Перевод: Энди
Откуда-то издалека доносился звук, похожий на звон колокола.
Этот колокольный звон, то яростно нахлынет, то, словно волна, отхлынет и вернётся, отхлынет и вернётся, повторяясь снова и снова. Но Субару, всё ещё охваченный протяжным, душераздирающим воплем, не осознавал, что этот мучительный звук был сродни звону в ушах.
Жестоко болели виски, что-то горячее подступало к переносице. Но он прикусил язык, прокусил губу и, ощутив вкус крови, сосредоточился на этой острой боли.
Боль, будто терзающую грудь изнутри, чувство утраты, лишённое реальности, ярость, которую можно было лишь выплеснуть бессильным рёвом на эту несправедливость, — всё это он пытался заглушить привкусом крови во рту.
— Гость, гость, вы, кажется, страдаете, с вами всё в порядке?
— Гость, гость, у вас, похоже, живот болит, вы не обмочились?
Рядом раздались два голоса, в которых слышалась забота.
Пусть и недолго, но он уже успел привыкнуть к этим голосам. Голосам, которые порой раздражали, порой донимали, порой приносили облегчение, а порой — вселяли доверие.
Но сейчас они звучали совершенно иначе, безжалостно терзая барабанные перепонки Субару.
— А-а… всё в порядке.
Чувствуя на себе их взгляды, он коротко ответил и, не открывая глаз, поднял голову.
Причина, заставившая его уткнуться лицом в одеяло, — волна захлестнувших его эмоций, — кое-как улеглась. Открой он глаза, и они, возможно, были бы слегка покрасневшими от пережитого, но пока они закрыты, этого никто не заметит.
Тихо, размеренно дыша, Субару пытался восстановить душевное равновесие.
Первый шок прошёл, сменившись медленно душащим, словно ватной удавкой, отчаянием. Даже сейчас он всё ещё остро ощущал чувство утраты, рыдающее где-то в глубине груди.
И всё же, он должен суметь найти в себе силы, чтобы начать действовать.
— Простите, что заставил волноваться… это… я немного не в себе спросонья, что ли.
Стоило ему открыть рот, как язык сам начал плести слова. Сухие губы сами собой сплетали ничего не значащие фразы, и Субару выдавил из себя хриплое «ха-ха»… Глаза он всё ещё открыть не мог.
Закрыв веки и глядя в темноту, он мечтал, чтобы мир изменился. Или чтобы всё это оказалось мимолётным, туманным сном — такой финал его бы тоже устроил.
Ах, как было бы чудесно, и как обидно, и как радостно, если бы всё это оказалось всего лишь кознями Розвааля, очередной его попыткой обмануть Субару.
Эта мысль показалась ему на удивление удачной, словно он нащупал крупицу истины, и на душе как будто полегчало.
Словно найдя спасение в самооправдании, Субару едва слышно выдохнул: — Ах, да. Точно.
Дрожащие веки приподнялись, и на миг расплывшийся перед глазами мир — обрушил на него всю тяжесть реальности.
По обе стороны кровати, оперевшись руками о матрас, стояли близняшки. Рам и Рем, такие знакомые, смотрели на него с неизменным отсутствием всякого выражения.
В их взглядах нельзя было прочесть ни единой эмоции. Всё то, что, как ему казалось, он успел выстроить между ними за эти четыре дня, — всё это рассеялось, словно дым.
— Дорогой гость? — недоумённо переспросили они в унисон.
Их взгляды тут же метнулись за Субару, который, словно ужаленный, вскочил с кровати. Сам же Субару, будто ощутив внезапный озноб, подгоняемый необъяснимым страхом, поспешно отдалился от них.
— Дорогой гость, вам нельзя так резко двигаться. Вам всё ещё нужен покой.
— Дорогой гость, резкие движения опасны. Вам всё ещё нужно как следует отдохнуть.
Они потянулись к нему, но он рефлекторно увернулся. Их глаза на миг болезненно сузились, но Субару был не в том состоянии, чтобы заметить эту перемену.
Невыносимое чувство.
Когда те, кого ты знаешь, обращаются с тобой, как с чужим.
Совсем недавно он испытал то же самое — в толпе, в переулке, в заброшенном доме. Но сейчас всё было совершенно иначе. Другая ситуация, другое время, другой опыт.
Это был не перезапуск отношений с теми, кого он почти не знал. Это был односторонний перезапуск с теми, с кем, как он был уверен, он успел установить доверительные отношения.
От этого диссонанса, от того, что знакомые люди превратились в чужих, к горлу подкатила тошнота.
