Перевод: Энди
— Рам и Рем сказали, что ты направился прямиком сюда, так что я уже начала думать, что ты что-то запаздываешь, — произнесла Эмилия, глядя на Субару. Они стояли на краю сада, и она только что закончила смеяться.
Отзвуки смеха всё ещё стояли слезами в её глазах, и она убирала их кончиками пальцев, продолжая разговор.
Субару, над которым так откровенно посмеялись, беззастенчиво теребил Пака, оказавшегося у него в руках.
— Ну, это… Знаешь, я хотел устроить нашу встречу поэффектнее, вот и готовился тут основательно, возился с этим пушистиком.
— Да, но выпрыгивать с террасы прямо в цветочную клумбу — это, пожалуй, уже слишком.
— Виноват, это была непреодолимая сила. Я не такой уж и буйный мальчишка, ясно?
Было бы очень неловко, если бы его сочли психом, выпрыгивающим из окон, когда ему взбредёт в голову. Да и перспектива каждый раз приземляться в клумбу, а потом отмываться под струёй воды, которую создавал Пак, его совершенно не прельщала.
— Кстати, раз ты подумала, что я опаздываю, значит, ждала меня?
— Н-нет, ничего подобного! То есть, я, конечно, думала, что должна поблагодарить тебя, и было бы неприятно, если бы я ушла и мы разминулись, да и заставлять человека, только оправившегося от болезни, бегать и искать меня — это как-то нехорошо, но то, что я осталась здесь — это просто так получилось, случайно.
— Во-во, совершенно случайно, Субару! Она просто придумывала разные причины, чтобы подольше расчёсывать мою шёрстку, или по сто раз задавала одни и те же вопросы малым духам, пока те совсем не выдохлись… В общем, она занималась всяким таким, но тебя она вовсе не ждала. Правда ведь?
Пак тут же подхватил оговорку Эмилии, словно только этого и ждал.
Эмилия, не переставая улыбаться, посмотрела на Пака, который явно её дразнил.
— Пак?
— Могла бы и прямо сказать. В этом-то и прелесть моей дочурки… Субару, ты ведь тоже так думаешь, да?
— Ещё как думаю! Эмилия-тан просто супер! Я уже по уши влюблён, сердечко тук-тук!
— И Субару туда же, на пару с Паком… И вообще, что это за «-тан»? Откуда оно взялось и почему так появилось?
Этот вопрос по поводу обращения уже становился чем-то вроде их постоянного ритуала.
Раньше ему удавалось кое-как отшутиться, но на этот раз Пак присоединился к нему, и они решили действовать сообща. Переглянувшись, они поняли друг друга без слов.
— Разве ты не знала? Это наивысшая степень уважительного обращения, выражающая глубокую привязанность к человеку. Попробуй произнести медленно, смакуя каждое слово. Вот так: Эмилия-тан.
— Э-э-э, правда? Но я никогда о таком не слышала…
— Ну, это очень, очень древние слова, давно забытые. Неудивительно, что Лия их не знает. Мне и самому понадобилось время, чтобы вспомнить, — Пак подыграл выдумке Субару, сочиняя на ходу свои «воспоминания».
Субару торжественно кивнул на его слова: — Это всё равно что старая, замшелая сказка, давно исчезнувшая из истории. Но её душа, она всё ещё живёт. Тихонечко так.
— Но тех, кто помнит об этом, сейчас очень мало… Неужели, Субару, ты из того самого, утерянного королевства?
— Можно сказать, имею отношение… нет, скорее, я сам оттуда. Разве ты не слышал? Королевская семья того утерянного королевства — это род черноволосых и черноглазых!..
— У вас обоих такие лица, будто вы вот-вот расхохочетесь!
— Кья-я-я-я!
Как раз когда разговор становился всё веселее и они вошли в раж, со стороны Эмилии полетели ледяные осколки, резко оборвав их веселье.
Это были кусочки льда размером с кубик сахара, но их было так много, что они заслонили всё поле зрения и облепили лица — своего рода издевательский способ поставить их на место.
