Провокационные замечания Каледры вызвали переполох в имперской делегации.
Когда противная сторона оскорбляет главу делегации, Дэниела Штайнера, это определённо не сулит ничего хорошего.
Дэниел был шокирован не меньше остальных, но быстро взял себя в руки.
— …Похоже, Вы всё ещё таите обиду за Фенбарк.
— Фенбарк…
Каледра тихо усмехнулся.
— Да. Я был в ярости тогда. Ты забрал мою приёмную дочь, которую я лелеял и растил. И не только это — как я мог не прийти в ярость, когда ты захватил город, который был символом Объединённых Наций?
— Тащить старые обиды за стол переговоров — плохой подход.
— Согласен. Я тоже пришёл сюда не для того, чтобы обсуждать старые истории. Как и ты, я пришёл обсудить будущее.
Взгляд графа переместился с Дэниела на делегацию.
— Однако здесь слишком много лишних ушей. Я бы предпочёл поговорить с тобой наедине.
Директор Политического Бюро вздрогнул и запротестовал:
— Граф Каледра! Здесь мы решаем будущее обеих наций! Мы не можем позволить такое безрассудное поведение…
Директор остановился на полуслове. Потому что змеиные глаза графа смотрели прямо на него.
— Именно потому, что здесь решается будущее обеих наций, я хочу поговорить с Дэниелом Штайнером наедине. Или вы предпочитаете, чтобы я прямо сейчас покинул этот зал?
Директор Политического Бюро лишился дара речи. Если он скажет что-то не то, и Каледра действительно уйдёт, вся вина ляжет на него.
Пока он колебался, Дэниел ответил вместо него:
— Я принимаю Ваше предложение.
Директор Политического Бюро удивлённо повернулся к генералу.
— Генерал-лейтенант!.. Вы уверены, что это допустимо?
Дэниел тихо прошептал, не сводя глаз с Каледры:
— Судя по его поведению, граф Каледра с самого начала пришёл сюда, чтобы встретиться со мной лично.
С самого начала условием, которое поставил лидер врага для участия в переговорах, было «участие Дэниела Штайнера».
Поскольку было разумно предположить, что это и было его намерением, генерал решил пока подыграть.
Поняв намерение Дэниела, директор Политического Бюро согласно кивнул.
— Я понимаю. Тогда я оставляю переговоры на Вас, генерал-лейтенант.
С этими словами директор обменялся взглядами с членами делегации и отступил.
Увидев это, граф Каледра сделал жест, слуги Объединённых Наций вышли вперёд и начали тщательно осматривать стулья и стол снизу. Они проверяли наличие подслушивающих устройств, которые могли бы вызвать проблемы.
Примерно через пять минут один из слуг, закончивший осмотр, подошёл к графу и поклонился.
— Ваше превосходительство. Мы установили, что в зале нет подслушивающих устройств.
Каледра кивнул в знак подтверждения и слуги, как по команде, покинули зал.
Увидев это, имперская делегация тоже открыла дверь с противоположной стороны и вышла.
Оставшись один, Каледра подошёл к столу, опираясь на трость.
— …Похоже, это правда, что вы разработали ядерное оружие. Вы наверняка подготовили различные материалы, чтобы это доказать, но мне их показывать не нужно. Я уже знаю об этом через разведку.
Граф медленно отодвинул стул и сел. Увидев это, Дэниел тоже занял место и начал говорить:
— Если Вы знаете о разработке ядерного оружия, наш разговор будет проще, граф Каледра. Скажу прямо. Немедленно прекратите все военные действия и сотрудничайте с будущим, которое предлагает Империя.
Несмотря на агрессивное начало, собеседник даже глазом не моргнул.
— Как пафосно ты формулируешь требование о капитуляции. Мне жаль, но я пришёл сюда не сдаваться.
— Звучит так, будто Вы собираетесь противостоять Империи с ядерным оружием. Вы понимаете, что это значит?
— Понимаю. Если Империя сбросит ядерную бомбу на город Объединённых Наций, десятки тысяч людей погибнут. Объединённые Нации будут беспомощны, не имея средств для ответа.
Дэниел нахмурился.
— Зная это, Вы всё равно отказываетесь сдаться Империи?
— Да. Потому что я не единственный, кто это знает.
Пока генерал гадал, что он имеет в виду, Каледра продолжил:
— Империя соблюдает международное право. Конечно, я не могу сказать, что она следует ему во всех ситуациях, но я слышал, что в отношении гражданских лиц исключений практически нет. Во всей Имперской армии случаи преднамеренного убийства гражданских можно пересчитать по пальцам одной руки. Разве не так?
