Клейн, находясь над серым туманом, мгновенно расширил глаза и невольно посмотрел на длинный пятнистый стол перед собой.
На столе лежали четыре Карты Богохульства с разными узорами на обратной стороне.
В этот момент он почувствовал страх и облегчение. Казалось, что он всё это время бродил по краю пропасти с завязанными глазами, но так и не упал.
«Если бы я изо всех сил старался собрать все Карты Богохульства или заполучил бы карту Мать, то, учитывая, что мне нравится помещать разные карты в своё тело, чтобы получить соответствующие уровни и особые характеристики, я бы уже давно подвергся порче Матери-Богини Разврата или забеременел бы чем-нибудь.
Впрочем, я не Розель. Даже если бы у меня была карта Мать, я бы, скорее всего, так не поступил. Кроме того, чтобы божества не смогли их найти, Карты Богохульства чрезвычайно трудно собрать. Практически невозможно собрать их все… Судя по всему, это — случайность, подстроенная Матерью-Богиней Разврата. Если кому-то не повезёт, и он заполучит карту Мать, то станет одной из скрытых угроз в этом мире…» — Клейн отвел взгляд и снова посмотрел на Розеля Густава, сидящего на черно-железном троне, с помощью своей бумажной фигурки.
В этот момент Розель слегка приподнялся. Его голос то понижался, то повышался.
— Во всем есть божественность… Древнейший всё ещё жив, он живёт в телах каждого!
Клейн слегка нахмурился. Он не знал, кто сейчас говорит — Розель или багровая луна в его теле.
Он не только в какой-то мере знал об этих тайнах, но и сам пережил нечто подобное. Поэтому он не испытывал ни ужаса, ни паники. Он лишь вспомнил учения Ордена Авроры, которые видел в прошлом:
«Они проповедовали веру в то, что Творец вездесущ и существует в теле каждого живого существа. Следовательно, во всех живых существах есть божественность. Как только божественность достигает определённой концентрации, человек может стать ангелом. А нынешние ортодоксальные божества — это не более чем немного более сильные ангелы. Для обычных людей, если они смогут понять, что суть жизни — это духовное путешествие, закалить свой разум, укрепить свой дух, найти свою собственную божественность и слиться с ещё большим количеством божественностей, они смогут вырваться из оков бренного мира и стать ангелами.
Тогда мне казалось, что у такой секты, как Орден Авроры, есть полный набор мистических и религиозных канонов, как и у ортодоксальных церквей, но теперь я могу понять истинный смысл этих слов… С определённой точки зрения, это — правда. Единственная проблема заключается в том, что, слившись с ещё большим количеством божественностей, они могут перестать быть собой… Истинный Творец на самом деле заложил в своё учение самые глубокие тайны этого мира. Неужели "Он" не боится, что какой-нибудь верующий вдруг прозреет и узнает о скрытой порче, в конце концов превратившись в сосуд для возрождения Древнейшего? Этот Висельник на самом деле немного сумасшедший. Большую часть времени в нём нет ни капли здравомыслия…» — пробормотал про себя Клейн, ожидая, когда Розель продолжит говорить.
Спустя пару секунд Розель, пребывавший в цикле сна и обретения новой жизни, откинулся на спинку своего черно-железного трона. Он тяжело дышал и не произносил ни слова.
Тогда Клейн заставил бумажную фигурку спросить:
— Каким из твоих слов можно верить, а каких стоит опасаться?
Розель усмехнулся.
— Сам подумай над ответом.
— Хе, разве не так любят говорить вы, Провидцы? — Он не стал ждать ответа Клейна и продолжил. — Когда я создавал маску Бледная Смерть, то кое-что почувствовал: Смерть Четвёртой Эпохи, возможно, не погиб окончательно. «Он», возможно, оставил скрытый козырь для своего воскрешения. Возможно, это как-то связано с Рекой Вечной Тьмы. Хе-хе, Смерть определённо не умрёт так просто…
Сказав это, Розель посмотрел на Клейна, который стоял у подножия помоста.
— Действительно, только выбрав путь Провидца, Ученика или Мародёра, трансмигратор может попасть в Замок Сефирот. К тому времени, как я понял это, было уже слишком поздно.
— Я не знаю, хочешь ли ты стать Великим Древним или нет, и не знаю, нужен ли для этого какой-то ритуал. Я могу лишь сказать, что это определённо опаснее, чем стать божеством, — в бесчисленное количество раз опаснее. Возможно, тот, кто захватил нас и отправил обратно в реальный мир, ждёт тебя там.
— Единственный совет, который я могу тебе дать, — это пообщаться с Джинном из Волшебной Лампы Желаний, прежде чем предпринимать какие-либо попытки.
«Джинн? Воспользоваться враждой между "Ним" и Небожителем, чтобы получить какую-то помощь?» — Клейн слегка кивнул и ответил:
— Хорошо.
Услышав его ответ, Розель вздохнул и с улыбкой произнес:
— Если ты действительно сможешь стать Великим Древним, можешь попробовать спасти меня. Только Великий Древний может противостоять Великому Древнему. — В этот момент он на мгновение замолчал, а затем заговорил медленнее. — Если ты не сможешь полностью освободить меня от порчи Изначальной Луны после того, как станешь Великим Древним, то сотри моё существование с лица земли. Уничтожь этот мавзолей, поддержи создание нового Чёрного Императора и не дай мне воскреснуть…
Свет в мавзолее словно немного померк. Клейн помолчал пару секунд и ответил:
— Я этого не забуду.
Розель замолчал. Спустя несколько секунд он самоиронично рассмеялся.
— Конечно, до этого ты должен попытаться спасти меня ещё несколько раз.