Если пытаться отодрать прилипший лёд силой, можно было повредить кожу, так что оставалось только ждать, пока он растает от тепла тела. А пока всё лицо довольно сильно болело от переохлаждения.
— Действует! Ещё как действует! Прямо в уязвимое место! Эффект потрясающий!
Субару катался по земле, пытаясь согреться и ускорить таяние льда. Эмилия, глядя сверху вниз на его барахтанье на газоне, с досадой вздохнула: — Ну вот вечно ты так дурачишься… Даже спасибо сказать не даёшь, ну не хитрец ли?
— Хотя страдания его сейчас выглядят вполне настоящими. Ох, если неаккуратно отдирать, кровь пойдёт, кровь пойдёт.
Эмилия не до конца понимала всю серьёзность ситуации, а Пак с удовольствием наблюдал за унизительным положением Субару. И вообще, почему Пак, который был его сообщником, не пострадал?
— Ну, видишь ли, я магию Лии могу одной левой отразить.
— Ого-го.
— Я просто перенаправил все её атаки на кое-кого, кто стоял рядом.
— Так вот почему мне так сильно досталось! А ты, несмотря на свою милую внешность, тот ещё фрукт!
Пак, стоя перед Субару, который наконец-то растопил весь лёд и теперь возмущённо кричал, лишь смущённо почесал затылок и пробормотал: «Ну что ты…»
Решив, что спорить с ним — только зря тратить силы, Субару отвернулся и вдруг посмотрел в сторону особняка.
— О, Рам и Рем…
— Правда. Что такое, неужели уже время завтрака?
Для Эмилии, видимо, было редкостью, чтобы сёстры появлялись в саду во время её утренних занятий. Наблюдая за её удивлённой реакцией, Субару мысленно кивнул: «Ага».
В это время в первый день обычно возвращался Розвааль. Наверняка сёстры пришли, чтобы позвать их.
Близняшки подошли к ним и одновременно церемонно поклонились.
— Глава дома, господин Розвааль, вернулся. Просим вас пройти в особняк.
— Глава дома, господин Розвааль, вернулся. Просим вас пройти в особняк.
Сколько раз он ни слышал, этот синхронный голос неизменно восхищал.
Эмилия на их слова лишь пожала плечами, мол, ничего не поделаешь. Субару тоже поднялся, размялся, проверяя состояние тела, и повернулся к близняшкам.
Те же оглядели Субару с ног до головы.
— Сестрица, сестрица! Только отвернулись, а наш гость уже вывалялся в грязи, как мокрая мышь!
— Рем, Рем! Не успели оглянуться, а наш гость уже в какой-то гадости, словно половая тряпка!
— И без вас знаю. Где мой спортивный костюм?
Так ответив на их язвительные комментарии, Субару окинул взглядом особняк.
Нужно переодеться, привести себя в порядок и тогда уже встретиться с Розваалем.
На этот раз я попробую другой подход.
После того как они встретили вернувшегося Розвааля в прихожей особняка и состоялось их третье по счёту «первое знакомство», их, как и в предыдущие два раза, проводили в столовую к завтраку.
Для Субару, переживавшего это уже в третий раз, развитие событий было почти знакомым. Он предполагал, что в сохранении такого порядка вещей, вероятно, замешана сильная воля самого Розвааля.
В первый день его призыва в этот мир, то есть в день встречи с Эмилией, даже в течение того дня, повторившегося четырежды, события, обусловленные сильной волей, повторялись практически неизбежно.
Если кража знака отличия Эмилии Фельт была таким событием, то и бредовая затея головорезов в переулке обобрать Субару до нитки — тоже.
Несмотря на мелкие изменения в промежутках (прихоти различных персонажей или действия самого Субару), основная линия событий не сбивалась, вероятно, именно из-за такой воли.
Поэтому то, что темой разговора за этим первым завтраком станет знак отличия Эмилии и в конечном итоге всё сведётся к тому, что она кандидатка на престол, а также к вознаграждению за заслуги Субару, — всё это было предрешено.
