От лица Артура Лейвина.
Исполинский рост, тёмно-коричневый мех, пучок белого на груди и два белых пятнышка прямо над умными глазами — ошибиться было невозможно. Это был Бу.
Бу, должно быть, думал о том же, о чём и я, потому что тысячефунтовый медведь понёсся ко мне на четвереньках, радостно хрюкнул и сбил меня с ног. Нависнув надо мной, Бу оскалился в зубастой ухмылке, а потом обслюнявил мне всё лицо своим длинным мягким языком.
Я забарахтался под весом мана-зверя, который прижал меня к земле и осыпал своей любовью. «Бу… Кха! Хватит! Ладно! Достаточно!»
«Думаю, ему хватит, Бу», — сказала Сильви, её голос успокоил возбуждённого зверя ровно настолько, чтобы я смог выбраться.
«Чувствую себя осквернённым», — простонал я, вытирая толстую, склизкую маску слюны, покрывшую моё лицо. Тут до меня дошло. Если Бу здесь…
Я схватил Бу за большую мохнатую голову и повернул его к себе лицом.
«Бу! Элли здесь? А моя мама? Как ты сюда попал?» — спросил я, вопросы сыпались из меня прежде, чем я успевал их обдумать.
Вирион внезапно протиснулся мимо меня и медведя, и я услышал, как он позвал, задыхаясь от эмоций: «Тессия!»
Отпустив Бу, я тут же последовал за Вирионом. Мне не пришлось далеко идти — у подножия лестницы у дальней стены здания я увидел четыре фигуры. Это были моя мама, сестра, Тессия и… Старейшина Риния.
Мои длинные и торопливые шаги замедлились, зрение затуманилось от слёз. Тессия упала в объятия Вириона, а Элли бежала ко мне — моё лицо утонуло в её коротких каштановых волосах, её руки обвились вокруг моей шеи — всё её тело дрожало, пока она рыдала мне в грудь — её крошечные дрожащие кулачки били меня снова и снова, она всхлипывала сквозь рыдания о том, как ей было страшно — что меня не было рядом, чтобы защитить её.
Словно ледяная призрачная рука проникла мне в грудь и схватила сердце; вина жгла вены, как яд. Это я сделал с ней — с моей светлой, сильной младшей сестрёнкой. Я должен был быть там, чтобы защитить её.
«Мне так жаль, Элли. Мне так жаль. Я здесь сейчас, всё будет хорошо», — сказал я, крепче обнимая её хрупкое тельце и целуя в макушку.
«Мы… мы чуть не умерли, а тебя не было. Т-тебя… тебя никогда нет! Ни в замке, ни у Стены, даже когда папа умер!» — зарыдала она, её кулачки всё ещё колотили меня. «Ты мой брат, ты должен быть рядом! Ты должен был утешить меня, когда папа умер! Я… я нуждалась в тебе… Мама нуждалась в тебе!»
«Прости. Мне так жаль, Элли», — повторил я снова, словно молитву. «Мне так жаль…»
Элли понемногу успокоилась, но её голова оставалась уткнутой мне в грудь. Плечи лишь изредка вздрагивали, когда она икала. Всё это время я не поднимал глаз. Я сосредоточился исключительно на сестре, пока она сама не отстранилась. Глядя на меня опухшими красными глазами, она указала большим пальцем себе за спину: «И-иди извинись перед мамой теперь».
Я поднял взгляд и увидел нашу мать всего в нескольких шагах от нас, её лицо было отрешённым, лишённым каких-либо эмоций. Та тёплая и нежная улыбка, которая обычно была при ней даже в самые трудные времена, исчезла.
Я подошёл к ней, не зная, что сказать и с чего начать.
«Мам…»
Опасливый взгляд матери, когда она медленно приближалась ко мне, смутил меня ещё больше. «Если бы не Старейшина Риния, не знаю, были бы мы живы».
Мой взгляд обратился к Старейшине Ринии, которая тихо разговаривала с Тессией и Вирионом. «Я… я…»
«Но всё это время, когда я думала, что мы непременно умрём — скоро, если не сейчас — знаешь, о чём я думала?»
Я покачал головой.
«Я думала…» — Мать на мгновение замолчала, её каменная маска дрогнула. Слёзы навернулись ей на глаза, и она прикусила нижнюю губу, пытаясь унять дрожь. Она отвернулась от меня, быстро вытирая слёзы, пытаясь собраться с духом, прежде чем снова повернуться. «Я всё время думала о том, как, должно быть, грустно и виновато чувствовал себя твой отец, покидая этот мир, так и не получив шанса помириться со своим единственным сыном».
Тяжесть её слов была такова, что у меня подкосились колени, но я удержался и ответил так, как хотел бы ответить тогда у Стены.
