Глава 37: Лето без виконта Серебряного Сахара

Звон церковных колоколов разносится по улицам Уэстолла.

Это не звон, извещающий о времени. Это звон поминальных колоколов. Горожане знают об этом, звук колокола заставляет многих вздрогнуть и поднять головы, после чего они с горечью опускают их.

Сегодня день похорон виконта Серебряного Сахара, Эдварда Пауэлла, который занимал свой пост более двадцати лет.

Долгие библейские стихи, печальные хоры, свечи и кадила, которые священнослужители печально возносят пред Богом. Когда всё это медленно и тихо заканчивается, главный священник объявляет об окончании церемонии. Раздается звон колоколов.

Словно побуждаемый ими, юноша, сидящий ближе всех к алтарю, встаёт и вежливо приветствует каждого из присутствующих.

Его лицо с ясными карими глазами поразительно напоминает покойного виконта Серебряного Сахарного Эдварда Пауэлла. Это его сын, Кит Пауэлл. Жена виконта умерла более десяти лет назад, и Кит – единственный член его семьи. Несмотря на то, что он только что потерял отца, он не теряет самообладания и не выглядит растерянным. Он заботится о присутствующих знатных гостях и ведет себя безупречно. Ему около двадцати лет, и он выглядит как хорошо воспитанный молодой человек, при этом он спокоен и собран.

— Несмотря на его внешность, он стойкий парень… — невольно бормочет Кэт, наблюдая за Китом издалека.

Эдвард слег и скоропостижно скончался несколько дней назад. Внезапная смерть, несомненно, сильно потрясла его сына Кита, но сейчас он выглядит совершенно спокойным.

Хотя Кит уже достиг совершеннолетия, он все еще молод. Он только что потерял единственного близкого родственника, и, будучи воспитанным как сын виконта с самого рождения, со смертью отца он внезапно стал простолюдином. Без сомнения, его будущее неопределенно. У него, вероятно, много противоречивых мыслей, но то, что он может держаться, не показывая их, говорит о том, что он сильный духом юноша, несмотря на мягкую внешность.

«Он действительно сын Эдварда Пауэлла.»

Человек, который более двадцати лет был виконтом Серебряного Сахара, умело руководил кондитерами, иногда строго, а иногда с состраданием. Конечно, он воспитывал своего сына точно так же.

В конце прошлого года Кэт покинул мастерскую Меркури, где долго обучался, и открыл свою собственную кондитерскую в Льюистоне. Те, кто не принадлежит к какой-либо гильдии, часто воспринимаются как изгои. На самом деле, сам Кэт считает гильдии и контроль виконта Серебряного Сахара удручающими и бунтует против них, так что, возможно, он и есть самый настоящий изгой. Эдвард время от времени делал Кэту замечания, но не пытался что-либо ему навязывать. Хотя Кэт не хотел следовать мягким наставлениям Эдварда, его добрый подход не вызывал у него неприязни.

Однако...

«Даже если его называли виконтом, разве это не слишком ограничивало его как мастера?»

Думая о его образе жизни, он чувствует какое-то раздражение.

Виконту Серебряного Сахара не разрешается создавать сахарные скульптуры ни для кого, кроме короля. Эдвард более двадцати лет не мог создавать леденцы ни для кого, кроме него. Он наверняка хотел бы своими руками сделать сахарные скульптуры на день рождения сына Кита или ко Дню Вознесения Души своей жены, но ему, как виконту Серебряного Сахара, это было не позволительно. Он был вынужден поручать создание сахарных скульптур для дорогих ему людей другим, а сам неустанно работал только для короля. И так он закончил свою жизнь, не имея возможности создавать то, что хотел, и для тех, для кого хотел.

Глядя на гроб, стоящий перед алтарем, Кэт сжимает кулаки.

Как мастер, он не может смириться с жизнью этого доброго человека, лежащего в гробу. Возможно, его это устраивало, но Кэт считает такую жизнь слишком ограниченной и жалкой. Его злит, что один из лучших мастеров как жил более двадцати лет в таких условиях, что даже не имел возможности создавать желаемые леденцы, так и закончил свою жизнь.

В белокаменном соборе Кэт сидит на самой задней скамье ближе к выходу. На нем черная рубашка с черным галстуком, которые он редко надевает, а также длинный черный пиджак. На его плече сидит маленький фей Бенджамин с мягкими светло-зелеными кудрями. Он тоже одет в темные брюки, рубашку и жилет, но, как обычно, клюет носом.

Похороны виконта Серебряного Сахара проходят в соборе Святой Элис, принадлежащей государственной церкви в Уэстолле. Когда-то это была маленькая церковь, называвшаяся Уэстолльской, но одновременно со строительством в этом месте замка виконта Серебряного Сахара на пожертвования виконта и трех гильдий кондитеров был построен собор.

Тогда государственная церковь присвоила этому собору имя Святой Элис, покровительницы сахарных кондитеров. В связи с этой историей, свадьбы и похороны виконтов Серебряного Сахара обычно проводятся в этом соборе.

Узкие вертикальные окна по обеим сторонам собора пропускают совсем немного света, поэтому внутри царит полумрак. Летнее солнце, должно быть, светит прямо над зданием, но внутри чувствуется прохлада. Это связано не только с каменной конструкцией, но и с тем, что северные ветра приносят в Уэстолл прохладный воздух, делая его приятным местом даже летом. Говорят, что замок виконта Серебряного Сахара был построен здесь с учетом особенностей свойств серебряного сахара, который не любит влагу и высокие температуры.

На одной из ближайших к алтарю скамей сидит граф Даунинг, опекун виконта Серебряного Сахара, и принимает приветствие от Кита. Хотя Его Величество король отсутствует, в том же ряду присутствует министр внутренних дел в качестве посланника, выражающего соболезнования.

Еще дальше сидят главы и заместители глав гильдий сахарных кондитеров.

Рыжая голова с торчащими во все стороны кончиками волос принадлежит Эллиоту Коллинзу, заместителю главы гильдии Пейдж. Седеющий затылок – это Маркус Рэдклифф, глава гильдии Рэдклифф. И наконец, человек, приглаживающий свои непослушные каштановые волосы, – Хью Меркури, глава гильдии Меркури.

«Вот ублюдок. Сидит там с невозмутимым видом на месте главы...»