Дэниел промолчал.
— И такая Империя сбросит ядерную бомбу на город? Даже если вы выиграете войну, вас завалят бесчисленными обвинениями. Этого достаточно, чтобы получить клеймо того, что победа Империи была построена на крови мирных жителей. Разве не так?
— …Вы хотите сказать, что берёте гражданских в заложники?
— Война — это использование любых необходимых средств.
Это были слова, которые мог произнести только тот, кто рассматривал жизни как простые цифры.
Дэниел сжал кулак, чувствуя, как внутри поднимается отвращение.
— Граф Каледра. Вы перестали быть человеком?
— Если пытаешься читать мне лекции по этике, брось это. Меня волнует только дальнейшее существование Объединённых Наций.
— Как взятие собственных граждан в заложники ведёт к дальнейшему существованию Объединённых Наций? Что Вы будете делать, если Империя, вопреки Вашим ожиданиям, решит закончить войну радикально?
Он спрашивал, что сделает граф, если Империя решит нанести ядерный удар по городу.
Это была жестокая угроза, но глаза Каледры были спокойны как никогда.
— Если Империя пойдёт по этому пути, к сожалению, я ничего не смогу сделать. Жертв, безусловно, будет много, и негодование будет направлено на меня. Да, это будет ваша победа.
— Тогда зачем, чёрт возьми..!
— Взамен мы обеспечим себе моральную легитимность. Мы сможем выдвинуть обвинения против Империи за использование ядерного оружия, несмотря на знание о жертвах среди гражданского населения.
Сохранять такое спокойствие, обсуждая жертву собственных граждан, граничило с безумием.
— Кроме того, ваша Империя не сможет осудить нас как преступную нацию. Мы будем и преступниками, и жертвами. Мы также сможем получить международную поддержку после войны. Мировое сообщество сочтёт использование Империей ядерного оружия чрезмерным.
Пропитанные безумием прогнозы Каледры продолжались.
— Империя не сможет аннексировать или превратить в марионеточное государство страну, которую она опустошила ядерным оружием. Сопротивление будет огромным. В результате моя родина Эдрия может потерпеть поражение, но она не погибнет. Это значит, что она сможет двигаться в будущее.
На губах графа появилась слабая улыбка.
— И так, через сто или, может быть, двести лет, Эдрия может вновь стать могущественной нацией, способной противостоять Империи. С другой стороны, если мы сдадимся Империи на этой встрече, у Эдрии нет будущего. Я бессчётное количество раз видел мрачное будущее наций, покорившихся иностранным державам.
Закончив свою речь, Каледра вдохнул и закрыл глаза.
— …Дэниел Штайнер. Я слышал твою недавнюю речь. Ты сказал, что нация строится на семье? Ты ошибаешься. Нация строится на жертве.
Глаза Каледры сузились.
— Родители гибнут за детей, солдаты умирают за граждан, и более того, граждане жертвуют собой ради будущего — вот основа нации.
Каледра встал, опираясь на трость.
— Поэтому у меня нет ни малейшего намерения жать тебе руку. Хочешь получить Объединённые Нации? Тогда возьми их своими руками.
Сказав это, Каледра мгновение смотрел на Дэниела сверху вниз, прежде чем повернуться, чтобы уйти.
Как раз когда он собирался покинуть конференц-зал…
— Граф Каледра. Ваши слова ничем не отличаются от оправданий неудачника.
Каледра замер, уже взявшись за дверную ручку.
Дэниел продолжил, глядя ему в спину:
— Вы тот, кто навязал нации жертву. Вы просто погнали всех своих граждан на смерть. Абсурдно видеть, как Вы всё ещё упрямитесь, утверждая, что это ради будущего нации.
Генерал встал со своего места.
Его лицо, на котором не было и тени милосердия, было полно лишь презрения к врагу.
— Граф Каледра. Я заставлю Вас пожалеть о том, что Вы сегодня отказались от переговоров. Возвращайтесь на родину и дрожите от страха.
Он рассматривал жизни как простые цифры и считал жертву собственных граждан естественной.
Невозможно было не испытывать гнев к Каледре, который ничем не отличался от худшего диктатора.
— Когда я приведу туда свой корпус…
Хищная свирепость закружилась в глазах Дэниела.
— …Я лично убью Вас.