Я обнял мать и крепко прижал к себе. «Всё в порядке».
Её дрожащие руки крепко обняли меня в ответ, и она прошептала так тихо, что слышал только я: «Нет. Мне нужно это сказать. Мне нужно сказать, что неважно, кем ты был раньше. Я растила тебя, когда ты был маленьким, я ухаживала за тобой, когда ты болел, и я наблюдала, как ты вырос и стал мужчиной, которым ты являешься сегодня. Мы с твоим отцом долго говорили и поняли, что ты — тот, кто ты есть сейчас — ты так отличаешься от того, кем ты был при рождении — и тогда мы поняли, что ты наш сын».
Я обмяк, позволив себе упасть на колени, мамины руки всё ещё сжимали мои плечи. Я прижал руку к груди, дыхание вырывалось прерывистыми вздохами. Я не мог дышать, только давился бесконечными рыданиями, пока мама обнимала меня.
«Мне так жаль, что мы так поздно это поняли. Мне так жаль, что ты не смог прийти на похороны собственного отца из-за меня. Мне так жаль, Артур».
Тесс, терпеливо ожидавшая, пока я как следует воссоединюсь с семьёй, обняла меня и положила голову мне на грудь. Кажется, у неё что-то было на уме, но я колебался спросить напрямую. Я удовлетворился тем, что мы молча обнимались, хотя мои глаза то и дело возвращались к ней, пока мы поднимались наверх, чтобы устроиться на столь необходимый отдых.
Я не мог не заметить напряжения между Тесс и Старейшиной Ринией. Выражение лица Тесс мрачнело всякий раз, когда упоминалась Старейшина Риния, и они обходили друг друга по широкой дуге, перемещаясь по второму этажу здания.
Как только мы все поднялись наверх, Старейшина Риния с серьёзным выражением лица оттащила Вириона в сторону и исчезла в другой комнате. Лицо Тесс вытянулось, когда она смотрела, как они скрылись. Я подозревал, что что-то случилось с её родителями. Что касается того, почему она так злилась на Старейшину Ринию, я мог только догадываться. Как бы то ни было, вскоре после того, как мы сели, она извинилась, сказав, что устала.
Следующим был Байрон, сказавший, что хочет помедитировать, чтобы восстановиться. Из-за недостатка окружающей маны здесь было почти невозможно сделать что-то большее, чем попытаться восстановить ману, которую он естественным образом получал из своего ядра маны, но я подозревал, что он ушёл больше для того, чтобы дать мне и моей семье немного пространства. Хотя моё впечатление о Байроне никогда не было хорошим, мы смирились с нашими разногласиями и пришли к некоему взаимопониманию.
Оставшись наедине со своей семьёй, я ощутил чувство покоя. После нашей спешки из Этистина в замок, затем нашего долгого пути сюда, всё это время опасаясь, что моя семья потеряна для меня навсегда, было сюрреалистично сидеть с ними у огня, в безопасности и вместе. Мы сидели некоторое время в тишине, наблюдая за пляшущими языками пламени, но мой разум никогда не мог долго отдыхать, и вскоре он был полон жгучих вопросов.
Поймав взгляд матери, я спросил: «Как вы с Элли и Бу сюда попали?»
Она мгновение смотрела мне в глаза, затем взглянула на выход, через который ушли Тессия и Байрон, и покачала головой. «Пусть тебе расскажет Старейшина Риния. Так будет лучше».
Сильви и Элли заполнили тишину, болтая ни о чём конкретном. Инстинктивно они избегали разговоров о войне, и вскоре моя сестра и мать начали клевать носом.
«Прости, мы плохо спали последние несколько дней», — сказала мама, протирая глаза.
«Не беспокойся. Поспите — вы обе», — сказал я, поворачиваясь к сестре.
Они обе удалились к постели из одеял, разложенной в углу комнаты.
«Спокойной ночи», — сказали мы с Сильви одновременно.
Они ответили тем же, прежде чем лечь. Я заметил, как сестра время от времени поднимала голову, проверяя, здесь ли мы ещё, пока её мягкое, ритмичное дыхание в конце концов не слилось с треском огня.
Я сидел и некоторое время думал, наблюдая за мирно спящими матерью и сестрой. За последние несколько дней произошло много неожиданных событий, но одним из моментов, которых я больше всего боялся, была встреча с семьёй после всего, что с ними случилось. Я был так поглощён обвинением себя в смерти отца, что избегал Элли и маму из чувства вины. У меня даже была готовая отговорка — я нужен был для войны.
Когда я увидел их в том заброшенном подземном доме, мой разум немедленно ожидал от них обеих гнева и обвинений. Вместо этого я узнал, что моя мать всё это время винила себя. Она сказала, что её неспособность справиться с тайной моей прошлой жизни стала причиной того, что я пропустил похороны собственного отца, и она извинилась за это.
