Перевод/редактура: Винсент
…С правой руки, покрытой узором из чёрных пятен, одна за другой мучительно срывались алые капли.
К счастью ли, но даже после такой этой резкой смены тела правая рука осталась всё такой же хрупкой, как и у любого человека: стоило вонзить ногти — пронзала боль, стоило надавить — кожа рвалась и текла кровь. Казалось, кровь останавливалась чуть быстрее обычного, но разница была едва заметной.
Грубо вытерев рану ладонью, Субару опустил рукав, оставив на коже размазанный кровавый след. Хоть он и сам себе это сделал, долго смотреть на такое не хотелось. Разумеется, надпись «Здесь был Нацуки Субару», вырезанную на левой руке, он тоже поспешил спрятать под рукавом.
— Ладно, задерживаться здесь нельзя…
Он и так потерял здесь слишком много времени.
Посреди комнаты по-прежнему лежало бездыханное тело Мейли, и Субару уже ничем не мог ей помочь.
Ни устраивать особых проводов, ни тем более бесчестить её останки он не собирался. …Хотя нет, наверно, то, что он собирался сделать, как раз и обесчестит её после смерти.
Продев руки под мышки лёгкого девичьего тела, юноша оттащил его в угол комнаты. Там нашёлся некий предмет — наверно, часть прежней обстановки этой заброшенной комнаты. Возможно, раньше это был каменный стол или ложе. Так или иначе, там лежал простой прямоугольный валун, и Субару осторожно спрятал труп Мейли за ним.
«Прости», — мысленно извинился он перед Мейли от всего сердца, однако всё же решил скрыть её смерть. Да и кто вообще смог бы защитить его в такой ситуации, если бы он всё рассказал начистоту? Если уж сам Субару не мог постичь истинных намерений «Нацуки Субару», то кто другой смог бы?
— Какая уж тут защита… Может, Мейли убил и не я… но убили моими руками.
Он понятия не имел, как здесь расследуют преступления, но был уверен: увидев ногти Мейли и рану на его запястье, любые присяжные единогласно признали бы его виновным.
И Субару не видел смысла ни возражать, ни обжаловать приговор.
А раз так, ему оставалось лишь отказаться от суда… нет, скрыть свою вину.
Он не считал это решение верным или наилучшим выбором. Но другого выхода не было. …Кому доверять, а кого подозревать — Субару уже не понимал.
С уверенностью можно было сказать лишь одно…
— Если я снова встречусь с тобой… ты единственная, кто вне подозрений.
Учитывая прошлую петлю со всеобщей гибелью и нынешнее удушение, Субару уже дважды видел её мёртвое тело собственными глазами.
После такого Мейли вызывала куда меньше подозрений, чем кто-либо другой. Беда лишь в том, что, даже признав это, расспросить её уже не вышло бы.
Классика герметичного детектива: только мёртвые выбывают из списка подозреваемых.
Однако сыщик Нацуки Субару играл не по правилам: у него было «Посмертное Возвращение», позволявшее отматывать время через собственную гибель. С таким подспорьем даже бездарь справится с любой трагедией и станет великим сыщиком.
— Хотя то, что сам сыщик и есть преступник, — тоже классика жанра.
К несчастью, сколь бы могущественным ни было «Посмертное Возвращение», пока главной оставалась версия о виновности «Нацуки Субару», трагедия, похоже, будет повторяться снова и снова, и остановить её будет неимоверно трудно.
Преступник — другая личность сыщика. Этот сюжетный ход в детективах тоже заезжен. Значит ли это, что для раскрытия дела сыщику, осознавшему правду, достаточно броситься с утёса?
Сочетание «Посмертного Возвращения» и «Сам сыщик — преступник» навсегда заведёт дело в тупик. Прямо-таки нескончаемый спиральный лабиринт.
— Не время!.. Главное сейчас — выиграть время.
Это не та проблема, которую решит время, но оно непременно что-то да принесёт.
Веря в это и желая выбраться из тупика, Субару поднялся на ноги.