Хотя нельзя отрицать, что он и сам немного направлял разговор в это русло.
— Во-о-от так, я являюсь покровителем госпожи Эмилии. Следовательно, если ты скрыл информацию о краже знака отличия, я готов заплатить соответствующую цену.
— Цена, значит…
Ловко подведя разговор к этой точке, Субару прикрыл глаза, словно ища удобный момент для завершения.
В первый и во второй раз наградой здесь было «принятие на работу в качестве слуги». Во второй раз это было сделано с целью повторить первый, но на этот раз Субару и не думал слепо следовать предыдущему сценарию.
Поэтому награда, которую Субару попросил у Розвааля на этот раз, была иной.
А именно: — Тогда, Роз-чи, приюти меня в особняке на пару-тройку дней. Потом я отправлюсь в другое место, так что был бы признателен, если бы ты немного подсобил с деньгами на дорогу.
— Хм-м-м, немного, говоришь… Так, чтобы постро-и-и-ить два-три дома? — Розвааль, глубокомысленно трактуя просьбу Субару, прищурился.
Субару в ответ махнул рукой и криво усмехнулся: — Никакого подтекста тут нет. Чисто чтобы дней десять не париться насчёт ночлега и еды, этого хватит. А дальше я уж как-нибудь сам проживу.
— Как и сказала госпожа Эмилия, это весьма-а-а-а… скромная просьба.
— Да всё нормально. Я же ничего такого уж великого не сделал… А, хотя, если Эмилия-тан скажет, что ей трудно со мной расставаться, тогда разговор другой!
— Я, конечно, считаю это скромным, но… у Субару, наверное, есть на то свои причины. Наверное, это что-то важное, так что мне нехорошо было бы его удерживать.
— Отшили с благосклонным пониманием!
Было неясно, какой образ Субару сложился у Эмилии, но, судя по ответу, где его явно выставляли каким-то благородным героем, переговоры были окончены.
Розвааль, глядя на схватившегося за голову Субару, поправил воротник своего похожего на театральный костюм наряда.
— Раз уж ты так говоришь, ничего не поделаешь, ува-а-ажу твою просьбу. Велю Рам и Рем всё подготовить… Ты говорил, остановишься на три дня, да-а-а? Если есть ещё какие-то пожелания, я слу-у-ушаю.
— Да вроде… Ну… дай мне бумагу, гусиное перо и сборник детских сказок.
Розвааль слегка приподнял бровь на просьбу Субару.
Тот же, почёсывая затылок и косясь на близняшек, ответил: — Я обещал продолжать практиковаться в чтении и письме каждый вечер. Знаете ли, несмотря на мой вид, я человек, который держит свои обещания!
Он подмигнул близняшкам. Те переглянулись, явно ошарашенные таким односторонним «обещанием».
Фактически, это была уже третья неделя в особняке Розвааля.
В этом, третьем по счёту повторении, Субару более всего сосредоточился на выяснении причины своей смерти и личности нападавшего.
— Ключевые слова — магия и цепи… но этого всё равно чертовски мало, чтобы что-то понять.
Известен был лишь один факт: в полночь четвёртого дня произойдёт чьё-то нападение.
Если бы он сейчас сообщил об этом Розваалю, тот, возможно, предпринял бы какие-то меры предосторожности, но для Субару, неспособного объяснить источник информации, это была бы слишком рискованная авантюра. Если бы хотя бы знать внешность или оружие убийцы — это уже сильно бы всё изменило.
— Поэтому на этот раз я решил сосредоточиться. На этот раз — ставка только на сбор информации. Если условие «Посмертного Возвращения» остались такими же…
По крайней мере, должна оставаться ещё одна попытка.
Таков был план, который Субару на данный момент считал оптимальным для достижения наилучшего исхода.
В предыдущей петле было три смерти и прорыв на четвёртой попытке. Исходя из этого, он должен был обязательно вернуться хотя бы один раз.
И затем, на основе информации, полученной в этом цикле, попытаться прорваться в четвёртом мире.
