Перевод: Энди
Отчаянная попытка Субару выиграть время длилась уже более десяти минут.
— Да хватит уже! Может, ты наконец осознаешь своё место и смирно сдохнешь, а?!
— А-а-а-а-а!
Мощный удар ноги с чудовищной красотой выгрыз кусок из здания, и, лишившись опоры, оно безвольно рухнуло.
Всё вокруг окуталось клубами пыли. Услышав раздражённое цоканье языка Регулуса, чей обзор был закрыт, Субару уже мчался по полю боя, где все его импровизированные ловушки давно закончились.
— Шныряешь и шныряешь… У тебя что, совсем нет мыслей вроде «а не сразиться ли мне лицом к лицу, с честью»? Мне уже давно не интересно, в каких ты там отношениях с той потаскухой, но разве подобает так вести себя тому, кто смеет называть себя рыцарем или кем-то в этом роде, а?!
— Мели своим языком сколько влезет!
— Так вот ты где!
Стоило Субару ответить на нескончаемый поток злобы Регулуса, как в ответ на него обрушилась смертельная дробь из песка, выскребающая саму жизнь.
Едва он отскочил в сторону от брошенных сгустков убийственного намерения, как укрытие из обломков, где он прятался секунду назад, разлетелось в пыль.
Заденет — смертельная рана, прямое попадание — мгновенная смерть.
До сих пор, по какому-то чуду, ни одна атака Регулуса не достигла его. Но благодарить за эту удачу было бы глупо, ведь в тот миг, как она закончится, ему придёт конец.
— Сконцентрируйся! Сконцентрируйся! Сконцентрируйся!
Он задыхался, стирал пот и вливал все свои нервы до последней капли в уклонение.
Запачкав лицо взметающейся земляной пылью, Субару сплюнул горькую, пахнущую грязью слюну.
Тренировки паркура принесли свои плоды.
В отличие от дней бесцельных физических нагрузок, теперь у него была чёткая цель и воля к самосовершенствованию — и это оказало на Субару огромное влияние.
Время, что он, до тошноты, ежедневно проводил в лесу возле нового особняка Розвааля, не было потрачено зря.
— Но всё, чего я добился, ха-а… так это того, что кое-как, ха-а… вожу за нос этого дилетанта в рукопашке!
И тем не менее, он сдерживал одного из Архиепископов Греха Культа Ведьмы.
Учитывая его собственные боевые возможности в сложившейся ситуации, это без сомнения можно было назвать выдающимся достижением, достойным особой награды.
Если Пристелла благополучно избежит лап Культа Ведьмы, то пусть меня непременно вознаградят по полной программе…
— Поэтому…
— И ты думаешь, что, просто потянув время, сможешь со мной что-то сделать? Не смей воображать, что, разгадав жалкий секрет Полномочия Жадности, ты способен мне противостоять!
Не давая и секунды на передышку, Регулус в припадке ярости расширял зону разрушений. Теперь он, не колеблясь, готов был пожертвовать чем угодно, лишь бы прикончить Субару.
Пристелла, известная своими живописными видами, на глазах теряла свой облик под натиском самой чудовищной ярости Культа Ведьмы.
Каменные мосты через каналы разлетались вдребезги, украшенные мозаикой витрины магазинов превращались в крошево. Ощущая неуместную красоту в блеске разлетающихся осколков стекла, Субару, доверившись своей правой ноге, проносился сквозь хаос разрушения.
По иронии судьбы, именно правая нога давала ему эту силу.
Правая нога, разъедаемая чем-то тёмным и неведомым, сейчас была его спасательным кругом.
Он метнул кнут, зацепив его концом за водосточный жёлоб на стене соседнего здания. Положившись на крепкий захват, он оттолкнулся от земли и, пробежав по стене, пересёк улицу. Проскочив прямо мимо Регулуса, он показал язык широко раскрывшему глаза безумцу.
— Ах ты… ничтожество зарвавшееся!
Брошенный взмахом руки камень пролетел мимо Субару, который уже скрывался, натягивая кнут.
Не думая об атаке, он был полностью сосредоточен на бегстве.
Люди, павшие до сих пор от руки «Жадности», погибли, потому что были храбры. Им следовало быть слабыми, хрупкими и пропитанными до костей трусливым желанием бежать. Тогда они бы точно не проиграли этому ублюдку.