Кэт тайно цокает языком, сверля взглядом затылок своего старшего товарища, восседающего в качестве главы гильдии Меркури. Хотя он не мог этого услышать, Хью внезапно оборачивается.

Вокруг Кэта сидят серебряные сахарные мастера. Они кланяются, когда Хью поворачивается в их сторону, но Кэт отворачивается и встает.

Похороны закончились. У него нет желания долго оставаться в этом сыром месте.

Выйдя наружу, его ослепляет яркий свет. Даже Бенджамин, который дремал, просыпается от этой яркости и оглядывается вокруг.

— А? Уже закончилось?

— Да, закончилось. Пойдем домой, — коротко отвечает Кэт и переводит взгляд на пейзаж перед собой.

Собор Святой Элис стоит на холме к западу от Уэстолла, возвышаясь над городом, раскинувшимся на пологом склоне, и над долиной под ним. Посреди этого пейзажа можно увидеть два замка, стоящих друг напротив друга, различающихся лишь цветом – белый и черный.

Черный замок – это замок Уэстолл, резиденция графа Даунинга, губернатора провинции.

Белый замок – это замок Сильвер Уэстолл, резиденция виконта Серебряного Сахара.

Белокаменный замок, лишившийся хозяина, держит флаг наполовину приспущенным под ослепительным летним солнцем. До назначения нового виконта Серебряного Сахара этот замок будет оставаться без хозяина. Возможно, именно поэтому он выглядит таким одиноким.

Подобно замку, сахарные кондитеры тоже будут пребывать в каком-то странном, тревожном и беспокойном состоянии духа до назначения нового виконта Серебряного Сахара. Ведь виконт – предводитель кондитеров и защитник их прав.

— Мистер Хингли! — зовет кто-то сзади.

Кэт оборачивается и видит Кита, который быстрым шагом направляется к нему от входа в собор.

— Спасибо вам, мистер Хингли. Я благодарен, что вы пришли ради моего отца, — говорит Кит ровным голосом, подойдя к Кэту. Хотя это, вероятно, уже не первое его подобное приветствие, в его голосе слышится искренняя благодарность.

Кэт думает, что ему следует выразить соболезнования, но избитые фразы кажутся пустыми. В итоге он говорит:

— Твой отец мне не был неприятен.

Это всё, что ему удается сказать. Однако, услышав это, Кит слегка улыбается.

— Думаю, отец был бы рад услышать от вас такие слова. Он очень вас ценил. Но при этом смеялся, говоря: «Кажется, я ему не нравлюсь.»

Глядя через плечо Кита, Кэт видит, что люди начинают выходить из собора. Вероятно, скоро они направятся на кладбище за собором, где начнется погребение.

— Тебе, наверное, пора идти. Погребение начинается, — говорит Кэт, указывая в сторону собора.

Кит быстро оглядывается.

— Я сейчас пойду. Но у меня есть к вам просьба.

— Просьба?

— Да. Я хочу попросить вас, мистер Хингли, — выпрямляясь и принимая серьезный вид, Кит продолжает: — Не могли бы вы сделать сахарную скульптуру для отца на День Вознесения Души в этом году?

Услышав просьбу Кита, Кэт невольно хмурится.

— Что? Ты ведь тоже кондитер. Сделай сам.

Возможно, Кэт так грубо отказывает ему из-за того, что это происходит сразу после похорон Эдварда. Он не мог делать леденцы даже для своей жены и сына. Кэт чувствует, что сахарную скульптуру для Дня Вознесения Душ отца, прожившего такую стесненную жизнь, должен сделать хотя бы его сын. Однако Кит качает головой.

— Я еще не серебряный сахарный мастер. Если скульптуру для проводов отца, служившего виконтом Серебряного Сахара, сделает простой кондитер, а не серебряный сахарный мастер... люди будут смеяться.

— Если скульптура будет хорошей, какая разница, сделал ее серебряный сахарный мастер или нет? Не обращай внимания на мнение других.

— Так нельзя. Не все думают, как вы, мистер Хингли. Я не могу допустить, чтобы над моим покойным отцом смеялись и чтобы он был опозорен.

Кэт считает разговоры о насмешках и позоре полной чушью, но он знает, что многие люди беспокоятся об этом.

— Тогда участвуй в этом году в конкурсе сахарных скульптур и стань серебряным сахарным мастером. Я слышал, у тебя хорошие навыки. Если примешь участие, то наверняка получишь королевскую медаль, если только не появится какой-нибудь невероятный соперник. Тогда никто не сможет придраться к твоей скульптуре, так ведь?

Кит качает головой с обеспокоенным видом.

— В этом году, когда умер отец, из-за траура я не смогу появляться на публике.

Бенджамин на плече Кэт недоуменно наклоняет голову.

— Хм? Это правда, Кэт?

— Никогда не слышал, что нельзя участвовать в конкурсе сахарных скульптур из-за смерти члена семьи.

Кит слегка касается воротника своего черного пиджака и опускает взгляд.

— Это обычай аристократов, он не распространяется на простолюдинов. Пока не закончится траур, меня все еще будут считать сыном виконта. Когда он закончится, ко мне будут относиться как к простолюдину.

— Хм. Но если ты станешь простолюдином после окончания траура, какой в этом смысл? — беспечно замечает Бенджамин.

— Верно, — спокойно кивает Кит, и это раздражает Кэта.

— Тогда! Быстрее откажись от этого дворянского статуса. И участвуй в конкурсе сахарных скульптур!

— Мой статус – это устоявшийся обычай, его не так просто изменить. Это невозможно.

— Какая же морока с этим титулом виконта Серебряного Сахара.

Кэт раздражается, и его тон становится резче, но не из-за Кита. Его раздражает само существование роли виконта Серебряного Сахара.

— Кто вообще придумал такой утомительный статус?!

— Разумеется, Его Величество король, — вмешивается раздраженный голос, когда Кэт кричит, закатывая глаза.

Незаметно за спиной Кита появляется Хью. Кэт так кричал на Кита, что не заметил его, пока он не оказался совсем близко. Кит тоже, похоже, удивляется и поспешно оборачивается к нему.

— Мистер Экланд... нет, простите, мистер Меркури.

Хью небрежно машет рукой в ответ. На нем тоже надет длинный черный пиджак, соответствующий этикету, который в сочетании с его диким обликом создает странную привлекательность.