— Честно говоря, не хотелось бы выбирать такую тактику, она попахивает сдачей с самого начала…
Учитывая ограниченность средств, доступных Субару, такие жертвы были неизбежны. К тому же, он и в мыслях не собирался просто пассивно наблюдать за ситуацией.
Даже будучи готовым к новой попытке, всегда лучше, если можно обойтись без неё. Поэтому, естественно, он намеревался прорваться через этот цикл, если представится возможность.
— Я как бы между прочим попросил Пака защищать Эмилию-тан.
После их разговора в саду Субару, улучив момент, когда Эмилия не видела, предупредил Пака.
Он не мог вдаваться в конкретику, но попросил того быть особенно внимательным к ней по ночам. Пак с недоумением отнёсся к столь туманной просьбе, но, будучи котом, способным читать эмоции, он, видимо, понял, что Субару говорит совершенно серьёзно.
— Не то чтобы я всё понял, но то, что ты беспокоишься о Лии, — это, похоже, правда.
Так он великодушно принял его сумбурные объяснения.
Можно было считать, что безопасность Эмилии теперь в какой-то мере обеспечена. За недолгое время их знакомства Субару понял, что этот кот не из тех, кто нарушает обещания. Тем более, это было обещание, ради которого Субару отказался от драгоценного права его потискать. Пак не должен был отнестись к этому легкомысленно.
Он испытал облегчение оттого, что он не стал допытываться, и это сняло груз с его плеч. Почему его так обрадовало отсутствие расспросов? Об этом Субару сейчас даже не задумывался.
— Осталось ещё эта лоли и Розвааль… как-то намекнуть им… Да как вообще «намекнуть»?! Это не то, что можно требовать от человека с низкими коммуникативными навыками! — Субару яростно ерошил волосы, затем зажал гусиное перо под носом и выпрямился.
От множества предстоящих трудностей разболелась голова.
Хотя этот раз и был задуман как «попытка — не пытка», это вовсе не означало, что ему не было больно от мысли принести их в жертву. Если возможно, он хотел бы, чтобы и Рам, и Рем благополучно пережили четвёртый день. Розвааль и Беатрис, само собой, тоже.
Даже если вершина горы кажется недостижимо высокой, это не повод отказываться от восхождения.
— Итак, что же делать… хм.
— Прошу прощения, дорогой гость.
В тот момент, когда он откинулся на спинку стула, заставив его заскрипеть, снаружи послышался голос. Прежде чем он успел ответить, дверь открылась, и на пороге появилась старшая из сестёр-горничных с ярко-розовыми волосами — Рам.
В руках у неё был поднос с чаем. Увидев Субару за столом, она нахмурилась: — О, а вы и вправду занимаетесь, дорогой гость.
— А ты сверхневежлива. Как-никак, я сейчас гость в этом особняке.
— Нахлебник, именуемый гостем. Именно так я вас и воспринимаю, дорогой гость.
Без тени смущения она вошла в комнату, поставила поднос на стол и, сказав «прошу», подала дымящийся чай.
Чай в этом мире по виду и вкусу напоминал «чёрный чай» из его мира. Субару, честно говоря, не любил напитки на основе чайных листьев, но он уже почти смирился с тем, что просить здесь колу или другие прохладительные напитки — занятие бессмысленное.
К тому же, в общей сложности он прожил в особняке Розвааля уже около десяти дней.
Его статус менялся — раненый, гость, слуга, — но вкус подаваемого чая оставался неизменным. Только Субару, переживавший это снова и снова, мог уловить в этом доказательство того, что Рам, несмотря на свою показную холодность, не халтурила.
Поэтому и сегодня Субару поднёс предложенный чай к губам, медленно распробовал и…
— М-да… всё-таки гадость.
— Такой отзыв о лучшем чае, подаваемом в этом особняке… Вас бы за это наказать следовало.
— Горькое — оно и есть горькое. Бесполезно, всё равно это для меня просто трава. Да и когда пьёшь чай с тобой, как-то и хорохориться не хочется. Вкус у него растительный.