Уходя, юноша лишь раз коснулся холодного лба Мейли. Наверняка она больше всего не хотела бы, чтобы он прикасался к ней снова.
Доказательством тому был её лоб — печально холодный на ощупь, он словно отвергал его.
Скрыв таким образом, против своей воли, место убийства девочки, Субару вышел из комнаты. Осмотревшись по сторонам, он собрался было тихонько уйти…
— А, Субару! Слава богу, ты здесь.
— Кх?!
От неожиданного оклика Субару подскочил и обернулся. К нему подбежала Эмилия. Увидев его напряжённое лицо, она склонила голову набок.
— Прости, я тебя напугала?
— …Ох, напугала. Но это, ну, это, как его… просто было внезапно, вот и всё, так что ничего страшного. Эмилия, ты что здесь делаешь?
— …А? Я просто ходила по Башне, думала, чем бы заняться до обеда. А ты что, Субару?
— А?
— Твои последние слова — это опять какая-то дурацкая шутка?
От недоуменного вопроса Эмилии у Субару перехватило дыхание.
Её фиолетовые глаза смотрели прямо на него, но он не понимал, что она имела в виду.
Да, голос его дрогнул от волнения, но сами слова были вроде бы совершенно обычными, ничего примечательного.
Под пристальным, даже изучающим взглядом девушки Субару почувствовал себя неуютно и с трудом сглотнул горькую слюну.
Прямо за его спиной, в комнате, всё ещё лежало бездыханное тело Мейли. Он спрятал его так, чтобы при беглом осмотре ничего не было заметно, но это была лишь детская уловка — при более тщательном поиске её бы легко нашли.
Главное сейчас — уйти отсюда.
— Прости, мне нужно в туалет.
— А, да, поняла.
Бросив явно наспех придуманное оправдание, Субару быстро отошёл от двери.
Быстрым шагом он отдалялся от Эмилии, стремясь как можно скорее найти место, где можно побыть одному. Там он сможет спокойно осмотреть рану на руке…
— Эй, Эмилия? Я же сказал, мне в туалет. Почему ты идёшь за мной?
— А? Но ведь скоро все собираются на обед, разве не лучше быть вместе? Ничего страшного, я подожду снаружи.
— Мне всё равно, что ты услышишь, как я справляю нужду, но…
Эмилия поравнялась с Субару, который явно пытался от неё отделаться, и заглянула ему в лицо.
Довод её был разумным, но от разумных доводов тому, к кому они обращены, обычно не легче. Этот случай не стал исключением, и он мучительно пытался найти возражение.
Однако, пока он ломал голову над ответом, Субару внимательно пытался понять, что у Эмилии на уме.
…Чего Она хочет, зачем она говорит, что пойдёт с ним?
— …?
Эмилия удивлённо посмотрела на Субару, который искоса разглядывал её.
Милое личико, казалось, не таило никаких злых умыслов, но на самом деле она была одной из главных подозреваемых.
В прошлый раз, когда всех перебили, юноша не видел тел Эмилии и Беатрис.
Судя по ране на руке, истинные намерения «Нацуки Субару» были неясны, но даже если «Нацуки Субару» действовал тайно, создать ту ситуацию в одиночку было невозможно.
Кто-то убил Шаулу, Ехидну, Рам. Убил Юлиуса и Мейли, разрушил Башню тенью и, наконец, со смехом отсёк голову Субару.
В башне был кто-то ещё, о чьём существовании он пока не знал.
— Субару, ты в порядке? Похоже, ты всё ещё не оправился, да?
— Кх… В-всё хорошо. Просто задумался.
— Правда? Но ты как-то бледно выглядишь.
Эмилия осторожно протянула руку к Субару.
Он не смог инстинктивно отмахнуться и позволил ей коснуться своей щеки. От щекотного ощущения юноша нахмурился.
— …Ты очень внимательная.
— Мм, да, очень. Почему-то в последнее время я часто ловлю себя на том, что слежу за тобой взглядом… Сама не знаю почему, странно, да?
