— Я помню свои первые смерть и возрождение. Как я очнулся в море хладных тел, как поднялся, пошатываясь. Какой ужас охватил меня от неизвестности и потерянности – я не понимал ни где я, ни что случилось, ни кто я. И я бросился прочь, начал странствовать по городам, сёлам, пустыням, лесам. И каждый раз я натыкался на священников, что проводили множество погребальных обрядов, слышал множественные крики и не чувствовал ничего, совершенно ничего, кроме всепоглощающей печали в каждом уголке мира.
А потом я случайно спас знатную девушку и попал в её родовое поместье. Она – солнечная, весёлая. Я – лесной зверь, ко всему подозрительный, боязливый, излучающий холодность, равнодушие и жестокость, и абсолютно чуждый человеческой морали.
Я был ей интересен, ей было интересно со мной. И что бы я ни делал, как бы плохо ни поступал, она всё равно была со мной, заражая улыбкой, показывая свои увлечения. И вот я уже невольно привык к её поддразниваниям и её присутствию. И вот мы уже вместе. И вместе боимся того, что её отец не одобрит брак с прошлым доходягой, а теперь – простым слугой.
И наблюдая за её грустью, я впервые ощутил, как вскипает моя кровь – я сказал ей, что уезжаю, но вернусь уже с рыцарским званием и венком для неё.
И я стал рыцарем в армии. После - баронетом со своим наделом на Северном континенте в конце Четвёртой эпохи. Я выполнил обещание, взял ту девушку в жёны, получил фамильный герб.
Пока Азик рассказывал, его лицо постепенно становилось мягче, он невольно улыбнулся. Клейну показалось, что он вновь видит своего старого-доброго мистера Азика.
— Что же дальше? – осторожно спросил он.
— А дальше… – Азик посмотрел вперёд. – Мы построили в своей вотчине замок, у нас родился мальчик. Он рос быстро, можно было точно сказать, что он будет высоким и крепким. Вечно бегал с мечом и любил драться. Говорил, что хочет стать рыцарем.
Я думал, что это - сиюминутное увлечение, да и удержать его было тяжело. Но даже после падений, синяков и переломов он продолжал тренировки. Он думал, что я не увижу, как он прячется в слезах в комнате, перевязывая раны. Хех, он слишком недооценивал своего отца, ведь духи в тех местах все служили мне.
И год за годом я восстанавливал свои воспоминания. Жена начала жаловаться, что в замке слишком мрачно, что ей хочется солнца. Мы переехали, но лишь потом я понял, что проблема была не в замке, а в изменениях во мне, что она стала бояться мрачного и незнакомого меня.
Но она ничего не говорила мне, и мы продолжили жить уже на берегу моря на юге, даже пытались зачать второго ребёнка, но не вышло.
Только когда я ощутил, что приближается моя очередная смерть, мы вернулись в свои земли, в замок. Мой сын сказал тогда мне, что хочет отправиться в Бэклунд и стать оруженосцем в семье графов, начав свой путь к статусу рыцаря.
Я тогда его спросил – зачем он выбрал такой путь? На что он мне ответил, что в его десять лет я стал его кумиром, примером для подражания, и он захотел быть таким же, как я – рыцарем и дворянином, что полагался на себя, а не родителей.
Я тогда уже восстановил большую часть своих воспоминаний, и для меня встреча с сыном была очень неловкой, какой-то ржавой, неуютной. Но когда я услышал ответ, я ощутил неописуемую радость. Радость, гордость и удовлетворение. Это всё равно был мой ребёнок, другой, но мой. Совершенно не такой, что остались в Баламской Империи.
Клейн знал, что речь идёт о первом образе мистера Азика в личине первого барона Рамда. И что тот самый сын, заставивший гордиться своего отца, был отравлен и убит, прибит гвоздями к гробу, а потом его череп забрал Инс Зангвилл.
Азик с несколько затуманенным взглядом продолжил:
— Я умер вновь, вновь ушёл из дома. И вновь я путешествовал, и вновь я встретил любовь, вновь имел любимых детей. И снова смерть, и каждый раз всё сначала.