— Вы ведёте себя слишком фамильярно, дорогой гость.
Говоря это, Рам как ни в чём не бывало взяла вторую чашку, почему-то оказавшуюся на подносе, беззастенчиво уселась на кровать за столом и отпила.
Неужели это саботаж под видом обслуживания?
Субару искоса посмотрел на неё.
— Нагло сачковать прям перед гостем… на такую дерзость я и слов найти не могу.
— Можете не обращать внимания, дорогой гость. Рам тоже ничего от вас не требует. Лишь бы убить время под предлогом чаепития.
— Сестрица в ус не дует, пока её младшая сестра в это время надрывается на работе.
— Не больше, чем дорогой гость, который и прибавил работы этой самой младшей сестре.
— О-хо-хо, — прикрыв рты руками, они обменялись безэмоциональными, но полными скрытого напряжения «любезностями».
Перебраниваясь с ней таким образом, Субару не мог отделаться от какого-то необъяснимого чувства.
С начала этого третьего цикла уже наступил вечер второго дня.
Всё это время Субару, за исключением тех моментов, когда он увивался за Эмилией, почти безвылазно сидел в предоставленной ему гостевой комнате, сосредоточившись на изучении письменности. Хотя, крайне редко, он всё же находил время, чтобы подразнить Беатрис.
То есть, в этом цикле его отношения с Рам и Рем не выходили за рамки «гость-служанка». Это должны были быть ещё более поверхностные отношения, чем в первый и тем более во второй раз.
Несмотря на это, Рам под разными предлогами захаживала в комнату Субару. Не только для подачи чая, но и время от времени она заглядывала проверить, как у него дела, вмешивалась, словно проверяя его успехи в учёбе, и, поспорив с ним, уходила. И так повторялось снова и снова.
Поведение Рам было, пожалуй, даже более дружелюбным, чем в первый или второй раз.
И это было одновременно и приятно, и вызывало у него угрызения совести.
Для Субару, уже мысленно смирившегося с тем, что этот цикл — лишь промежуточный этап, эти отношения заставляли сожалеть о том, что придётся просто так пройти мимо этого мира.
— Не понимаю… Может, это… мой сосредоточенный вид, когда я так усердно корплю над буквами, этакий образ литературного юноши, заставил её девичье сердце трепетать?
— Литературный юноша… — Рам отреагировала на бормотание Субару. Сидя на кровати, она оглядела его с ног до головы оценивающим взглядом и…
— Ха.
— Знаешь, когда ты так делаешь, это реально бесит.
Она фыркнула с откровенно насмешливым выражением лица, и у Субару невольно дёрнулась щека.
Рам перед ним, не меняя выражения, пожала плечами.
— Эта ваша очевидно жилистая, мускулистая фигура, этот взгляд — не столько пронзительный, сколько просто злой, и эта ваша лишённая всякой утончённости натура… и вы — литературный юноша? Уж не существует ли этот «литературный юноша» исключительно в воображении дорогого гостя?
— И ты туда же?! А ведь Субару из дома Нацуки и правда был известен среди соседей как «тот самый парень, который выглядит как заправский спортсмен, а на деле — хикки»!
Каждый раз, когда об этом говорили, его мать, с трудом сдерживая смех, приходила к нему в комнату, чтобы доложить. Воспоминание об этом унижении было таким острым, что ему захотелось кататься по полу.
Субару, покраснев, боролся с этим порывом. Рам поднялась с кровати, прошла мимо него и взглянула на тетрадь на столе.
— И этот ваш отвратительный почерк… «Литературный юноша» — смешно слышать, дорогой гость.
— Никогда не видел горничной, которая бы так формально твердила «дорогой гость»… Даже горничные в мейд-кафе¹ и то полюбезнее будут.
¹ Мейд-кафе – популярные в Японии тематические кафе, где официантки одеты в костюмы горничных и с преувеличенным почтением обращаются с посетителями, как с господами.
Он никогда там не был, так что это были лишь знания понаслышке, но гостеприимство там, говорят, было просто невероятным. Хотя, поскольку он там не был, он совершенно ничего об этом не знал.