Поэтому их обиду он развеет здесь.
И для этого…
— Ну где же ты, Эмилия? Где его… сердце?!
— Ни у кого… нет никаких предположений?
Эмилия прикусила губу, выслушав совершенно неожиданный ответ от невест, что вызвались ей помочь.
Пятьдесят три невесты переглянулись в ответ на её вопрос и снова бессильно покачали головами.
— Прости. Мы действительно хотим вырваться из-под его власти и помочь тебе, это не ложь. Но…
Сокрушённо опустила голову их представительница — златовласая девушка, назвавшаяся Сильфи.
Предварительно объяснив, что она лучше всех из нынешних невест Регулуса осведомлена о его делах, Сильфи сказала: — Не могу поверить, что он доверил бы нам что-то настолько важное. Он на словах называл нас жёнами и невестами, но… по-настоящему ни разу, ни единого раза не обращался с нами так.
— Ясно, что с Регулусом огромные проблемы, но этого не может быть. Определённо, его… «Львиное Сердце» должно быть доверено вам.
Сильфи была разочарована отсутствием зацепок, но Эмилия не собиралась сдаваться.
Они, Сильфи и другие невесты, по собственной воле решились вырваться из-под власти Регулуса. Она не могла позволить, чтобы их решимость оступилась на самом первом шаге.
К тому же, Эмилия без тени сомнения верила Субару.
Он был удивительным. Он знал множество вещей, неведомых ей, и с помощью этих знаний и своих действий преодолевал любые трудности. Поэтому Эмилия не сомневалась в его выводе. В том, что Полномочие Регулуса — это и есть «Львиное Сердце».
Это не было отказом от собственных мыслей или слепой зависимостью.
Она не собиралась слепо повиноваться ему со словами: «Раз Субару так сказал, всё будет в порядке». Субару тоже мог ошибаться, а иногда и терпеть неудачи.
Но Эмилия верила, что сможет его поправить. Или удержать, или стать силой, что поможет ему.
— Субару думал, что «Львиное Сердце» наверняка доверено его жёнам…
Коснувшись подбородка, Эмилия задумалась, вспоминая слова парня, раскрывшего тайну Полномочия Жадности.
— Полномочие, которое останавливает время объекта, делая его неуязвимым к любым изменениям.
Поначалу она не могла в это поверить, но в дальнейших объяснениях Субару было слишком много убедительного.
Единственным неясным моментом было то, возможно ли это осуществить на практике, но на этом всё и заканчивалось.
— Здесь замешана какая-то очень-очень странная сила.
Вероятно, это была тайна, превосходящая даже такую иррациональную вещь, как Божественная Защита.
К несчастью, у Эмилии не было такой, поэтому ей было не понять того чувства собственного всемогущества, которым наделены благословлённые люди.
Однако она ощущала в Регулусе нечто похожее. Возможно, их Полномочия и были чем-то вроде Божественных Защит, только куда более уродливых и злобных.
— Сердце, сердце…
Худшим сценарием для неё было то, что среди невест скрывается настоящая возлюбленная Регулуса, разделяющая его чувства.
В таком случае, истинная невеста сделает всё, чтобы скрыть доверенное ей сердце от Эмилии ради победы мужа.
— ...
Пока она размышляла, Сильфи и другие невесты, каждая на свой лад, пытались вспомнить хоть что-то.
И онасвоими аметистовыми глазами внимательно наблюдала за ними, за тем, как серьёзно они обменивались словами.
Она приказала окружавшим её малым духам прикрепиться к телам всех невест и проверить, нет ли в них каких-либо изменений. Малые духи не слишком чувствительны к изменениям в людях, да и испытывать тех, кто вызвался помочь, было отнюдь не приятно.
Но она давно перешла ту черту, где можно было позволить себе игнорировать подозрения просто потому, что «не хочется подозревать».
— М-м…
Пришёл ответ от них.
Хоть и без полной уверенности, но у невест не было никаких заметных реакций. Можно было считать, что в пределах её возможностей не удалось обнаружить ни одной невесты, явно связанной с Регулусом.
Тогда, вероятная возможность…
— А?
Внезапно она ощутила, будто её кто-то потянул за волосы, и резко подняла голову.
Перед её глазами промелькнул малый дух, испускающий бледно-голубое свечение. Дух, который должен был прикрепиться к одной из невест, теперь трепетал перед Эмилией, словно желая что-то ей сообщить.