— …Да уж, странно.
Он внимательно следил за каждым жестом девушки.
Улыбающаяся Эмилия касалась его лица. В мгновение ока её рука могла перерезать ему горло. Или ей даже не понадобилось бы этого — с её-то силой она могла просто свернуть ему шею.
Однако в её прикосновении не чувствовалось ни злобы, ни вражды, и юноша был в растерянности.
В конце концов, на чувства Субару — простого школьника, вернувшегося из круглосуточного магазина и знавшего лишь мирную Японию, — полагаться было нельзя. Он почти не сталкивался с людской враждебностью или злым умыслом.
Субару были знакомы лишь неловкое избегание окружающих, сторонившихся его как источника неприятностей, и холодное, даже не презрительное, а безразличное молчание. …И то, и другое делало Нацуки Субару одиноким, но не ранило его.
Поэтому он не мог понять, искренние или фальшивые чувства отражались в этих фиолетовых глазах перед ним.
Но раз он ничего не понимал…
Интересно, какое у неё будет лицо, если вывалить на неё всё?
Какой отрадой для него было бы исказить это прекрасное личико, которое, казалось, видело только прекрасное и росло без забот.
…Сказать ей, что того Нацуки Субару, о котором она так пеклась, больше нигде нет.
…Нет, не так. Сказать ей, что он — жестокий, безумный убийца.
— Кстати, насчёт Мейли…
— Кх!
Горло Субару издало свистящий звук, а зрачки расширились.
Внезапное упоминание имени девочки застало его врасплох, и он не смог скрыть своего потрясения. Если Эмилия хотела увидеть именно такую реакцию, то Субару полностью попался в её ловушку.
Но она отвела взгляд от него и посмотрела в пол. Казалось, девушка смотрела не просто на коридор, а на всю Башню целиком.
В той же позе, после едва заметного колебания, она сказала:
— Ты, наверное, рассердишься, скажешь, что я тороплю события. Но я хотела посоветоваться, что нам делать с Мейли, когда мы уйдём из Башни, — перебирая пальцами край своей одежды, излагала свои мысли Эмилия. — Конечно, то, что она сделала год назад, — это плохо, и я понимаю доводы Отто, что ей нельзя просто так верить… но мы прошли Дюны благодаря Мейли, и, если бы она правда желала зла, она могла бы убить нас ещё до прихода в Башню.
Не то чтобы он слушал вполуха, но положение Мейли среди всех в Башне было особым: насколько он знал, изначально она была наёмной убийцей, посланной лишить жизни Эмилию и Беатрис.
Провалив задание и оказавшись в плену, она, однако, использовала свои врождённые способности, чтобы сопровождать их в этом путешествии и помогать своей бывшей мишени.
— Помилование, значит?
— Думаю, все будут против, если мы просто отпустим её на свободу. Но, может быть, что-то другое, например, позволить ей жить не в камере, а? Разумеется, при условии, что мы поговорим с самой Мейли, и она этого захочет. А то вдруг я сама всё решу, а ей это не понравится, будет плохо.
Эмилия торопливо замахала руками, подчёркивая, что это лишь одно из мнений.
Вероятно, она основательно всё обдумала и решилась поделиться своими мыслями в подходящий момент. В её словах угадывались следы размышлений и поправок на возможные возражения.
…Неужели это её настоящие чувства?
Можно ли ей верить?
По крайней мере, до сих пор она ни разу не выказала враждебности по отношению к Субару. …Хотя, раз уж на то пошло, никто ему враждебности не выказывал.
Ни Беатрис, ни Ехидна, ни Рам, ни Юлиус, ни Мейли — никто из них не проявлял враждебности к Субару.
Достоверно известны были лишь виновники: тот, кто столкнул его в пропасть; тот, кто перебил всех в Башне; тот, кто отрубил ему голову. …И «Нацуки Субару», убивший Мейли.
Только то, что все они — презренные злодеи.
Так можно ли верить Эмилии?
Верить этой невинной, не знающей скверны девушке, похожей на только что выпавший снег?