— Экланд или Меркури – мне всё равно. Что случилось, Кит? Этот невежа что-то натворил? Если так, я, как старший товарищ, хорошенько его отчитаю.

Он говорит шутливым тоном, но взгляд, обращенный на Кэта, серьезный, и тот инстинктивно напрягается. За время обучения Хью редко по-настоящему злился на Кэта, но когда это случалось, он основательно разбивал его доводы, не оставляя места для ответов. Однажды, когда Кэт только стал подмастерьем, он даже сбил его с ног.

Взгляд Хью говорит, что он ни за что не простит неуважения к сыну виконта Серебряного Сахара в день похорон. Видимо, он тоже уважал Эдварда как виконта.

Кит, похоже, понимает серьезность Хью и поспешно объясняет:

— Нет, вы не так поняли. Я просто попросил мистера Хингли сделать сахарную скульптуру ко Дню Вознесения Души моего отца. Вот и всё.

Хью бросает на Кэта косой взгляд.

— А, вот оно что. Ну, я вроде как понимаю. Кэт, ты ведь не согласишься просто так, да?

Раздраженный внезапным появлением Хью и его вмешательством, Кэт скрипит зубами.

— Тебя это не касается! Проваливай!

Кит выглядит явно обеспокоенным, видя разборки Кэта и Хью.

Похоже, он не любит конфликты и теперь не знает, как разрядить ситуацию. Тогда Хью снова поворачивается к Киту.

— Кит, скульптуру обязательно должен сделать он?

— А? — переспрашивает Кит, а Хью смотрит на него с сочувствием.

— Может, я сделаю?

Кит несколько раз моргает и наконец отвечает:

— Это было бы замечательно. Но, мистер Меркури, ведь вы глава гильдии. А став главой, вы уже редко прикасаетесь к серебряному сахару...

Злясь на то, что Хью самовольно вмешивается, Кэт повышает голос:

— Эта сахарная скульптура для проводов его отца! Разве виконту Серебряного Сахара не было бы приятнее, если её сделал бы его сын?! Не лезь не в свое дело!

— Это ты лезешь не в свое дело, Кэт. То, что виконт обрадовался, если бы леденец сделал Кит – это твои домыслы. Киту в его положении трудно сделать скульптуру для отца, бывшего виконтом Серебряного Сахара. Такой рассудительный человек, как Эдвард Пауэлл, наверняка хотел бы лучшую скульптуру в рамках приличий. Поэтому я и предложил идеальный вариант.

Кэт хочет возразить, но не находит слов.

— Можно я сделаю, Кит? Обещаю создать скульптуру, достойную покойного виконта Серебряного Сахара, — снова спрашивает Хью, глядя прямо на Кита, и тот широко распахивает глаза.

— Д-да, — отвечает он, словно колеблясь. Его голос дрожит. — Спасибо... вам, мистер Меркури.

Перед тем как глубоко поклониться, в глазах Кита появляются слезы. Это трогает за душу.

— Понял. Обязательно сделаю, — торжественно отвечает Хью.

— Молодой господин! — зовет священник, выходящий из собора.

Кит вздрагивает и оборачивается, а Хью подталкивает его:

— Тебя зовут.

Кит кивает Кэту и Хью, а затем убегает.

«Он плакал?..»

Тогда Кэт понимает.

Как бы Кит ни старался держаться, его сердце полно скорби по умершему отцу.

Он просто не может не искать самого лучшего способа почтить память своего покойного отца, которого он почитал. Должно быть, он долго думал, прежде чем обратиться к Кэту.

«Разве Кит сам не хочет проводить отца на небеса своей сахарной скульптурой? Но он не может этого сделать, поэтому склонил голову. Ему наверняка обидно... но он следует тем правилам приличия, которые соблюдал Эдвард Пауэлл. Именно потому, что это сахарная скульптура для проводов Эдварда Пауэлла, а не для кого-то другого».

И лучшее, что он смог придумать, – обратиться к Кэту.

«Я ошибся. Нужно было согласиться, это...»

Его внезапно охватывает чувство сожаления. Нужно было сделать – нет, он хочет сделать эту скульптуру. Какую форму должна иметь сахарная скульптура, достойная виконта Серебряного Сахара, которой его сын Кит мог бы гордиться в память об отце? Какую идею она должна выражать? Как интересно было бы обдумывать и разрабатывать эти детали?

«Возможно, я упустил стоящую работу.»

Пока он смотрит вслед удаляющейся спине, Хью вдруг сильно бьет Кэта по затылку.

— Ты чего делаешь?!

Кэт хватается за ушибленное место и сердито смотрит на Хью, который глядит на него с укоризной.

— Давай уже повзрослей. Ты что, ребенок?

— Заткнись.

Хью тоже идет к задней части собора, чтобы присутствовать на погребении. Поглаживая ушибленную голову и провожая Хью взглядом, Кэт чувствует раздражение и знакомое чувство, которое всегда испытывал к нему.

— Черт. Как же бесит, — произносит он вслух. А продолжение он бормочет только про себя.

«Как этот ублюдок… может быть таким хорошим мастером?»

Он думает так каждый раз.

Сколько бы Кэт ни учился, сколько бы работ ни создал, он не может догнать Хью, опережающего его на полшага. Он не понимает, в чем заключается эта разница в полшага. Если бы Кэт смог понять эту разницу, смог бы он оказаться на одном уровне с Хью?

⠀

⠀

— Я слышал слухи, что это ужасная кондитерская... но это еще хуже, чем я ожидал, — говорит вместо приветствия Джон Киллейн, главный мастер основной мастерской Меркури, заходя в магазин Кэта. Он осматривает помещение, поправляя монокль.

Десять дней спустя после похорон виконта Серебряного Сахара в Льюистоне все еще стоит жара. Когда Кэт работает в мастерской над сахарной скульптурой для празднования дня рождения ребенка по заказу соседки-домохозяйки, Бенджамин, который присматривает за магазином, вяло зовет его:

— Кэт, к тебе посетитель.

Обрадовавшись новому клиенту, Кэт выходит в магазин, где видит хорошо знакомого мужчину.

Киллейн морщится, словно говоря, что если вдохнуть воздух в кондитерской Кэта, можно заразиться бедностью. Бенджамин, сидящий за прилавком, мягко улыбается хмурому посетителю.

— Да, это так~. Удивительно, правда? Я тоже никогда не видел такой сахарной кондитерской.

