Перевод: Энди
— Что за понурый вид, а? Случилось чего? — окликнул Рикардо рыцаря с суровым профилем прямо перед тем, как они добрались до контрольной башни.
Юлиус остановился и удивлённо приподнял бровь.
— Поразительно, Рикардо. Не думал, что ты способен на столь тонкую заботу о чужих переживаниях.
— Брось эти свои витиеватые отговорки. Кроме меня, тут никого нет. Госпожи тоже нет рядом, так что, если разок поплачешься, я никому не скажу.
— С тобой не поспоришь.
Хоть Юлиус и нечасто задумывался об этом, Рикардо, при всей своей внешней грубоватости, был очень наблюдателен.
Иначе он не смог бы возглавлять такую группу, как «Железный Клык». Да и если послушать обрывки его невероятной биографии, всё становилось на свои места. Нельзя выжить, если не смотреть по сторонам, думая лишь о себе. Это было само собой разумеющимся и для раба, и для наёмника.
— Ну, это мудрость лет, как говорится! В нашем лагере я стараюсь быть надёжным батей. Всегда готов выслушать и своего будущего зятя.
— Зять — это слишком смелое предположение. Я не питаю к госпоже Анастасии столь дерзких чувств.
— А кто сказал, что я о госпоже? Может, я о Мими. Да и кроме них у меня дочек полно, так что тот факт, что ты сразу подумал о госпоже, уже лишает твои слова убедительности.
— …
Юлиус горько усмехнулся. Он, как всегда, изящно покачал головой, но даже в этом жесте, в подборе слов и интонаций, не хватало прежнего блеска.
И этот признак…
— С момента отвоевания ратуши ты сам не свой. Госпожа того же мнения. Она, похоже, не смогла докопаться до сути, а вот я докопаюсь.
— Ты не проявишь милосердия?
— Естественно, ведь на кону наши жизни. Я и сам не хочу доверять спину тому, кто колеблется. Ну, что скажешь? Сможешь возразить, выдав какую-нибудь складную чушь?
— Нет, ты прав. Ошибаюсь я. Меня и впрямь терзают сомнения, которые я не решаюсь высказать.
Рикардо продолжал давить, и Юлиус, покорно кивнув, нахмурил свои изящные брови.
Однако с его измученного лица не слетело больше ни слова. Терпение Рикардо лопнуло, и он раздражённо фыркнул.
— И чего ты замолчал? Если что-то гложет, просто выложи начистоту. Из-за чего, из-за кого ты мечешься?
— …
— Юлиус…
— Прости. Не могу подобрать нужных слов… Причина моих сомнений, как ты и догадался, — это встреча в ратуше с Архиепископом Греха. Это был «Чревоугодие», назвавший себя Лоем Альфардом. Без сомнений. Но…
Он оборвал фразу на полуслове. В его жёлтых глазах отразилось смятение.
— Как и у других Архиепископов, у «Чревоугодия», несомненно, есть какое-то непостижимое Полномочие. То, что он пожирает «воспоминания» и «имена», — весь этот ужас можно было представить по последствиям нападения Белого Кита. Но…
— Юлиус!
Он почти подобрался к сути, когда до него донёсся немного встревоженный окрик Рикардо. Рыцарь мгновенно понял, что он означает.
Земля под ногами дрогнула, воздух завибрировал, из мира исчез звук, и в небо взмыл столб света.
Сияние, подобное северному, пронзающее ночное небо. Это могло быть лишь одно.
Остаточный след от удара сильнейшего в этом мире.
— Ну и шуму он навёл. Это ведь был удар «Святого Меча», да?
— Да, должно быть, Райнхард. Похоже, Субару и остальные столкнулись с «Жадностью». Мы не можем отставать. Нам тоже нужно торопиться.
То, что началась атака на одного из Архиепископов, не означало, что остальные тут же ринутся мстить, но и исключать каких-либо ответных действий было нельзя.
Юлиус и Рикардо ускорили шаг, направляясь к маячившей впереди контрольной башне.
— Так что там не так с «Чревоугодием»? Он что, настолько запредельный монстр?! — крикнул Рикардо, закинув огромный тесак на плечо и требуя продолжения прерванного разговора.
Юлиус, не сбавляя хода, лишь обернулся и одним взглядом ответил «нет».
— Вовсе нет. Хоть он, по-видимому, и не сражался в полную силу, но его боевые навыки не были чем-то сверхчеловеческим. Нам двоим он вполне по силам. Жуткая сущность врага кроется в ином.
— …
Ответ получался туманным, потому что и сам Юлиус до конца не понимал природы этой зловещей ауры. А то, что он промолчал об этом во время выбора атакующих групп, было редким для него проявлением упрямства.
Юлиус видел в «Чревоугодии» жуткого и непостижимого врага, но в то же время чувствовал, что должен снова скрестить с ним меч.