Проследив за его траекторией, она увидела, что дух направился к Сильфи. Та в это время изо всех сил пыталась организовать остальных невест, решившихся на бунт.
Малый дух кружил у неё за спиной, то поднимаясь, то опускаясь, словно о чём-то взывая.
— Прости, можно тебя на минутку?
Сильфи с недоумением обернулась на зов Эмилии. Эмилия подошла к ней вплотную и уставилась на малого духа, настойчиво застывшего на уровне её груди.
— Что случилось?
— Извини, пожалуйста.
Нематериализованный дух был виден здесь только Эмилии. Поэтому отчаянный зов понимала лишь она одна.
Из-за этого Сильфи в ужасе выпучила глаза, когда Эмилия внезапно сунула ей руку за пазуху.
— А? А-а-а?
— Подожди, не двигайся. Я сейчас проверяю.
— Проверяешь? Ч-что?
Лицо Сильфи залилось краской, она не могла скрыть своего изумления.
На её вопрос Эмилия с серьёзным лицом ответила: — Твоё сердцебиение.
— !
— Я заклинательница духов. Тот, с кем у меня заключён контракт, сейчас отдыхает, но я могу разговаривать с малыми духами. Я попросила их проверить тела всех, и только у тебя, по их словам, странное сердцебиение.
— Моё… сердцебиение?
Сильфи затаила дыхание.
На её лице отразилось полное недоверие. Её шок был понятен. Едва ей рассказали о сути «Львиного Сердца», как она услышала, что с её собственным сердцем что-то не так.
И когда дело дошло до такого, причина могла быть только одна…
— Ужас… Регулус… он объединил своё сердце с сердцем той, кого выбрал в невесты!
— Вообще-то, это, конечно, впечатляет, что ты с таким умным видом толкал свои высокие речи, но я вот совершенно не понимаю, откуда у тебя взялась надежда на то, что твоё затягивание времени принесёт плоды? Не знаю, каким таким умом ты дошёл до секрета моего Полномочия, но если так, то почему, добравшись до него, ты всё ещё готов сражаться?
Глядя сверху вниз на окровавленного Субару, Регулус победоносно скривил губы.
Распростёртый на земле и прислонившийся к обломкам рухнувшего здания парень, мучительно хрипел, половина его лица была залита свежей кровью.
— А-гх…
— Ты долго и упорно от меня удирал, а как падать, так сразу. Ну да, так и должно быть. Всё верно. Учитывая разницу между нами, результат просто занял своё подобающее место. Теперь-то я наконец смогу не отвлекаться на эту бессмысленную несправедливость.
Подойдя к рухнувшему Субару, Регулус раздавил каблуком мешавший ему камень, словно демонстрируя, что его Полномочие всё ещё в силе.
— И вообще, тебе самому-то не кажется это наглым? До тебя было уже много таких, как ты, кто с энтузиазмом бросался на меня, собираясь меня победить и уничтожить. Но никто из них так и не смог до меня дотянуться. Таков естественный порядок вещей: если желаешь больше, чем можешь вместить, то так и происходит. Понимаешь ведь?
Архиепископ Греха «Жадности», говорящий о бескорыстии, с презрением заявлял, что презирает тех, кто сгорает от чрезмерных желаний.
Желание порождает бессмысленную борьбу, желание порождает бесконечный голод, желание порождает высшую жестокость.
Именно поэтому бескорыстие так ценно.
Желание жить в скромности и налагать на себя добродетель — вот высшее благо.
— Довольствовались бы тем, что имеют, но нет, желают того, что им не по силам, и губят себя. Все как один, совершенно ничему не учатся. Вы и вправду безнадёжные существа.
Словно сетуя на это, Регулус провёл рукой по своим белым волосам и покачал головой, упиваясь трагедией.
Вот только в его голосе не было ни капли лживой скорби. Регулус, по крайней мере, от всего сердца сокрушался и печалился о глупости Субару и всех остальных людей.
Не осознавая, что это был голос эгоистичного, одинокого вседержителя.
— Перед… смертью… о твоей… силе…
— А? А-а, это типа «гостинца в преисподнюю»? А ты знаешь довольно старомодные выражения. Может, именно благодаря накоплению таких бесполезных знаний ты и смог до меня добраться, а?