Эмилия с таким теплом говорит о Мейли, так переживает за неё… Но ведь Мейли убил я, вот этими руками. Поверит ли она мне, если узнает?
— …Какой вздор.
— А?
— Чепуха это, говорю. Ты и сама должна была понимать. Тороплю события? Именно так. Здесь… разве здесь можно строить планы на будущее?
Кругом тупик, совершенно нет возможности заботиться о других.
Тем более, когда речь идёт о будущем уже мёртвой девушки. Даже если закрыть глаза на то, что она не знает о её смерти, какая же беззаботная!
Выплеснув эмоции, Субару тут же прикусил губу от своих же слов.
Какую глупость он сморозил. Сказал то, что не имело смысла говорить, то, что вызовет лишь подозрения, — просто выместил на Эмилии свои чувства и минутный порыв.
Ему не было никакого оправдания. Просто срыв, детский каприз.
И на это…
— Субару!
— Бх!
— Что с тобой так внезапно? Даже если у тебя дурное настроение, нельзя так говорить!
Он ожидал, что она удивится, опешит, а потом, уязвлённая, опустит голову, расплачется и зарыдает.
Но Эмилия, словно отшвырнув прочь его ожидания, резко обхватила его щёки ладонями и заглянула прямо в его чёрные глаза.
— А…
— Если ты дуешься и тебе тяжело, то расскажи как следует! Мне или Беатрис, всё равно. Если у Субару беда, я тоже буду переживать вместе с тобой. Но хватит держать всё в себе, терзаться в одиночку и замыкаться! Ты же прямо как Розвааль в свои худшие времена. Не смей ему подражать! — горячо пыталась до него достучаться Эмилия. Затем она отняла руки от его ошеломлённого лица и рывком притянула его голову к себе.
И, прижав его голову к своей груди, нежно погладила.
— Понимаешь? Я совсем не сержусь. И я не разочаруюсь, так что расскажи.
Прижавшись к ней, он ощущал мягкое тепло, а за ним — ритм, отмеряющий жизнь.
Этот ритм был нежен, словно колыбельная для младенца, и у Субару перехватило дыхание. В тот же миг душу захлестнул жгучий стыд.
Она так добра к нему, даже после того, как он наговорил ей таких ужасных вещей, она всё равно нежна.
Какой смысл подозревать её, слепо ненавидеть, ранить?
…Неужели он и вправду существует? Кто-то, кто замышляет убить Субару?
…А падение... может, это был просто несчастный случай?
…Не чей-то злой умысел, а просто кто-то споткнулся и нечаянно толкнул…
Может, в этой Башне вовсе нет плохих людей.
Может, самый грязный душой, самый уродливый и опасный — это лишь Нацуки Субару и «Нацуки Субару», бесцеремонные чужаки, которых здесь и быть не должно?
— Эмилия, я...
— Угу.
— Я…
Он не знал, с чего начать.
Но решил, что нужно сказать, признаться, выложить всё начистоту.
И про потерю памяти, и про Мейли, и про то, что время откатывается назад каждый раз, когда он умирает.
Может, она ничему не поверит. А может, поверит. А если поверит, то, возможно, найдётся выход.
И если они его найдут, Субару…
— Госпожа Эмилия! Барусу!
Это случилось в тот самый миг, когда он пытался хоть как-то выдавить из себя сумбурные мысли.
Резкий, тревожный голос раздался сбоку, словно перечёркивая его терзания. Всё ещё прижатый к Эмилии, Субару не мог тут же повернуть голову на голос. Сверху он услышал, как Эмилия, узнав голос, прошептала: «Рам».
— Что случилось? Мы сейчас с Субару о о-очень важном говорили…
— Рам видит… но прервитесь, пожалуйста. Срочное дело.
— А, да…
Услышав её шаги совсем рядом, Эмилия в нежелании отпустила юношу. Он грубо вытер лицо рукавом, прогоняя уходящее тепло и жар в уголках глаз.