Причину этого Рикардо не понимал.
Да и сам Юлиус не мог ясно её выразить.
— …
Они свернули за угол, оттолкнувшись от брусчатки и огибая улицу. И вот, когда перед ними предстала одна из четырёх контрольных башен, столь сильно выделяющаяся на фоне других зданий…
— А-а, я знал, что ты придёшь! Знал, что придёшь! Да, да, конечно, именно так! Естественно, именно так! Конечно же! А раз так! То я не зря жда-а-ал!
…перед входом в неё, на площади из брусчатки, стоял мальчик.
Он был одет в грязные лохмотья, его спутанные тёмно-каштановые волосы отросли как попало. В глазах поблёскивал безумный огонь веселья, а изо рта виднелись острые клыки и капающий слюной язык.
Небольшого роста, с безвольно опущенными руками. На вид — обычный беспризорник, от которого не ждёшь никакой силы… если бы не зловещая, почти демоническая аура, что исходила от всего его тела.
— Просто для уточнения… это ведь он, да?
Рикардо не стал спрашивать «кто?», потому что был уверен.
В ответ на его вопрос Юлиус лишь молча кивнул.
Несомненно. Безо всяких сомнений. Перед ними стоял Архиепископ Греха «Чревоугодия».
Низменный осквернитель, пожирающий чужие «воспоминания» и «имена».
— Лой Альфард…
— Да-а, точно в цель! Это наше имя! Приятно, что ты его запомнил. Очень приятно! Так приятно! Конечно же приятно! Именно потому что приятно, я буду пить! Буду жрать! Есть ради чего вгрызаться! Есть ради чего поглощать! И ещё…
Услышав своё имя, Альфард жестоко осклабился. Его взгляд тут же переместился на Рикардо, стоящего рядом с Юлиусом.
Раскрыв свой полный клыков рот, он с восторгом фыркнул.
— На этот раз ты даже привёл с собой аппетитную собачку. Какая забота, это так приятно! А то один Юлиус Юклиус совсем не сытный, знаешь ли. Как бы это сказать… пресноват на вкус.
— Мне уже наскучили твои оскорбления. На этот раз, чтобы покончить со всем побыстрее, я попросил друга составить мне компанию. Нападать вдвоём на одного не слишком изящно, но…
— А-а, оставь эти предисловия! Такая самонастройка так похожа на тебя, Юлиус, но, знаешь, в этом тоже нет ничего особенного. Мы — гурманы, очень придирчивые ко вкусу, а ты, Юлиус, — один из самых неаппетитных типов из всех, кого мы видели! Слишком уж ты чистенький и правильный!
— Это ещё что… После такого бурного приветствия слышать столь холодные слова…
— Ну что поделать! Это не совсем по нашей воле, нас тут кое-что немного сдерживает. Так что уж прости, если наши слова и действия слегка расходятся, такова уж наша природа!
Помахивая рукой, Альфард продолжал издеваться. Юлиус сохранял спокойствие перед лицом провокаций, но Рикардо уже не мог скрыть своего раздражения. Он цокнул языком и хрустнул шеей.
— Ну-ну, что за вольности ты себе позволяешь, пацан. Если думаешь, что раз ты ребёнок, то тебе всё сойдёт с рук, то ты крупно ошибаешься. В ваших проделках нет ничего милого. Шлепком по заднице тут не отделаешься. Я тебе башку проломлю.
— Ой, как страшно! Не смотри на нас таким страшным лицом. Если тебе не понравилось, что мы назвали тебя собачкой, то прости, Рикардо Велкин. Мы, между прочим, тобой немного восхищались, знаешь ли! За твою грубоватость, за то, что ты не боишься говорить громко и прямо!
— ?
Услышав своё имя, Рикардо нахмурился и искоса взглянул на Юлиуса. В ответ тот покачал головой.
Странно. Слова Альфарда нельзя было списать на бред сумасшедшего, в них было что-то неуловимо неправильное. Например… откуда он знает имя Рикардо?
— Жуткий ты малец… Откуда ты наши имена разузнал?
— Разузнал? Мы такими глупостями не занимаемся. Мы просто говорим о том, что и так знаем. Верно, Юлиу-у-ус?
— Даже если ты ищешь моего согласия, мне нечего тебе ответить. Я не знаю тебя так хорошо, как ты меня. Поэтому я буду считать, что таков твой метод.
— Вот, опять эти скучные выводы. Хотя тебе столько всего интересно, и ты полон беспокойства, недовольства и отвращения, ты всё прячешь в себе, отодвигая себя на второй план! Это, может, и рыцарская добродетель, но с человеческой точки зрения — скукотища.
Юлиус вытащил свой рыцарский меч и что-то тихо прошептал.
Тотчас вокруг него вспыхнули огоньки, и его высокую фигуру окружило шестицветное сияние.
Шесть квази-духов, что следовали за Юлиусом.