Регулус рассмеялся над Субару, который на последнем издыхании желал хотя бы узнать правильный ответ о его Полномочии. Жалкое существо, потерявшее способность шнырять по углам, теперь его можно было просто раздавить.
— Ну ладно, раз ты так просишь. Напоследок я дам тебе, ничтожеству, небольшую награду за старания. Я расскажу тебе, что всё то время, которое ты так отчаянно пытался выиграть, было потрачено зря.
— Зря… говоришь…
— Всё просто. Моё сердце, которое ты и та девчонка ищете, действительно у моих невест… Но ни я, ни сами невесты не знаем, у какой именно. Права равны, любовь разделена поровну, и бремя тоже справедливо.
К ошеломлённому Субару Регулус повернулся и пожал плечами: «Ну а как иначе?».
— Если берёшь в жёны нескольких женщин, то само собой разумеется, что относиться ко всем нужно одинаково. Право на использование силы даётся лишь тогда, когда ты способен всё это исполнить, включая все эти умные доводы. То есть, я рискую жизнью, постоянно доказывая им свою любовь.
— То есть… невесты не знают, что носят твоё сердце?
— Это не так уж сложно. — Регулус растянул губы в усмешке. — Ни один человек не думает о биении своего сердца круглые сутки, так ведь?
По его улыбке Субару всё понял.
Понял, как именно Регулус спрятал своё сердце, понял весь его дьявольский метод.
Простой, эффективный и, что важнее всего, — его невозможно предотвратить.
Сердце невесты… он объединил со своим!
— Забота об имуществе мужа — долг жены. Но видишь ли, я человек бескорыстный. У меня нет всего того бесполезного барахла, которым обычно обременены такие, как вы. Поэтому я доверяю жёнам лишь своё собственное существование… разве это не прекрасная супружеская любовь?
Мерзость.
Чудовищное Полномочие Регулуса было осознанным. Он использовал его без малейшего злого умысла, без тени раскаяния, веря, что это — естественный ход вещей.
Отправляя Эмилию в церковь, Субару снабдил её несколькими гипотезами о том, как может быть спрятано «Львиное Сердце». Но даже он не предусмотрел такого варианта.
Хотя, способ обойти это был, но…
— Теоретически это возможно… но Эмилия… она на такое не способна.
Если всё, что Регулус только что с самодовольным видом ему изложил, было правдой о Полномочии «Львиного Сердца», то способ его одолеть существовал. Если бы он смог передать это Эмилии, её силы хватило бы, чтобы с лёгкостью его осуществить.
Проблема была не в том, «возможно ли», а в том, «допустимо ли».
Проблема была… в необходимости выбирать, чьей жизнью пожертвовать.
— А? Эй, ты…
Регулус с недоумением уставился на Субару, который с ненавистью во взгляде поднялся на ноги.
Только что умиравший под завалами после разрушительной атаки парень, не просто встал, а демонстративно стряхнул пыль с колен. Заметив сомнение Регулуса, Субару вскинул брови, будто говоря: «А-а, ты об этом».
— Притворился мёртвым… а, нет. Притворился умирающим. Камень раскроил лоб, вот я и решил попробовать.
Намазал лицо кровью, изобразил страдание — и вот результат.
Субару улыбнулся Регулусу, которого так легко обвёл вокруг пальца.
— Я так и знал. Знал, что, увидев умирающего врага, ты обязательно начнёшь надменно хвастаться и болтать без умолку, как последний идиот.
— …!!!
— Оп-па!
Оттолкнувшись, Регулус рванул прямо на него.
Скорость была невероятной — это был рывок, который не имел ничего общего с его обычными движениями дилетанта. В этот редкий миг проявлялось то самое ускорение Регулуса, что поразило даже Райнхарда.
Вот только эта уловка была загадкой лишь до тех пор, пока не вскрылась суть его Полномочия.
— Кх-гнх!
Высвободив всю накопленную силу правой ноги, Субару без колебаний метнул своё тело влево, в заранее выбранную точку. Удар Регулуса, который должен был снести его с ног, пролетел мимо из-за его главного недостатка — «способности двигаться только по прямой».
Суть кратковременной сверхчеловеческой скорости Регулуса была в применении неподвижности времени к собственному телу. Его Полномочие отделяло его тело от времени мира, делая его неуязвимым для внешних воздействий. Если довести эту идею до предела, то он освобождался от гравитации, сопротивления воздуха и законов инерции.
