Тьма. Полная, абсолютная тьма.
Я парил, зависнув в поле непроницаемой черноты.
Больше ничего не было — ни звука, ни вкуса, ни запаха, ни осязания…
Сначала это было умиротворяюще. Я чувствовал себя одновременно ничем и всем. Крошечной песчинкой в огромной вселенной, но в то же время, кроме меня... не существовало абсолютно ничего.
Однако со временем я начал вспоминать, кем был. Я был человеком… У меня были руки, ноги, тело…
Я попытался пошевелить пальцами рук и ног. Попытался раздуть ноздри, открыть рот. Я ничего не чувствовал. Не было даже ощущения дыхания в лёгких или биения сердца.
Страх быстро овладел мной, но даже он был каким-то неопределённым, без физиологических признаков паники.
Моя паника… Я был больше, чем просто руки и ноги… У меня было имя… Я был Греем, Королём Греем… но также и Генералом Артуром Лейвином, Копьём, сыном Элис и… и Рейнольдса…
Имена вихрем кружились в голове: Элли, Тессия, Вирион… Сильви…
Нет. Я отшатнулся от этих имён, инстинктивно отдёрнув руку, как от пламени, не готовый к боли, связанной с ними.
Я изо всех сил пытался за что-нибудь зацепиться. Скрипел зубами, как зверь. Царапал бесконечную пустоту вокруг, словно мог сорвать с глаз ослепляющую пелену. Беззвучно кричал в пустоту.
Несмотря на все усилия, я, казалось, не мог навязать свою волю окружающему миру. Я просто существовал.
И с каждой субъективно прошедшей секундой я злился всё больше и больше.
Безумие вскипало, пузырясь, достигая каждого уголка моего сознания. Но, как и страх, оно было бесплотным. Ни один из симптомов безумия не мог материализоваться в окружавшем меня ничто, в ничто, которое меня содержало.
Страх, тревога и паранойя сжимали мои внутренности — если они у меня вообще были — выжигая все мысли, но даже безумие и ужас не могли долго существовать в пустоте, и когда все эмоции иссякли, меня охватило одно всепоглощающее чувство.
Скука.
Время текло. Я ощущал его так же, как собственное сознание, но у меня не было точки отсчёта для времени, пролетающего мимо. Пробыл ли я в этом бестелесном состоянии небытия всего мгновение, или же целую вечность?
Лишь когда я почувствовал лёгкое покалывание на моей руке — да, моей руке! — я очнулся от оцепенения.
Я что-то почувствовал. Через несколько мгновений — ещё одно покалывание, на этот раз распространяющееся по моей груди. Эти точечные ощущения вскоре переросли в острую, пронзительную боль, и я приветствовал каждый всё более мучительный приступ жгучей боли, пронзавший каждый миллиметр моего тела. Боль была доказательством того, что я существую вне своего сознания.
Пустота сменилась серым светом, сначала почти незаметным, затем он становился ярче и плотнее по мере возвращения зрения, а потом сгустился в единый белый свет, манящий меня, и я понял, что уже испытывал нечто подобное раньше.
И тут меня осенило.
Волна паники захлестнула меня по мере приближения к свету.
‘Нет. Нет! Пожалуйста, только не говорите, что я снова перерождаюсь’.
Мои глаза резко распахнулись. Мутный взгляд упирался в пол, щека прижималась к гладкой, твёрдой поверхности.
Я попытался пошевелиться, чтобы убедиться, что я не стал снова новорождённым. Я не мог начать всё сначала, не сейчас. Слишком многое нужно было сделать, слишком многих защитить.
Я с трудом поднял голову, приступы боли всё ещё сотрясали моё тело.
Эта оболочка из плоти казалась чужой, тяжёлой и неповоротливой, словно доспехи, предназначенные для человека гораздо крупнее.
Я разлепил губы и выдавил звук из горла. «А… ааах».
Мой собственный чистый, знакомый баритон прозвучал в ушах, немного усмирив панику.