Единство фехтования и магии духов — вот что делало «Рыцаря Духа» Юлиуса «Безупречным Рыцарем».
— В тебе нет ни пряного аромата комплекса неполноценности, ни насыщенного вкуса пережитого поражения, ни сладкого привкуса сильной жажды, ни сытости от бережно хранимого секрета! Ни-че-го!
— Рикардо. Я атакую в полную силу с самого начала. Поддержи меня.
— О, положись на меня.
Альфард взмахнул руками, и из-под рукавов показались кинжалы, привязанные к запястьям. Бой с двумя кинжалами — таков был его стиль. Но это было слишком ненадёжное оружие, чтобы защититься и от магии Юлиуса, и от удара Рикардо.
Исход этого боя был предрешён, если только у врага не было засады.
Тем не менее Рикардо не видел в Альфарде и тени обречённости, с которой вступают в заведомо проигрышную битву.
— «Рыцарь Духа», Юлиус Юклиус.
Соблюдая этикет, он представился перед началом боя.
Рикардо, стоящий рядом с тесаком на плече, не собирался следовать его примеру. Он лишь напряжённо вглядылся во врага, пытаясь понять причину самоуверенности «Чревоугодия».
Не обращая внимания на его пронзительный взгляд, Альфард усмехнулся.
— Хорошо. Отлично! Замечательно! Пожалуй да, именно так! Естественно! Конечно же! А раз так, то я буду пить! Буду жрать! Изысканно жрать, грязно жрать, в пресыщении жрать, обжираться! Сильный вкус, слабый вкус, деликатес, диковинку! Я сожру всё подчистую! Жизнь без всякого вкуса — это тоже вкус, которого мы ещё не знаем!
— Эль Клаузерия!
Шестицветное сияние описало круг перед Юлиусом, и с кончика его меча, направленного в центр, вырвался луч света прямо в Альфарда.
Сила разрушения, в которой смешалось множество стихий, — радужный удар, что поглощал всё на своём пути.
Следом за ослепительным светом, ломая брусчатку, ринулся вперёд и Рикардо. Он занёс свой тесак, готовый сокрушить Альфарда, как бы тот ни попытался уклониться от луча.
Удар, окутанный порывом ветра, и радужный луч разрушения — перед лицом этой мощи Альфард злобно оскалился.
— И в самом деле, Братец, ты прекрасен, как мы и представляли. Мы просто в восторге, честное слово!
Под луной, рассекая воздух, серебряные вспышки сплетались в песнь клинков, осыпая искрами тьму.
Одной из сторон в этой дуэли был «Демон Меча» с парными клинками, отточенными до предела.
Противостояла ему мечница, чья защита была подобна потоку воды, мягко встречающему его яростные атаки.
Блеск сталкивающихся клинков кружил в неистовом танце, но этот суровый перезвон стали звучал как-то хрупко и печально. Высокий звон ударов напоминал ласки влюблённых, жаждущих друг друга.
А причина этого странного ощущения была, вероятно, в том, что клинки этих двух мечников были идеально, до невозможности созвучны друг другу.
— А-а-а-а-а!
Затаив дыхание, «Демон Меча» обрушивал на неё свои парные клинки со всех сторон, сверху и снизу, слева и справа, по немыслимым траекториям.
Дуги его ударов были почти произведением искусства, а отточенность его клинка — одной из вершин мастерства, к которой стремится любой фехтовальщик.
Менее искусный воин мог бы проиграть, лишь засмотревшись на сияние этой стали, что щедро изливалась на противницу.
— …
Бесчисленные удары, каждый из которых мог стать смертельным.
Но и та, что принимала этот шторм атак своим длинным мечом, владела им на запредельном для человека уровне.
Сам её меч был чем-то из ряда вон выходящим.
Клинок, казалось бы, был слишком длинным, чтобы им можно было эффективно владеть — он был почти в рост своей хозяйки. Но хрупкая на вид мечница орудовала им так легко, словно он ничего не весил.
Скрытая под капюшоном, который ограничивал её обзор, она плавными движениями, словно разгоняя воду, заставляла кончик меча плясать в воздухе.
Скорость и острота её огромного клинка уступали беспорядочным ударам парных мечей. И тем не менее атаки «Демона Меча» словно всасывались в её меч, раз за разом натыкаясь на защиту.
Прогремела серия высоких звонких ударов и снопов искр, и пока «Демон Меча» досадливо цокал языком, мечница большим прыжком отскочила назад. Её движение было лишено подготовки, и реакция «Демона Меча» запоздала. Он шагнул было вперёд, чтобы догнать её, как вдруг… вспышка света ударила ему прямо между бровей.
— У-у-х!
В одно мгновение сверкнул выпад, нацеленный ему прямо в череп.
Идеальная стойка, не выдавшая подготовки к удару, и смертоносный укол, что достиг цели за долю секунды — если бы не многолетний опыт, что предупредил его о приближении смерти, он бы уже лежал с пронзённым мозгом.