А не делал он этого постоянно лишь потому, что существовали какие-то ограничения…
— Кх… ты-ы-ы!
— Это мне кричать хочется куда больше! Надо как-то сообщить Эмилии…
Надо передать ей ответ на загадку о местонахождении сердца Регулуса.
Передать, и тогда ей придётся выбирать. Выбирать этот способ…
Ради спасения города, Эмилии придётся…
— Эми…
Стоя лицом к лицу с разъярённым Регулусом, Субару посмотрел в сторону церкви, где, по его расчётам, находилась Эмилия.
Среди разрушенных городских пейзажей, на улице, куда едва не долетали отголоски ярости Регулуса, стоял полуразрушенный собор.
И в следующее мгновение это место озарилось бледно-голубым светом.
Объединение сердца невесты с сердцем Регулуса.
Едва они услышали о выводе, к которому пришла Эмилия, как по их рядам пробежала волна смятения. Но сильнее всех была потрясена Сильфи, чьё сердцебиение только что проверила Эмилия и которая осознала, что в этот самый миг делит свой пульс с Регулусом.
— Моё… сердце?
Когда Эмилия отняла руку, она с побледневшим лицом пошатнулась и отступила назад. Стоявшая за ней женщина с беспокойством поддержала её за спину.
— Не трогай меня!
В следующий миг Сильфи срывающимся голосом отшвырнула её руку.
Она выставила руки, словно отгоняя от себя остальных невест, и посмотрела на Эмилию.
— Ты уверена?
— Малые духи говорят, что это неестественно. И я тоже почувствовала странность в твоём пульсе. Он будто бы… накладывается один на другой.
— ...
Сильфи прижала руку к груди и закрыла глаза, словно пытаясь проверить слова Эмилии. Прислушавшись к скорости, тяжести, интервалам своего сердцебиения, она сглотнула и глубоко выдохнула.
— Так вот оно что… сколько ещё ему нужно топтать людские сердца, чтобы он наконец успокоился… этот человек!
— Подожди, что ты делаешь?!
С ужасающе сухой улыбкой на губах Сильфи направилась вглубь собора. В полуразрушенном ударом Райнхарда здании пол был усыпан множеством осколков цветного стекла, когда-то украшавшего витраж.
Сильфи подобрала один из осколков и обернулась.
— Ты же понимаешь? Понимаешь его замысел? Он навязывает людям свои слабости, а затем заставляет их принимать решение.
— Решение… неужели ты имеешь в виду…
— Чтобы остановить его сердце, нужно остановить моё, в которое оно помещено. Выражаясь его же словами, это что-то вроде: «Даже смерть не разлучит нас».
Сильфи сказала это безразличным голосом, играя осколком стекла. Эмилия поняла смысл её слов и одновременно осознала решимость Сильфи и всю злобу Регулуса.
— Подожди, нет! Должен быть какой-то способ, обязательно…
— Думаешь, существует такой удобный способ? Нет никакого способа остановить только его пульс, не остановив мой, раз уж наши сердца стали единым целым… И кроме того…
— Не смей сдаваться! Если я позволю этому случиться, то ради чего я… ради чего я покинула лес?!
Снова жертвы.
Из-за бессилия и невежества Эмилии снова, прямо на её глазах, появятся жертвы. Как все в лесу. Как Фортуна и Джус. Все, кроме Эмилии, расплачиваются своими жизнями, чтобы восполнить то, чего она не может достичь.
— Когда он забрал меня, назвав невестой… это были мучительные дни.
Эмилия отчаянно пыталась придумать другой способ.
Тем временем сердце Сильфи успокаивалось, она хладнокровно готовилась к неотвратимому концу.
— Я изо всех сил старалась не задеть его, не попасть под горячую руку. Закрывала глаза на все его злодеяния и пыталась хоть как-то защитить новых невест… девочек в том же положении, что и я. Защитить их, как когда-то защищали меня те, кто был до меня…
Так открылась истинная причина, почему Сильфи всегда выступала вперёд, словно была лидером невест.
До неё тоже были другие. Кто-то, кто вставал в первые ряды ради женщин, павших жертвами вспыльчивости Регулуса. И эта воля была унаследована Сильфи, и благодаря ей существуют нынешние невесты.