Его обиженное замечание было демонстративно проигнорировано. Рам с отсутствующим видом перелистывала страницы, испещрённые буквами.
Глядя на её неменяющееся выражение лица, Субару вдруг взял книгу сказок, которая так и лежала без дела.
— Кстати, эта книга почти вся написана И-глифами, так что я, наверное, уже должен уметь её читать.
На красно-коричневом корешке местными буквами было просто написано что-то вроде «Сборник сказок». Сама книга по устройству напоминала книги из его мира: сначала шло оглавление с указанием страниц, а затем — сами истории по главам.
Судя по беглому взгляду на оглавление, в этой книге было всего около десяти сказок. Книга была нетолстой, и чтобы прочитать её, хватило бы и часа.
— То есть, время пришло. Пора бы уже ощутить плоды своих трудов.
— Там собраны лишь самые обычные истории, не знать которые было бы стыдно. Господину литературному юноше положено их знать. Верно, дорогой гость?
— Понял, понял, хватит уже цепляться. Что, тебя так задело, что я возомнил себя литературным юношей? У тебя какой-то особый фетиш на литературных юношей?
Не удостоив ответом его, почти что, домогательства, Рам допила оставшийся в чашке на столе чай. Это был его недопитый чай.
— Эй, не слышал, чтобы прислуга допивала чай, который сама же и принесла.
— Всё равно вы пьёте с таким лицом, будто это отрава, так что он вам и не нужен. Да и чаю, наверное, приятнее, когда его пьёт кто-то с нормальным вкусом.
— Я же сказал, что у него вкус травы… А, ладно, всё. Я погружаюсь в книгу, а ты делай что хочешь — уходи или просто убивай время.
Небрежно махнув рукой, чтобы отогнать Рам, Субару откинулся на стуле и наконец-то открыл первую страницу сказок.
В самом начале было предисловие от автора сборника, но там сразу же стали попадаться иероглифы, отличные от И-глифов, и он тут же споткнулся.
— Могу разобрать только что-то вроде «Такой-то сделал то-то и посвятил тому-то»… Чёрт, можно бы и пропустить, но как-то неприятно.
А что, если в самом интересном месте рассказа попадётся незнакомый иероглиф?
Такая тревога зародилась в его душе, и Субару, прищурив один глаз, быстро пролистал книгу, стараясь не нахвататься спойлеров.
Убедившись на первый взгляд, что в основном тексте, кажется, нет ничего другого, кроме И-глифов, он снова принялся за чтение.
— Так, что тут у нас… давным-давно…
Похоже, сказки во всех мирах начинаются именно так, — подумал он и углубился в чтение.
Сказка есть сказка — сюжет был очень ясным и простым. Именно поэтому оставалось много простора для воображения. В этом плане она ничем не отличалась от множества сказок его мира.
— И тут тоже есть такие моменты, где явно прослеживается какое-то поучение для детей. Есть даже история, один в один похожая на «Плачущего Красного Демона»².
² «Плачущий Красный Демон» (泣いた赤鬼 - Наита Ака Они) – популярная японская детская сказка о добродушном красном демоне, который хотел подружиться с людьми, и его друге, синем демоне, который помог ему, пожертвовав своей репутацией и дружбой.
Если бы Субару спросили, какая его любимая сказка, он бы назвал именно эту. А если бы спросили, какая самая нелюбимая, он бы, пожалуй, назвал её.
Любимая и ненавистная история, «Плачущий Красный Демон». Всплыло далёкое воспоминание о том, как в детском саду он дописал свою собственную концовку ко всем книжкам с этой сказкой, которые там были.
— Синий Демон должен был быть вознаграждён, чёрт побери! Ведь ему же одиноко, да?
— Даже если вы так внезапно говорите это со слезами на глазах, я всё равно ничего не понимаю. Это выглядит очень некрасиво, не могли бы вы перестать плакать в присутствии Рам?
— Как жестоко по отношению к слезам мальчика!