Он словно увидел собственную смерть, и между бровей неприятно закололо. «Демон Меча» одним морганием отбросил эти мысли и приготовился к контратаке на застывшую в выпаде мечницу…
— Гх… бх…
— …
За мгновение до его атаки носок её ноги врезался ему в живот.
Пробив стальные мышцы пресса, тонкая и длинная нога погрузилась вглубь, сотрясая внутренности. От удара его тело согнулось пополам, и тут же серебряная вспышка её меча описала полукруг и взметнулась над головой.
Клинок падал прямо, словно раскалывая луну.
Внезапная перемена — вместо спокойных, словно текучая вода, атак — теперь это был рубящий удар сверху, настолько острый, что сам воздух не успевал понять, что его рассекли. Удар, призванный разрубить «Демона Меча» надвое.
Мощь этого удара была несравнима с предыдущими. И мастерство хозяйки клинка, и закалка стали — всё было на высшем уровне.
Смерть приближалась за одно мгновение…
— Не сме-е-ей!!
Всё ещё согнувшись, он вскинул руки и скрестил над головой парные клинки.
Длинный меч ударил в перекрестье, и от силы удара он стиснул зубы так, что они треснули. Руки не выдержали и пошли вниз, и лезвие меча слегка распороло ему лоб.
Хлынула кровь, забрызгав всё вокруг и окрасив мир в алые пятна. Но на колени он не упал. И его мечи не сломались.
— У-у-у-ух!
Мышцы на его предплечьях вздулись, и он снова оттолкнул клинок вверх.
Отбрасывающим движением он отшвырнул меч противницы, и от удара тело мечницы оказалось беззащитно открытым. В ответ он нанёс ей прямой удар ногой.
Сила удара, способного пробить брусчатку, была поглощена подошвой её ботинка, который она подставила под удар. Отдача от меча, отдача от удара ногой — используя и то и другое, её тело сделало сальто назад, уходя в воздух, где, казалось, некуда было деться. И тут же старое тело «Демона Меча» бросилось за ней.
Момент!
В прыжке, пока мечница была беззащитна в воздухе, «Демон Меча» нанёс сокрушительный удар.
Он настиг её одним шагом и обрушил на неё свои клинки сверху и снизу. Два лезвия одновременно описали дуги, словно челюсти зверя, готовые сомкнуться на её хрупком теле.
В воздухе, да ещё и спиной к нему — у неё не было шансов защититься.
Но… безупречный блеск его клинков дрогнул.
— …!
Мечница провернулась в воздухе, и капюшон, скрывавший её лицо, соскользнул с головы. Поддавшись силе тяжести и перевёрнутому положению тела, капюшон упал, открывая то, что было под ним.
Водопадом хлынули длинные, прекрасные, огненно-красные волосы.
— …
В тот миг, как он их увидел, в ударе «Демона Меча» возникло промедление — короче, чем моргание век.
Почти незаметный сбой, лишь крошечное отклонение от идеала. Но даже такого отклонения для любого другого было бы недостаточно, чтобы защититься от этого удара.
Но для той, кто противостояла «Демону Меча», это отклонение было фатальным.
Дитя меча, та, что некогда была любимицей Бога Меча, — её не мог коснуться затуманенный клинок.
— …
Увиденное заставило «Демона Меча» застыть от ужаса.
Удар, в котором он был уверен, был остановлен на полпути, не достигнув цели.
Она просто… находясь в воздухе, подтянула свой меч и вставила его между его парными клинками. Так просто, словно вставить палку в пасть зверя.
Кончик и рукоять её меча идеально сошлись с его клинками. Но не это одно потрясло его. Сталь ударилась о сталь, но раздался лишь один звук.
Чтобы принять удар двух клинков и при этом услышать лишь один чистый звук, нужно было рассчитать момент так, чтобы оба клинка ударили в твой меч одновременно, с точностью до миллиметра.
Ужасала её способность предвидеть это, мастерство исполнить это и сила духа, чтобы ни на йоту не дрогнуть.
— Хм…
При виде такого запредельного мастерства из горла его вырвалось нечто, похожее на восхищение.
В тот же миг ноги мечницы, отразившей его удар, широко раскинулись, и она сильно пнула его по обеим рукам, всё ещё занесённым для удара.
От удара клинки вылетели из его рук, и на одно ужасное мгновение он оказался совершенно беззащитен.
И тут же её длинный меч, заставив воздух взвыть в агонии, был пущен в горизонтальный взмах.
Скорость клинка и, что важнее, его досягаемость…
У безоружного «Демона Меча» не было ни способа защититься, ни времени уклониться.
Длинный меч пронзит его правый бок, рассечёт внутренности, перерубит позвоночник и выйдет слева, разделив тело на две части — он будет разрублен пополам, истекая кровью и внутренностями, не в силах даже издать стон. Таков был неизбежный исход.