В его дрожащих зрачках застыло нечто, похожее на ужас. Близняшки-горничные тоже начали замечать, что с Субару, неотрывно смотрящим на них, происходит что-то неладное.
В комнате на мгновение воцарилась тишина; никто не решался действовать, выжидая реакции друг друга. Поэтому…
— Простите… сейчас… не могу.
Схватившись за дверную ручку, Субару кубарем выкатился в коридор — всего на мгновение опередив близняшек, попытавшихся его остановить.
Ощутив босыми ступнями леденящую прохладу коридора, Субару с шумом выдохнул и бросился бежать. Стремглав, сломя голову, ничего не понимая.
Он не знал, от чего бежит. Не знал, почему должен бежать. Инстинкт твердил, что если он остановится, его догонят, и он мог лишь нестись вперёд, подчиняясь этому чувству.
Просто он не мог оставаться там.
Тревожные колокола бешено били у него в голове. Сердце, инстинкт, душа — всё кричало, что ему нельзя там оставаться. Причина была неясна. Просто нельзя, и всё.
Пробежав мимо множества одинаковых дверей, Субару, едва не падая, кое-как, почти ползком, выбрался из коридора.
И, задыхаясь, он, словно ведомый невидимой силой, взялся за ручку двери, распахнул её и…
…скользнул внутрь Запретной Библиотеки, заставленной бесчисленными книжными полками.
Стоило закрыть дверь, как помещение оказалось полностью отрезано от внешнего мира.
Открыть эту дверь снаружи теперь было равносильно тому, чтобы методично дёргать за все ручки в особняке.
Тяжело дыша, он прислонился спиной к двери и сполз на пол.
Несмотря на то, что он сидел, колени его мелко дрожали, а пальцы, которыми он пытался унять эту постыдную дрожь, тряслись, как у алкоголика в абстиненции, и никак не хотели успокаиваться.
— В бумажном сумо¹ из меня вышел бы неплохой борец, ха-ха…
¹ Бумажное сумо (紙相撲 - ками-дзумо) — детская японская игра, где бумажные фигурки борцов сумо двигают по «рингу» постукиванием.
В его самоуничижительных словах не было ни капли остроты, а сухой смех лишь подчёркивал гнетущее чувство пустоты.
Тихий воздух Библиотеки был наполнен запахом старой бумаги, и эта умиротворяющая атмосфера странным образом успокаивала взвинченные нервы Субару.
Хоть он и понимал, что это лишь самообман, это было единственное утешение, которое он мог сейчас найти.
Снова и снова он делал глубокие, протяжные вдохи. И тут…
— Врываться без стука — это очень невежливо, в самом деле.
Голос, насмехающийся над ним, который, словно выброшенная на берег рыба, жадно хватал ртом воздух, донёсся из глубины книжных полок.
В полумраке комнаты, за небольшим деревянным столом, сидела девочка с кремовыми волосами. Неизменная, невозмутимая, всегда сохраняющая дистанцию с Субару хранительница Запретной Библиотеки особняка Розвааля — Беатрис.
Она с шумом захлопнула книгу, которую держала в руках, и, прижимая к себе фолиант, слишком большой для её хрупкой фигурки, спросила: — И как же ты преодолел «Дверной Переход», я полагаю? Что тогда, что сейчас.
— Прости, позволь немного побыть здесь. Прошу.
Сложив руки в молящем жесте, Субару, не дожидаясь ответа, закрыл глаза. Ему нужно было остаться в тихом, уединённом месте, чтобы разобраться в реальности и в самом себе.
Нужно успокоиться. Принять реальность. Я — Нацуки Субару. Это другой мир, особняк Розвааля. Близняшек зовут Рам и Рем, а передо мной Беатрис. Это Запретная Библиотека особняка, куда я, положившись на интуицию, довольно легко могу входить и выходить, прорываясь сквозь «Дверной Переход». Шрама на левой руке нет. Доказательства моих усилий нет. Обещанное утро не наступит. Данное обещание, завтра, с кем-то, вместе, куда-то…
— Точно, Эмилия…
В памяти вспыхнули сверкающие в лунном свете серебряные волосы и застенчивая улыбка.
Обещание, данное девушке, которая даже под луной сияла ярче, чем всё звёздное небо.
— Беатрис.
— Просто по имени, я полагаю?
— Какое сегодня число… месяц? И сколько сейчас времени, знаешь?
Молчавший до этого Субару вдруг засыпал её вопросами, чем, кажется, вызвал недовольство Беатрис.
Она бросила на него раздражённый взгляд, фыркнула и ответила:
— Для проводящей время здесь Бетти, где время застыло, внешние дни и часы не имеют никакого значения, в самом деле.