Резко оборванный, Субару протёр глаза, «высушивая» слёзы. Затем, перед всё ещё находившейся в комнате Рам, он легонько постучал по обложке прочитанной сказки.
— Прочитал. Довольно интересно было, на удивление. Знаешь, это как… наслаждаться небольшими различиями в восприятии обыденных вещей? Да, точно, что-то вроде межкультурного обмена! Может, мне здесь поучиться рисованию и потом распространять тамошние истории? Как думаешь, авторские права преследуют и за пределами миров?
— Половину из сказанного дорогим гостем я не поняла… Итак, и это все ваши впечатления от прочитанного? Не было какой-нибудь истории, которая особенно запомнилась? — это был вопрос к Субару, чьи убеждения как творца пошатнулись от мысли «плагиат — это плохо, да?».
Он поднял голову и пролистал сборник сказок.
— Что меня зацепило, так это, конечно, история про Дракона где-то в середине и рассказ про Ведьму в конце. Очевидно же, что эти два выделяются из общего ряда.
Из всего сборника сказок эти две истории произвели на Субару самое сильное впечатление. Одна из них была явно особенной, а другая — словно…
— История про Ведьму, ну, такое чувство, что её включили просто потому, что нельзя было не включить, какая-то дикая халтура. Завязка, развитие, кульминация, развязка — всё это полетело к чертям, просто краткое изложение.
— С историей о Ведьме ничего не поделаешь. А то, что рассказ о Драконе выделяется, — это естественно, учитывая, что мы находимся в Лугунике.
— А, «Драконье Королевство Лугуника», да? Наконец-то понял, откуда такое название.
Субару положил сборник сказок на стол и, придерживая рукой обложку, кивнул.
Великое государство, называемое «Драконьим Королевством Лугуника», где он, по-видимому, сейчас и находился. Судя по карте мира, эта страна, расположенная на самом востоке, не зря носила такое имя.
Всё было просто. Эта страна с незапамятных времён процветала благодаря пакту, заключённому с Драконом.
— Голод, эпидемии. И войны с другими странами — Дракон в различных критических ситуациях приходил на помощь Лугунике, чтобы защитить её.
— И вот так и появилось это название — звучит весьма внушительно. В сказке говорится о союзе королевской семьи и Дракона, так что это скорее не сказка, а быль…
— Да, это правда. И поныне благородный Дракон взирает на эту страну, оберегая её покой издалека — из-за Великого Водопада. До тех пор, пока не исполнится обещание, данное королевской семье.
Субару, затаив дыхание, слушал торжественные слова Рам.
Обещание, данное Дракону в далёком прошлом. В сказке его содержание не раскрывалось, но это было обещание такой силы, что оно не раз спасало королевство от гибели.
Должно быть, оно было заключено между людьми и драконом на каких-то очень веских основаниях.
Додумав до этого, Субару вдруг осознал.
Если Дракон заключил союз с королевской семьёй Лугуники, то…
— Постойте, а та самая семья, что обещала Дракону… она ведь совсем недавно вымерла, да?
— Да, довольно неожиданно.
— А это разве не хреново? Нет, я, конечно, совершенно не понимаю, что именно и как хреново, но…
Этот Дракон столько всего сделал по этому обещанию. И плата за это, должно быть, была соответствующей. А если королевская семья, которая должна была её внести, истреблена, то Дракон вполне мог бы взбеситься и заявить: «А кто мне теперь заплатит за все мои труды?!».
Нет-нет, негативное мышление — это плохо, Субару. Наоборот, здесь стоит придерживаться версии, что королевская семья уже всё выплатила Дракону авансом. Тогда и страна в безопасности, и у Дракона нет проблем, и мы все просто радуемся.
Субару хотел, чтобы его страхи развеяли. Но Рам одним лишь движением головы отвергла его мольбы.
— Что именно нужно Дракону, этого, как и в сказке, никто не знает. Как поведёт себя он в нынешней ситуации, знает только Бог… — сказав это, Рам перевела дух и добавила: — …вернее, только сам Дракон и знает, дорогой гость.