Да, это был неминуемый конец. Естественный финал.
Конец пути клинка, которому он посвятил всю жизнь, — всё потеряно, и даже искупление невозможно.
Такой конец он не мог принять.
— О-о-о-о-о-о-о!
Он взбунтовался против кровавого финала, промелькнувшего в его сознании.
Рёв «Демона Меча» сжёг в пламени это видение, и алая жизненная сила вспыхнула огнём. Концентрация на пределе исказила течение времени; из мира исчезли звук, цвет — всё, кроме него и его противницы.
Приближающийся клинок следовал точно по той траектории, что он себе представил, и впивался ему в бок.
Медленно, ощущая жар крови и боль от рассекаемой кожи, он, чувствуя, как гравитация в мире удесятерилась, вложил всю свою силу в ноги.
Пятки вгрызлись в брусчатку, он оттолкнулся и, получив импульс от резкого взмаха руками вправо, развернул тело.
Он провернулся, используя кратчайшую траекторию и идеальный угол, и перекатился через лезвие, уже коснувшееся его тела. Он ушёл от удара, буквально прокатившись по скользящему клинку.
— …
Увидев, что её сокрушительный удар не достиг цели, даже эта мечница на миг замешкалась с ответной атакой.
За это время «Демон Меча» отпрыгнул назад и поймал в воздухе свои парные клинки. Он глубоко вздохнул, прижал ладонь к распоротому боку и оценил глубину раны.
Рана была отнюдь не поверхностной.
Он позволил клинку войти в правый бок и в таком состоянии совершил кувырок. Естественно, тело было рассечено по кругу.
К счастью, ему удалось увернуться в последний момент, прежде чем кончик клинка достиг внутренностей, но крови из раны, которая всё же задела их поверхность, вытекло немало.
Для обычного человека это была бы тяжелейшая травма, после которой прописывают строгий постельный режим, но…
— Я и не думал, что смогу долго сражаться.
Просто отведённое ему время стало ещё короче.
«Демон Меча» — Вильгельм — сорвал с себя верхнюю одежду, обмотал её вокруг талии, грубо перевязывая рану. Он стоял, обнажив своё могучее тело, но противница не нападала.
Она просто молча смотрела на него своими бесчувственными глазами.
Вильгельм горько усмехнулся своим собственным надеждам на то, что в её взгляде появится хоть какое-то колебание, хоть крошечное изменение. Он снова надавил на рану, чтобы боль вернула его к реальности.
— Не время для слабости. Не смей мечтать. Свиданий у нас будет сколько угодно, но уже на небесах.
— …
— Я не думаю, что ты здесь по своей воле. И не надеюсь на вмешательство небес. Моя жена была женщиной, которая ненавидела сражаться, но она никогда не перекладывала на других ответственность за то, что взяла в руки меч.
Бездушный мертвец, что владел лишь навыками из прошлой жизни.
Длинные, блестящие красніе волосы, белая, полупрозрачная гладкая кожа. Прекрасные глаза, словно драгоценные камни, любимое лицо, которое он мог вспоминать бесконечно, лишь закрыв глаза.
Всё это было прямо перед ним, и всего этого быть не должно.
— Терезия, ты прекрасна. И поэтому… тебе здесь не место.
Вильгельм прокрутил в руках парные клинки и снова принял боевую стойку.
Здесь сейчас был не муж Терезии ван Астрея. Тот, кого требовали обстоятельства, был не Вильгельм ван Астрея.
Здесь должен был быть «Демон Меча» Вильгельм.
Перед воплощением своей покойной жены разум Вильгельма обострился до предела.
Кровь кипела, гнев на тех мерзавцев, что сотворили это, был безграничен.
Но в этот миг, в этот момент, в этом поединке не было места ничему лишнему.
Когда-то друзья, товарищи, жена — все говорили ему: — Не дай жару битвы затуманить твой клинок, не дай крови вскипеть, люби холод стали.
Ну так что сейчас? Я горячусь?
— Нет. Я хладнокровен. Как сталь клинка.
Под луной «Демон Меча» пронзил врага стальным взглядом.
В ответ выдающаяся мечница без колебаний заставила кончик своего меча дрогнуть.
В следующее мгновение их клинки снова устремились друг к другу.
Их перезвон был похож то ли на крик, то ли на мольбу, то ли на признание в любви.
Словно желая, чтобы всё закончилось, и одновременно моля, чтобы это не прекращалось.
Словно обмениваясь бесконечными словами, их клинки продолжали Песнь Любви.
— А-а, чёрт! Да чтоб вас! Не отвечает, какого хрена?!
Он отталкивался от земли, от стен, от крыш — прыгал.
Летя по диагонали, его короткие светлые волосы развевались на ветру, а лицо, с оскаленными клыками, было искажено отчаянием.