— Он осквернял наши сердца, но не смел трогать наши тела… Наверное, если бы он осквернил и то, и другое, мы бы не выдержали. Поэтому до сегодняшнего дня мы терпели, терпели, терпели и терпели его слова, его голос, его поступки… но!
Сказав это, Сильфи закусила губу и подняла голову.
В её глазах стояли крупные слёзы и гнев, такой горячий, что он, казалось, мог испепелить и сами эти слёзы.
— Его руки осквернили даже моё тело! Я думала, что хоть что-то смогла защитить, но я ничего не защитила! Мы всегда были лишь его рабынями! — кричала она сквозь слёзы, и по её руке потекла кровь.
Крепко сжатый осколок стекла рассёк ладонь. Она поморщилась от боли, но на её губах появилась нежная улыбка.
— Для него женщина со шрамом — это нечто немыслимое. Он убивал нас, стоило нам получить хотя бы царапину… Эта рана… моя свобода.
— ...
— Ты не виновата. Я благодарна тебе. Лучшего способа отомстить этому человеку за всё, что было, наверное, не найти.
Улыбнувшись Эмилии, Сильфи посмотрела на остальных невест — на девушек, что стали для неё частью её самой.
Затем она прижала осколок в правой руке к своей груди левой.
— Уверена, когда я умру, его сердце переместится в другую. Так и будет. Он не мог выделить только меня. Не может быть, чтобы он не был одержим этой своей непонятной приверженностью к равенству.
— Наверное, ты права, — тихо произнёс кто-то из невест.
Невеста, согласившаяся со словами девушки, вышла из толпы. Длинноволосая шатенка тоже подобрала осколок стекла, лежавший у ног Сильфи.
— Я много раз думала о смерти. Жить так — это всё равно, что не жить. Лучше уж отправиться в загробный мир, к своей семье…
— Но я не могла этого сделать, потому что не хотела умирать. Потому что, освободившись от страданий в смерти, я бы уже ничего не чувствовала.
— Но если, умерев… если эта жизнь сможет стать стрелой возмездия этому человеку… если смерть не будет напрасной…
Одна за другой, невесты выходили вперёд и подбирали осколки стекла.
Они смотрели на острые края так, будто в них заключалась их надежда. Словно слова Эмилии послужили толчком, и они нашли свою надежду, нашли применение своим жизням.
— Спасибо, я благодарна тебе. Точно известно, что у этого человека нет других невест, кроме тех, что сейчас здесь. Это я могу гарантировать. Поэтому, пожалуйста…
— ...
— Обязательно отомсти ему. Обязательно донеси до него наш гнев… Мы можем попросить об этом только тебя, ту, что он возжелал и кто смогла ему отказать.
Просьба Сильфи прозвучала нежным голосом.
Все невесты, держа в руках витражное стекло — разбитый символ брака, заключаемого в церкви, — выбрали свой конец.
Они направили острые края к своим белым шеям, готовые одним движением оборвать свою жизнь…
— Стойте.
Их отчаянный поступок был остановлен одним словом Эмилии.
В голосе её, хранившей до этого молчание, была сила. Как в духовном, так и в физическом смысле.
Поднявшиеся из-под земли ледяные руки сковали движения невест. Они остановили их руки, не дав им вонзить осколки, и прервали их самоубийство.
Сильфи широко раскрыла глаза, увидев, что сделала Эмилия, а затем её губы задрожали.
— Прошу, пойми! Твои чувства… твои чувства очень важны для нас. Но другого способа нет…
Смерть — единственный способ получить отмщение.
Смерть — единственный способ нанести удар Регулусу.
Таков был вывод Сильфи и всех невест.
Остановить свои сердца — их мучительный ответ, и Эмилия понимала его. И она думала, думала, всё время думала, как убедить их отказаться от этого.
Поэтому…
— Простите. Всё не так.
— Что?
— Субару, наверное, что-нибудь придумал бы… Но я не такая умная, и сколько бы ни думала, ничего не смогла придумать… поэтому…
Вокруг бормочущей Эмилии заплясал бледно-голубой свет.
Насыщенные маной, трепещущие огоньки были малыми духами, перешедшими в видимое состояние. Появление такого огромного количества духов, что они заполнили собой всё разрушенное здание, было поистине божественным, фантастическим зрелищем. Сильфи и остальные затаили дыхание.
— Я сама остановлю ваши сердца. — Потому что, если вы проткнёте себе горло этим, лёгкой смерти не будет.