Такое чувство юмора не вызвало у Клейна улыбки. Наоборот, его сердце стало ещё тяжелее, и он не смог произнести ни слова.
Розель не стал развивать эту тему и, задумавшись, продолжил:
— Моя жена умерла очень давно. У моих бывших любовниц, несомненно, была своя судьба. Мне очень жаль их. Я никогда по-настоящему их не любил. Меня привлекала только их внешность и то удовольствие, которое они мне доставляли…
— У меня нет внебрачных детей. В таких вопросах Потусторонний прекрасно разбирается. Что же касается времени до того, как я стал Потусторонним, то я уверен, что те дамы определённо позарились на мою внешность и тело, чтобы получить удовольствие. Они бы не стали создавать себе проблемы…
— Мой старший сын, Сиэль, должно быть, уже много лет как умер. Не знаю, сколько у него осталось потомков. Мой второй сын, Борнова, если ничего неожиданного не произошло, сейчас, скорее всего, уже стал ангелом. У меня к нему сложные чувства. С одной стороны, я равнодушен к нему, разочарован в нём и обижен на него, но, с другой стороны, иногда я тайком беспокоюсь о нём. Я помню, каким очаровательным он был, когда только родился…
— Ты уже познакомился с моей старшей дочерью, Бернадетт. Разве она не прекрасна? Она была мила с самого детства, послушна и умна. Она знала, как быть почтительной к своему старому отцу, защищать младшего брата и заботиться о матери. Иногда она вела себя слишком праведно и выглядела немного глупой. Бывало, я тайком жульничал, играя с ней в шахматы или в другие игры, но она этого не замечала. Из-за такого характера ей было трудно смириться с тем, что я сделал потом. Конечно, теперь я могу просто свалить всю вину на Изначальную Луну. Всё это из-за «Её» порчи. В этом плане я даже благодарен «Ей».
— Не знаю, имею ли я право просить тебя о чём-то. В конце концов, я никогда тебе не помогал, и мы не были близки. Просто мы из одной эпохи и с одного места, — нас связывают узы Землячества.
Услышав это, Клейн твёрдо ответил:
— Твой дневник очень помог мне. Он позволил мне получить множество знаний высокого уровня, когда я был слаб, позволил избежать многих опасностей и понять, как правильно направлять свои усилия. Кроме того, те Карты Богохульства оказались полезны на разных этапах.
— Можешь не упоминать о дневнике? — Розель кашлянул и продолжил. — Впрочем, на более поздних этапах я действительно сознательно оставлял послания следующему путешественнику во времени. Единственное, в чём я не был уверен, — это в том, какой язык ты знаешь.
Император медленно выдохнул и произнес:
— Я прошу тебя позаботиться о Бернадетт. Если ей понадобится помощь, помоги ей. Хотя она и скоро станет важной персоной в таинственном мире, как отец, я всё равно не могу не беспокоиться о ней.
Не колеблясь ни секунды, Клейн заставил бумажную фигурку ответить:
— Я позабочусь о ней ради тебя.
— …Чувак, почему это звучит так странно? — в голосе Розеля тут же послышались странные нотки. — Кстати, я так и не спросил, как тебя зовут. Что же касается меня, то ты, должно быть, прекрасно знаешь, что я — Хуан Тао.
— Чжоу Минжуй, — откровенно ответил Клейн.
— Ты женат? У тебя есть дети? Сколько тебе лет? — Розель задал сразу три вопроса.
«Император, почему ты ведёшь себя как сплетница средних лет из соседнего дома?» — Клейн покачал головой и коротко ответил:
— Нет.
Розель тут же замолчал. Спустя некоторое время он сказал:
— Мы с тобой — одного поколения. Бернадетт должна называть тебя дядей Чжоу.
— Да… — В этот момент в голосе Розеля вдруг послышалась жалость. — Попав в эту эпоху, я сначала относился ко всему как к игре. Я отлично проводил время, но иногда вспоминал о доме, о прошлом, где сформировался мой характер и мои увлечения.
— Чем дольше я жил, тем чаще у меня возникало это чувство. Словно опавшие листья всегда хотят вернуться к корням дерева. Однако у меня, по крайней мере, есть дочь, жена и два сына. В этом мире ещё есть много вещей, о которых я беспокоюсь, и в какой-то мере я чувствую себя здесь своим. Что же касается тебя… Я чувствую твоё одиночество, одиночество, которое исходит из глубины твоей души. — Сказав это, Розель вдруг вздохнул. — Если бы мы только жили в ту эпоху. Я бы каждый день вовремя ходил на работу, иногда задерживался бы допоздна. В свободное время я бы навещал свою дочь на дополнительных занятиях, забирал её, приносил домой вещи, о которых мне постоянно напоминает жена. Каждые выходные мы бы либо куда-нибудь ездили развлекаться, либо ходили к моим родителям, чтобы составить им компанию…
— Когда в один прекрасный день я бы устал от жизни, я бы воспользовался предлогом, что ты, мой друг, угощаешь меня. Как мужчины, мы бы сидели на улице, ели шашлыки, пили пиво, хвастались, ругали начальство, вспоминали молодость и уговаривали тебя поскорее найти девушку… Проснувшись на следующее утро, я бы снова обрёл желание жить…
Клейн молча слушал болтовню Императора, не перебивая его.
Голос Розеля постепенно стих, и он с улыбкой произнес:
— Прощай, друг мой. Надеюсь, однажды мы действительно встретимся снова.
Его фигура быстро стала иллюзорной, словно он исчез из этого мира, оставив после себя лишь слабую тень, парящую над черно-железным троном.
Розель Густав вернулся к своему вечному сну.