Киллейн бросает взгляд на Бенджамина, затем поворачивается к Кэту, все еще хмурясь.

— Ты купил рабочего фея, Кэт? Если у тебя есть такие деньги, я бы посоветовал починить дверь магазина.

Кэт фыркает, считая это ненужной заботой.

— Не беспокойся об этом. Без него я бы не мог нормально питаться. Но это неважно. Зачем ты пришел, Киллейн? Разве главному мастеру главной мастерской Меркури можно слоняться по Льюистону?

— Я пришёл не просто так. Я заходил поприветствовать главную мастерскую Рэдклиффа, а заодно зашёл передать тебе кое-что по просьбе главы.

Под «главой» он имеет в виду Хью. Раньше он называл его «господин Экланд», но с тех пор как Хью взял фамилию Меркури и стал главой, он неизменно называет его «главой». Он очень формальный человек.

Киллейн достает из-за пазухи маленький мешочек и кладет его на прилавок. Из кожаного мешочка доносится звон монет.

— Что это?

— В комнату, которую ты использовал до конца прошлого года, въезжает новый мастер. Когда мы приводили комнату в порядок, мы продали мебель и вещи, которые ты оставил. Это деньги от продажи. Мебель и вещи изначально принадлежали тебе, поэтому глава посчитал, что будет правильно отдать их тебе.

— Это очень кстати, — искренне благодарит Кэт, а Киллейн вздыхает и тихо говорит:

— Почему ты решил стать независимым? Если бы ты остался, было бы легче и главе, и мне.

Киллейн, который всегда эффективно справляется с работой и сохраняет спокойствие, редко жалуется, поэтому его ворчливость удивляет Кэта.

— Что случилось? Кстати, почему ты ходил приветствовать главную мастерскую Рэдклиффа? Разве не странно, что главный мастер идет приветствовать другую гильдию?

Выдержав паузу, Киллейн начинает говорить:

— К главе обратилась королевская семья.

— Королевская семья?

— Главу скоро назначат виконтом Серебряного Сахара.

В момент, когда Кэт слышит эти слова, его пробирает дрожь. Он чувствует, будто ему сообщили о каком-то страшном происшествии, вроде того, что у Хью сломана рука. Заметив, как Кэт побледнел, Бенджамин бросает на него обеспокоенный взгляд.

Кэт знает, что королевству нужен новый виконт Серебряного Сахара. Но до этого момента он даже не задумывался о том, кто им станет.

«Если подумать... это, наверное, естественно.»

Король, вероятно, хочет как можно скорее назначить нового виконта Серебряного Сахара. Ведь сахарные скульптуры незаменимы для государственных мероприятий и королевских празднований. В таком случае, они, скорее всего, выберут кого-то из двадцати четырех серебряных сахарных мастеров, которые сейчас есть в королевстве. И если говорить о тех, чьи способности особенно ценятся среди серебряных сахарных мастеров, то таких всего несколько человек.

Среди этих немногих людей, Хью, выполняющий ответственную роль главы гильдии, неизбежно становится первым кандидатом.

— Я ходил приветствовать главную мастерскую Рэдклиффа по приказу главы. Если глава станет виконтом Серебряного Сахара, я стану исполняющим обязанности главы. Для этого необходимо поприветствовать другие гильдии.

— По приказу... Что? Этот ублюдок действительно собирается стать виконтом Серебряного Сахара?

Киллейн пожимает плечами.

— У него нет причин отказываться. Это высшая должность для кондитера. Главной мастерской Меркури будет нелегко, но для гильдиии это честь – выдвинуть кандидата на роль виконта Серебряного Сахара. Ну что ж, у меня тоже много дел, так что я пойду.

Даже после того, как Киллейн ушел, Кэт некоторое время стоит на месте. В его мыслях возникает белоснежный замок с приспущенным флагом. Слезящиеся глаза сына бывшего хозяина замка, честного юноши, который не может сам сделать сахарную скульптуру для своего отца.

Кэту кажется, что это и есть бремя виконта Серебряного Сахара.

Стать виконтом Серебряного Сахара означает, что человек как мастер будет ограничен.

— Неужели этот ублюдок действительно станет виконтом Серебряного Сахара?...

— Этот ублюдок? Кто? — лениво спрашивает Бенджамин.

— Этот ублюдок Хью. Глава гильдии Меркури.

— А~, этот человек. Мы встречались с ним в соборе Святой Элис, верно? Тебе не нравится, что он станет виконтом Серебряного Сахара, Кэт?

— Конечно, не нравится!

— Понятно. Если человек, которого ты не любишь, станет виконтом Серебряного Сахара, то выполнение его приказов будет раздражать.

— Я не об этом. Он и раньше вел себя как старший товарищ и постоянно отдавал мне приказы, так что я уже свыкся с таким положением вещей. Меня это бесит, но я привык.

Кэт хмурится.

— Дело не в том, что мне не нравится получать приказы. Просто я не могу смириться с тем, что этот ублюдок берет на себя такую обременительную должность, как виконт Серебряного Сахара. Почему он должен это делать?!

— Разве не здорово, если кто-то возьмет на себя обременительные обязанности? Это ведь не имеет отношения к тебе, Кэт. Так почему тебе это не нравится?

— Почему? Да потому что!...

Хью всегда дразнит Кэта, ведет себя высокомерно и раздражает. Вообще-то, Кэт получил свое прозвище именно из-за Хью. Его до сих пор злит воспоминание о том, как при первой встрече Хью назвал его «котенком». Это чувство унижения незабываемо. Кэт чувствует облегчение, что покинул мастерскую и стал независимым, больше не видя лица Хью, и даже не против не видеть его всю оставшуюся жизнь.

Но... Кэту не нравится мысль о том, что Хью станет виконтом Серебряного Сахара.

Он очень не нравится ему. Поэтому, даже если бы он женился на ужасной женщине и страдал под её каблуком, или если бы работники мастерской не любили его и устроили забастовку, или если бы он простудился и слег, он совершенно не беспокоился бы об этом, а, может быть, даже посмеялся бы.

Но Кэту не нравится то, что он станет виконтом Серебряного Сахара. Ему не нравится, что ремесленник Хью Меркури будет загнан в роскошное, но тесное место и не сможет проявить свое мастерство.