Эмилия подняла руку, и малые духи, повинуясь ей, засияли ярче, и внутри церкви пошёл синий снег.
Он тонким слоем ложился на невест, и, касаясь их белой кожи, превращался в белые кристаллы.
Самое нежное и самое жестокое волшебство, на которое была способна Эмилия.
— Простите, что не нашла другого способа.
— Не извиняйся.
Поняв намерение Эмилии, Сильфи выдохнула.
Сердца невест были едины. Глядя на Эмилию, чей голос стал твёрдым, они произнесли в один голос: — Спасибо.
И в этот миг бледно-голубое полярное сияние окутало собор…
Пронзающий небеса ледяной столб сковал здание.
Воздух затрещал, словно крича от боли, и даже небо побелело, умирая.
Сколько же печали таил в себе этот вздымающийся лёд?
Ответ на это знала, должно быть, лишь создательница этого зрелища.
— Эмилия…
Эта величественная ледяная сцена, пропитанная могущественной маной, была творением не кого иного, как Эмилии.
Верный способ уничтожить «Львиное Сердце» — остановить его биение вместе с жизнью невесты, с которой оно слилось. Субару тоже додумался до этого. И не смог придумать никакого другого способа.
И он был уверен, что осуществить его невозможно.
Он был готов к тому, что Эмилия даже не сможет дойти до такой мысли.
Но глядя на эту сцену, он понял ответ.
Эмилия сделала выбор. Вот и весь ответ.
— Эй-эй, это уже слишком…
Регулус, смотревший в ту же сторону, что и Субару, скривился, представив, к чему привёл этот ледяной столб. Он, разумеется, прекрасно понимал, что в том месте находились его невесты. Понимал и смысл этого зрелища.
Поэтому он закричал.
— Этого ты хотел?! Это что, по-твоему, человеческий поступок?! Произвольно отнимать то, что человек безмерно любит! Да… да насколько же нужно быть безжалостным, чтобы сделать такое?!
Топая ногами, Регулус прокричал это окровавленному Субару.
Под его подошвами треснула брусчатка, и земля исказилась так, будто весь город накренился. Резко шагнув вперёд, безумец ткнул в парня пальцем.
— Доволен? Доволен, да?! Убить ни в чём не повинных жён только ради того, чтобы убить меня, и радоваться этому… да где же твоя человечн…
Тело Регулуса, который извергал грязные ругательства и выплёвывал свою скорбь, отшвырнуло в сторону.
Причиной было ледяное копьё, выпущенное девушкой, вышедшей из входа в собор на другой стороне улицы.
Ледяные копья, вращаясь с огромной скоростью, одно за другим врезались в застывшее тело Регулуса, отбрасывая его, словно куклу. И пока он летел, его догнали ещё несколько копий.
Инерция не угасла, тело его швырнуло в канал. С оглушительным треском канал замёрз, превратив его в ледяную статую.
— Считай это… заявлением о разводе.
Ступая по покрытой инеем мостовой, Эмилия с развевающимися серебряными волосами вернулась на поле боя.
Она посмотрела на разрушенную улицу и на подбегающего к ней Субару. При виде его плачевного состояния она сузила свои аметистовые глаза.
— Субару, эта рана…
— Со мной всё в порядке! Просто порез большой, вот и крови много. Лучше скажи, как там, в церкви… невесты?
— Все они хотели отомстить ему. И поэтому…
Опустив глаза, Эмилия бросила короткий взгляд на замёрзшую церковь.
Одной этой реакции было достаточно, чтобы понять: решение, которое приняла Эмилия, было не только её. И тяжесть этого выбора Субару должен был разделить с ней.
— Но… но теперь-то эффект «Львиного Сердца» должен был исчезнуть! Его трюк с неуязвимостью раскрыт…
— Нет. Похоже, всё не так просто.
— Что?
Когда Субару заговорил о жертве, принесённой ради победы, Эмилия едва заметно покачала головой.
Едва он успел удивиться её реакции, как позади них ледяная статуя в канале покрылась трещинами.
Трещины быстро разрастались, достигая даже перегороженной части канала. Разрушение соединило канал и улицу, и хлынувшая мощным потоком вода затопила всё у их ног.
— Просто до смешного высокомерен, до безнадёжности низок, до изумления бездарен, до невероятности нагл и до беспросветности жалок!