Когда я получил вторую жизнь, я вспоминал о том, что был гордостью родителей, но на самом деле их настоящий сын был мёртв, а я просто занял его место, украв лицо с помощью предмета. И я чувствовал боль и горечь с виной, но одновременно мне казалось, что это пустяк, совершенно неважная мелочь, и я как бы поделился на двух людей.
В третий раз я потерял ту самую маску, что могла превратить меня в кого угодно, и скорее всего, сделал я это по своей воле.
Клейн вспомнил о дочери мистера Азика, которая любила выпрашивать сладости, и после минуты раздумий сказал:
— Не думаю, что вас стало двое или нечто подобное. Вы просто боретесь с сумасшедшим духом внутри себя. Каждый раз, когда вы начинали новую жизнь, вы были добрым и страстным, богатым на эмоции, и чем дальше, тем должно быть этого больше. Однако нет. Возможно, страстный и эмоциональный – и есть истинный мистер Азик. На вас влияет ваша Последовательность Архонта Смерти, точнее неконтролируемые тенденции в поведении, заложенные внутри черты. Старшие Последовательности способны влиять на младшие, а Смерть, когда пал, сошёл с ума, как я слышал.
На самом деле сильно крепкого фундамента идея Клейна не имела – он сам знал лишь малую часть жизней мистера Азика как заботливого барона Рамда и доброго учителя истории. Но в этом нужды и не было, ведь цель была в том, чтобы помочь Азику бороться с характером Архонта, который постепенно возвращался вместе с воспоминаниями. Чтобы дать ему силы примириться с самим собой.
После своей идеи Кукловод резко вспомнил кое-что, и, не дожидаясь, пока Азик переварит сказанное ранее, спросил:
— Мистер Азик, а знаете ли вы о якорях? Якорях, с помощью которых боги и ангелы фиксируют себя от того, чтобы их не утащили вниз Потусторонние черты с неуправляемыми наклонностями и безумными сущностями?
— Знаю, – ответил тот, отведя взгляд.
— Возможно, – Клейн не был слишком уверенным, но тон старался держать таковым, – каждая новая жизнь с потерей воспоминаний и есть ваши якори!
“И не отбрасывайте их, не забывайте их – это же тоже вы!” – добавил Клейн беззвучно.
— Якори… – задумчиво и недоумённо повторил Азик и через некоторое время вдруг сказал:
— Это может быть объяснением тому, что постепенно конфликты в моём разуме становятся менее интенсивными. Но всё же, раз я зашёл так далеко, мне всё равно придётся отправиться в глубины этого мавзолея. Я хочу знать, что меня зовёт и заставляет каждый раз умирать, возрождаться и терять воспоминания с последующим их восстановлением. Это мучило меня более тысячи лет и мучило в этой жизни. И я думаю, сегодня я получу ответ.
Взгляд Архонта прояснился, а внешне он остался таким же мягким, но с неким стержнем внутри.
Клейн хотел было остановить его, но лишь смог открыть и закрыть рот, на что Азик, продолжая путь, надел на Кукловода шляпу и мягко улыбнулся:
— Не забудь закрыть глаза.
И с этими словами зашагал вниз по ступеням.
Чёрный туман, заполнявший всё пространство вокруг, без единого звуки медленно разошёлся в стороны, а за ним начало подниматься призрачное нечто – это была невероятно огромная, с остров размером, пернатая змея!
Тёмно-зелёные чешуйки сменялись чёрными, между ними – перья в жёлтом масле, а на вершине каждого пера – тонкая призрачно-чёрная трубка.
Змея была одновременно и реальной, и нет, вся её форма была непостижима для человеческого разума, а кроме этого её лицо с горящими белым пламенем глазами было человеческим – бронзовая кожа, мягкие черты лица и маленькая родинка под правым ухом.
Это было лицо Азика Эггерса!
Глава была экстренно восстановлена и переведена при поддержке спонсоров!