Он чувствовал то же самое, когда Хью стал главой гильдии. Но хоть работа главы и хлопотная, у него нет запрета «создавать». С этой точки зрения ещё можно потерпеть.

Виконт Серебряного Сахара ограничен тем, что не может создавать леденцы ни для кого, кроме короля. Это похоже на то, как отдать свою жизнь мастера королевской семье.

Кэт не может смириться с тем, что мастер, который находится на полшага впереди него, отдаст свою жизнь мастера кому-то другому.

— Не нравится то, что не нравится, — бормочет он.

Бенджамин мягко смеется.

— Хм, не нравится? Тогда, может, стоит его остановить?

— Остановить?

Бенджамин кивает.

— Ведь если, столкнувшись с тем, что тебе не нравится, ничего не сделать и закрыть на это глаза, потом будешь сильно сожалеть. Будешь думать: «Эх, надо было тогда сделать всё возможное, не раздумывая. Может, тогда всё сложилось бы иначе». Это же тоскливо, правда?

Улыбающийся маленький фей с травянисто-зелёными волосами, всегда рассеянный и занятый только готовкой, порой говорит такие вещи, будто понимает в жизни больше других.

Его слова четко и ясно отзываются в голове Кэта.

«Понятно... Да. Я так и сделаю. Скажу этому придурку, чтобы он не становился виконтом Серебряного Сахара.»

Не нравится то, что не нравится. Значит, остается только пойти и остановить его.

— Бенджамин! Собирайся, — решительно говорит Кэт. — Мы сейчас же отправляемся в главную мастерскую Меркури в Уэстолле.

— Хорошо~.

Легко спрыгнув с прилавка, Бенджамин быстро начинает готовиться к поездке.

⠀

⠀

Обычно расстояние от Льюистона до Уэстолла занимает три дня езды на карете, но Кэт спешит и прибывает в Уэстолл вечером второго дня после визита Киллейна.

К счастью, сейчас лето, и дни длинные.

Карета Кэта направляется к главной мастерской Меркури по улицам, где здания в свете оранжевого заката отбрасывают длинные тени. Войдя на территорию, Кэт стучит в дверь главного дома, где живет глава мастерской. Ему открывает знакомый рабочий фей Джек и удивленно смотрит на него.

— Мистер Хингли? Давно не виделись. Что случилось, почему так внезапно?

— Пришел повидаться с Хью. Он здесь?

— Главы сейчас нет, он отлучился.

Джек смотрит на небо через плечо Кэта.

— Хотите подождать внутри? Скоро стемнеет. Я подготовлю для вас комнату на ночь.

— Нет уж, не могу злоупотреблять гостеприимством. Я больше не состою в гильдии Меркури. Найду гостиницу и подожду там.

— Нет, пожалуйста, подождите.

Кэт собирается уходить, но Джек хватает его за руку. Обернувшись, Кэт видит его смущенную улыбку.

— Если я молча вас отпущу, меня потом отругают. Всё-таки вы очень редкий гость.

Джек давно работает в главном доме. Хотя он выглядит молодым, ему уже далеко за пятьдесят. Он работал здесь еще во времена, когда Кэт пришел учеником в мастерскую Меркури, поэтому он хорошо знает все дела мастеров. Его слова вежливы, но в них чувствуется сила, приказывающая остаться.

Кэт неохотно кивает в ответ на слова Джека.

Его проводят в личную комнату главы на первом этаже главного дома. Джек приглашает Бенджамина на кухню, говоря: «Давай вместе выпьем чаю.» Похоже, он проявляет тактичность, понимая, что посторонним не следует присутствовать при встрече с главой. В этом чувствуется его опыт многолетнего управления домашними делами в главном доме.

Комната главы состоит из двух смежных помещений: в дальней части находится небольшая спальня с кроватью, а в передней расположены книжные полки и сундуки, у окна стоит рабочий стол. В центре стоят кресла и стол для приема гостей.

Кэт несколько раз бывал в этой комнате, когда ее использовал предыдущий глава. Тогда она производила впечатление строгого, чопорного и душного помещения, но теперь атмосфера совершенно иная. Хотя сейчас в комнате больше беспорядка, чем раньше, это создает ощущение непринужденности. Когда меняется хозяин, меняется и облик комнаты.

Окно открыто. Через него виднеется закатное небо с остатками бледно-алого цвета, а оранжевый свет льется на пол.

— Это ведь...

Осматривая комнату, взгляд Кэта сразу притягивается к большому верстаку, стоящему рядом с письменным столом. Это верстак, используемый в мастерской для замешивания и формования леденцов. Раньше такого здесь не было, значит, Хью принес его сюда. А на столе лежит что-то размером с две ладони, покрытое белой защитной тканью. Наверняка, это сахарная скульптура. Хью работает над ней здесь.

«Что же он делает? Глава гильдии...»

Кэту не терпится посмотреть. Он стоит перед столом, пристально глядя на белую защитную ткань, но колеблется прикоснуться к чужой работе без разрешения.

«Если такой занятой человек взялся за работу, это наверняка сахарная скульптура для Дня Вознесения Души Эдварда Пауэлла, как он и обещал Киту... Но День Вознесения Души зимой... Если он делает это сейчас, значит...»

Пока он вглядывается, пытаясь представить, что скрыто под белой тканью, неожиданно раздается голос:

— Можешь посмотреть.

Кэт испуганно оборачивается.

У двери стоит усмехающийся Хью. То ли дверь слишком хорошо подогнана, то ли Кэт слишком увлекся сахарной скульптурой, но он не заметил, как открылась дверь.

— Не пугай меня, черт возьми!

— Это моя фраза. Я удивился, когда Джек сказал мне, что ты здесь.

Войдя в комнату и закрыв дверь, Хью снимает верхнюю одежду, развязывает галстук, небрежно бросает их на диван и подходит ближе, закатывая рукава.

— В чем дело? Что-то случилось? Твой убогий магазин развалился?

Не отвечая ни на вопрос, ни на шутку, Кэт косится на стоящего рядом Хью и спрашивает:

— Что ты делаешь?

— Это сахарная скульптура для Дня Вознесения Души Эдварда Пауэлла.

Ожидаемый ответ вызывает у Кэта небольшую вспышку гнева.

То, что он сейчас делает сахарную скульптуру, которая понадобится только зимой, означает, что потом он уже не сможет ее сделать.