Я стиснул зубы и сглотнул. Это было похоже на попытку проглотить скорпиона, но это открыло нечто важное.
‘Зубы! У меня есть зубы!’
Хотя я не знал, где нахожусь, почему чувствую себя так, словно меня сшили из мокрой ткани, или что, чёрт возьми, произошло в том карманном измерении, но по крайней мере, я не переродился младенцем. Снова.
Однако попытка поднять руки оказалась столь же трудной, как если бы я и был младенцем. С таким же успехом я мог бы попытаться выкорчевать одно из вековых деревьев в Эльширском Лесу, ведь моё тело не двигалось. Каждая попытка двинуться вызывала новую волну боли, словно десятки крошечных демонов избивали меня шипастыми булавами, объятыми пламенем.
После нескольких попыток оттолкнуться от пола — и нескольких потерь сознания от последовавшей боли — я сдался, в гневном, побеждённом молчании оглядывая комнату.
Я находился в большом круглом зале. Гладкие белые колонны поддерживали потолок. Тёплый неземной свет ярко горел в настенных бра, размещённых через равные промежутки. Между бра были выгравированы знакомые, но неразборчивые руны.
Я отвёл взгляд от светильников и сосредоточился на полу — точнее, на том, что было на полу.
Кровь. Много крови.
Но кровь была засохшей, коричневой и запёкшейся в углах, где пол встречался со стенами. Всё ещё не в силах пошевелиться, я не мог рассмотреть её вблизи, но казалось, что это место было чем-то вроде лазарета для раненых людей — или раненых зверей.
Из-за моей уязвимости, мысль о кровожадном мана-звере, стоящем позади меня, вызвала болезненную дрожь по всему телу. Но раз меня ещё не съели, я предположил, что пока в безопасности.
Я снова попытался пошевелиться, но без особого успеха. Я всё ещё чувствовал себя словно в какой-то оболочке, будто это тело не было моим.
Мой взгляд снова привлекли детали стен, пола и колонн. Однако из-за ограниченного поля зрения я мало что мог разглядеть. И когда мне стало больше не на что отвлечься, начали всплывать нежелательные и болезненные воспоминания.
Я вспомнил свою битву против Нико, который переродился в теле Элайджи. Возможно даже, что на самом деле Элайджа всегда был Нико. Когда-то, очень давно, он сказал мне, что его воспоминания до прибытия в королевство Дарв были расплывчатыми.
Я вспомнил Тессию, жертвующую собой, потому что я не смог одолеть Каделла, Косу, убившего Сильвию.
Я вспомнил, как использовал эфир, чтобы создать не только карманное измерение, но и телепортационные врата с помощью медальона, созданного древними магами. К тому времени я уже знал, что не выживу. Моё тело продолжало функционировать только благодаря драконьей воле Сильвии и эфиру, поддерживавшим во мне жизнь, но я понимал, что, как только я отключу Сердце Мира, я испытаю всю силу последствий злоупотребления маной и эфиром, и что отдача заставит моё хрупкое человеческое тело разрушиться.
Я вспомнил свои последние мгновения с Сильви, прежде чем она толкнула меня в нестабильный портал. Мои воспоминания о тех моментах в карманном измерении были настолько чёткими, что я почти видел Сильви перед собой. Я закрыл глаза, но от этого воспоминание стало только ярче, реальнее.
Слёзы просочились из-под плотно сомкнутых век и покатились по щекам, наконец, капая на окровавленный пол подо мной. Вопреки моим желаниям, воспоминание о том, как Сильви исчезла прямо у меня на глазах, прокручивалось снова и снова.
Благодаря нашей связи я знал, что она использовала могущественное эфирное искусство, пожертвовав собственным физическим телом, чтобы спасти меня.
Я ненавидел её за то, что она пожертвовала собой.
Но ещё больше я ненавидел себя.
Я был так поглощён попытками всё сделать по-своему — спасти Тессию, отомстить Каделлу, противостоять Нико и победить его, — что принимал как должное, что с Сильви, единственной, кто был со мной всё это время, не случится ничего страшного.