Затем они с Эмилией повернулись к вбежавшей девушке.
Субару захотелось выплеснуть на Рам подступившие чувства — за то, что застала его в неловком положении, за то, что явилась в самый неподходящий миг.
Он только что корил себя за такие порывы, и теперь по-настоящему злился на себя за то, что не может сразу взять себя в руки.
Однако вид у Рам был такой, что ей было не до шуток над обнимающейся парочкой и не до сочувствия Субару, застигнутому врасплох и не знающему, куда девать свои чувства.
— Рам, что случилось?
— …Срочное дело. Прошу вас немедленно пройти в Библиотеку на третьем этаже. Госпожа Беатрис нашла нечто очень серьёзное.
— Беатрис?
Удивлённой Эмилии Рам коротко кивнула: «Да».
Затем, повернувшись к ним спиной, сказала:
— Я поищу госпожу Анастасию… то есть, Ехидну, полагаю. В общем, её и Юлиуса. Барусу, проводи госпожу Эмилию.
— А, ага, понял…
Её тон не допускал возражений, и Субару, не сумев ничего сказать против, лишь кивнул.
Не дожидаясь его ответа, Рам стремительно оттолкнулась от пола и скрылась из виду. Удивлённый этим, Субару обернулся к Эмилии.
— Эм, Рам сказала так, но…
— Поспешим. Рам была так серьезна. Случилось что-то ужасное. …Субару, я не забыла наш разговор.
— …Ага.
Юноша слабо кивнул и повиновался Эмилии, которая не преминула это подчеркнуть.
План Субару побыть одному, продиктованный чувством вины перед Мейли и напряжённостью обстановки, окончательно провалился.
Так, вдвоём с Эмилией, он быстрым шагом направился на третий этаж, «Тайгета».
Взбежав по длинной лестнице, они очутились перед Библиотекой, гордившейся огромным собранием книг.
— Пришли, я полагаю.
У подножия лестницы их встретила Беатрис. Она стояла спиной к стеллажам, уставленным бесчисленными «Книгами Мёртвых».
Девочка со скрещёнными на груди короткими ручками и опущенными глазами с характерным узором на радужке, устало вздохнула.
— Беатрис, нас позвала Рам. Сказала, ты нашла что-то очень серьёзное.
— Это точно не добрая весть, в самом деле. Скорее, это следует назвать дурным знамением.
С этими словами малышка-дух медленно покачала головой в ответ на вопрос Эмилии.
Затем она обратила свои голубые глаза на Субару.
— Бетти с утра изучала библиотеку Тайгеты, я полагаю. И потому что Субару здесь упал, и потому что её устройство одновременно и похоже, и не похоже на Запретную Библиотеку, я пыталась её разгадать, в самом деле.
— Л-ладно, хватит ходить вокруг да около. Что случилось? Рассказывай. — поторопил её Субару, немного запыхавшись после бега по лестнице.
Услышав его, Беатрис на миг прикрыла глаза. Затем она медленно указала на один из стеллажей позади себя по диагонали.
— Третья полка сверху, книга самая правая, я полагаю.
— Третья сверху…
— …самая правая.
Повторив слова Беатрис, Субару и Эмилия подошли к указанному стеллажу.
Полки были плотно заставлены книгами, и юноша совершенно не мог разобрать надписи на корешках, написанные на языке иного мира. Как и всегда, они казались ему какими-то непонятными закорючками.
Поэтому он не мог прочесть даже название книги, которую хотела им показать Беатрис.
Но по крайней мере, раз уж книга находилась в этой Библиотеке, она точно была «Книгой Мёртвых»…
— Не может быть… — прошептала стоявшая рядом Эмилия.
Субару взглянул на неё, и его лицо напряглось, увидев, в каком шоке она сейчас пребывала.
И в шоке таком, за которым тут же последовала скорбь.
Что могло так сильно, так безжалостно поразить её душу?
Рядом с Субару, которого кольнуло сочувствие при её виде, задрожали губы девушки.
И произнесла Эмилия:
— Мейли Портрут.