Он намерен сделать ее сейчас, пока еще есть такая возможность, и передать Киту.

А потом он не сможет из-за того, что… станет виконтом Серебряного Сахара.

— Ты серьезно собираешься стать виконтом Серебряного Сахара?

Хью удивленно смотрит на Кэта, произнесшего это почти со стоном.

— Ты уже слышал об этом? Для тебя это быстро.

— Так что?

— Да, планирую. Об этом объявят в конце лета, а церемония пройдет перед сбором сахарных яблок. Впрочем, это неважно. Зачем ты пришел?

— Как это неважно?! Я пришел именно из-за этого. Услышал, что ты станешь виконтом Серебряного сахара!!! — разворачивается и кричит Кэт, готовый наброситься на Хью.

— И это причина?

— Да! Тебе же не нужно брать на себя такую обременительную роль. Откажись от этого! Прекрати! Не соглашайся!

Хью горько усмехается, опустив уголки бровей, словно говоря: «Вот незадача.»

— И ты пришел сюда только для того, чтобы сказать это? Это ведь не твое дело. С чего ты так разошелся?

— Это потому что!...

Кэт запинается. Он не знает, что сказать.

«И правда, это не мое дело.»

Его ладони потеют. Услышав, что Хью станет виконтом Серебряного Сахара, он подумал, что это плохо, и импульсивно пришел сюда, но когда его спрашивают «почему», он не может дать четкого ответа. Если он просто скажет, что ему это не нравится, Хью снова спросит, почему ему это не нравится.

Он не может вынести мысли о том, что такой мастер, как Хью, идущий на полшага впереди него, будет жить в стесненных условиях. Он не хочет, чтобы Хью испытывал такие же ограничения, как Эдвард или Кит. Как коллега-мастер, он считает это потерей. Потому что он уважает Хью как мастера.

Но Кэт не может быть настолько откровенен с Хью, чтобы облечь эти чувства в слова.

— Почему? — снова спокойно спрашивает Хью, и Кэта прошибает холодный пот.

— Ну, это...

В голове проносятся разные мысли. Даже если он искренне выразит свое уважение и попросит отказаться от титула виконта Серебряного Сахара, согласится ли Хью? Он не из тех, кто меняет свои планы из-за того, что кто-то его уважает или восхищается им.

Кэт только сейчас это осознает.

«Я об этом даже не думал, черт возьми! Я просто услышал новость и разозлился.»

Если он не предложит что-то, способное удержать Хью, Кэт окажется полным идиотом, прилетевшим сюда только для того, чтобы признаться: «Я уважаю тебя! Поэтому я не могу вынести мысли о том, что ты станешь виконтом Серебряного Сахара.»

«Думай, как удержать его...»

В голову приходит одна странная идея. Он сжимает кулаки.

«Да. Это единственный выход.»

Кэт вспоминает слова Бенджамина. Лучше сделать то, что нужно сделать сейчас, чем потом сожалеть о том, что не сделал.

Решившись, он смотрит на Хью. Возможно реагируя на серьезность в глазах Кэта, тот напрягает плечи.

— Откажись от должности главы гильдии Меркури.

Услышав это, Хью выглядит искренне озадаченным.

— Что это такое ты вдруг говоришь?

— Брось. Откажись. И, конечно, не становись виконтом Серебряного Сахара. Вместо этого, давай вместе откроем мастерскую в Льюистоне. Уверен, это будет отличная мастерская. Мы сможем делать хорошую работу. Я в этом не сомневаюсь, — выпаливает Кэт на одном дыхании.

Широко раскрыв глаза от удивления, Хью произносит:

— Ты...

Но продолжения не следует. Он просто пристально смотрит на Кэта.

Наступает тишина. Свет из окна быстро тускнеет, комната постепенно погружается во тьму.

Хью глубоко вздыхает и поднимает глаза к потолку.

— Нужно зажечь свет, — неожиданно произносит он, идет к рабочему столу и зажигает свечу огнивом. Этой свечой он молча начинает зажигать лампы в комнате одну за другой.

— Эй, — нетерпеливо восклицает Кэт. — Ты не собираешься отвечать?

Зажигая последнюю лампу, все еще стоя к нему спиной, Хью наконец отвечает:

— Отказываюсь. Я продолжу быть главой гильдии Меркури и стану виконтом Серебряного Сахара.

— Почему?

Кэт сверлит его взглядом, а Хью пожимает плечами и смеется.

— Виконт Серебряного Сахара, представляешь? Хоть и на одно поколение, но можно побыть аристократом. Неплохо, правда?

— Ха! Но взамен ты не сможешь свободно создавать леденцы, идиот!

— Ну да, это так. Но даже так, это звание стоит того.

— Оно того стоит, чтобы пожертвовать своей жизнью мастера?!

— Да, стоит.

Взгляд Хью наполняется каким-то мрачным, но сильным светом.

— Есть вещи, которые можно сделать только будучи виконтом Серебряного Сахара.

В его голосе чувствуется что-то похожее на решимость, и на мгновение Кэту кажется, что у Хью есть какая-то невероятно сильная, твердая цель, но тут же на лице Хью появляется насмешливое выражение.

— Например, разве не будет весело командовать тобой, используя власть? Буду говорить: «Слушай приказ виконта Серебряного Сахара и повинуйся!» Как только стану виконтом, первым делом вызову тебя в замок и заставлю перетаскивать бочки с серебряным сахаром.

Глядя на его ухмылку, кулаки Кэта начинают дрожать.

— Сколько можно придуриваться?

Кэт чувствует, как внутри всё кипит от злости. Он недоумевает, почему Хью ведёт себя так. Он думал, что Хью более серьёзно относится к своему ремеслу. Без этого он не смог бы быть на полшага впереди Кэта. И ещё эти разговоры о том, как неплохо быть аристократом.

— Ну, в общем, так оно и есть. Я не собираюсь работать с тобой в мастерской. Быстро возвращайся в свою лачугу, давай-давай. А я вот к концу лета перееду в замок.

— Зря я вообще пригласил такого шута, как ты! Чёрт! Как же глупо было даже на секунду подумать о совместной работе с тобой. Делай что хочешь. Я больше никогда в жизни не приглашу тебя никуда! Даже выпить не позову. Сиди там один, никому не нужный, став виконтом, важничай на своём высоком месте и пей в одиночестве!