Он постоянно цокал языком, и сжигающее душу нетерпение лишало его остатков самообладания.
— Твою ж мать! Какого хрена происходит, а?!
Полы его одежды развевались. Приземлившись, он без малейшей задержки срывался с места.
На такое было способно лишь существо, обладающее сверхчеловеческой силой и выносливостью. Но на лице этого человека, с лёгкостью перелетавшего через городские кварталы, не было и тени гордости.
Он лишь отчаянно продолжал кричать в неотвечающее ему ручное зеркало.
Тот, кто бежал, был Гарфиэль. То, к чему он взывал, — магический предмет в его руке, Зеркало Связи.
Зеркало, которое должно было соединять его с другими обладателями таких же зеркал, молчало. Никто не отвечал на зов Гарфиэля. Хотя ответить могли две группы.
— Ратуша и те, кто сражается с «Гневом»! Какого хрена вы молчите?!
Они разделили Зеркала Связи, чтобы поддерживать контакт, и разошлись по своим целям.
И сразу после того, как они покинули ратушу, связь действительно работала. Но теперь, когда она была жизненно необходима, Зеркало Связи молчало.
Нужно передать! Немедленно!
— Надо сказать им, чтоб из ратуши валили, твою мать!
С этими словами он прыгнул, разом перелетев через улицу и срезав путь.
От его грубого приземления черепица на крыше треснула, но Гарфиэлю было всё равно. Сейчас сохранение жизней бойцов было важнее ущерба для города.
Он спешил к ратуше.
В то самое место, откуда он ушёл всего несколько десятков минут назад. Теперь он возвращался туда один, оставив своего спутника Вильгельма, и отчаянно взывая к Зеркалу Связи.
Причина была одна.
Их штабу, ратуше, угрожала опасность.
Вильгельм и Гарфиэль добрались до контрольной башни, захваченной «Похотью», практически в тот же момент, когда Райнхард нанёс свой удар по «Жадности».
Глядя на восходящий вдали столб света, два воина ворвались в башню.
Никаких культистов на входе, никаких преград. Как и ожидалось, в нападении на город участвовали в основном лишь высшие чины Культа.
До этого момента всё шло гладко. В башне, где находились лишь механизмы управления городскими шлюзами, было не так много мест, которые стоило бы осматривать.
Они сразу направились наверх, готовясь к битве с «Похотью». Лагерь «Похоти» считался самым опасным по соотношению сил. Им двоим предстояло сразиться с тремя врагами: самой «Похотью» и двумя воинами экстра-класса. Естественно, напряжение нарастало.
— Если возможно, я бы хотел, чтобы вы уступили мне мечницу, — сказал Вильгельм.
— Дед мне тоже говорил, что там что-то есть. Но, знаешь ли, у меня у самого к этой бабе дело. Так что просто так уступить её не получится.
— Это моя жена. Эти твари осквернили её прах, растоптали её душу и заставили её направить меч на тех, кого она когда-то защищала.
— …
— Я не могу им этого простить.
Слова Вильгельма, которыми он объяснил причину своей битвы, были сказаны с такой силой, что Гарфиэль, у которого тоже была своя причина не уступать, невольно замолчал. В тот момент, когда он не смог ничего возразить, возможно, и решилось, кто из них больше достоин сразиться с той мечницей.
— …
Хоть он и не сказал этого вслух, Гарфиэль уступил врага Вильгельму. Тот воспринял это именно так и, хоть и не поблагодарил, но коротко кивнул.
Поэтому, ворвавшись в башню, он чувствовал, как волосы на его теле встают дыбом.
Если Вильгельм сразится с мечницей, ему придётся взять на себя оставшихся двоих. Мечница, конечно, была сильна, но и гигант, что стоял рядом с ней, был ей не чета.
Он полагал, что сама «Похоть» слабее в бою, но Субару сто раз повторял, что главная угроза Архиепископов не в их боевой мощи, а в самой их сути.
Тихое напряжение и бурлящая жажда битвы.
Когда его обоняние уловило усиливающийся запах крови, Гарфиэль закрепил серебряные щиты и с размаху вышиб дверь в нужную комнату.
И там он увидел это.
«ПОСЛУШНО ЖДАТЬ? ДА С ХРЕНА ЛИ, ИДИОТЫ» — гласила надпись, сделанная огромным количеством свежей крови на стене.
В тот миг, как он понял её смысл, мозг Гарфиэля вскипел.
Перед лицом атаки они просто сбежали. У них не было никаких обязательств ждать. И они сделали это так демонстративно… эта их натура…
— Я и забыл, что они именно такие твари, — прохрипел Вильгельм, вытаскивая из-за пазухи Зеркало Связи. Он первым понял, что произошло, и попытался связаться с ратушей.
— Если силы брошены на атаку, то оборона штаба, естественно, ослабевает. Подобные типы не преминут воспользоваться такой брешью.
