каком-нибудь здании или в убежище… Так будет… правильно.
Сказав это, Вильгельм оставил Хейнкеля и пошёл дальше.
Прижимая к себе куртку с прахом жены, хромая, он удалялся.
— ...
Он не мог ни окликнуть его, ни пойти рядом, оставшись один.
Оставшись один, и когда Вильгельм исчез из виду, Хейнкель…
— Что… за… Что за чёрт, что, что, чёрт, что за хрень!
На пустой площади, глядя на каменную кладку, Хейнкель выплеснул свою ярость. Он рвал на себе волосы, кричал от безысходной злобы и швырнул на землю свой меч, висевший на поясе.
Красивый рыцарский меч с громким стуком ударился о землю и, скользя, покатился прочь.
— Чёрт, чёрт, чёрт, чтоб вы все сдохли! Чтоб вы все сдохли! Сдохните-е-е-е-е!
На пустой площади эхом отдавался лишь крик Хейнкеля, похожий на кровавый кашель.
Бесконечно, бесконечно крик, в котором смешались ненависть и горе, разносился высоко и далеко.
Так закончилось сражение, в котором сошлись дед, отец и внук — семья Астрея.
Женщина, которая была им бабушкой, матерью и женой.
Смерть Терезии ван Астрея оставила в сердцах каждого из них свою рану.
На этом все сражения в битве за город водных врат Пристелла были окончены.