— Да, так и сделаю. Будет комфортно без приставаний такого надоедливого парня, как ты.

Хью небрежно машет рукой.

— Ах ты, чертов идиот!

Выплюнув эти слова, Кэт выходит за дверь и направляется к выходу, громко крича:

— Бенджамин! Мы уходим!

Бенджамин, торопливо выскочивший из конца коридора, догоняет Кэта у входа и плюхается ему на голову.

— Ух, напугал! Я думал, ты меня оставишь.

Когда они направляются от входа к экипажу, Джек взволнованно высовывает голову из двери.

— Мистер Хингли!!!

Забираясь на место кучера, Кэт оборачивается.

— Прости, Джек. Я уезжаю.

Сказав только это, он выводит экипаж и покидает территорию главной мастерской гильдии Меркури. В окнах домов сгущающегося вечернего города начинают зажигаться огни.

— Надо найти ночлег... Чёрт, зачем я вообще приехал сюда ради этого придурка? Я зол на себя за то, что проделал весь этот путь, — раздраженно произносит Кэт, держа поводья. Бенджамин, лежа на животе, стучит его по голове.

— Что такое? Ты сегодня особенно ворчливый.

— Потому что я чувствую себя идиотом, раз приехал сюда ради такого шута. Он еще и сказал, что неплохо стать аристократом.

— Хм. Ну, он же станет виконтом, конечно, он счастлив.

«Счастлив?»

Хотя Кэта полностью высмеяли и прогнали, был ли Хью действительно счастлив? Обычно он с удовольствием дразнит Кэта, но сегодня, возможно от усталости, не выглядел особо радостным. Более того, на мгновение Кэту показалось, что он увидел какую-то твердую решимость в глубине глаз Хью...

«Совсем не понимаю.»

Кэт не может понять подход Хью к ремеслу. Возможно, именно из-за этого непонимания Кэт отстает от Хью на полшага. Может быть, как и в случае с предложением Кита, есть что-то, что Кэт не понимает в отличие от Хью, поэтому тот решил стать виконтом Серебряного Сахара. Но также есть вероятность, что Хью просто-напросто легкомысленный мужчина до мозга костей.

«Не понимаю, но это меня злит. Раздражает.»

Когда он смотрит на размытые огни города, его охватывает чувство одиночества, словно летний ночной ветер проникает в пустоты его сердца.

«Этот идиот пойдёт своей дорогой, отдельной от моей.»

Он тихо произносит:

— Такой хороший мастер...

Кэт задается вопросом, какую сахарную скульптуру Хью сделал для Дня Вознесения Души Эдварда Пауэлла. Ему жаль, что он не попросил показать ее.

Ведь это последняя сахарная скульптура, которую Хью сделал по собственному желанию.

Глубокая ночь. Хью сидит в кресле перед сахарной скульптурой в личной комнате главы, держа в руке бокал с крепким напитком. Сахарная скульптура, освещенная светом лампы, представляет собой замок Сильвер Уэстолл.

Он тщательно воссоздал этот замок, символ виконта Серебряного Сахара. Каждый камень на стене замка имеет трещины, сколы и небольшие округлости. Количество, расположение и размер окон точно соответствуют реальному замку, так что создается впечатление, будто замок уменьшили с помощью магии. Он гордится своей работой, в которую вложил ощущение реальности. Однако цвет он намеренно сделал чисто белым. Он исключил реальные цвета, сделав скульптуру полностью белоснежной. Только присутствует очень сильный блеск, даже теплый свет лампы отражается от сахарной скульптуры резким бликом.

Хью потягивает жидкость из бокала, рассматривая созданную им сахарную скульптуру. Раздается стук, и за дверью слышится голос:

— Мистер Меркури.

Когда Хью разрешает войти, в комнату бесшумно проскальзывает молодой человек с загорелой кожей из другой страны.

Его зовут Салим. Это молодой человек, которого Хью нанял телохранителем около десяти дней назад после довольно странной встречи. Он умелый, спокойный и ловко справляется с различными поручениями. Сейчас он, видимо, по просьбе Джека принес рубашку Хью.

Салим молча направляется в спальню, убирает рубашку в шкаф, затем подходит и встает рядом.

— Вам что-нибудь нужно?

— Нет, ты хорошо поработал, можешь отдохнуть, — отвечает Хью, но Салим не двигается. — Что такое?

Хью поднимает взгляд и встречается с непроницаемыми глазами.

— У вас были проблемы с мастером, который приходил на закате? Может быть, вам нужна моя помощь в связи с этим?

Хью невольно прыскает от смеха.

— Нет-нет. Это мой младший товарищ. Он не опасен.

Отвечая, Хью откидывается на спинку стула и снова переводит взгляд на сахарную скульптуру перед собой. Салим, словно следуя за ним, тоже смотрит на сахарную скульптуру.

— Красивый замок. Достойная скульптура, чтобы проводить душу виконта Серебряного Сахара.

— Я создал то, что достойно проводов Эдварда Пауэлла. И еще, вместе с ней я отправляю и свои чувства.

— Ваши чувства? Какие?

Хью собирается открыть рот, снова разглядывая свое творение, но его прерывает стук в дверь.

— Глава, прибыл господин Кит Пауэлл.

Голос за дверью принадлежит Джеку.

— Пришёл, — бормочет Хью, вставая и ставя бокал на рабочий стол. — Впусти его.

Салим молча скрывается в дальней комнате.

Дверь открывается, и в комнату тихо входит Кит, сын покойного виконта Серебряного Сахара. Из-за траура на нем надет черный сюртук. Эта мрачность не очень подходит его мягкой ауре, и именно потому, что ему не идёт, он выглядит болезненно.

— Прости, что так неожиданно вызвал тебя, Кит. Но я завтра уезжаю в Льюистон, и не знаю, когда вернусь. Хотел передать это перед отъездом.

— Ничего страшного. Но что вы хотите мне...

Взгляд Кита останавливается на рабочем столе.

— Это...

— Это сахарная скульптура для Дня Вознесения Души виконта Серебряного Сахара. Забери её. Это очень рано, но если поместить её в мастерскую виконта в замке Сильвер Уэстолл, она должна сохранить свой цвет и форму до Дня Вознесения Души. Там влажность, температура и освещение подходят для сохранения сахарных скульптур.