Вильгельм цокнул языком, глядя на молчащее зеркало, а лицо Гарфиэля побледнело.
В тот же миг с крыши башни на них обрушилась плотная волна враждебности.
Чувство, будто лезвие провели по спине, подсказало Гарфиэлю, что враг близко.
Вильгельм тоже понял, от кого исходит эта угроза.
— Господин Гарфиэль, ратуша на вас.
— Если бежать, то я буду быстрее.
Они поняли друг друга без слов.
Враг, оставшийся, чтобы их задержать, источал невероятно острую ауру меча. Если бы они повернулись спиной и попытались сбежать, его клинок тут же сразил бы их обоих.
Кто-то должен был остаться.
А кто-то — вернуться в ратушу.
— Продолжайте вызывать. Прошу вас… спасите мою госпожу.
— Можете не повторять. «Глас Либре поднимает дух солдат».
Гарфиэль поймал брошенное ему Зеркало и выпрыгнул из башни.
Он помчался через город, перепрыгивая через каналы, и всё это время безостановочно взывал к молчащему зеркалу…. Наверняка битва Вильгельма уже началась.
— Чёртовы ублюдки! Так просто, так тупо провели!
Если «Похоть» напала на ратушу, то сил для отпора там было немного.
Анастасия и Феррис не бойцы, а Круш была ранена. Несколько членов «Железного Клыка» были в охране, но их силы было недостаточно даже в сравнении с Мими.
При мысли о ней грудь Гарфиэля свело острой болью.
Девочка, что сейчас была на грани жизни и смерти, девочка, которая вытащила его, защитила, спасла…
Спасти её, сохранить ей жизнь — это была его задача.
И эту задачу он из-за своих чувств уступил другому, и возможность отомстить ускользнула. А теперь он не мог справиться даже с той работой, что взял на себя взамен.
Что он делает? Как он докатился до такого?
Ему стыдно смотреть в глаза и Мими, и Субару, и своей сестре, и Рам — всем.
— Я снова…
Снова ничего не могу сделать?
В молчащем Зеркале Связи отражалось его собственное жалкое лицо. И в тот момент, когда он проклинал его, произошло следующее.
— …?!
Сразу после прыжка, когда он разнёс очередную крышу, он слишком поздно среагировал на тень, что метнулась к нему сбоку.
Его тело, зависшее в воздухе, приняло на себя удар массы, во много раз превосходящей его собственную, и его отшвырнуло в сторону.
Он не мог даже закричать, потому что его горло сдавил локоть. Кровь и кислород перестали поступать в мозг, и сознание начало стремительно угасать.
От полного отключения его спасла лишь волна сокрушительной боли.
Его тело, перехваченное в воздухе, отбросило по диагонали прямо в стену ближайшего здания. Проламывая стену всем телом, Гарфиэль, окутанный облаком пыли, был отброшен ещё дальше.
Он застонал от тупой боли и хруста ломающихся костей и в то же время понял, что хватка ослабла. Гарфиэль использовал все силы своего тела, чтобы оттолкнуться от всего, до чего мог дотянуться, и подняться на ноги.
Он находился внутри тёмного здания. Густое облако пыли, подсвеченное лунным светом, клубилось перед ним. Отхаркнув кровь, он почувствовал чьё-то присутствие.
Это был тот, кто сбил его и швырнул сюда.
— Ублюдок, что ты себе позволяе…
Он приготовился к бою, но не успел и шага сделать, как кулак врезался ему под дых.
Огромный кулак противника ударил по всему его прессу, и тело Гарфиэля взмыло в воздух. Тут же другой кулак, опустившийся сверху, вбил его в пол, который и так был полуразрушен, и проломил его, сбросив на этаж ниже.
— Гха… что… гхо?!
Он упал ничком, и тут же на его спину обрушился удар ботинком.
От удара, в который были вложены и скорость, и масса, он закашлялся кровью, и следующий пинок отбросил его, заставив кубарем катиться по полу. Он вынес дверной проём и вылетел на улицу.
Задыхаясь от боли, Гарфиэль поднялся. Одновременно он применил к себе простейшую магию исцеления, чтобы срастить сломанные кости, и поднял голову.
Следом за ним из здания появилась огромная фигура.
Тело, полностью укрытое чёрным плащом, но даже он не мог скрыть толстых рук и ног. Сказать, что он был мускулистым — ничего не сказать; казалось, всё его тело состояло из мышечной брони.
Для Гарфиэля это была уже третья встреча с этим врагом.
И имя его он уже знал.
— «Восьмирукий» Курган…
Один из героев, что некогда сражались в империи Волакия.
Говорили, что он погиб в бою, защищая один из имперских городов более десяти лет назад. Значит, его постигла та же участь, что и жену Вильгельма, — его прах был осквернён после смерти.