— Короче говоря?
— Понятия не имею, в самом деле.
— Чёрт! Бесполезно! Каким же я был идиотом, что хоть на что-то надеялся!
— Ну и ну, что за наглость…
Откровенность Субару, которому было явно не до любезностей, заставила Беатрис сморщить носик. Однако, глядя на исказившееся милое личико девочки, Субару добавил, предваряя свои слова: «Но…»
— По крайней мере, ты не обращаешься со мной как с подозрительным типом. И ты только что сказала про «Дверной Переход» — «тогда и сейчас». Чёрт, как всё запутано!
— Что ты там бормочешь себе под нос… Не шуми, я тебя прошу. Это нарушает безмятежность Библиотеки, я полагаю.
Ответив со вздохом, Беатрис, похоже, окончательно раздосадованная тем, что Субару молча сверлит её взглядом, добавила:
— Всего каких-то три-четыре часа назад я уже подшучивала над тобой, таким невежливым, в самом деле.
— А как же россказни про «застывшее время»?. — не удержался от подколки Субару, хоть и без былой энергии, чем определённо испортил Беатрис настроение.
Исполнив этот уже привычный ритуал, Субару принялся обдумывать её последние слова.
Встреча Субару и Беатрис три-четыре часа назад…
Вероятно, это относилось к его первому пробуждению в особняке Розвааля. Когда рассеялась иллюзия бесконечного коридора, и он сразу же наткнулся на нужную дверь.
Тогда Беатрис основательно вытянула из него что-то душевное, и он потерял сознание.
Когда он очнулся в следующий раз, то лежал в постели, а рядом были Рам и Рем…
— Значит, я сейчас… во втором пробуждении в доме Розвааля, да?
С трудом всплывшие в памяти обрывки воспоминаний сложились в картину, и Субару всё понял.
Только в тот день обе горничные-близняшки пришли будить его вместе. И только в самый первый день он был удостоен чести пользоваться гостевой спальней.
То есть…
— Я вернулся на четыре дня назад из момента, который был через пять дней? Вот оно что…
Правильно оценив ситуацию, Субару так определил своё нынешнее положение.
Какая-то неведомая сила снова отбросила его назад во времени. Причём, в нежеланный для него момент и не по его воле.
Понять эту реальность он мог, но смириться с ней — это уже совсем другое дело.
Субару схватился за голову, пытаясь понять, что же стало причиной этого возвращения.
Возврат во времени Субару переживал лишь в самый первый день после призыва в этот мир. Трижды умерев, он спас Эмилию и посчитал, что вырвался из петли.
И действительно, «Посмертное Возвращение», как он определил этот феномен, до сих пор не повторялось, и пять дней в особняке Розвааля прошли на удивление мирно.
И вот теперь — внезапно, снова… И когда ничего не предвещало беды.
— Условия отличаются от прошлых, да? Я думал, что возвращаюсь после смерти, но может, откат происходит примерно раз в неделю… Нет, если так, то…
Это не объясняло, почему откат произошёл именно в этот день.
Принцип возврата во времени был неясен, но, вспоминая те повторяющиеся дни, он был уверен, что какие-то правила всё же существовали. Одно из них — место возрождения.
Если бы он не вырвался из той петли, то должен был бы снова очнуться перед тем торговцем с шрамом на лице.
— Но на самом деле, вместо мужика со шрамом — две горничные с ангельской внешностью. Хотя мои ощущения при этом были прямо противоположными — ад и рай поменялись местами.
Говоря это, Субару ощупывал себя, проверяя, всё ли в порядке.
Если исходить из предыдущих условий, то причина, по которой он вернулся во времени, была ясна. А именно — он умер.
Проблема была лишь в…
— Если я умер, то как? Перед сном всё было совершенно нормально. И после того, как я уснул, я точно не попадал ни в какую ситуацию, где бы почувствовал «смерть».
Даже если он слишком крепко уснул, разве возможна «смерть», которую он совершенно не помнит?
Яд или газ, которые могли бы прикончить его во сне, навсегда закрыв ему сознание. Но это означало бы убийство, а для этого должна была быть причина, по которой его стоило убивать. В данный момент он и на йоту не считал себя настолько ценным.
— В таком случае, возможно, это принудительная петля из-за невыполнения условий «прохождения».
Если представить это как игру, то он просто не активировал нужный флаг. Но кто установил этот флаг и что именно является триггером — он понятия не имел.
Проходить игры, где неясно, включён флаг или выключен, — та ещё задачка. Привычка сразу лезть на сайты с прохождениями — это, конечно, дурное влияние интернета.