— Почему так рано… — начинает Кит, но тут, словно что-то осознав, смотрит на Хью. — Мистер Меркури, вам предложили стать следующим виконтом Серебряного Сахара, да?

— Да.

Услышав ответ, Кит улыбается.

— Конечно. Поздравляю. На самом деле, я тоже думал, что преемником отца можете быть только вы, мистер Меркури. Я даже хотел попросить вас сделать сахарную скульптуру для Дня Вознесения Души, но решил, что вы будете слишком заняты, и обратился к мистеру Хингли. Но… — Взгляд Кита притягивается к сахарной скульптуре. — Вы всё-таки сделали её. Спасибо вам. Отец, несомненно, был бы очень рад, что сахарную скульптуру для Дня Вознесения Души создал будущий виконт Серебряного Сахара. И общество не будет злословить. По крайней мере меньше, чем если бы ее сделал я.

В последних словах сквозит не самоуничижение, а досада на собственное положение.

Как сын виконта Серебряного Сахара, он находился в стесненном положении как мастер. Теперь он наконец сможет сделать первый шаг в качестве обычного кондитера. Должно быть, это вызывает у него сложные чувства, учитывая, что такая возможность появилась ценой смерти отца.

— Я слышал, что после окончания траура и Дня Вознесения Души ты покинешь замок Сильвер Уэстолл. Что ты будешь делать потом?

— Я буду идти путем ремесленника. Стану мастером, которым отец мог бы гордиться.

Снова встретившись взглядом с Хью, Кит улыбается.

Джек помогает Киту вынести сахарную скульптуру. Перед тем как уйти, Кит еще раз вежливо благодарит на прощание.

«Интересно, каким мастером он станет? Я с нетерпением жду этого.»

Хью снова берет бокал с напитком, садится в кресло и смотрит на опустевший рабочий стол. Из темноты дальней комнаты выходит Салим и встаёт рядом с Хью.

— Сегодня больше гостей не будет. Ты тоже можешь отдохнуть.

Хью бросает взгляд вверх и говорит это, а Салим бесстрастно отвечает:

— Я не услышал ответа.

— Ответа?

— Недавно вы сказали, что отправляете ту сахарную скульптуру вместе с вашими чувствами. Я не услышал, какие это чувства.

— А, ты об этом.

Хью вспоминает разговор прямо перед приходом Кита и горько усмехается.

— Что это за чувства?

— Скорее, это можно назвать не чувствами, а желанием. Это мое желание как мастера. Я вложил его в эту сахарную скульптуру и отправляю с Эдвардом Пауэллом. Я буду его преемником и стану виконтом Серебряного Сахара, так что нет ничего странного в том, чтобы передать с ним такой багаж.

— Желание как мастера?

— Желание свободно создавать то, что хочется.

С этим тихим юношей, не имеющим отношения к сахарным скульптурам, Хью почему-то легко говорить о таких вещах. Возможно, именно потому что он далек от мира сахарных скульптур, с ним так просто.

— Разве не больно отказываться от этого?

— Скорее не больно, а скучно. Но я принял решение, что так будет правильно. Есть много вещей, которые может сделать только виконт Серебряного Сахара. Если я получу эту силу, я смогу делать то, что хочу.

— Что вы хотите, кроме свободы творчества?

— Я смогу защищать мастеров. Я хочу защищать их. Даже если я один откажусь от свободы, но взамен смогу защитить свободу многих мастеров, то в этом будет больше ценности. Например, мой младший товарищ Кэт, который приходил сегодня, – он создает много хлопот, но он превосходный мастер. То же самое и с Китом, который только что ушёл. Как сын бывшего виконта Серебряного Сахара, он наверняка подавлен и переживает неприятный опыт. Но он слишком талантлив, чтобы сломаться из-за такого. Есть немало сложных мастеров вроде них. Если я смогу защитить их, это будет более ценно для будущего сахарных скульптур, чем если бы я один свободно творил. И я считаю, что это и есть самая важная задача виконта Серебряного Сахара.

У Хью есть желание. Он хочет, чтобы сахарные скульптуры становились ещё лучше. Чтобы развивалась техника, облик скульптур становился более изысканным, создавались произведения, каких раньше никто не видел. И чтобы становилось больше мастеров, которые будут их создавать.

Хью хочет, чтобы появлялись сахарные скульптуры, красоту которых он сейчас даже не может себе представить. И чтобы это послужило толчком к созданию еще более прекрасных творений.

Ему кажется, что такова могла быть мечта его младшей сестры, которая умерла в детстве из-за того, что у него самого не было сил. Его сестра любила сахарные скульптуры. Её детский голос, произносящий: «Как красиво», до сих пор управляет Хью.

Салим с недоумением спрашивает:

— Я слышал, что задача виконта Серебряного Сахара – создавать сахарные скульптуры для короля. Я ошибаюсь?

— Изначально титул виконта Серебряного Сахара был создан для этой цели. Но для меня это вторая по важности задача.

— Разве это не назовут непочтительным?

— Наверное, назовут. Поэтому никому не говори, что я такое сказал.

Ночной ветер дует в окно. Его прохлада ощущается неожиданно приятно для тела, привыкшего к летней жаре. Хью делает глоток напитка.

— Кэт пригласил меня присоединиться к нему. Он предложил не становиться виконтом Серебряного Сахара, отказаться от должности главы и вместе с ним открыть мастерскую. Конечно, я отказался от такой глупости.

Вдруг Хью начинает улыбаться.

«Этот парень разозлился.»

Пусть злится, дуется и ругается сколько угодно. Пока Кэт продолжает создавать сахарные скульптуры, Хью будет его защищать.

— Вы были рады, не так ли?

— Да. Я был рад.

Хью подносит бокал к губам.

Салим уходит, пожелав спокойной ночи.

Последняя сахарная скульптура, которую Хью создал как простой мастер, будет поднесена в этом году на День Вознесения Души покойному виконту Серебряного Сахара. Тихая, торжественная и настолько белая скульптура, что кажется неживой. Даже в ночи праздника, окутанная слабым сиянием, она будет красиво сверкать.

Душа покойного виконта Серебряного Сахара и желание Хью как мастера, ведомые красотой этой сахарной скульптуры, растворятся в ночном небе.

Лето без виконта Серебряного Сахара подходит к концу.

А затем наступит осень. Когда поспеют сахарные яблоки, будет назначен новый виконт Серебряного Сахара.

⠀