Разбивая напирающий поток воды, на землю ступил безумец, вышедший из воды, но оставшийся сухим.
На его белом смокинге не было ни единого пятнышка, его белые волосы не были растрепаны ветром, на его белом лице не было ни царапины, ни даже капли пота. Его существование было белым сном наяву… белым кошмаром наяву.
— Ну, и что вы теперь собираетесь делать? Как вы, а, собираетесь брать на себя ответственность? Вы тут с таким умным видом наговорили всякого, а в итоге всё оказалось колоссальным провалом, от которого остались одни лишь жертвы. И как вы собираетесь это исправлять, а?!
У разъярённого Регулуса всё ещё действовало «Львиное Сердце».
Даже такая мощная атака Эмилии не оставила на нём ни следа повреждений.
— Не может быть! Полномочие «Львиного Сердца»… ты же сам проболтался… да и у тебя бы мозгов не хватило так блефовать!
— Ты что, думаешь, я настолько добр, чтобы пропустить мимо ушей то, что пропустить нельзя? Заруби себе на носу, не вторгаться в чужое сердце — это минимальные человеческие манеры, которым даже учить не надо! Ни у кого нет права смотреть на кого-то свысока, так почему ты ведёшь себя как полный кретин? У тебя не только сердца, но и мозгов нет?
Слова Субару непреднамеренно стали провокацией. Регулус со смешком постучал пальцем по своей белобрысой голове.
— Скорее всего, эта твоя потаскуха просто со счёта сбилась, а? Даже не помнить количество отнятых жизней — это же мышление чистого убийцы. С ума сойти.
— Да как ты смеешь…
— Не уходи от темы. То, что я делал до сих пор, не имеет никакого отношения к тому, что та женщина — нелюдь. Не убегай от совершённого греха. Не отводи глаз. Неужели тебе не стыдно, как человеку, отложив в сторону свои проступки, обвинять других?
Снова и снова Регулус, сгорая в своём извращённом гневе, осуждал других.
Регулус Корниас существовал, даже не сомневаясь в своей искажённой сущности.
Сколько же противоречий ему нужно было накопить в одной-единственной фразе, чтобы он наконец успокоился?
Разговор с ним выматывал нервы. Противостоя Архиепископу Греха, начинаешь сомневаться, не является ли ошибкой само по себе сохранение здравомыслия.
— Но… чёрт, просчёт.
Даже уничтожив всех кандидатов на роль заменителя сердца, неуязвимость Регулуса не развеялась.
Теоретически всё должно было быть верно. Он также знал, что тот недостаточно умён, чтобы искусно обманывать его словами во время рискованной провокации.
У Регулуса не было способности обманывать или обольщать речами.
У него полностью отсутствовала эмпатия. В его мире существовал только он один. Брак был имитацией, речи — набором общих мест, бой — дилетантством, а его суть — чистым злом. Истинный «Маленький Король».
— Пятьдесят три человека… — внезапно прошептала Эмилия рядом с застывшим в ужасе Субару.
До сих пор она никак не реагировала на бредовые тирады Регулуса, на его ругань и невыносимые жалобы. Она лишь произнесла это.
— А? Чего? Что ты сейчас сказала?
— Пятьдесят три человека. Столько женщин ты насильно держал рядом с собой. Ошиблась в подсчётах? Не может быть. Я никогда не ошибаюсь в счёте жизней.
— Хм. И? Ну и что? Что ты хочешь этим сказать?
Регулус с насмешкой пропустил мимо ушей тихое исправление Эмилии. Он засунул палец в ухо, демонстративно выказывая своё презрение.
Этот жест был настолько мерзким, что даже Субару, мастер провокаций, готов был ему поаплодировать. Однако Эмилия, приняв это, повернулась к Субару. И, глядя на него, затаившего дыхание, она покачала головой.
— Всё в порядке. Я уже всё поняла.
— Поняла, говоришь…
— К тому же, я очень-очень зла… и больше тебя не прощу.
Опешивший Субару увидел.
Эмилия, чьё нежное лицо застыло безэмоциональной маской, понизила голос. И в этот миг, притворяясь, что заморозила свои чувства, она была злее, чем когда-либо прежде.
Сохраняя в своих ледяных глазах холодное пламя, Эмилия коснулась своей груди.
И сказала: — Сердце Регулуса здесь… сейчас оно в моей груди.