— …
Как только Гарфиэль произнёс имя, гигант — Курган — вытянул руки.
В тот же миг застёжки на его плаще расстегнулись, и он предстал во всём своём великолепии. А это означало — узреть величие героя Кургана воочию.
Как он и представлял, его могучее тело было окутано толстой бронёй из мышц.
Огромное телосложение, сравнимое с великанами, а над ним — лицо «Бога Войны», исполненное такой ярости и боевого духа, что и сам дьявол бы позавидовал.
А то, что делало его таковым, — это восемь рук, поддерживающих его чудовищную боевую мощь.
Две руки, как и у обычных людей, росли из плеч, но рядом с ними росла ещё одна пара. Ниже, из-подмышек, росла ещё одна пара рук, а последняя пара — из спины, причём ладони были развёрнуты вперёд.
«Восьмирукий» Курган. Одно его присутствие могло сломить боевой дух врага. Это было тело, созданное исключительно для битвы.
— …
Гарфиэль затаил дыхание. Перед ним стоял молчаливый труп, который доставал своё оружие.
Снаружи, на бёдрах, так же, как были закреплены щиты у Гарфиэля, висели толстые, длинные и кривые клинки — демонические тесаки, которыми орудовал «Бог Войны».
Он достал ещё два таких же тесака из-за спины. Всего четыре. Остальные четыре руки были пусты, но даже так Гарфиэль был подавлен.
О том, чтобы возмутиться, что его недооценивают, не могло быть и речи.
— …
По его телу пробежала дрожь.
Перед лицом настоящего героя Гарфиэль дрожал изнутри.
Он ведь всегда восхищался героями, легендарными личностями, великими людьми, чьи имена вошли в историю.
Он не мог не знать имени «Восьмирукого» Кургана.
Легенды, оставленные «Богом Войны», тоже были частью его восхищения.
И вот теперь он стоял перед ним, как марионетка врага.
Это был дурной сон. Кошмар, который не прекращался со вчерашнего дня.
Иначе почему на него сыпалось столько злобы?
— Ха… ха…
Тяжело дыша, Гарфиэль потянулся к своим ногам.
Там, как и у Кургана его демонические тесаки, были закреплены серебряные щиты. Он провёл пальцем по их краю, несколько раз скользнул ногтем по поверхности и кое-как расстегнул крепления.
Он закрепил щиты на руках, прикрыв кулаки. Чтобы проверить, надёжно ли они сидят, он стукнул кулаками друг о друга, и в ночной тишине раздался высокий звук.
К бою он был готов. Раны зажили настолько, что не мешали сражаться.
Лишь сердце его всё ещё терзали сомнения.
— Идиот, не время для этого!
Стиснув зубы, Гарфиэль ударил себя по щеке.
Боль и шок от удара заставили его встряхнуть головой и снова посмотреть вперёд. Он приготовился к бою и оскалился на стоящего перед ним «Бога Войны».
— Если я сейчас сдамся, то на хрена я вообще нужен?! Дед, и остальные тоже сражаются! Кроме как драться, я ни на что не годен, так что какого хрена я тут сопли жую?!
— …
В ответ на яростный рык Гарфиэля Курган по-прежнему молчал.
Гарфиэль поклялся стереть с лица этого молчаливого противника его спокойствие и, разнеся в крошки брусчатку, ринулся вперёд.
Он вбирал в себя силу земли, что текла через его подошвы благодаря «Божественной Защите Духов Земли», и направлял её во всё тело, превращая в один сокрушительный удар.
Удар такой силы, что мог бы в одно мгновение обрушить каменное здание.
Укреплённый серебряным щитом кулак, твёрдый и мощный, должен был сокрушить даже героя.
Обе руки, занесённые от бедра, устремились прямо в грудь Кургана и…
— …
…сокрушительный удар Гарфиэля был остановлен демоническим тесаком Кургана.
Один-единственный тесак, подставленный плашмя под удар, полностью поглотил его силу.
Никакого парирования, никакого отвода в сторону.
Просто лобовое столкновение, в котором его удар, в который он вложил все силы, был остановлен.
Всего одной рукой героя, прозванного «Восьмируким».
— Бха…
В лицо застывшему Гарфиэлю врезался кулак, летевший от плеча. Его отбросило назад, и тут же другая рука, что росла из бока, схватила его, не давая уйти от града ударов.
В одно мгновение ему раздробили скулу, раздавили глазницу. Зрение в правом глазу залило багровым, а острый клык разлетелся на куски. Его, всё ещё зажатого в хватке, ударили о землю, а затем пинок могучей ноги отправил его катиться по улице… катиться… катиться… пока он не отлетел в канал.
— А…
Всё вокруг померкло, и он уставился на луну, что висела в небе.
В тот момент, когда ему показалось, что даже луна смеётся над ним, тело Гарфиэля погрузилось в воду.
Поверхность воды медленно окрашивалась в алый.