Затаив дыхание, Субару почувствовал, как по лбу, хотя и не было жарко, стекает пот.
Только переварив, проглотив и мысленно переворошив слова Рам, он наконец произнёс: — Тогда на Эмилию-тан давление будет просто нечеловеческое.
— Да. Взять на себя целую страну, взвалить её судьбу на свои плечи и вести переговоры с Драконом, от чьей воли зависит, спасти эту страну или погубить, — от одной мысли об этом уже можно сказку писать.
Это было во второй раз, в последнюю ночь, когда Эмилия так странно смотрела на этот сборник сказок, да?
Только после смерти Субару понял, почему её рука, перелистывавшая страницы, замерла.
Тяжесть и масштаб того, что она несла, намного превосходили его воображение. Одна только мысль о том, какой груз лёг на её хрупкие плечи, о тяжести её душевной ноши, вызывала в сердце Субару крик, в котором смешались гнев и печаль.
— Ничего не поделаешь.
— А?
— У каждого есть врождённые качества и сопутствующая им ответственность. Госпоже Эмилии уготована такая судьба. Поэтому, какой бы трудной ни была её дорога, она должна терпеть боль и подниматься вверх.
— И всё это взвалили на одну девушку?!
— Я думаю, что ничего страшного, если кто-то поможет ей нести этот груз. Но на вершине, которой она в конце концов достигнет, обязательно должна быть она сама.
Голос Субару дрожал от гнева, источник которого он сам не мог определить. А голос Рам, отвечавшей ему, был холоден и рассудителен.
Уловив в её словах намеренную холодность, его сознание, готовое взорваться, внезапно обрело частичку спокойствия.
Вообще-то, злиться на неё было бессмысленно. На Рам не было никакой ответственности, она лишь высказала свою готовность принять всё как есть.
— Слушай, Рам. Насчёт ещё одной истории…
Извиняться было как-то не к месту, и Субару, пытаясь сменить тему, указал на сказку.
В середине книги, явно выделявшаяся на общем фоне, была история о драконе. А в противовес ей, в самом конце, на нескольких страницах была изложена другая история.
Она называлась «Ведьма Зависти». Но…
— Эта история о Ведьме…
— Я не хочу об этом говорить.
Сказано это было так резко, словно она обрубила разговор даже более решительно, чем когда речь шла о Драконе.
Перед Субару, который невольно широко раскрыл глаза, Рам быстро убрала чашку и поднос.
— Я слишком засиделась. Не хочу доставлять Рем слишком много хлопот, так что мне пора возвращаться. Дорогой гость, я зайду за вами к ужину.
— А, да…
— Тогда до свидания.
Не терпящим возражений тоном она повернулась и её маленькая фигурка скрылась за дверью. Проводив её молчаливым взглядом и дождавшись, пока дверь закроется, Субару со вздохом всем телом расслабился и повалился на кровать.
— Что это за отношение такое?
Бормоча это, Субару поднял сборник сказок перед собой и перелистнул страницу.
Последняя история, «Ведьма Зависти», была короткой, всего на четыре страницы.
Страшная Ведьма, ужасная Ведьма. даже имя её произносить страшно. Все звали её так: «Ведьма Зависти»…
Ни завязки, ни развития, ни кульминации, ни развязки — ничего этого не было, лишь попытка передать весь ужас Ведьмы. То, что это было написано иероглифами, которые мог прочитать даже ребёнок, лишь подчёркивало эту отстранённую и прямолинейную жуть.
— А я-то столько учился, чтобы наконец-то суметь прочитать книгу…
Чувство выполненного долга, удовлетворение и даже приятное послевкусие от чтения — всё это было разом испорчено.
Субару перевернулся на кровати, стараясь выбросить из головы содержание сказки. И стал думать о том, что ему делать в оставшиеся два дня этого цикла, о пробах и ошибках.
Он ломал голову, перебирая варианты «а что, если так» и «а может, эдак», и незаметно его сознание растворилось и погрузилось во тьму на мягкой кровати, среди простыней.