— Обмениваться инфой с друзьями по «сарафанному радио», натыкаться на дезу и потихоньку продвигаться… вот в чём настоящий кайф, да?
— Только что бормотал что-то себе под нос, а теперь ещё и несёт какую-то чушь, в самом деле.
Он поднял глаза на Беатрис, и девочка скривила губы, словно обидевшись, что он её игнорировал.
— Смерть, жизнь — всё это такие скучные и никчёмные понятия по меркам людей. А в итоге всё сводится к бреду и лжи, просто смешно, в самом деле.
Девочка пожала плечами, пренебрежительно отмахнувшись от его слов. В этой её неизменной враждебности к нему Субару нашёл толику облегчения и поднялся.
Отряхнув пыль со штанов, он потянулся к дверной ручке, как вдруг услышал за спиной: — Уходишь, я полагаю?
— Нужно кое-что проверить. Подавленность оставлю на потом. Спасибо, помогла.
— Я ничего не сделала, в самом деле… Проваливай уже. Бетти нужно снова дверь переместить, в самом деле.
В её словах не было и намёка на доброту, но сейчас они почему-то приятно отозвались в душе Субару.
Сама она, вероятно, и не имела этого в виду, но ему показалось, будто её слова подтолкнули его в спину, и он шагнул вперёд.
Он повернул ручку, и в лицо ему ударил прохладный ветерок. Короткая чёлка взметнулась, он почувствовал лёгкую резь в глазах и прикрыл лицо рукой.
Ветер стих, и босые ступни ощутили под собой траву — а в поле его зрения…
— А-а-а, всё-таки она прекрасна.
Сердце ёкнуло, когда он увидел в саду слегка запыхавшуюся сереброволосую девушку.
Ну и хитра же эта девчонка.
И затем…
— Субару!
Заметив его, девушка широко распахнула свои аметистовые глаза и торопливо подбежала. С её губ сорвался, словно звон серебряного колокольчика, тот самый зов — лишь три слога его имени, ставших для них связующей нитью, — который каждый раз вызывал в его сердце свежий трепет.
Естественно, ноги сами понесли его навстречу бегущей девушке.
Они встретились, и её взгляд, обежавший его с ног до головы, смягчился от облегчения. Но она тут же взяла себя в руки, выпрямилась и посмотрела на него уже строже: — Ну вот, опять заставляешь волноваться! Рам и Рем с ног сбились, бегая по всему особняку, когда ты исчез сразу после пробуждения!
— М-м-м, прости. Меня тут Беатрис немного задержала.
— Опять? Я слышала, она и незадолго до этого над тобой подшутила…
Прекрасное, полное беспокойства лицо Эмилии приблизилось, — эта её беззащитность была так трогательна, что Субару едва сдержался, чтобы не протянуть к ней руку, но вовремя обуздал этот слабый порыв.
Сделать это сейчас было бы слишком опрометчиво. Иначе какой смысл был в том, чтобы нарушать тишину в комнате Беатрис? Он ведь не только для того, чтобы свалить на неё вину, туда пошёл.
На обеспокоенное лицо Эмилии Субару мог ответить лишь неопределённой улыбкой. Однако та, заметив это нехарактерное для него поведение, почему-то не стала настойчиво расспрашивать, сохраняя некоторую отстранённость.
И это было естественно. Откуда ей, проведшей с ним всего какой-то час, знать, что для Субару «нехарактерно»?
Между ним и ею лежала непреодолимая пропасть в четыре дня.
Четыре дня, о которых знал только он, а она — нет, определённо существовали.
— Какие-то у меня мысли, будто радиоволны ловлю.
— Радио… волны? Что? О чём ты?
— Да так, немного упивался своим поэтическим настроем. А вообще… хорошо, что ты в порядке.
Юбка выше колен, чёрные чулочки. Активный стиль, выдержанный в основном в чёрных тонах, — тот самый, что так восхитил Субару в первый день.
Естественно, и её тело под этой одеждой должно было остаться невредимым после той стычки в доме краденого.
Тело под этой одеждой… звучит как-то пошловато.
— Я как раз собиралась сказать «спасибо, что спас меня»… но у тебя сейчас такой взгляд, что мне это ужа-а-асно не нравится.
Поймав на себе её осуждающий взгляд, Субару с трудом выдавил естественную кривую усмешку.
Мало-помалу, но он возвращался в колею. Нужно было набирать обороты, облизать губы и снова «запускать» Нацуки Субару.
Вообще, если подумать, ему ещё повезло.
На этот раз всё началось не перед лавкой. Не было ни дурацкого флага мгновенной смерти от укуса мелкой собачонки, ни ситуации, где он нёс бы Эмилии всякую чушь, зарабатывая репутацию полного дна. И уж точно не закончится всё «Фестивалем Кишок» от Эльзы!