Чем больше я думал об этом, тем больше понимал, насколько это было зрело. Я тоже был неправ. Я решил спрятаться за своими обязанностями Копья, чтобы избежать конфронтации, и именно я так долго скрывал это от них, но она проигнорировала мои ошибки и вместо этого указала на свои недостатки, а затем попросила у меня прощения, чего я даже не был уверен, что заслуживаю.
Даже с опытом двух отдельных жизней, я узнал что-то ценное в тот день. Я снова смирился с тем фактом, что, хотя моя прошлая жизнь дала мне много преимуществ, было глупо с моей стороны приравнивать прожитые годы к зрелости.
'Не то чтобы я тебе этого уже не говорила. Полагаю, тебе нужно было прийти к этому выводу самому', — послала мне Сильви, умудрившись передать вместе с этим мысленный закат глаз. 'Отметь сегодняшний день в календаре как день, когда Артур Лейвин понял, что он не такой зрелый мужчина, каким себя считал'.
‘Заткнись’, — послал я в ответ, ухмыляясь своей связи, сидящей рядом со мной. ‘Ты используешь мои собственные внутренние мысли, чтобы унизить меня и сказать, что ты более зрелая, чем я’.
'Я и есть более зрелая, чем ты, но по-настоящему зрелый человек не стал бы говорить это вслух', — ответила она, изобразив милую, невинную улыбку.
‘Ты только что сказала это вслух’, — указал я.
Сильви посмотрела на меня, подняв бровь. 'Ну, технически…'
Я игриво толкнул свою связь плечом, чувствуя себя хорошо впервые за долгое время. Моя сестра и мать были живы, и, хотя нам предстояло многое сделать, чтобы вернуться к тому, какими мы были в прошлом, они были в безопасности.
Сильви заснула следующей, положив голову мне на колени. Я гладил её волосы между рогами, и это напомнило мне о том, как она сворачивалась калачиком у меня на коленях в своей лисьей форме и засыпала. Будучи растущей асурой, она часто спала. Она всё ещё росла, всё ещё созревала в своей силе. Было странно думать, что когда-нибудь она станет могущественнее, чем я мог бы надеяться. Как сказала мне её бабушка в Эфеоте: тому, что я мог сделать, силе, которой я мог владеть, был предел.
Глядя на огонь перед собой, я погрузился в мысли. Изначально я хотел уйти после того, как привёл сюда Вириона и Байрона, чтобы искать Тесс и мою семью. Увидев, что они уже здесь, я сразу подумал о возможности остаться с ними. Здесь было не так много припасов, но был ручей с пресной водой, и я заметил кучу большой рыбы там, где Бу устроил себе логово на нижнем этаже здания.
Возможно, нам придётся время от времени выбираться в цивилизацию — может быть, к Стене — но пока я подумывал просто немного отдохнуть.
Я устал, Вирион устал, и Байрон устал — признавал он это или нет. Мы все согласились, что проиграли войну. Осознание этого не вызвало какого-то ошеломляющего откровения — может быть, я привыкал выигрывать наши битвы, но проигрывать войну. Агрона использовал свои ограниченные ресурсы с максимальной отдачей и не колеблясь жертвовал своими войсками для достижения своей общей цели. Дикатен только реагировал, и Агрона слишком хорошо это знал. Как сказал Вирион, может быть, лучшее, что можно сделать, — это уйти в подполье и ждать шанса дать отпор.
Мои мысли были прерваны тихими шагами, приближающимися ко мне. Я обернулся, приветствуя Старейшину Ринию кивком. Старая прорицательница улыбнулась в ответ, морщинки собрались у уголков её глаз. С усталым стоном сев рядом со мной, она подняла руки, чтобы согреть их перед огнём.
«Ты повзрослел с тех пор, как я видела тебя в последний раз», — сказала она, её глаза безучастно смотрели на пляшущие угли.
Я усмехнулся. «Ну, я же растущий подросток».
«Ни один подросток не носил бы такого выражения лица, как у тебя», — фыркнула Старейшина Риния. «Но, полагаю, это то, что приходит с войной и таким количеством обязанностей».
Мои руки бессознательно погладили лицо, пока я размышлял, какое выражение я носил и что имела в виду Риния. Слишком уставший, чтобы глубоко задуматься, я посмотрел на неё, гадая, почему она вернулась одна. «Где Вирион?»
«Он сказал, что проверит Тессию, посмотрит, как она».
Мы сидели, собираясь с духом: я — чтобы задать вопрос, а Старейшина Риния — чтобы ответить на него.
«Можете рассказать мне всё, что произошло?»
Перевод: YuraFissura
12516 символов, 2090 слов.