Я полагал, что она всегда будет рядом.
Теперь её не было.
Желудок сжался, грудь сдавило, когда я сдержал сухой всхлип. Я зажмурился, стиснув зубы, пытаясь сдержаться.
Но я не мог. Я потерял Сильви, хотя должен был защищать её, хотя мне доверили её ещё яйцом, чтобы я уберёг её от Вритры… Я потерял её, пытаясь спасти всех остальных.
Меня сотрясло, плечи задёргались, когда я издал гортанные рыдания, насмешливо эхом разнёсшиеся по комнате. «Мне… жаль. М-мне так жаль... Сильв».
На какое-то время я потерял себя, распростёршись на холодном каменном полу, утопая в горе и жалости к себе. В тот момент мне хотелось остаться таким, обречённым на чистилище своего страха, сомнений и горя, но меня резко вырвало из меланхолии ощущение покалывания, пробежавшее по всему телу. Словно миллионы насекомых ползали по всему моему телу и под кожей.
Накатила вторая волна боли, сильнее и мучительнее предыдущей.
На третьей волне показалось, будто миллионы жуков под моей кожей вырвались наружу, и я потерял сознание.
К тому времени, как я разлепил глаза и почувствовал прохладную липкость слюны, скопившейся под щекой, я понял, что пробыл без сознания довольно долго.
Отлепив лицо от мокрого пола, я перекатился на спину.
На мгновение я испытал восторг от того, что могу двигаться, но это чувство было прервано всепоглощающей жаждой.
Сглотнув остатки слюны, чтобы смочить пересохшее горло, я приподнялся на локтях. Движение казалось непривычным, тело было скованным и чужим, но я всё равно радовался своей новой подвижности.
Сидя на полу, я снова отвлёкся, увидев собственные руки.
«Странно…»
Мои руки были бледными — почти белыми — и на них не было ни единого изъяна. Мозоли на ладонях, появившиеся за годы владения мечом, исчезли. Шрамы на костяшках пальцев исчезли. Даже шрамы на запястье, полученные от ядовитой ведьмы — первой Слуги, с которой я сражался, — исчезли, сменившись гладкой, нетронутой кожей.
Похоже, Сильви сделала гораздо больше, чем просто исцелила мои раны от злоупотребления Сердцем Мира.
Мои руки всё ещё сохраняли мускулатуру, накопленную за годы тренировок, но стали тоньше. Кисти тоже казались меньше, а пальцы — изящнее.
Когда мой взгляд скользнул ниже, к предплечьям, точнее, к левому предплечью, острая боль пронзила грудь.
Метка исчезла.
Паника снова охватила меня, когда я начал лихорадочно вертеть рукой, чтобы посмотреть, не оказалась ли она каким-то образом с другой стороны, но её там не было. Метка, которую я получил после установления связи с Сильви, полностью исчезла вместе со всеми шрамами и мозолями.
«Прежде чем снова расплачешься, посмотри направо», — раздался рядом чистый, циничный голос.
Повернувшись направо, я увидел полупрозрачный, радужный камень размером с мою ладонь. Мои глаза расширились, и я бросился к красочному камню и схватил его.
«Э-это…?»
«Ага. Это твоя связь», — коротко ответил голос.
Чёрный блуждающий огонёк размером с мой кулак выплыл в моё поле зрения. Внутри шара тёмного света две яркие искры блестели, как глаза, а чёрная черта под ними напоминала рот, скривившийся в кривой усмешке.
Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но прежде чем я успел продолжить, блуждающий огонёк метнулся ко мне ближе. Он наклонился, словно кланяясь.
«Узри, хозяин. Я — Реджис, могущественное оружие, дарованное тебе асурами так давно, — наконец-то явился во всей своей славе!» — провозгласил тёмный шар, прежде чем… вздохнуть. «Честно говоря, жаль, что ты был без сознания. Это было чертовски впечатляюще».