После той битвы в доме краденого, когда они вместе прошли через смертельную опасность, между ними должна была вспыхнуть страстная связь, в которую никто другой не смог бы вмешаться.
Пусть сейчас это всего лишь маленькая искорка, но при малейшем толчке она способна разгореться в огромное пламя и расцвести пышным цветом.
Я на позитиве!
Если так посмотреть на прошлое, с оптимизмом, то это был ещё и шанс.
В отличие от прошлого раза, когда ему пришлось преодолеть абсолютную линию смерти в той лавке, на этот раз до столкновения с непосредственной причиной петли не предвиделось никаких критических ситуаций.
То есть, Субару мог спокойно, как по уже изученному маршруту, подправляя его для получения «идеального ответа», просто следовать ему.
Даже если он просто пройдёт тем же путём, то обещание той лунной ночи будет дано.
А если пройти по ещё более качественному маршруту, то насколько же обнадёживающим станет обещание лунной ночи?
— Хех, на этот раз у меня всё с самого начала будет просто улёт!
— Ты, кажется, очень воодушевлён, но с телом-то всё в порядке?
— А? О-о-о, всё отлично, просто превосходно! Немного крови не хватает, жизненных сил порядком поубавилось, физическая и моральная энергия были выскоблены под чистую ещё на момент пробуждения, да и по психике будто бейсбольной битой со всей дури врезали, но в целом — я бодрячком!
— Это разве не называется «весь изранен»?
— Говорят же: «Чем хуже ситуация, тем больше шансов!» Это как в бейсболе, знаешь: девятый иннинг, два аута – вот когда начинается настоящее веселье²!
² Оригинальная фраза ピンチがチャンスで野球は九回裏ツーアウトから (pinchi ga chansu de yakyuu wa kyuukai ura tsuuauto kara) — распространённое японское выражение, означающее, что даже в самой отчаянной ситуации есть шанс на победу, как в бейсболе, где игра может решиться в последнем иннинге при двух аутах.
Он щёлкнул пальцами и поднял большой палец вверх.
При виде такого Субару Эмилия, словно с неё спало напряжение, опустила плечи.
— В любом случае, раз ты в порядке, то и хорошо. Эм-м, вернёмся в особняк? Мне тут ещё кое-что нужно сделать, так что я останусь.
— О, время для бесед с духами, да? Можно я останусь с тобой, мешать не буду? И Пака разбуди, пожалуйста, хочу его сонного потискать.
— В общем-то, можно, но только действительно не мешай, хорошо? Это не игра.
Наклонив голову набок и глядя, как Субару нетерпеливо шевелит пальцами, Эмилия сказала это таким тоном, будто наставляла ребёнка.
Эта её манера вести себя как старшая сестра была такой очаровательной, что в сердце Субару вспыхнуло пламя решимости.
— Ну тогда, пойдём-пойдём! Время конечно, мир огромен, а наше с Эмилией-тан время только-только начинается!
— Да уж… Э? Что ты только что сказал? Откуда это «-тан»?
Возражения Эмилии он парировал фразой «Да ладно, ладно» и, подталкивая её в спину, направил к нужному месту.
Он уже знал, что если продолжать так её называть, она в конце концов перестанет его поправлять. И это тоже была одна из тех ниточек их связи, которые он выстроил за те утраченные четыре дня.
— Я всё верну.
Тихо пробормотал он, следуя за её недовольно насупленной спиной в глубь сада.
Вдруг он остановился, посмотрел на удаляющуюся серебристую макушку, а затем перевёл взгляд на небо.
Как же ненавистно поднималось над ещё низким восточным горизонтом солнце.
Пусть это повторится ещё пять раз, и тогда наступит обещанное время.
Ему лишь нужно дождаться, когда солнце придёт за обещанием, данным девушке, которой так идёт лунный свет.
Время есть, и ответ я знаю.
— Уж не знаю, чья это злая шутка, но я всё верну сторицей, заставлю их рыдать! Не стоит недооценивать легко заводящегося современного паренька, ясно?!
Он сжал кулак, направив его в небо, и объявил войну неизвестно кому.
Это была недвусмысленная декларация бунта, обращённая к той силе, что призвала Субару в этот мир и обрекла его на «Призыв» и «Петли».
Начиналась битва со второй петлёй.
Чтобы пережить неделю в особняке Розвааля и узнать продолжение тех дней.
Чтобы сдержать обещание той ночи, данное обещание…
— Ну, Судьба, поглядим, кто кого!